Есть в наших Щёлковских краях одно очаровательное, затерянное в лесах местечко, обладающее по-настоящему загадочной историей, а не как у всех краеведов "всё загадочно и таинственно и обязательно с кладами" =) Это - село Улиткино.



Последнюю пару лет многих в сети просто прямо как "прорвало" писать про него разную ересь, а я просто люблю кажое лето прогуляться из Гребнево через Улиткино до Николо-Берлюковской пустыни. Одно из них я даже уже описывал в своем журнальчике с кучей фоток. Но, честно говоря, мало кто знает, что здесь в XVIII веке едва не возник женский монастырь, который хотела основать печальноизвестная возлюбленная Петра I и вместо него была основана одна из первых в нашем Богородском уезде крупных шелковых посессионных мануфактур католика-менгрела Наврозова и лютеранина-голландца Кланка, - про личности которых почти никто ничего не знает...


Осенний вид на Улиткино 2009 года.

Интересующимся историей Подмосковья известно, что бывший Богородский уезд, некогда включавший в себя территории современных Ногинского, Павлово-Посадского, Щёлковского, северо-запад Орехово-Зуевского, юг Пушкинского и восток Мытищинского районов, более двухсот лет был известен на весь мир как место сосредоточения крупнейших текстильных предприятий России. В разное время  его называли то «русским Лионом», - подчеркивая высокую роль шелкоткацких предприятий в экономике края, то «русским Манчестером» - подчеркивая распространенность в наших краях хлопчато-бумажных производств.

В этой связи  особый интерес представляет история возникновения самых первых текстильных предприятий Богородского уезда, - с течением времени сформировавших экономическую специализацию производств всего региона.
Первая посессионная мануфактура в наших краях возникла на севере нынешнего Щёлковского района в 1722 году. Выходец из верхушки армянского купечества, имевшего торг по всей Европе, совладелец славной, учрежденной еще Петром I в 1717 году «Штофной и прочих шелковых парчей» мануфактуры», армянин по происхождению, Игнатий Францевич Шериман в 1722 году, воспользовавшись привилегией данной содержателям мануфактуры, купил село Фряново у стольника Василия Тимофеевича Желябужского (1638 - до 1704) и вывез туда из Москвы 23 мастеровых и 26 ручных ткацких стана.

Об истории фряновского шелкового предприятия, в 1758 году перешедшего также выходцам из армян Лазаревым, я не раз писал уже (скачать 1,8 Мb), так что сегодня я хотел бы остановиться на довольно тёмной истории другого шелкового предприятия, возникшего в 1761 году на территории современного Щёлковского района, в непосредственной территориальной близости от известного села Гребнево, - в старинном селе Улиткино.

Надо сказать, что какой-либо отдельной научной работы, посвященной этому предприятию или его устроителям похоже, не существует. Приведенный ниже материал буквально  по крохам собирался с 2009 года. Сведения эти планировалось опубликовать в книге по истории города Щёлково, издание которой всё время переносится, а сам материал постоянно правится. Посему я даже не знаю, войдёт он в итоговую книгу, нет, и в каком виде. Недавно я нашел кое-что новенькое по этой фабрике, и почувствовал, что уже «не могу молчать», как говорится…

Но для начала стоит подробнее остановиться на предыстории возникновения здесь мануфактуры.
В 1623 году на месте будущего села была еще поросшая лесом пустошь «Улиткина, Улитино тож, на речке Любосивки [Любосеевке] Московского уезда Кошелева стана». Земли находились в поместье за фамилией Вельяминовых. К 1646 году при московском дворянине Андрее Степановиче Вельяминове (упоминавшемся в Боярской книге 1639 и в документах 1658 года) здесь возникли первые постройки. В 1704 году в четырех крестьянских дворах в сельце Улиткине проживало 16 человек крепостных обоего пола. Кроме того в сельце имелось два двора вотчинниковых и один скотный с 15 людьми прислуги. В 1745 году стольник и обер-комиссар Иван Иванович Вельяминов-Зернов продал сельцо Улиткино печально известной возлюбленной Петра I, княжне Марье Дмитриевне Кантемир (1700-1757). 

