"ПОД НЕБОМ, ВЫПИТЫМ ДО ДНА" (Борис Рыжий)

Жил-был школьник,
типа чести невольник.
Сочинил дольник:
я, бля, вас любил.
И пошло-поехало.
А куда приехало?
Никуда не приехало.
Дождь. Нижний Тагил.

Борис Рыжий. 1998


Борис Рыжий

Он не дожил трех месяцев до своего двадцатисемилетия. Утром 7 мая 2001 года Борис Рыжий покончил с собой, затянув петлю, привязанную к дверной ручке его екатеринбургской комнаты.

Ничто, кажется, кроме стихов, не предвещало близкой трагедии. Но стихи - материя тонкая и двусмысленная, а в жизни (должно быть, мы знали его не слишком близко) Борис умел выглядеть предельно уравновешенным в самых пиковых ситуациях - страшно подумать, чего это ему стоило. Дня за два до смерти он звонил в Петербург и живо обсуждал планы приезда на церемонию присуждения "Северной Пальмиры" - его первая книга вошла в шорт-лист этой литературной премии. Домашние вспоминают, что в последний вечер своей жизни Борис был трезв, жизнерадостен и умиротворен.

Его любили, им восхищались. Он добился самого вожделенного для стихотворца - внимания тех, чьи стихи были ему дороги, а мнения важны. Он был на гребне успеха. После дебютов в екатеринбургской печати и питерской "Звезде" (в 1997-м) появились большие публикации в "Urbi", "Знамени", "Арионе"... В престижной поэтической серии "Автограф" вышел его сборник (И всё такое...: Стихотворения. СПб.: Пушкинский фонд, 2000). О нем заговорили журнальные критики. Жюри "Антибукера" отметило его поощрительным призом. В июне 2000 года - немалая для русского поэта удача - его принимали в Роттердаме, на ежегодном поэтическом фестивале, освященном именем Бродского.
ДАЛЕЕ

http://www.imwerden.info/belousenko/wr_Zhadovskaya.htm

Юлия Валериановна ЖАДОВСКАЯ
(1824-1883)

Юлия Валериановна Жадовская родилась 29 июня (11 июля) 1824 г. в с. Субботине, Любимского уезда, Ярославской губернии в семье чиновника особых поручений при ярославском губернаторе.

Девочка родилась с плохим зрением, без левой руки, на короткой правой было всего три пальца. А на четвертом году она осталась еще и сиротой. Овдовевший отец отдал ее на воспитание в с. Панфилово Буйского уезда Костромской губернии к бабушке Н.Л. Готовцевой, которая очень полюбила внучку и создала хорошие условия для ее развития. Трех лет девочка научилась читать, а с пяти лет книги стали настоящим ее увлечением. "Она поглощала все то, что заключала в себе небольшая библиотека бабушки, — рассказывает ее брат Л.В. Жадовский в своих воспоминаниях. — Так росла она, пользуясь деревенской полной свободой, на лоне природы, под благотворным влиянием которой складывался характер девушки, мечтательный, вдумчивый, терпеливый". Для получения образования тринадцатилетнюю девочку отправили в Кострому к тетке А.И. Готовцевой — Корниловой, которая сама писала стихи, печатала их в "Сыне Отечества", "Московском телеграфе", "Галатее". Она приветствовала Пушкина стихами "О, Пушкин! Слава наших дней", а он ответил ей мадригалом "И недоверчиво и жадно смотрю я на твои цветы".

А.И. Готовцева очень серьезно отнеслась к воспитанию племянницы, обучала ее французскому языку, истории, географии и знакомила с русской и зарубежной литературой. Через год она определила племянницу в пансион Прево-де-Люмен. Здесь девушка с увлечением занималась русским языком, литературой под руководством учителя А.Ф. Акатова, но в целом преподавание в пансионе ее не удовлетворяло, о чем она и сообщила своему отцу.

Отец вызвал дочь в Ярославль, пригласил в качестве домашнего учителя молодого, талантливого преподавателя ярославской гимназии Л.М. Перевлесского, который и сам увлекался литературой и уже опубликовал в "Москвитянине" статью "Свадебные обряды и обыкновенная у крестьян Ярославской губернии" (1842, No.8). Он был доволен успехами своей ученицы, особенно по сочинениям, и по его совету она тайно от отца начала писать стихи. Некоторые первые опыты были неудачными, но среди них было и стихотворение "Лучший перл таится", которое позже высоко оценил Добролюбов. Тайно от ученицы Перевлесский отправил в Москву ее стихотворение "Водяной", которое в 1844 г. было напечатано в "Москвитянине".
ДАЛЕЕ

19 августа исполнилось бы 75 лет А.Вампилову (1937-1972)

"Писать надо о том, от чего не спится по ночам”, - любил
повторять Александр Вампилов. По ночам, как правило, не спится от чего-то личного, важного. Вампилова “волновали вечные, нестареющие темы..., которые никогда не перестанут волновать человечество, - жизнь и смерть, любовь и ненависть, счастье и горе, совесть и долг”, - писал Валентин Распутин.

