Как грешница перед причастием,
Бью многодневные поклоны
И тычусь в очередь за счастьем,
В которой так же - миллионы.

Затылки, плечи, руки сжатые -
Дух ожиданий распластался.
И тени - это провожатые,
Те, кто стоял и не дождался.

Смятенье, лихорадка, суетность,
Надежды, скомканные в камешки...
В глазах - извечная заученность:
Мы так и быть, на самом краешке.

И между делом - трепыхание
Достичь какой-то цели мизерной.
То всполохи, то затухание
Энергии и силы жизненной.

И так весь век - в наивном поиске,
В надеждах, что умрут последними.
И сплошь следы, а в каждом оттиске
Рывки с девизами победными.

Там, впереди, маячит вечное -
То, для чего на свет рождаются.
Пусть ожиданье - бесконечное,
Пусть очередь не убавляется.

Всё так похоже на ристалище,
Но я почти горда причастьем:
Кто крайний, господа-товарищи?
Пустите в очередь за счастьем!

Я уплыла как можно дальше,
Насколько мне хватило сил,
Чтоб фрэш волны остатки фальши
С души отмыл и погасил.

Лицом я обернулась к небу
И распласталась на волне.
Исчезло всё - и быль, и небыль,
Что на земле мешало мне.

Я разговаривала с морем,
Просила растворить в себе
Со всеми бедами и горем,
Со всем плохим в моей судьбе.

Я обещала быть послушной,
Не спорить с тем, что мне дано.
Смотреть сквозь веки равнодушно,
Как весь мой мир идёт на дно.

Я так хотела в нём остаться,
Стать просто капелькой его.
И никогда не возвращаться
Туда, где мне трудней всего.

Но море лишь качало тихо
Меня, как мама на руках.
Увещевало: "Ты трусиха,
Откуда этот глупый страх?

Живи земным, не прячься в пене,
Судьбу свою не сдашь в утиль.
Не доиграла ты на сцене
Свой мелодрамо-водевиль.

Оставь со мной всё, что мешает;
Всё, что тревожит и гнетёт,
Покой душевный нарушает
И к разрушению ведёт."

Я всё оставила, поверив,
Плеснула по волне рукой.
Обратный путь на взгляд измерив,
Назад отправилась с тоской.

Я вышла, по камням ступая,
На берег, прямо в летний зной,
Почти глухая и слепая.
А море - в спину мне волной.

Вздохнув довольно, отступило,
Любуясь делом рук своих.
На счастье только окропило -
И даже плеск его утих.

Осталась снова я на суше,
К себе прислушиваясь чуть:
Омыла ли волна мне душу,
Или мою размыла суть?

Ко мне земное возвращалось,
Пытаясь удержать уздой.
Но что-то главное осталось -
С морскою схлынуло водой.

Я так и не вернула это -
Былое, собственное я.
И вот блуждаю белым светом
Почти размытая, ничья.

Я уплыла как можно дальше,
Насколько мне хватило сил,
Чтоб фрэш волны остатки фальши
С души отмыл и погасил.

Лицом я обернулась к небу
И распласталась на волне.
Исчезло всё - и быль, и небыль,
Что на земле мешало мне.

Я разговаривала с морем,
Просила растворить в себе
Со всеми бедами и горем,
Со всем плохим в моей судьбе.

Я обещала быть послушной,
Не спорить с тем, что мне дано.
Смотреть сквозь веки равнодушно,
Как весь мой мир идёт на дно.

Я так хотела в нём остаться,
Стать просто капелькой его.
И никогда не возвращаться
Туда, где мне трудней всего.

Но море лишь качало тихо
Меня, как мама на руках.
Увещевало: "Ты трусиха,
Откуда этот глупый страх?

Живи земным, не прячься в пене,
Судьбу свою не сдашь в утиль.
Не доиграла ты на сцене
Свой мелодрамо-водевиль.

Оставь со мной всё, что мешает;
Всё, что тревожит и гнетёт,
Покой душевный нарушает
И к разрушению ведёт."

Я всё оставила, поверив,
Плеснула по волне рукой.
Обратный путь на взгляд измерив,
Назад отправилась с тоской.

Я вышла, по камням ступая,
На берег, прямо в летний зной,
Почти глухая и слепая.
А море - в спину мне волной.

Вздохнув довольно, отступило,
Любуясь делом рук своих.
На счастье только окропило -
И даже плеск его утих.

Осталась снова я на суше,
К себе прислушиваясь чуть:
Омыла ли волна мне душу,
Или мою размыла суть?

Ко мне земное возвращалось,
Пытаясь удержать уздой.
Но что-то главное осталось -
С морскою схлынуло водой.

Я так и не вернула это -
Былое, собственное я.
И вот блуждаю белым светом
Почти размытая, ничья.