 

Предполагаемый портрет княжны Марии Кантемир (или ее сестры Смарагды – что вряд ли, ибо Смарагда (Екатерина) на 20 лет младше, и родилась в 1720-м, – прим. pechexod). 1710-е - 1720-е. Художник: Иван Никитич Никитин, 1710-1720-е. Собрание музея "Новый Иерусалим".

Интересно, что живописные места, и поныне окружающие Улиткино (там, кстати, потрясающие сосновые леса) были куплены Марией Кантемир под устройство женского монастыря. Еще в начале января 1744 года она писала своему брату, известному русскому поэту Антиоху Кантемиру, находившемуся в Италии, что планирует приобрести в свое распоряжение небольшой клочок земли, на котором устроить монастырь и постричься в нем. Первоначально Мария желала устроить монастырь в селе Булатникове: «Вообще же собираюсь продать вам задешево все свои имения и уйти в монастырь. Если Бог захочет, и вы приедете домой летом, тогда все уже будет обустроено. Если Бог продлит мне жизнь, и я исполню желание, которое испытываю еще с молодости, попрошу вас отрезать мне малую часть земли в Булатникове (которая по распоряжению нашего отца должна быть вашей и уже называется Антиохией), чтобы там построить мой монастырь» [3]. 


Князь Антиох Кантемир. Неизвестный художник, 1803 г.

 

Дворцовое село Булатниково, и поныне находящееся к югу от Москвы в Ленинском районе М.о. было пожаловано самим Петром I отцу Марии, Д.К. Кантемиру в знак благодарности за помощь во время персидского похода.  
...Но брат Антиох решительно попытался удержать сестру от такого поступка. В своем ответном письме он писал: "Вас прилежно прошу, чтобы мне никогда не упоминать о монастыре, и о пострижении вашем, я черницов весьма гнушаюсь, и никогда не стерплю, чтобы вы вступили в такой гнусный чин или буде то противно моей воли учините то я в веке уж больше вас не увижу. Я желаю, чтоб по приезде моем в отечестве, вы прожили всю жизнь со мною и в доме моем были хозяйкою, чтоб сбирали и потчивали гостей, одним словом — чтоб были мне увеселением и спомощницей» [4]. Марии пришлось дать обещание брату воздержаться от пострига. Антиох Дмитриевич Кантемир скончался весной того же 1744 года. 


Храм равноапостольной Марии Магдалины в селе Улиткино. Фотография: А.Ю. Послыхалин, 2010. 

 

Приобретя Улиткино в 1745 году, через три года Мария Дмитриевна в 1748 году построила здесь небольшую каменную церковь, освященную во имя Равноапостольной Марии Магдалины – небесной покровительницы княжны. В прошении, поданном в Московскую духовную консисторию Мария Дмитриевна следующим образом описала свои владения: «в Московском уезде в Бохове стану, в сельце Улитине имеется дом, да крестьянских 13 дворов, а то сельцо Улитино приходом состоит села Гребнева к церкви Николая Чудотворца расстоянием в  четырех верстах, в вешнее и осеннее время, за болотами и за лесами, крестьянам к церкви ходить и ездить никак невозможно» [1 С.212].

Здание храма, конечно, можно счесть и милым и привлекательным, но очаровываться не стоит.  Встречал кое-где сведения, что при восстановлении храма после передачи здания верующим, - был нарушен исторический вид кровли и колокольни, причем, настолько значительно, что от старинного здания остался лишь каменный остов.


Сосновый лес вокруг Улиткино. Фотка 2010 года.