Автор многих рассказов, замечательных пьес “Прошлым летом в Чулимске” , “Прощание в июне”, “Старший сын”, “Утиная охота”, “Провинциальные анекдоты” и других А. Вампилов родился в райцентре, “похожем на все райцентры России”, - в Кутулике, под Иркутском в 1937 году в учительской семье.

Все мы родом из детства, и эта истина вдвойне верна по отношению к Александру Вампилову. Его детство, судя по воспоминаниям матери и сверстников, было обыкновенно-типичное райцентровское послевоенное: школа, походы, метания, когда сегодня увлекаешься футболом и рыбалкой, завтра школьным театром, а послезавтра музыкой и рисованием. Саша очень любил книги и много читал, особенно сказки, которые рассказывала бабушка Александра Африкановна, воспитанница Иркутского епархиального училища.

Потом пришла детская страсть к стихосложению. Ею Вампилов переболел втайне от домашних, читая свои стихи приятелям под страшную клятву хранить его секрет:

Моей весны цветы давно увяли,
Я перестал о них уже жалеть,
Огнем своим они меня сжигали,
И я решил: им больше не гореть.
И я их забывал. Мои старанья
Вернули в душу тишь и благодать -
Приятно пережить любви страданье
И все ж страдания приятней забывать.

Стихи скоро ушли, а способность удивляться миру, доверять жизни, ощущать в ней незримые таинственные токи осталась. Он не только сохранил ее в себе, но осознал как художник.

Свою детскую привычку сидеть на крыше дома и подолгу пристально вглядываться в пространство в ожидании чуда и открытий Вампилов отдал одному-единственному, абсолютно прекрасному своему герою - “бессонному пожирателю чудес” Витьке, наполненному любопытством и удивлением прекрасным этим миром, из рассказа “Солнце в аистовом гнезде”.

“Что думает человек, который не видел ни одного живого слона, никогда не ездил в поезде, ни разу не был в театре? Чувствует ли он себя несчастным? Ничуть”. Так и сидит он в ожидании чего-то необыкновенного.

И однажды случилось чудо. В село приехал самый настоящий театр, и “сквозь дырку в занавесе, на полу у самой сцены” увидел Витька, как солнце садится в аистово гнездо.
ДАЛЕЕ

Об Александре Козачинском – одесском грабителе, друге Ильфа и Петрова и блестящем советском писателе

За свою недолгую жизнь Александр Козачинский написал всего несколько рассказов и одну повесть. Зато какую! Одним из самых своеобразных и привлекательных произведений советской литературы назвали его «Зеленый фургон».

Доподлинно известно, что писатель вывел себя в образе лихого налетчика по кличке Красавчик, а прототипом сыщика Володи Патрикеева послужил будущий автор «Двенадцати стульев» Евгений Петров. Но мало кому известно, что мы обязаны Козачинскому не только этим литературным произведением, но и тем, что именно он сохранил жизнь одного из самых одаренных советских писателей.
В Москве, в бывшем доходном доме на Мясницкой, в 8 утра 4 сентября 1903 года у личного дворянина Владимира Александровича Козачинского и московской мещанки Клавдии Константиновны появился на свет первенец. Многочисленные родственники, суетясь возле матери и новорожденного, уверяли, что более красивого мальчика им видеть еще не приходилось. Довольный отец улыбался, а мать с деланной суровостью просила поберечь комплименты, чтобы не сглазить сына.

Жизнь семьи Козачинских текла размеренно и счастливо. Но в 1906 году глава семейства неожиданно занемог – туберкулез. На лечение ушли почти все средства семьи, но болезнь прогрессировала. И по совету врачей Козачинские переезжают к родственникам в Одессу в надежде, что теплый климат и грязевые ванны хоть как-то помогут больному.

Новый город на шестилетнего мальчугана произвел незабываемое впечатление. Разноцветные вычурные домики старой Одессы, море будоражили фантазию. Александр мог часами бродить по побережью. Даже появилась надежда, что в семье вот-вот все наладится, отец перестанет хворать, мать начнет улыбаться, а он пойдет в гимназию.

Но Одесса лишь на два года оттянула смерть Владимира Александровича...
В гимназию Саша поступил – мать, несмотря на бедность, выбрала для сына самую престижную гимназию в городе. А уж там волею судьбы и учителя Пуришкевича за одной партой оказались Александр Козачинский и Евгений Катаев – будущий автор «Двенадцати стульев» и «Золотого теленка», известный под именем Евгений Петров.

Мальчики сразу понравились друг другу. Дома оба восторженно рассказывали родителям о своем новом друге. А вскоре Александр пригласил Женю к себе в гости. Позже Евгений Петров будет вспоминать, как его поразила «опрятная нищета» небольшой квартирки Козачинского и с какой гордостью держался Саша. Мать угощала гостя фруктовыми вафлями, миндальными пирожными и вкусным красным чаем. И Саша знал, что она купила все это на последние деньги. Но слишком уж велико было желание произвести впечатление на нового приятеля.

