"Валенки, валенки! Эх, не подшиты стареньки!" — голосом Руслановой пропел мобильник о буднях российских военнослужащих в Арктике, и я проснулся.
Выглянул в окно. За окном было утро и несменяемость власти.
Испытал острое чувство стыда.
Продолжая испытывать чувство стыда, включил телевизор с его наглой ложью и тотальной цензурой российских СМИ, и пока ведущие программы "Утро России" цинично лгали о правильном заваривании цветочного чая, разжигая ненависть и толкая к погромам, поставил на газ примитивный советский чайник, расписанный под хохлому. От него веяло неконкурентоспособностью и советской технологической отсталостью.
Раньше у меня был высокотехнологичный электрочайник "Сименс" за 900 рублей, но когда "Сименс" подал иск по делу о поставке в Крым его газотурбинных установок вопреки режиму санкций ЕС, я испугался и спрятал чайник от греха подальше.
По телевизору стали показывать новости с Украины. Шел репортаж из Крыма, где некий украинский политик Павло Скоропадский делал воинственные заявления на фоне броненосцев, боевых дирижаблей и отрядов хлопцев с железными руками.
"Забрали-таки Крым. Я знал, что с нашей ржавой техникой и дымящими крейсерами мы его не удержим…" — подумал я.
Тут на экране появились ведущие и сказали, что это был украинский комикс "Воля".
Непонятно, почему ведущие при этом смеялись, так как похожее выступление я уже видел. Только тогда эти заявления делал Порошенко на фоне десяти адмиралов и одного надувного катера. Ничего смешного. А штатным кремлевским пропагандистам с "Утра России" нужно предупреждать зрителей, когда показывают комиксы, а когда — новости украинских СМИ. Не все различают, особенно в последнее время.
Потом показали новейший американский боевой лазер.
"Мы способны поражать цели со скоростью света, потому что стреляем фотонами по доллару за штуку", — веско сообщил командир лазера.
Лазер (красивая белая штука с большой подзорной трубой) немного покрутился, потом где-то что-то взорвалось, и было не видно, по какой причине, так как лучи, деловито пояснил военный, невидимые.
И такой небывалый технологический прорыв всего за каких-то сорок миллионов долларов! Шах и мат, Шойгу! Это не примитивными "калибрами" пулять, смеша весь цивилизованный мир.
Испытал острое чувство гордости.
На кухню пришла сонная кошка и принялась привычно хрустеть кормом. Любит затхлую и удушающую атмосферу стабильности, хоть по паспорту — "турецкий ван". Испытал острое чувство вины за неправильно воспитанную кошку.
Допил кофе и вышел на улицу. Клумбы, бабушки на лавочках, мамаши с колясками и прочие идущие по своим делам несостоятельные в духовном плане люди, которых нельзя пускать в европейскую цивилизацию.
По небу привычно пронеслась очередная несовершенная ракета-носитель "Протон", опять упав где-то за городом. А были бы у нее посадочные стойки, как у гениальных ракет Илона Маска, она бы спокойно совершила мягкую посадку на детской площадке, порадовав малышей. Но куда нам до бесконечно более развитого мира.
На перекрестке стоял БТР с военными. Как обычно, предъявил им книжку учета просмотра вечерних новостей российского ТВ в раскрытом виде. На этот раз кратко пересказать содержание последнего выпуска они не потребовали, так как отвлеклись на интеллигентного мужчину в очках, у которого не хватало трех отметок о просмотрах.
Когда его вели за угол, он кричал, что у него просто закончились талоны на телевидение, но прозвучала короткая очередь — и все стихло.
Я знал этого человека. Интеллектуал и личность. Рискуя жизнью, он продавал из-под полы импортный пармезан, который оставался у него со светлых досанкционных времен, неся радость страждущим.
Испытал острое чувство гнева, но вида не подал, сказав военным: "Правильно, товарищи!", а сам мысленно поставил еще одну галочку для Гааги.
По пути заглянул в магазин за хлебом. Между стеллажами с мороженной ежатиной и консервами "Завтрак туриста" потерянно бродили покупатели.
Одна женщина интеллигентного вида горько плакала, уткнувшись головой в холщовый мешок с сушками. Участливо спросил ее: "Что случилось?" Она ответила, что устала так жить — жить без надежды, хамона и французских сыров, жить в этом болоте, в этом совке.
"Хочу жить на Лазурном Берегу, как люди!" — вполголоса прорыдала она.
Я помолчал, испытывая острое чувство единения, и негромко пропел:
— Не стоит прогибаться под изменчивый мир!
Женщина вытерла слезы, светло улыбнулась и подпела:
— Пусть лучше он прогнется под нас!
Песню стали подхватывать все новые и новые покупатели, и вскоре она зазвучала как гимн. Гимн Свободе. Люди выпрямляли спины, их мертвые и пустые глаза оживали, и они, взявшись за руки, чтоб не пропасть поодиночке, пели все громче и громче. К ним присоединялись кассирши, грузчики и рабочие зала, а охрана бессильно металась по магазину, выкрикивая: "Молчать! Прекратить! Застрелю!". Где-то там вдали, за рекой, уже звучали сирены ОМОНа.
Пользуясь суматохой, я быстро схватил с полки упаковку ежей, коробку шоколадок "Аленка", выгреб деньги из кассы и тихонько вышел из магазина, испытав острое чувство удовлетворения.
Гранты в последнее время — дело ненадежное, а кушать хочется всегда.