Ну да, времена изменились. Сейчас по обеим сторонам всего пешего пути от Гребнева до Улиткина, пролегающего в пойме некогда полноводной Любосеевки – дачи, дачи, дачи, заборы, заборы, заборы… Вон - шагаю вдали =)


Медаль в память княгини Ирины. Григорьевны Трубецкой. Франция, Парижский монетный двор, 1761 г. Медальер Ш.-Н. Ротье.

 

Вот она, кстати. в реале продается в одном из антикварных сетевых магазейнов...

В своей подмосковной, по словам историка русской литературы, автора серии статей "Княжна мария Кантемирова", Леонида Николаевича Майкова, Мария Дмитриевна проводила каждое лето [2. С. 413]. Соседями Марии были в те времена «последний боярин» генерал-фельдмаршал Иван Юрьевич Трубецкой Большой (1660 (1667?)-1750). и его супруга (от второго брака), статс-дама трех императриц, Ирина Григорьевна, урожденная Нарышкина (1669-1749). 
От этого брака родилась княжна Анастасия Ивановна Трубецкая (1700–1755) сочетавшаяся первым браком, состоявшимся 14 января 1717 года, с князем Дмитрием Константиновичем Кантемиром, который был старше ее на 27 лет и скончался в 1723 году.


Анастасия Ивановна Трубекцая-Кантемир-Гессен-Гомбургская. Художник: А. Рослин, 1757 г.

Все эти не очень-то "захватывающие" генеалогические данные  говорят нам о том, что будущая владелица Гребнево, Анастасия Ивановна Кантемир в 1717 году стала мачехой Марии Дмитриевны Кантемир – дочери Дмитрия Константиновича от его первого брака с Кассандрой Щербатовной (Сергеевной) Кантакузен (1682-1713).

Пикантности ситуации придает и то, что мачеха, Анастасия Ивановна Кантемир и падчерица, Мария Дмитриевна Кантемир были ровесницами, даже более того – одногодками (обе родились в 1700 году).Стоит лишь добавить, что во второй раз Анастасия Ивановна вышла замуж за фельдмаршала, князя Людвига-Вильгельма Гессен-Гомбурского, который скончался в 1745 году. В 1749 году по завещанию матери имение Гребнево перешло в полное распоряжение вдовой княжны Анастасии, а после ее кончины в 1755 году – к ее дочери, родной сестре Марии Кантемир, - Екатерине (Смарагде) Дмитриевне Кантемир (1720-1761). 

Да, можно представить себе те летние вечера, которые проводились подругами то в Гребневе, то в Улиткине - двумя вдовушками едва перешедшими порог 50-летнего возраста... Сколько трепетных воспоминаний, - и о чем, - об эпохе Петра! ... Сколько мокрых от слез шелковых лионских платков с вензелями покойных героев отечества...
Ну красивая эра, этот XVIII век, никто меня не разубедит =)

Итак, в августе 1757 года княжна Мария решила составить завещание. По словам Л.Н. Майкова: «Первым его пунктом было выставлено желание, чтобы в Марьине был построен женский монастырь; этим распоряжением княжна как бы желала исправить то, что не исполнила данного ею обета; точно определен был штат монастыря и назначены средства на его сооружение и содержание. Если же на основание монастыря не последовало бы разрешения, то часть определенной на него суммы назначалась на раздачу бедным, а остальныя деньги, равно как все движимое и недвижимое имущество предоставлялись братьям и другим родственникам. Похоронить свое тело княжна завещала в том же Марьине, и с тою же простотой, как погребено было тело князя Антиоха» [5. С. 253].

9 сентября 1757 года нелепая трагическая случайность оборвала жизнь Марии Кантемир (ее экипаж понесли лошади и она разбилась) [3]. По словам того же Л.Н. Майкова: «…немедленно затем началось нарушение ея предсмертных распоряжений: тело ея было предано земле не в ея любимом Марьине, а в том же Никольском Греческом монастыре, который служил уже усыпальницей для ея отца и матери, брата и сестры. Не состоялось также и основание женской обители в Марьине; наследники не настаивали на исполнении этого пункта завещания, потому что сопровождавшая его оговорка [если не будет благословения - прим. пешеход] давала им возможность уклониться от того». [5. С. 253].