Е.Петров
ДАЛЕЕ

Николай Котомин оказывается тот самый человек, который познакомил Е.Дятлова с поэзией Е.Красавцева.Из статьи можно узнать как произошла их встреча.


Издана новая книга моих стихотворений и прозаических вымыслов Н.Котомин ПРИКОСНОВЕНИЕ...
Ищите в Доме книги на Невском и в книжной лавке писателей...
Там же мной изданные книги - Евгений Красавцев ВОЗВРАЩЕНИЕ и ОТ ИМЕНИ ОТЦА... и моя (первая) ПРЕД ДОРОГОЙ.

Вот это - из новой книги.


Дьявольские проделки
или
Явление по имени Красавцев

- Тихо! Слышите? Шаги мамонта…
Из разговора

Два казуса произошли со мной при издании своей первой книжицы стихов «Пред дорогой».

Их я и понимаю и, одновременно, и до сих пор, не могу объяснить даже самому себе…

Открыв только что отпечанную и привезённую из типографии книгу, начинаю ее просматривать и читать. Внимательно смотрю на уже напечатанные буквы моих стихов и вдруг… на месте под строками, взятыми эпиграфом к одному стиху своему, вижу два слова - Евгений Красавцев.

Я знаю эти строки («Осенью поляны все зарёю вышиты…») моего любимого поэта Бориса Корнилова наизусть!

Как могло так оказаться! Да еще на странице 171… А это число – номер комнаты в общежитии ЛГУ на Детской улице, дом 50… А 50 – помните, еще одно мистическое число – номер знаменитой квартиры в романе «Мастер и Маргарита». В этой комнате (А какие только события не происходили в этой комнате! Какие только легенды не ходили о ней!) мне посчастливилось жить в студенческие годы! В этой комнате перепечатывали (на печатной машинке «Консул», принесенной на время из факультетского рекламбюро с 10 линии, дом 33, где «ящик почтовый висит на двери!») запретные произведения братьев Стругацких, ходивших по университету в комплекте фотографий, в частности, «Сказка о Тройке», маленькие рассказы Солженицына и, конечно же, роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита»…
ДАЛЕЕ

Автор романса Мария Пуаре.Мало кто помнит сейчас ее имя.И знает ее грустную судьбу.

Маруся выходила замуж не по своей воле. Родственники торопились пристроить
16-летнюю невесту за «удачного» жениха, инженера Михаила Свешникова.
Не молод, почти 50 лет, зато скромен и уважителен. Его кандидатура всех
устраивала. Особенно старших сестер Марии, Евгению и Александру, которые
все никак не могли найти себе женихов.
Обе были крупного телосложения и чрезвычайно невыразительные на лица.
Мария их всегда раздражала. Невысокая, стройная блондинка с голубыми глазами.
Вся в мать, такая же красавица! К тому же, как оказалось, талантливая.
Хорошо поет, пишет стихи…
Мария Пуаре родилась в Москве 4.01.1863 года , она была 7-м ребенком в семье.
Убежать из дома Маруся мечтала еще в детские годы. Ее мать, Юлия Андреевна Тарасенкова, дочь фабрикантов, торгующих сукном, умерла, едва Марусе
исполнилось восемь лет. Отец, Яков Пуаре, француз, основавший в Москве
школу гимнастики и фехтования, погиб на дуэли несколько лет назад.
Теперь Марию больше никто не мог удержать здесь. Да и дядя, живший в их
семье, настаивал на браке племянницы. Он был с самого начала против
поступления Марии в консерваторию, где она мечтала учиться пению.

ДАЛЕЕ

Автопортрет

Григорий Васильевич Сорока - ученик А.Г.Венецианова, один из самых талантливых и любимых.

Портрет А.Г Венецианова

Творчество Григория Сороки - одна из самых светлых и в то же время трагических страниц истории отечественного искусства XIX века. Удивительно поэтичным был дар Сороки, поистине трагической - судьба крепостного художника, в полной мере испытавшего тяготы подневольного положения русского крестьянина. Григорий Васильев (Сорока - его прозвище) родился в деревне Покровской Вышневолоцкого уезда Тирской губернии и был "дворовым человеком" помещика Н.Милюкова. С детских лет он любил рисование, а в начале 1840-х годов случилось важнейшее событие в его жизни - встреча с приятелем и соседом Милюкова, замечательным художником и человеком Алексеем Гавриловичем Венециановым.

Портрет А.П Милюковой

ДАЛЕЕ

Очень хорошо написано. Но, честно говоря, меня здесь больше поразила личность Марии Ивановны Вишняковой (Тарковской). Очень сильная женщина, способная на такую сильную любовь. Всю жизнь любить одного человека. Простить ему то, что бросил ее. Мало кто может любить вот так.



