Одна из характеристик российского государства и менталитета русских, акцентирующая определённую иррациональность поведения. Элемент литературного образа «загадочной русской души», носящего романтический характер, в отличие от негативного, например, у Бисмарка : «Никогда не воюйте с русскими. На каждую вашу военную хитрость они ответят непредсказуемой глупостью». Вадим Кожинов высказал мнение, что в этих строчках имелась ввиду сложность применения распространенных научных методов к России.

Первая публикация —. 1868.

Печатается по автографу*.

Автограф – (здесь) собственноручный авторский рукописный текст стихотворения или текст стихов, отпечатанный на печатающем устройстве и подписанный автором.

   В автографе своеобразная расстановка знаков препинания. Обращает на себя внимание тире в первой строке: «Умом — Россию не понять» (оно сохраняется как обозначающее паузу в ритме стиха). Отсутствует какой-либо знак в конце всего четверостишия, во 2-й строке вместо точки тире, а в 3-й поставлена запятая после «У ней».

   Датируется 28 ноября 1866 г. согласно помете в списке** [2] Альбома Тютч. — Бирилевой (и датировки первой публикации).

Список – (здесь) текст, написанный под диктовку автора или списанный с автографа чужой рукой и подписанный автором.

   И. С. Аксаков писал, что «любовь к России, вера в ее будущее, убеждение в ее верховном историческом призвании владели Тютчевым могущественно, упорно, безраздельно, с самых ранних лет и до последнего издыхания. Они жили в нем на степени какой-то стихийной силы, более властительной, чем всякое иное, личное чувство. Россия была для него высшим интересом жизни: к ней устремлялись его мысли на смертном одре…».

Тютчев ранее других постиг революцию как «нравственный факт общественной совести, обличающий внутреннее настроение человеческого духа и оскудение веры в Западной Европе».

Мысль об антихристианском начале, вдохновлявшем революцию и доставившем ей «такое грозное господство над миром», обусловливала взгляды Тютчева на историческую роль России, «прежде всего державы христианской», которые были высказаны им еще в статье «Россия и революция», написанной в 1848 г.

Видя в «Западных царствах» цивилизацию, «убивающую себя собственными руками»,Тютчев сравнивал Россию с всплывающим над «громадным крушением» «святым ковчегом» (Биогр. С. 76, 135–138, 148). Уподобление библейскому Ноеву ковчегу очевидно.

Стихотворение «Последний катаклизм» состоит всего из одного четверостишия, поэтому может рассматриваться как лирическая миниатюра. Однако именно это произведение является одним из наиболее значимых для всего творчества Ф.И. Тютчева, наиболее точно и емко отражающих своеобразие художественного мировоззрения поэта.

С одной стороны, перед нами знакомые тютчевские мотивы: «воды», гроза, всемирная катастрофа. С другой стороны, речь здесь идет именно о «последнем часе» природы – то есть о конце всего земного, в результате чего мир, по Тютчеву, должен возвратиться к своему первоначалу, божественному истоку. Ведь и само слово «катаклизм» определяется как резкий перелом (в природе, обществе), разрушительный переворот, катастрофа и в переводе с греческого (kataklysmos) означает «наводнение», «потоп» (ср. Библейский «Всемирный потоп»).

По этому «Последний катаклизм» – это не пророчество о конце света, а символическое изображение возможности нового акта сотворения жизни. Вода – излюбленная природная стихия поэта как символ жизни, возрождения, обновления. Перед нами оригинальный вариант космогонического мифа, «культа воды», воплощенного в емкой поэтической форме.

Вспомним также тютчевские стихотворения «Фонтан», «Волна и дума», «Поток сгустился и тускнеет…», «Безумие». Если в этих произведениях изображаются разные символические состояния воды – «поток» и «ключ», то в «Последнем катаклизме» речь идет именно о «водах». Что обозначает этот образ?

Во-первых, воды – предельно обобщенный символ постоянного движения, всепобеждающей изменчивости, власти стихии. Не случайно это слово рифмуется со словом «природа» («природы – воды»).

Во-вторых, это символ вечности, неизменности, бессмертия природы, тайны мироустройства. Именно поэтому вселенским началом, противоположным «водам», выступает «божий лик». Именно «лик» – то, что укрощает стихию, упорядочивает ее движение, придает слепому и бесформенному необходимый конкретный образ.

Аналогичный мотив, который служит своего рода ключом к пониманию философского смысла данного четверостишия, присутствует в раннем стихотворении Тютчева «Урания»:

Безбрежное море лежит под стопами,

И в светлой лазури спокойных валов

С горящими небо пылает звездами,

Как в чистом сердце – лик богов…

Как видим, здесь органично переплетаются те же образы необозримых вод («безбрежное море») и отражающегося в них звездного неба как «лика богов». Таким образом, на примере данного стихотворения мы убеждаемся, что небо и вода, глубина и высота в тютчевском мировосприятии – гармонично дополняющие друг друга и неразрывно связанные противоположности.