 

Фактически Улиткино, у которого появилось дополнительное название – по имени местного храма (а не владелицы. - как все дружно пишут)  – Марьино перешло в руки братьям Марии – Дмитрию Дмитриевичу Кантемир, впрочем, скончавшемуся в следующем после смерти сестры, 1758 году, капитану-порутчику лейб-гвардии Преображенского полка, крупному благотворителю Сербану (Сергею) Дмитриевичу Кантемир(1706- 1780) и  поручику Преображенского полка (с 1736 года) , в 1762 году (после продажи Марьино-Улиткино, кстати - прим. пешеход) вышедшему в отставку бригадиром, - Матвею Дмитриевичу Кантемир(18.10.1703-30.11.1771). 

В этой связи интересно, что сестра Марии, - владелица Гребнево, Екатерина (Смарагда) Дмитриевнаименно после смерти старшей сестры, в конце 1757 года покинула Россию вместе с мужем Д.М. Голицыным для лечения на водах. Возможно, трагическая смерть как-то сказалась на обострении ее хронической болезни.
В фактическом владении Матвея и Сербана Дмитриевичей село оставалось до 1761 года. 


Фрагмент плана Генерального межевания земель села Марьино, Улиткино тож, 1778-1786 гг.

Заметим, что село располагалось по обеим сторонам притока Любасеевки, речки Калитенки у её устья.  Владения села простирались на юг, захватывая кусочек правого берега Клязьмы. На левом берегу Клязьмы находилась ныне не существующая деревня Иваньково (по ходу восточнее нынешнего поселка Биокомбината - раздолье для копателей =)). Причем совсем недалеко от села выгодно пролегал маршрут Стромынской дороги, шедшей от переправы через Клязьму у сельца Городищи на село Стромынь через Рогожу- будущий Богородск и нынешний Ногинск.

И вот, наконец, с этого места начинается то, к чему вело все сказанное выше =)

 

 
Затейливый рельеф местности в Улиткине, кстати. Каменные дома-то вотчинников ни один не сохранился... Раздолье копателям...
Огорчительно мне написали, что в один пост статью вставить нельзя. Посему продолжаем...

Уже устал, честно говоря, тут и там подмечать различные неточности известных братьев Холмогоровых, но согласно их сведениям: «В 1761 году село [Марьино-Улиткино] куплено у княгини Кантемировой (Марьи Дмитриевны) содержателем шёлковой фабрики Андреем Яковлевичем Наврозовым и иноземцем Петром Матвеевым Кланк» [1, с. 213]. Понятно, что село было куплено не у Марии, а у ее наследников.

Отмеченный у Холмогоровых в качестве совладельца Улиткинского предприятия Пётр Матвеевич Кланк, как удалось выяснить, числился в фабрикантах лишь с 1761 по 1762 год [7. С. 112], что даёт возможность предположить, что около 1762 года он либо вышел из совладельцев предприятия, либо остался при нем уже не в качестве совладельца, а в качестве ... химика.
Раньше я только предполагал, а сейчас уже утверждаю, что П.М. Кланк  таки был голландцем по происхождению. Его отец -  Матвей Францевич Кланк (Klanke, 1700 года рождения) был главным лекарем первой в России госпитальной школы, созданной голландским доктором Николаем Бидлоо (Nicolaas Bidloo,(предположительно 1674-1735) в 1706 году по распоряжению Петра I.
В Переписной книге Немецкой слободы 1747 года так и было указано: «№113. 1747 г., октября 2-го. Иноверец, Московского гофшпитали бывший главный лекарь, Матвей Францевич сын Кланке, лютеранского закона, 47 лет, сын у него Петр 16 лет; жительство имеет в Немецкой слободе в собственном своем доме» [9, с.38]. На этом основании можно установить год рождения П.М. Кланка – 1731.Также удалось узнать, что его родным братом был Франц Матвеевич Кланк (ум. 1757) – доктор медициныЛейденского университета (1732), служивший лекарем при Елизавете Петровне.