В последний месяц осени, на склоне
Суровой жизни,
Исполненный печали, я вошёл
В безлиственный и безымянный лес.
Он был по край омыт молочно-белым
Стеклом тумана. По седым ветвям
Стекали слёзы чистые, какими
Одни деревья плачут накануне
Всеобесцвечивающей зимы.
И тут случилось чудо: на закате
Забрезжила из тучи синева,
И яркий луч пробился, как в июне,
Как птичьей песни лёгкое копьё,
Из дней грядущих в прошлое моё.
И плакали деревья накануне
Благих трудов и праздничных щедрот
Счастливых бурь, клубящихся в лазури,
И повели синицы хоровод,
Как будто руки по клавиатуре
Шли от земли до самых верхних нот.

«Я как-то очень постарел в последние годы. Мне кажется, что я живу на свете тысячу лет, я сам себе страшно надоел… Мне трудно с собой… с собой жить…» (1982)

***
***

«Закат, Арсений Александрович, какой закат!» — сказал я, повернувшись к нему.

Он с надеждой и жаждой развернулся налево — и мягкий алый закатный свет нежно выудил его из глубокой тени. Впервые за день его величественная красота не была раздавлена острой физической болью. Он был вновь поразительно красив — но какой-то иной, невиданной мною раньше у него красотой — красотой сквозь и над болью, красотой прощания и прощения…

Татьяна Алексеевна несколько мгновений молча внимательно смотрела на полученный портрет мужа, повернулась к нам, потом ещё раз посмотрела на портрет, торжественно звучно поцеловала фотографию, подошла к хмуро и нелюдимо сидевшему Арсению Александровичу и очень громко сказала ему: «Мальчик мой хороший! Ты всегда был, есть и будешь самым красивым мужчиной на свете!..» (Из воспоминаний друга семьи Тарковских А.Н. Кривомазова).

А. Н. Кривомазов — Кривомазов Александр Николаевич, к.ф.-м.н., с.н.с. ИИЕТ РАН, автор «Страниц сайта поэта Арсения Тарковского», автор нескольких книг воспоминаний о поэте.

Татьяна Алексеевна (Таня, Татьяна) — Т. А. Озерская, третья жена Арсения Тарковского.

От автора

Мой рассказ о большом русском поэте Арсении Тарковском, в сущности, не вполне мой, то есть, совсем не мой. Говорить о внутреннем мире поэта, о людях, которые его окружали, о женщинах, которые его любили и которых он любил, очень сложно, да и невозможно, если перед тобой только его стихотворения да воспоминания современников. Вот и пусть вместо меня говорят они. Возле текстов некоторых стихов я намеренно не ставила даты написания — на мой взгляд, они над временем, и неважно, кому были посвящены, в какую минуту писались.

Так в свое время поступил Андрей Тарковский, рассказывая в фильме «Зеркало» о своей семье — ведь за кадром Арсений Тарковский читает «Первые свидания», посвящённые совсем другой женщине, а не своей первой жене, матери Андрея.

Мой рассказ о поэте и его женщинах — женах, возлюбленных…

Он перемежается другими стихами, сопровождаемыми кадрами из фильма «Зеркало» или просто выделенными на фоне повествования другим цветом. В них размышления Арсения Тарковского о жизни, в них глубоко интимные переживания человека.

Я постаралась выдержать хронологию повествования, насколько это было возможно, не придавая особого значения плавности переходов между отдельными его фрагментами.

Мне кажется, для любителей поэзии Арсения Тарковского просто появится ещё одна возможность соприкоснуться с его жизнью.

Дальше читать здесь http://www.vilavi.ru/sud/190108/190108.shtml

"И теперь еще, не в родной стране, когда встретишь невидное яблочко, похожее на грушовку запахом, зажмешь в ладони, зажмуришься, - и в сладковатом и сочном духе вспомнится, как живое, - маленький сад, когда-то казавшийся огромным, лучший из всех садов, какие ни есть на свете, теперь без следа пропавший.... с березками с рябиной с яблонькой, с кустиками малины, черной, белой и красной смородины, крыжовника виноградного, с пышными лопухами и крапивой, далекий сад.... - до погнутых гвоздей забора, до трещинки на вишне с затеками слюдяного блеска, с капельками янтарно-малинового клея, - все, до последнего яблочка верхушки за золотым листочком, горящим, как золотое стеклышко!.. И двор увидишь, с великой лужей, уже повысохшей, с сухими колеями, с угрязшими кирпичами, с досками, влипшими до дождей, с увязшей навсегда опоркой... и серые сараи, с шелковым лоском времени, с запахом смолы и дегтя, и вознесенную до амбарной крыши гору кулей пузатых, с овсом и солью, слежавшейся в камень, с прильнувшими цепко голубями, со струйками золотого овсеца... и высокие штабеля досок, плачущие смолой на солнце, и трескучие пачки драни, и чурбачки, и стружки..."

И.Шмелев. "Лето Господне. Яблочный Спас".