 

Ночь, бессонница, жарко и душно...
Выхожу на балкон - подышать.
С неба смотрит луна равнодушно,
Невдомек ей, что может мешать.

Что ни ночь - пробирается в щелки,
Отвлекает от мыслей и сна.
Из-под облачка ветреной челки
Беззастенчиво смотрит она.

Смотрит вниз, на измученный город,
Изнемогший от зноя до слёз...
Редкий гонщик, непризнанный форвард,
Нарушает измотанность грёз.

Кроны кленов потупились сонно,
Что им снится? Конечно, дожди.
Смотрят окна домов отрешенно:
Здесь все спят, отвернись, не гляди.

Почему же не спится - устала,
Замоталась за день не сполна?
Хоть себе-то не ври, что достала
Равнодушная в небе луна.

Ну чего ты всё ждёшь, не уймёшься?
Возвращайся, не медли, в кровать.
Просто к стенке лицом повернешься,
Чтобы лунный досмотр оборвать.

Спать, душа, беспробудно и тихо!
Вот он, дом, твой очаг и оплот.
Не ныряй - ты плохая пловчиха.
И уплыл ало-парусный флот.

Не суди - и не будешь судим.
Почему-то не помним об этом.
Рассуждаем, бичуем, "следим"
В чьих-то блогах, и каждый - поэтом.

Разгуляй нас сбивает с пути,
Мы хохочем порой до упаду.
А подумать: шути - не шути,
За версту каждый видит браваду.

Мол, мы прочим-иным - не чета,
Мы и рангом и сортом повыше.
Да не лучше ни чем, ничерта:
Кто-то громче, а кто-то потише.

Графоманим - и только всего.
Суетимся в сообществах разных.
И почти ничего своего,
До масштабов почти безобразных.

Чем, кого мы хотим удивить?
Об одном - и наезженным трактом.
Ведь отличия не уловить,
Будто связаны общим контрактом.

Насмехаться над кем-то - пустяк.
Только что хохотать истерично,
Если сам и никто, и никак,
Даже если весьма феерично.

Ну, хватит! Сколько можно загружать?!
Так хочется, как детям - колыбельных,
Из города подальше убежать
И затеряться в соснах корабельных.

Ладонями скользить, как по басам,
По их коре, засматриваясь в кроны,
Распознавая птиц по голосам -
И чтобы хор не портили вороны.

Потом - шагать по мягкому ковру
Из трав и пожелтевшей пряной хвои.
И чтоб роса - а значит, поутру:
Чтоб небо - на малиновом подвое.

Взобраться на пригорок - и взлететь!
Ну, не взлететь, а кубарем скатиться.
Забыть водопроводы - и посметь
Из родника прохладного напиться.

Чтобы свежо, чтоб воздух с ног валил
Неповторимо смешанным букетом.
Чтоб каждый нерв и пору оголил,
Наполнив до краев волшебным светом.

Ах, Боже мой, как хочется туда,
Где суета уходит на задворки!
Где самые большие города
Теряются на дне у лисьей норки.

Там настоящий мир, такой живой.
Там я своя, уже совсем другая.
Нырнуть в него - как в омут, с головой,
От шумных перекрестков убегая.

Омыться в нем, очиститься, вздохнуть!
Насытиться, насквозь им пропитаться!
И лишь потом уйти...Нет, упорхнуть,
Уж если навсегда нельзя остаться.

Мной управляют, как марионеткой.
Решают за меня, как мне дышать.
Пока еще чирикаю, но в клетке,
А это мне не может не мешать.

Вся в ниточках - подвешена насильно,
И дергает за нитку кукловод.
Я поневоле, по судьбе, субтильна,
Затиснута в особых правил свод.

Вот я болтаюсь куклою тряпичной,
Машу руками, дергаюсь в прыжках.
Кажусь порою даже энергичной,
Но нет размаха в тряпочных шажках.

От сих - до сих спланированы мысли.
От сих - до сих обрезаны мечты.
Они со мной на ниточке повисли
Над пропастью холодной пустоты.

Пытаюсь оторваться я нередко.
Пытаюсь автономно в мир уйти.
Но выживет ли там марионетка?
И как на это силы ей найти?

Уйди или останься -
Не звони и не тревожь.
Себе-то хоть достанься
И живи тем, чем живёшь.

Не прячься в объясненья,
От себя не убежишь.
Оставь до выясненья,
Чем ты всё же дорожишь.

Нет правильной причины,
Если что-то не срослось.
Ведь всё в руках мужчины -
Что сбылось и не сбылось.

Я не сползу к упрекам,
Затихаю и молчу.
А призрачным намёкам
Больше верить не хочу.

У каждого дорога
Есть своя и лишь одна.
Всё тянется так долго
И концовка не видна.

Стираю телефоны,
Сообщенья, адреса.
Пусть действуют законы,
Ни при чем здесь небеса.