Вы меня можете спросить, - с чего вдруг сын врача и брат врача вдруг "влез" в производство шелка....

В ответ, потирая ручки и хихикая, я отвечу, что собственных рецептов получения стойких, в те времена (и долго еще после) натуральных красителей шелковой ткани в России не было. Кому как не медикам, - хоть как-то знакомым с химией, было пробовать себя на этом совершенно новом для нашей страны поприще? Ну, конечно, это только мое предположение...

Теперь расскажем о главных результатах наших затянувшихся на целых 4 года поисках. Да-да, о менгреле Наврозове, его жизни и фабрике.

В "Сказках выборных по 3-й ревизии", составленной ревизором Афанасием Турчаниновым  удалось разыскать запись следующего содержания: «Андрей Яковлев сын Наврозов 32 лет, в 1761 году католическаго исповедывания, рожден в Москве от иностраннаго купца, выехавшаго изъ Милити в Москву ЯковаНаврозова» [10. С.10]. На основе этого источника мы узнаем дату рождения этого владельца Улиткинской шелковой мануфактуры – 1729 год.
«Милити» или Милитинией в  XVIII веке называлась  историческая область в Западной Грузии, сейчас -Мегрелия. Получается, что по национальности владелец Улиткино был мегрелом. Имя отца нашего героя – «милитинца» Якова Григорьевича Наврозова  не раз встречается в купеческих поручных записях первой половины XVIII века. Яков Григорьевич находился в купеческом состоянии и вел торг с далекой Индией. Собственный двор он имел в московской Немецкой слободе [11, с. 172].

Примечательно, что в той же "сказке" несколькими строками выше,  был указан армянин «московский мещанин первой гильдии, шелковой мануфактуры и завода содержатель» Василий Макарович Хастатов,(ссылка хороша, только Темерницкой таможней он не управлял) - отец Анны Васильевны Хастатовой(1750-1802) – супруги Мины (Минаса) Лазаревича Лазарева (1737-1809) – сына владельца фряновской шелковой мануфактуры, Лазаря Назаровича Лазарева (1700-1782). Кому интересно - сошлюсь опять на свою старую статью о поисках в Вологде портрета Минаса работы Ивана Аргунова, и как я его всё-таки нашёл =)
Да и похвастаюсь вкупе как на меня Вики ссылается в статье по фряновским Лазаревым... Дёрнули у меня статью, зато сослались на цикл портретных галерей внизу.  Раньше вообще везде писали, что она вроде как "понаехали тут" и купцы-торгаши какие-то...

В год покупки Марьино-Улиткино предпринимателям Кланку было 30, а Наврозову – 32 года…(Это так, чтобы "человечнее" их воспринимать).

Также удалось узнать, что около 1760 года Андреем Наврозовым в Москве были куплены три участка в начале нынешней Немецкой улицы, бывшей Немецкой слободы.


Дом Наврозова-Карабанова. Бауманская ул. 36-38. Фотография ок. 1998 г.

До покупки участки принадлежали ранее первогильдейному купцу Петру Никласу, мункдоху (то есть придворному служителю, заведовавшему кухней при дворе) Михаилу Любимову и вдове купца Томаса Янсена.


Дом А.Я. Наврозова. Фотография моей супруги, москвоведа Екатерины Евгеньевны Черновой, 2010 год.

Москвовед С.К. Романюк считает, что именно Андрей Наврозов, купивший эти участки выстроил здесь в 1780-х годах каменный особняк [15]. Однако, авторы бессмертного пятитомника "Памятники архитектуры Москвы" датируют постройку   как "не позже 1770-х"  [16. № 532 С. 338]. 