Когда читаешь эти строчки, так явственно представляешь все, о чем написано. За это я люблю и "Лето Господне", и "Богомолье", и "Неупиваемую Чашу". Такая, как бы объяснить, осязаемая проза. Читаешь, и будто слышишь звуки, чувствуешь запахи. Представляется полная картина.

Борис Зайцев, много лет близко знавший Ивана Сергеевича Шмелева, писал о нем: "Писатель сильного темперамента, страстный, бурный, очень одаренный и подземно навсегда связанный с Россией, в частности с Москвой особенно с Замоскворечьем. Он замоскворецким человеком остался и в Париже, ни с какого конца Запада принять не мог. Думаю, как и у Бунина, у меня, наиболее зрелые его произведения написаны здесь. Лично я считаю лучшими его книгами "Лето Господне" и "Богомолье" - в них наиболее полно выразилась его стихия".

Ниже будут приведены воспоминания о писателе Ксении Васильевны Деникиной, жены генерала А.И.Деникина. Воспоминания об эмигрантском периоде жизни И.Шмелева.

http://shmelyov.at.ua/index/bogoishhushhaja_dusha/0-5

БОГОИЩУЩАЯ ДУША

Из воспоминаний об Иване Сергеевиче Шмелеве

Я давно испытываю душевную потребность написать о нашем милом Иване Сергеевиче, но все не решалась. И потому, что он – сложный, ни под какие шаблоны не подходящий, и потому, что всегда трудно писать о человеке близком. Без малого четверть века продолжались наши дружеские отношения, жили наши семьи в Париже и часто на лето уезжали вместе, то на берег моря, то в горы. Зимой мы виделись реже; большой город с его расстоянием и суетливой жизнью затрудняли общение. Сохранилось у меня только несколько десятков его писем (письма эти хранятся в архиве Колумбийского университета), а переписывались мы постоянно и живя в одном городе; ими я пользуюсь для этого очерка.
Конечно, я совсем не квалифицирована давать оценку И.С. как писателя, просто попробую рассказать о нем, каким мы его знали и как воспринимали. Но все же не могу не упомянуть о недоброжелательной критике, которая отравляла его и без того тяжкую жизнь.

Ксения Деникина
ДАЛЕЕ

Друг, на земле великое не тщетно;
Будь тверд, а здесь тебе не изменят;
О милый, здесь не будет безответно
Ничто, ничто: ни мысль, ни вздох,
ни взгляд.
Не унывай: минувшее с тобою;
Незрима я, но в мире мы одном;
Будь верен мне прекрасною душою;
Сверши один начатое вдвоем.

Василий Андреевич Жуковский родился 29 января 1783г., в селе Мишенском, в 3 верстах от города Белёва, Тульской губернии. Отцом его был помещик Аф. Ив. Бунин, матерью - пленная турецкая девушка. От восприемника своего, бедного дворянина Андрея Григорьевича Жуковского, друга Буниных, новорожденный получил свое отчество и фамилию. Как раз перед его рождением в семье Бунина из одиннадцати детей в короткое время умерло шестеро, и в том числе единственный сын, студент Лейпцигского университета. Жена Бунина, Мария Григорьевна, в память об умершем сыне, решила взять в свою семью новорожденного ребенка и воспитать его как родного сына.

ДАЛЕЕ

http://www.peoples.ru/art/painter/bashkirtceva/

С детства запомнилась картинка из красочной детской энциклопедии: девушка,почти подросток- тонкие черты лица,белокурые волосы,-явно жила в далеком 19 столетии- полулежит в кресле мечтательно уставившись в окно.Такое красивое лицо,но больше всего на нем завораживают глаза-огромные,слишком выразительные,мама,придерживая книгу на моих коленях тихо говорит:"необычные".Потом мы вчитываемся в текст и я,позабыв,что книга чужая,что рвать и пачкать ее нельзя,что взяли на три дня,начинаю плакать прямо над той страницей,где написано,что девушка- художница рано умерла от чахотки в 23 года,оставив после себя значительное количество картин,погибшее в годы войны, и огромный, в несколько десятков томов ,дневник ...Строчки расплываются перед глазами,на книге остаются мокрые пятна,мама недовольно ворчит и захлопывает книгу.Тяжесть ее давит мне на колени,я не выдерживаю и она падает прямо в мягкую серую землю-пыль под скамейкой.(Мы читаем книгу на даче)Мама и вовсе рассержена:"Ну вот,выпачкали книгу! Что теперь скажет тетя Катя?! Следующей- не даст уж точно!"

Но какое мне дело до тети Кати с ее роскошными книгами?! Мне до слез и тоскливой боли под сердцем жалко девушку с загадочными глазами-там так много грусти,я десятилетняя,быстро догадываюсь почему...Может быть тогда впервые тень от слова "Смерть" коснулась моей души тонкими перстами.Как будто ледяной камешек упал в сердце,оставив там едва заметный холодок и часто наплывающее,сладковато-горькое чувство удивления и тоски при звуках имени: Мария Башкирцева.

