***

Черубина де Габриак

Елизавета Ивановна Васильева, урожденная Дмитриева

(1887–1928)

Цветы живут в людских сердцах:

Читаю тайно в их страницах

О ненамеченных границах,

О нерасцветших лепестках. 

Нина Николаевна Берберова

(1901, Санкт-Петербург — 26 сентября 1993, Филадельфия)

Русская писательница, поэтесса, педагог, автор документально-биографических исследований и мемуаров.

"Курсив мой" - самая знаменитая книга Нины Берберовой снискавшая ей мировое признание. Покинув Россию в 1922 году, писательница большую часть жизни прожила во Франции и США, близко знала многих выдающихся современников, составивших славу русской литературы XX века: И. Бунина, М. Горького, Андрея Белого, Н. Гумилева, В. Ходасевича, Г. Иванова, Д. Мережковского, З. Гиппиус, Е. Замятина, В. Набокова и др. Мемуары Н.Н. Берберовой, живые и остроумные, порой ироничные и хлесткие, блестящи по форме.

В. Ф. Ходасевич

К музе 

Я вновь перечитал забытые листы,

Я воскресил угасшее волненье,

И предо мной опять предстала ты,

Младенчества прекрасное виденье.

В былые дни, как нежная подруга,

Являлась ты под кров счастливый мой

Делить часы священного досуга.  

София Парнок

И распахнулся занавес...

И распахнулся занавес,

И я смотрю, смотрю

На первый снег, на заново

Расцветшую зарю,

На розовое облако,

На голубую тень,

На этот, в новом облике

Похорошевший день…

Стеклянным колокольчиком

Звенит лесная тишь, —

И ты в лесу игольчатом

Притихшая стоишь.

--------------

Иллюстрации: Владимир Воробьев. "Поздняя осень, первый снег";  Владимир Матвеев. "Первый снег".  

М.А. Смирнов

---

Константин Фофанов

Журавли

Свежело. Астры отцветали.

Сквозное золото аллей

Чуть трепетало. Я в печали

Следил за лётом журавлей. 

Над закатами и розами —

Остальное все равно —

Над торжественными звездами

Наше счастье зажжено.

Счастье мучить или мучиться,

Ревновать и забывать.

Счастье нам от Бога данное,

Счастье наше долгожданное,

И другому не бывать.

Все другое — только музыка,

Отраженье, колдовство —

Или синее, холодное,

Бесконечное, бесплодное

Мировое торжество.

---------------

Художник: Hugh Goldwin Riviere. (English 1869-1956)

--------------

Галина Галина

Жемчужина

В ней тихий тусклый свет, как будто сквозь туман,

Сияет матовой загадочной звездою,

Одной из чудных звезд, которых под водою

Хранит так много океан.

Холодных раковин красивая печаль,

Застывшая слезой на стенках перламутра,

Молочно-белая, как бледный отблеск утра,

Чуть серебрящийся сквозь облачную даль…

И этот странный блеск неясных смутных грез

В душе рождает звук тревожный и далекий,

Как будто где-то там, на самом дне глубоко

Звенят жемчужины давно забытых слез…

Желтая мимоза вестница судьбы

Мария Гордеева

«… Она несла в руках отвратительные,  тревожные желтые  цветы. Черт  их знает, как их  зовут,  но  они первые  почему-то  появляются в Москве. И эти цветы  очень отчетливо  выделялись на черном ее весеннем пальто. Она  несла желтые  цветы! Нехороший  цвет.  Она повернула с  Тверской в переулок  и тут обернулась.  Ну, Тверскую вы знаете? По Тверской шли тысячи людей, но я вам ручаюсь, что увидела она меня одного и поглядела  не то что тревожно, а даже как будто болезненно.  И меня  поразила  не  столько  ее  красота,  сколько необыкновенное, никем не виданное одиночество в глазах!

Повинуясь этому  желтому знаку, я тоже свернул в переулок и пошел по ее следам. Мы шли по кривому, скучному переулку безмолвно, я по одной  стороне, а  она по другой.  И не  было, вообразите, в переулке  ни души. Я  мучился, потому что  мне показалось, что с нею необходимо говорить, и тревожился, что я не вымолвлю ни одного слова, а она уйдет, и я никогда ее более не увижу…

И, вообразите, внезапно заговорила она:

— Нравятся ли вам мои цветы?

Я отчетливо помню, как прозвучал ее голос, низкий довольно-таки, но  со срывами, и,  как  это  ни  глупо, показалось, что  эхо ударило в  переулке и отразилось  от желтой грязной стены.  Я  быстро  перешел  на  ее  сторону и, подходя к ней, ответил:

— Нет.

Она поглядела на меня удивленно,  а  я вдруг,  и совершенно неожиданно, понял,  что я  всю  жизнь любил  именно эту женщину! <…>

— Да, она  поглядела  на меня  удивленно,  а затем, поглядев, спросила так:

— Вы вообще не любите цветов?

В голосе ее была, как мне  показалось, враждебность. Я шел с нею рядом, стараясь идти в ногу, и,  к удивлению моему, совершенно  не чувствовал  себя стесненным.

— Нет, я люблю цветы, только не такие, — сказал я.

— А какие?

— Я розы люблю.

Тут я пожалел о том, что это сказал, потому что она виновато улыбнулась и бросила свои цветы в  канаву. Растерявшись немного, я все-таки поднял их и подал ей, но она, усмехнувшись, оттолкнула цветы, и я понес их в руках.

Так шли молча некоторое время, пока она  не вынула у меня из рук цветы, не бросила  их  на мостовую,  затем продела свою  руку  в  черной перчатке с раструбом в мою, и мы пошли рядом. <…>

Так вот она  говорила,  что  с желтыми цветами в руках она вышла  в тот день, чтобы  я наконец  ее  нашел,  и что если бы  этого не  произошло,  она отравилась бы, потому что жизнь ее пуста.

Да, любовь поразила нас мгновенно.  Я это знал в тот же день уже, через час,  когда  мы  оказались,  не  замечая  города,  у  кремлевской  стены  на набережной.