Этот значительно перестроенный особняк, известный у искусствоведов под именем «дома Карабанова» сохранился и поныне на чётной стороне Немецкой улицы под №38.


Вид с противоположной от улицы стороны, по ходу, парадной. Е.Е. Чернова, 2010.


Вот ведь как бывает с машинками =)

Свое название дом получил по фамилии позднейшего владельца - бригадира Федора Леонтьевича Карабанова, купившего этот дом в 1790 году у жены бригадира (1778), князя Василия Васильевича Енгалычева, бывшего в 1781-1782 годах Московским вице-губернатором.


Но покинем Москву,  и снова вернемся в "подмосковную"...


Село Марьино-Улиткино на генеральном плане Богородского уезда. Ч. II. 1797 год.

Через 6 лет после покупки Марьина-Улиткина, 2 октября 1767 года эти места посетил пресловутый межевщик Кондырев, следующим образом описав их: «Марьино, Улиткино тож, село /…/ владение шелковой мануфактуры содержателя Андрея Яковлевича Наврозова». В селе проживало 36 душ крестьян, по всей видимости, приписанных к фабрике [6].

В 1770 году по подсчётам автора ценного труда "Мануфактурная промышленность Москвы во второй половине XVIII века",  А.В. Ковальчука во всей России насчитывалось лишь 31 действующее шелковое производство [7, с. 223].


Может, здесь были мельницы мануфактуры... Это как раз Калитенка. Судя по картам, - так здесь и были по обеим сторонам. Любосеевка пересохла совсем, а вот Калитенка как была запружена для фабрики в XVIII веке - так до сих пор и сохраняет запруду.  Прошу помощи у черных копателей. Понятно, что государственная археология сюда лет через 100 только доберется...


Ну вот. Направление предыдущей фотки указано.

Раньше я думал, что предприятие в Марьине-Улиткине было одним из тех, что создавалость в те времена "как грибы", и просуществовав несколько лет благополучно загибалось, ан-нет. Экономические примечания к генеральному межеванию 1773 года содержат сведения о том, что, что в селе Марьино-Улиткино А.Я. Наврозова, было 12 дворов с 80 крестьянами против 36-ти всего шесть лет назад в 67-м. Прикупал работничков к фабрике, значит, и довольно активно. Кроме каменного господского дома (возможно, еще Марии) в селе  отмечались две вододействуемых мельницы - одна мучная и другая – «шёлковая мельница», использовавшаяся для трощения шелков. Отмечалось, что «женщины сверх полевой работы прядут лен для своего употребления и мотают шёлк» [8].

Вот уже посессионная мануфактура в Марьине насчитывала 14 лет своей истории... В 1775 году один из первых историков Москвы, геодезист Географического Департамента Академии Наук Ф. А. Охтенский (сер. 1830-х — после 1788), описывая подмосковные мануфактуры, упоминал шелковую фабрику: «При селе Марьине, Улитково тож, на речке Любочивке в 36-ти верстах от Москвы, фабриканта Андрея Яковлева сына Наврозова, каменная, о 20-ти станах, на ней ткут тафты, бархаты, штофы». Рядом с нею: «На речке Колютенке шелковая мельница о 20-ти столпах, фабриканта Андрея Наврозова» [17]. 
Кстати, не обошел геодезист вниманием и фряновскую фабрику: «При селе Фрянове на речке Шеринке от Москвы в 60-ти верстах, фабрикантов Лазаря Назарова и Петра Сафонова детей Лазаревых, о 50-станах. Вообще на всех оных фабриках ткут разныя шелковыя материи».