В ее жизни было все. Богатство,роскошь,предвосхищение малейших желаний,обожание,переходившее со стороны деда и матери в боготворение.Она родилась в богатой и родовитой семье Башкирцевых,- чьё имение славились роскошью и хлебосольством на Полтавщине,и уступало по величине лишь имению знаменитого гр.Кочубея,-но почти не помнила Украины,так как в десятилетнем возрасте была увезена за границу- из-за слабого здоровья,по настоянию обожавшего ее деда-,англомана,аристократа,библиофила,тонкого ценителя искусства.Почти не помнила она и отца,с которым мать рассталась,выиграв бракоразводный процесс,что тогда была редкостью для России.

Мари проведет свое детство,вдыхая аромат миндальных садов на юге Франции,слушая негромкий шум моря на Лазурном берегу,засыпая под его рокот.Многие места старой Европы,знаменитые одним своим звуком,станут ей родными:Ментона,Лондон,Париж, Ницца. Не будет ни одного музея, ни одной картины,ни одного спектакля,концерта, который Мари,Муся,Мусенька- так обожающе звали ее родные-не увидела,ни посмотрела,не оценила бы, не записала в свой знаменитый сенсационный (позже,позже!)"Дневник"...Она живет в каждодневном общении с прекрасным,оно дает ей как бы второе дыхание.Ее дневник",подобен великолепной ткани,вывороченной наизнанку"- по отзыву современников.

Одиночество,его золотая клетка,(из-за рано развившихся болезней-хронического ларингита похитившего голос,великолепный от природы, и слух,данный лишь редкостным пианистам,может быть,таким,как Лист или Шопен,-а позже -туберкулез,уже приведший к могиле ) и "было той силой,что поднимало со дна ее души,все что там находилось."(Мстислав Князев) Больше всего ее терзала мысль о бесследности, полном исчезновении Если" душа чувствует,любит,ненавидит,желает,если, наконец,одна только эта душа заставляет нас жить,каким же образом происходит,что какая -нибудь царапина этого бренного тела,какой - нибудь внутренний беспорядок,какой - нибудь излишек вина или пищи- каким образом все это может заставить душу покинуть тело?" Этим вопросом Мари озабочена постоянно,сколько бы не было ей лет...Может быть, поэтому у девочки,постоянно окруженной врачами,их советами и порой слишком навязчивой опекой родных,развивается стремление заявить о себе,развить свои недюжинные таланты- в музыке,пении,рисовании,покорить ими,этими талантами, Мир?

ДАЛЕЕ

Дама за туалетом

В середине апреля 1874 года в ателье фотографа Надара открылась выставка, буквально взорвавшая художественную жизнь Парижа. Тридцать молодых художников выставили 165 работ, разительно отличавшихся от тех, к которым привыкли французские ценители живописи. Вокруг нового направления, названного импрессионизмом, тут же разгорелись яростные споры.

Лето

Перемывая кости молодым бунтарям от живописи, газетчики не преминули отметить, что среди них оказалась и одна женщина, Берта Моризо, причем, представительница уважаемой и добропорядочной буржуазной семьи. Тут же вспомнили её деда, известного французского живописца Жана Оноре Фрагонара, который, по мнению газетчиков, должен был в гробу перевернуться от экстравагантной выходки внучки.

Лодки на рассвете

ДАЛЕЕ

Из блога Музыка души http://nasati.ru/larissa-andersen-pechalnye-stihi.html

«Ларисса Андерсен — это Сказки, таинственность волшебных лесов, мудрые деревья, звезды, как костры в темно-синем небе. И отсутствие шаблона. С самого детства. Вероятно, на всю жизнь», —Алексей Ачаир (Грызов)

В ее жизни, стихах есть какая-то магия, тайна, загадка – она сама давно уже стала легендой, пишет Т. Калиберова, слишком яркая незаурядность, «неповторяемая неповторимость» подарена Лариссе Андерсен судьбой.

Все меньше красивых женщин,
Все меньше стихов и песен,
И мир, разлукой увенчан,
Стал душен, печален, тесен…
Ах, только ты, Ларисса –
Какой-то отсвет старинный…

Так написал о Лариссе поэт Василий Логинов. Она была дамой сердца многих талантливых мужчин. Что же это за женщина? Ларисса Андерсен – представитель эмигрантских литературных кругов Китая 20–40-х годов прошлого столетия, поэтесса, танцовщица и просто интересная личность. Она была знакома со многими признанными поэтами и писателями 20 века.

Кстати, о Лариссе Андерсен я впервые прочитала в антологии отечественной поэзии ХХ века «Строфы века», которую составил Евтушенко. Он очень тщательно подходил к подбору авторов, входящих в эту книгу, многих удивив своим выбором. В этом сборнике он не мог ни вспомнить о Лариссе Андерсен, женщине, которая его поразила не только своим талантом, но и красотой.