На что хватило воли -
То и жнем теперь с тобой.
Конец, довольно боли
С бесполезною борьбой.

Настроение сейчас - печальное

Когда приходит смерть в твой дом
Со всем набором звуков страшных,
И запахов полу домашних,
Воспринимаемых с трудом...

Когда приходит в дом она
С завешенными зеркалами,
Застывшими в тоске телами,
С немым вопросом: "Чья вина?"..
.
Когда весь мир заполонит
Одним разбухшим в горле криком
Над близким, но иконным ликом,
Что обращается в гранит...

Когда касается всего,
Чем жил до этого счастливо,
Сминая всё неторопливо
До пустоты, до ничего...

Она находит и тебя,
Хоронит в бесполезном теле.
Которое потом, без цели,
Во сне и наяву скорбя,

В полу бреду, полу борьбе
Твоей души несет останки.
А ты живешь на полустанке -
И ждёшь, когда придёт к тебе.

Ты говоришь, что жизнь не даст ответа,
Пока вопросы в лоб ей не задам.
Ссылаешься ты на авторитетов,
Которых я не знаю (стыд и срам!).

Возможно, ты права: не те вопросы,
Не в нужном месте и не в нужный час.
И жизнь меня, возможно, ткнула носом
В ответ, который нужен мне сейчас.

А я, привычно лбом уткнувшись в стену,
Набила шишек - все не перечесть -
Представь душещипательную сцену,
В которой я играть имею честь.

Я спрашиваю так же и о том же
Уже, сказать по правде, много лет.
А ты даешь мне вовремя, похоже,
Простой и вразумительный совет:

Задать вопрос...И посмотреть подсказки,
Которые мне жизнь дает сама.
А я боюсь - я не сгущаю краски -
Возможно, это горе от ума.

Возможно, все гораздо проще репы,
Возможно усложняю дела суть.
А может, просто подчиняюсь слепо
И двигаюсь, хоть так, куда-нибудь.

Все не на месте - время в спину тычет:
"Давай, шагай, подруга, я не жду!"
Ведь я из тех, кто сам беду накличет,
Пытаясь разобраться на ходу.

Раскаленное небо и воздух - сжигают дотла,
И уже о дождях вспоминется с легкой грустинкой.
Так хотелось тепла - только всё-таки просто тепла.
Нет, родиться должна была я аргентинкой.

Только так принимала бы зной, как обычное дело для всех,
И при том - танцевала бы, не напрягаясь, Ламбаду.
Где-то у океана, на пляже, под ритмы живые, как смех;
Прогибаясь всем телом, весь день напролет, до упаду.

Представляю себе - и улыбкой ленивой свечусь,
Потешаясь над этой придуманной яркой картинкой.
Танцевала когда-то, возможно, еще научусь.
Только вот никогда не смогу стать уже аргентинкой.

Украинская суть, украинский характер, душа -
Всё распевно, тягуче, с прорывами дикого всплеска.
Вот и маюсь, огнем - как дракоша - с натугой дыша,
И не может от зноя никак защитить занавеска.

Не стану больше о себе напоминать.
Тот, кто захочет, тот всегда меня найдёт.
Я научилась своё сердце пеленать
И усыплять его, когда в разбег идёт.

Я научилась открывать холодный душ
На свои мысли, лишь иллюзии мелькнут.
Вот научусь еще включать бравурный туш,
Когда печали все заслоны разомкнут -

И можно будет разом сбросить весь балласт ,
Взглянуть на жизнь под новым, правильным углом.
Перевернуть неплодородный, мертвый пласт,
Отправить всё, что понастроила, на слом.

Потом построить, а вернее - воссоздать
Себя такой, какой хотелось быть всегда -
Жить в мире ближнем, и о дальнем не страдать.
И улыбаться, мельком вспомнив иногда.

Иду за тобою, стопа в стопу.
Встречаю лицом тот же ветер и дождь.
Врубаюсь, не глядя вокруг, в толпу.
Нельзя мне отстать, если ты идёшь.

Мне важно, кому улыбнулся ты.
Мне грустно, когда у тебя беда.
Мы так необычны и так просты,
Мы так не похожи, как "нет" и "да".

Маячит твой контур вдали, как флаг.
И всё же - магнитом ли, чем другим -
Притягивать стал меня каждый шаг,
И я так хочу поравняться с ним.

Идти уже рядом, плечо, в плечо.
Без всякой рисовки - и обо всём.
Ну где ты? Здесь - холодно...Вот, горячо!

Нашла! - это значит, еще споём.

Глаза открыла, потянулась
И неохотно поднялась.
Вернулась или не вернулась?
Проснулась или заспалась?

Сквозь век прищур смотрю неясно:
На ощупь мир совсем чужой.
Ах, как же мне спалось прекрасно
Под мнимых истин паранджой!