Больше о довольно крупном фабриканте Екатерининской поры, Андрее Яковлевиче Наврозове (1729- ок. 1771) ничего мне разыскать не удалось.  Ни в «Генеалогии Московского купечества XVIII» ни в «Очерках генеалогии уездного купечества XVIII» А. И. Аксенова его фамилия не упоминается. Пока не нашел его и в обеих работах Е.И. Заозерской («Развитие легкой промышленности в Москве в первой четверти XVIII» и «Рабочая сила и классовая больба на текстильных мануфактурах в 20-60 гг XVIII в.»). Нет его и у П.Г. Любомирова в «Очерках истории русской промышленности», да и много где еще нету, где вполне мог бы быть.
Зато известен предположительно его сын, - Матвей Андреевич Наврозов - дворянин, бывший с 1803 по 1810 годы губернатором Симбирской, а в 1812 году губернатором Оренбургской губернии…

По данным Холмогоровых в 1773 году село Улитино-Марьино «было продано женою Андрея Наврозова Авдотьею Матвеевою фабриканту Ивану Понкратову Колосову [годы жизни по А.И. Алексееву – 1747-1799]» [1, с. 213], что косвенно свидетельствует о том, что А.Я. Наврозов мог незадолго до того скончаться.
Есть у меня предположение, что он умер во время эпидемии чумы в Москве в 1771 году.
Эта купчая на Марьино-Улиткино, по данным А.И. Аксенова, сохранилась  (ЦГИА СССР Ф.15, оп.I, д.10. Л.299 об. - 300).  Питерские, кто ходит в РГИА, помогите, а? =)

На средства нового владельцав Марьино-Улиткино были выстроены три каменных корпуса для фабрики «с водяной машиной». По данным Экономических примечаний в производстве участвовало уже аж 226 приписных к фабрике мастеровых ткавших тафты, бархаты и штофы. Из них 120 женщин при развивке и трощении шёлка, 71 ткач, 50 переборщиков, двое сновальщиков, 13 подсобных рабочих. При фабрике состоял мастер прядения шёлка, «десейный мастер» и «рисовальщик». В руках наследников московского купца И.П. Колосова Марьино-Улиткинская шелковая фабрика была еще и в 1812 году..

Оданако, пришел к тому, что узнал на днях., сидя в Ленинке аж в профессорском зале, так как наш третий был закрыт...

В 1779 году некий «Я. Наврозов» [возможно, сын А.Я. Наврозова – прим. pechexod] купил с аукциона  крупную Купавинскую мануфактуру, переведенную в 1745-1747 годах из Москвы в село Купавна ее основателем, богатым московским текстильным фабрикантом и купцом, «птенцом гнезда петрова» Даниилом Яковлевичем Земским (1710-1770).  В 1783 году Купавинское предприятие перешло в руки того самого Григория Александровича Потемкина (1739-1791) [13, с.58].