ДАЛЕЕ

http://i-fakt.ru/kak-obychnaya-domoxozyajka-napisala-vsemirno-izvestnyj-roman/

Может ли писатель, опубликовавший за всю свою жизнь только одно произведение, стать известным на весь мир? Пожалуй, это больше похоже на сказку. Но именно так случилось с обычной американкой Маргарет Митчелл, чей роман «Унесенные ветром» стал настоящим бестеллером.

Маргарет родилась в 1900 году в Атланте. Ее предками были богатые плантаторы, участники Гражданской войны в США на стороне южан. Детство Маргарет Митчелл проходило в атмосфере постоянных разговоров о традициях американского Юга, о богатых плантациях, которыми владели оба деда будущей писательницы.

В 22-летнем возрасте девушка поступила на работу журналисткой в издание «Атланта Джордан». Впрочем, ее репортерская карьера была недолгой: через несколько лет Митчелл получила серьезную травму ноги и ушла из редакции. Ей было тогда всего 25 лет, незадолго до этого она вышла замуж за Джона Марша, страхового агента. У Маргарет Митчелл это был уже второй брак, ее первый муж, обладавший весьма буйным нравом, был убит где-то на Среднем Западе.
ДАЛЕЕ

Из блога Тины Гай http://sotvori-sebia-sam.ru/fofanov/

Гений и злодейство несовместны, а гений и идиотизм? Вполне, примером чему является Константин Фофанов (1862-1911), которому современники приписывали оба этих качества.

Предшественник символистов, чья звездочка сверкнула на поэтическом небосклоне на недолгих десять лет, вызывал диаметрально противоположные реакции - от ярко восторженной до резко негативной.

Поэтический талант Константина Михайловича выделяли и ценили И.Репин, В.Розанов, Л.Толстой, А.Майков, А.Чехов, Н.Лесков...Фофанов вобрал в себя всю двойственность и противоречивость эпохи безвременья восьмидесятых-девяностых годов девятнадцатого века в русской поэзии и изжил ее ценой собственного сгорания.

"Мистической и жуткой загадкой прошел по земле этот принц и нищий, так причудливо сочетавший в себе землю и небо, звуки небес и самую серую прозу бытия, этот заколдованный злыми чарами царевич, этот ангел, которому нравилось пугать людей маской дьявола", - писал о нем русский литературный критик.

А между тем он едва закончил четыре класса училища, иногда занижая и этот срок вдвое. Жил с отцом-пьяницей и сам начал пить едва достигнув подросткового возраста, говоря, что от вина происходит не только блуд, но еще и поэзия, поскольку стихи начал писать в том же возрасте, что и пить – в тринадцать лет.

Печально верба наклоняла
Зеленый локон свой к пруду;
Земля в томленьи изнывала,
Ждала вечернюю звезду.
Сияло небо необъятно,
И в нем, как стая легких снов,
Скользили розовые пятна
Завечеревших облаков.
Молчал я, полн любви и муки,
В моей душе, как облака,
Роились сны, теснились звуки
И пела смутная тоска.
И мне хотелось в то мгновенье
Живою песнью воскресить
Все перешедшее в забвенье
И незабвенное забыть!..
(1887)

ДАЛЕЕ

https://denvistorii.ru/6-aprelya/v-avinonskoi-tserkvi-poet-petrarka.html

Лаура, одна из версий полного имени — Лаура де Нов (1308—1348) — возлюбленная великого поэта Франческо Петрарки, которую он воспевал во множестве стихов, считающихся вершиной в развитии итальянского сонета.

Как свидетельствуют его собственные сочинения, 22-летний Петрарка впервые увидел Лауру 6 апреля 1327 года на пасхальной мессе в несохранившейся церкви Святой Клары в Авиньоне. Петрарка сообщает, что ровно через 21 год после их знакомства она скончалась, после чего он продолжал писать о ней. Главная информация о Лауре извлекается из его собственноручной пометки на миланском экземпляре рукописи Вергилия.

Судя по всему, она имела большую семью, была достойной супругой и рано умерла. Из описаний в стихах, обыгрывающих её имя (например, Laura — l’aurea, то есть «золотая»), известно, что она имела золотые локоны.

С момента своей первой встречи с Лаурой следующие три года Петрарка провел в Авиньоне, воспевая свою платоническую любовь к ней и пытаясь поймать её взгляд в церкви и в других местах, где она бывала. Затем, в 1330 году он покинул Авиньон и отправился в Ломбе, где находилось каноничество, предоставленное ему папой Бенедиктом XII. В 1337 году он вернулся и приобрел небольшое имение в Воклюзе, чтобы быть поблизости от неё. Петрарка принял духовный сан, и жениться не мог, но в плотской страсти себя не ограничивал, породив двух внебрачных детей от других женщин. Традиция гласит, что последний раз он её видел 27 сентября 1347 года.