Но время хлопнуло в ладоши:
"Подъем, лентяйка, не волынь!".
Встряхнуло, правдой огорошив,
Уткнуло в утро, как в полынь.

И горечь на губах - облаткой.
И неуверенность в ногах...
Прикрыла брешь души заплаткой
И озираюсь в берегах.

Вот и знакомые пенаты,
Вот и реальность, черт возьми!
Покинуть клин друзей-пернатых,
Что так и выросли детьми?

Уйти послушно в бытовуху?
Варить борщи, считать гроши?
Принять унылую чернуху,
Как приземление души?

Или всё так же оставаться
В подвесе, между под и над?
Зачем же было просыпаться?..
Не получился променад.

Не удалось вернуть привычки.
Стою, оглядываюсь, жду.
Сжигаю день за днем, как спички.
И не живу, и не иду.

Ты не Она, конечно же, и все же
Вполоборота, спящая и не -
Ты на Неё разительно похожа,
И от того еще больнее мне.

Вот потянулась, выгнув кисть, ладошку -
И что-то дрогнуло, свернулось там, в груди.
Меня зовёшь ты мамой понарошку
И просишь по ночам: "Не уходи".

И крепко-крепко держишься за руку,
И тычешься в неё своей щекой.
А я поглубже прячу свою муку:
Зачем тебе-то знать меня такой?

Тебе своих печалей хватит, не по-детски.
И страхов - тоже, и ночей без сна.
А мне завыть в окно охота зверски:
Всё так похоже, только не Она.

Я так тебя люблю и мне так страшно:
Как сложится потом, как без Неё?
С такой вот жизнью - только в рукопашной,
А выдержит ли хрупкое твоё?

Я рядом, я пока еще опора -
Но это всё не то, нужна Она.
До коликов, до крика, до упора -
Уж я-то знаю, как Она нужна.

И песни все о маме - сочиняешь...
Похоже, этим удалась в меня.
Но до сих пор никак не понимаешь,
Что больше никогда...при свете дня.

И тем блаженна, что понять не можешь.
Но вся дрожишь и маешься во сне.
Бессонницей своей меня тревожишь
И тянешься доверчиво ко мне.

Ну чем тебе помочь, моя кровинка?
Как уберечь бессилие твоё?
Я только знаю, как в живой картинке,
Живёт частица милая Её.

Не надо себя - наизнанку.
Не надо открыто и прямо.
Теперь вот с собой в перебранке,
Две боли - и обе упрямо.

Не стану - клялась и божилась,
Запрячусь - пыталась, и честно.
Но снова в миру закружилась,
А это обман, как известно.

И нет честолюбия, вроде,
А как-то обидно немного.
Чего я искала "в народе"?

Не славы же? Нет, ради Бога!

Но словно ударили хлестко,
Спустили на землю: не суйся!
Вернись на былые подмостки,
Закройся, оденься, обуйся -

И будь незаметной, негромкой,
В кубышку строчи свои вирши.
Короче, уйди-ка в сторонку.
Не знаем, не видим, не слышим.

Бреду в глубокой борозде,
Как чистым полем.
Держу эмоции в узде
И под контролем.

Пытаюсь выравнять свой шаг,
Но спотыкаюсь.
Всё этот нрав - мой вечный враг:
Бунтую - каюсь.

Хочу сегодня и сейчас!
Хочу так много!
Ловлю и упускаю шанс ,
А судят строго.

Так мало времени уже,
Так много спешки.
Опять занос на вираже -
И головешки.

Но, неуемную меня,
Ничто не учит.
Покоя не было ни дня -
Когда наскучит?

То по канату - то под ним,
То вверх - то книзу.
Не доиграю, словно мим,
свою репризу.

Парад-алле! Улыбку вновь
Себе рисую.
Взялась играть - не прекословь
Сюжету всуе.

Просвистев, стрела Амура
Не задела никого...
Нет, не стану я Лаурой
Для Петрарки моего.

И бессмертные сонеты
Он не сложит для меня.
Не хватило у Поэта
Ни упорства, ни огня.

Он, возможно, был на грани -
Или только делал вид.
Но похоже, что не ранен,
И уж точно не убит.

Нет, конечно он пытался
Стать орудием Судьбы,
Но так просто отказался
От обещанной борьбы.

Не скажу, что очень рада,
Что исход такой по мне.
Но, возможно, так и надо
И оправдано вполне.

Конь двукрылый снова в стойле,
И остыл горячий слог...
Он высок, он не назойлив
И утешился, как мог.

Я же только начинала
Понимать и принимать.
Ничего не обещала -
Не могла пообещать...

Все устроилось ко благу
Всех, наверное, сторон.
След остался на бумаге -
Но не так глубок и он.

Пишу о том, что тревожит и радует. Пишу о том, о чем не могу не писать.