Не могу удержаться и приведу здесь интересный кусочек из немножко «совсем сказочных» воспоминаний внучки Данилы Яковлевича Земского, княжны Евы-Александры Васильевны Смирной (урожденной Вяземской): «В продолжении времени дед мой Земской сделался очень богат, и благодарность его к государю так была ревностно соблюдена и посеяна в глубине сердца его, что он не думал приобретать имения для семейства своего, но для пользы отече­ства. Так прежде старики думали, и чтобы угодить батюшке государю! Государь большаго внимания был о Земском; будучи в Москве, соблаговолил быть в Купавне у дедушки на обеденном столе и оставался до вечера; разсматривал фа­брику, дом и в храме Божием молился; очень доволен был, и с тех пор довольно часто посещал Купавну, это сделалось его любимое гулянье. Купавна тридцать верст от Москвы. Государь один день призывает Земскаго к себе, объявляет ему свое желание:
— Данила Яковлевич, я очень бы желал открыть с Персиею торги, как бы ты думал?
     Земской, не задумавшись, отвечал: „ваше императорское ве­личество, позволь мне, я человек богатый, построю корабли на свой счет, нагружу российскими товарами и отправлю; пожалуй мне только конвой провожатых и орудий медных много, пушек налить можно, надобно людей для ариентальных языков. Я знаю армян, один уже у меня на фабрике — Лазарев (это был отец Ивана Лазаревича Лазарева) [Лазарь Назарович Лазарев, 1700-1782 – прим. pechexod].
     Государь так был доволен сим предложением Земскаго, разцеловал его и пожаловал ему, в память того дня, с над­писью кубок и ковшик золотой. Вот откудова Лазаревых знатный род пошел. Мне сама покойная Екатерина Ивановна, супруга Ивана Лазаревича, разсказывала, она была урожденная Мирзаханова[Екатерина Ивановна Лазарева-Мирзаханова (1740-1819) – супруга Ивана лазаревича Лазарева (1735-1801) – прим. pechexod].
     Когда было все готово, отправились корабли, и их было числом пять. Пробыв в Персии полтора или три года, возвра­тились назад с открытием торговли с Персиею. В тогдашнее время ничего не начинали без молитв, без благословения Божьего, молилися усердно, с верою чистою, и просили Господа Бога помочи в начатии дела.
     Читатель моих записок может живо представить государя императора удовольствие, а Земскаго восхищение, что ему удалось волю и желание исполнить царя. Военный был начальник на кораблях Левашев, отец Василия Ивановича Левашева. Хан персидской был чрезвычайно доволен; переводчиком языков был Лазарев, он очень хорошо знал персидский и турецкий языки и, натурально, свой природный армянский. Ко­рабли были нагружены персидскими товарами и подарками от хана государю императору. Между прочим и дедушка мой получил значительные подарки, начиная с кресла, обитаго серебром, так как ныне аплике; зад у кресел был превысокий, убранный каменьями по азиацкому вкусу изумрудами, бирюзами, яхонтами и жемчугом; ларец серебряный вызоло­ченный» [12, с. 70-71].

Кстати, сын Данилы Яковлевича Земского – Данила Данилович Земской был женат на Анне Прокофьевне Демидовой – дочери известного Прокофия Акинфиевича Демидова, - близкого друга Богдана Умского, в 1756-1772 годах являвшегося опекуном Гребневских сел и деревень. В 1778 году Д.Д. Земской одну из фабрик отца – бумажную, расположенную в селе Адищево под Костромой продал фабриканту Демиду Демидовичу Мещанинову – отцу Маркелла Демидовича, купившего на рубеже XVIII – XIX вв. села Образцово (рядом со Щёлково) и села Комягино (около Ивантеевки)… так что снова «все свои» …

Интересно, что в наиболее подробной истории Купавинской фабрики, написанной крепостным рабочим предприятия, Петром Кротовым про Наврозова – ни слова. Он пишет лишь: «По смерти Земского, Купавинская фабрика оставалась за наследником его, который недолго ею владел, оказавшись несостоятельным, а, наконец, и рассудка лишившись. И поступила фабрика в другие руки, но в скорости поступила в третьи руки военноревнителю и защитнику отечества, светлейшему князю Потемкину, Григорию Александровичу Таврическому» [14].

Сказать лучше, чем известный исследователь текстильной промышленности Иван Васильевич Мешалин(1901—1942) мне не дано : « В Московской губернии в это время существовал целый ряд промышленных предприятий, на которые крестьяне шли в качестве наёмных рабочих. Среди этих предприятий следует отметить шёлкоткацкие предприятия Лазаревых и Наврозова, расположенные в восточной части Московского уезда. На них, кроме приписных и покупных рабочих, работали и вольнонаёмные. Здесь местные крестьяне и получали первые навыки работы в шёлкоткацком производстве, которое позднее стало распространяться по деревням и сёлам этого района Московской губернии» [18. С. 60].
Действительно, предприятие менгрела-католика Наврозова стало настоящей школой  для крестьян – будущих самостоятельных заводчиков. Предприятия Наврозова, Лазаревых и Земского дали начало  всем крестьянским и купеческим шёлкоткацким фабрикам, распространившимся в Щёлковских окрестностях в конце 60-х годов и набравшим "полную силу" к 1812 году, события которого придали ещё какой импульс развитию промышленности Богородского уезда.