Причину смерти Лауры установить трудно, многие историки предполагают, что это была чума, так как в том году Авиньон серьёзно пострадал от неё. Но никто, из присутствовавших при смерти Лауры не упоминает подходящие симптомы. Возможно, что она умерла от туберкулеза и истощения, вызванного частыми родами. Ей было 38 лет. Сам Петрарка накануне своей смерти, последовавшей много лет спустя, писал: «Уже ни о чем не помышляю я, кроме неё».

Вопрос, была ли петрарковская Лаура реальной, никогда не будет разрешён. Притом что Лаура постоянно присутствует в его стихах, она почти не упоминается в его письмах. В одном письме Петрарка говорит о своей прошедшей любви, а в другом отвергает обвинения в том, что Лаура нереальна. В её реальности сомневались даже друзья Петрарки. Если она и существовала, неизвестно, говорил ли он с ней хоть раз, и подозревала ли она о его чувствах — ситуация, практически повторяющая историю Данте и Беатриче. Вызывает вопрос её имя — в Вергилиевом кодексе она зовется Лауреа, всюду в других записях Лаура, в сонетах её имя встречается в неустанной игре слов, в сочетании с золотом, лавром, воздухом: l’aureo crine — «золотые волосы», lauro — «лавр», l’aura soave — «приятное дуновение», и даже бегом времени (ит. l’ora — «час»). Относительно своей жизни Петрарка писал, что у него было два главных желания — Лаура и лавр, то есть любовь и слава. Из других его эпитетов к ней — знаменитый введённый им оксюморон «dolce nemiса» (милый враг).

И эта царственность, и скромность эта,
И простодушье рядом с глубиной,
И зрелость, небывалая весной,
И ум, и жар сердечного привета –

Все чудеса счастливая планета
Соединила в женщине одной,
И, чтоб восславить облик неземной,
Достойного не сыщется поэта.

В ней пылкость с благонравьем не в контрасте,
Как с прирождённой красотой наряд,
Без слов её поступки говорят.

А этот взор! В его всесильной власти
Днём тьму, а ночью солнце породить,
Смех в горечь, слёзы в сладость превратить.


* * *

Благословен день, месяц, лето, час
И миг, когда мой взор те очи встретил!
Благословен тот край, и дол тот светел,
Где пленником я стал прекрасных глаз!

Благословенна боль, что в первый раз
Я ощутил, когда и не приметил,
Как глубоко пронзен стрелой, что метил
Мне в сердце Бог, тайком разящий нас!

Благословенны жалобы и стоны,
Какими оглашал я сон дубрав,
Будя отзвучья именем Мадонны!

Благословенны вы, что столько слав
Стяжали ей, певучие канцоны, -
Дум золотых о ней, единой, сплав!

http://zagadki-istorii.ru/lubov-3.html

На Вулверкотском кладбище в Оксфорде есть невысокий надгробный камень, на котором написано «Лютиэн» и «Верен». Это не английские имена. Они на эльфийском языке, придуманном профессором Джоном Рональдом Руэлом Толкином, автором всемирного бестселлера «Властелин колец». Эльфийская принцесса Лютиэн и отважный воин Верен - персонажи из его книг. А история их любви - одна из самых романтичных и красивых в созданном им мире Средиземья. О них упоминается в книге «Властелин колец», а целиком их история рассказывается в романе «Сильмариллион».

Откуда же на оксфордском кладбище имена литературных персонажей? Женщина, похороненная здесь, разумеется, не была эльфийкой. И при рождении ей было дано вполне традиционное для англичанки имя - Эдит Мэри Бретт. Но именно на нее глядел Джон Толкин, когда описывал прекрасную Лютиэн. А себя он считал Береном. И завещал написать именно эти имена на их с женой могильной плите.

ГОДЫ В РАЗЛУКЕ

На первый взгляд в истории любви Лютиэн и Берена не так уж много общего с тем, как складывались отношения у Толкина и его жены. Разве что... когда 16-летний Джон впервые увидел темноволосую сероглазую Эдит, он был так же очарован. И сразу решил, что они должны быть вместе. Несмотря на то, что она была старше его на три года. Несмотря на то, что она была англиканкой, а он - католиком (в Англии того времени это создавало преграду не меньшую, чем принадлежность к разным расам). Несмотря на то, что его опекун был против их романа.

Они встретились в Бирмингеме. В 1908 году в пансион, где жила Эдит, приехали два юноши - Джон и его младший брат Хилари. Братья четыре года назад потеряли свою мать, а отец их умер еще раньше. Поэтому о них заботился опекун Френсис Морган, священник Бирмингемской церкви. Эдит Мэри Бретт тоже была сиротой, и это, возможно, сыграло свою роль. Молодые люди нуждались в любви и понимании и поневоле потянулись друг к другу. Поначалу их общение было просто дружеским - они гуляли, болтали и всячески дурачились. К примеру, полюбили бывать в бирмингемских кафе, у которых есть балкончики. Сидя на этих балкончиках и попивая чай, Джон и Эдит потихоньку сбрасывали сахар прохожим на шляпы. А когда сахарница пустела, переходили за другой столик.
ДАЛЕЕ