«Последний катаклизм» наиболее точно и ярко раскрывает читателю тютчевское сознание таинственной основы всякой жизни, видение глубинной сути вещей, «божьего лика» под внешним «зримым» покровом бытия.

Идея этого божественного всеединства и вселенской тайны мира под внешним «златотканым покровом» находит свое дальнейшее воплощение в стихотворении «День и ночь» (1839). Символ моря «как опрокинутого неба» развивается в стихотворениях «Восток белел. Ладья катилась…», «Лебедь», «Как океан объемлет шар земной…». А еще позднее – в 1862 году поэт назовет «инстинктом пророчески слепым» интуитивно-глубинное умение человека «чуять, слышать воды и в темной глубине земной» («Иным достался от природы…»).

Таким образом,стихотворение «Последний катаклизм» – яркая иллюстрация мироощущения Тютчева: природа для него – необычайно емкий и универсальный символ, передающий глубинное содержание философских размышлений лирического героя. 

             Последний катаклизм

Когда пробьет последний час природы,

Состав частей разрушится земных:

Всё зримое опять покроют воды,

И божий лик изобразится в них!

                                                           1829г.

АНАЛИЗ стихотворения «Последний катаклизм»

Стихотворение состоит всего из одного четверостишия, поэтому может рассматриваться как лирическая миниатюра. Однако именно это произведение является одним из наиболее значимых для всего творчества Ф.И. Тютчева, наиболее точно и емко отражающих своеобразие художественного мировоззрения поэта.  читать далее 

КОММЕНТАРИИ  к стихотворению «Последний катаклизм»

     Первая публикация —1868.    

     В автографе перед текстом помета: (Из Ниццы в Симье, 11/23 января 1865 г. — фр.). Ст-ние было подарено поэтом дочери Дарье со следующей припиской в автографе на второй странице тоже на фр. яз.:«Моя милая дочь, храни это на память о нашей вчерашней прогулке и разговоре, но не показывай никому… Пусть это будет иметь значение лишь для нас двоих… Обнимаю и благословляю тебя от всего сердца. Ф. Т.».

Из содержания ст-ния явствует, что темой разговора поэта с дочерью были переживания его в связи со смертью. Е. А. Денисьевой. Вместе с тем ст-ние имеет прямое отношение и к Д. Ф. Тютчевой. Со строфой 1 следует сопоставить строки из письма поэта к Дарье от 8 сент. 1864 г., написанного через месяц после смерти Е. А. Денисьевой: «…если б что и могло меня подбодрить, создать мне по крайней мере видимость жизни, так это сберечь себя для тебя, посвятить себя тебе, мое бедное, милое дитя, – тебе, столь любящей и столь одинокой, внешне столь мало рассудительной и столь глубоко искренней, – тебе, кому я, быть может, передал по наследству это ужасное свойство, не имеющее названия, нарушающее всякое равновесие в жизни, эту жажду любви, которая у тебя, мое бедное дитя, осталась неутоленной».

   В списке заглавие: «Дочери Д. Ф. Т-ой», дата: «Ницца, 18 фев. 1865». В 6-й строке «предалась» вместо «отдалась». 4-я и 8-я строки завершаются восклицательным знаком, в конце стихотворения — многоточие. В 1-й строке «Божьего», в 10-й — «Своим лучом». Именно этот текст воспроизводится в Изд. 1868. Г. И. Чулков возвратился к тексту автографа. В его издании в 9-й строке:«милосердный» вместо «милосердый» 

   Г. И. Чулков датирует стихотворение согласно помете. К.В. Пигарев полагает, что дата перед текстом означает дату прогулки, и потому датирует стихотворение следующим днем — 12 января 1865 г., что представляется убедительным.

   Обращено к Дарье Федоровне Тютчевой (1834–1903) — второй дочери Ф. И. Тютчева и Эл. Ф. Тютчевой. Д. Ф. Тютчева была фрейлиной имп. Марии Александровны (1857–1880).Принимала участие в подготовке Изд. 1900, ею и И. Ф. Тютчевым подписано предисловие к изданию. См. Письма Ф. И. Тютчева к ней: Изд. 1984. Т. 2.

 Пигарев указывает на то, что первая строфа перекликается с письмом поэта к Д. Ф. Тютчевой от 8/20 сентября 1864 г.

___________________

*) Ф. И. Тютчев

Полное собрание сочинений и письма в 6-ти томах, 

Т. 2. Стихотворения. 1850–1873. М., Классика, 2003.

              * * *

Когда на то нет божьего согласья,
Как ни страдай она, любя,-
Душа, увы, не выстрадает счастья,
Не может выстрадать себя...

Душа, душа, которая всецело
Одной заветной отдалась любви
И ей одной дышала и болела,
Господь тебя благослови.

Он милосердый, всемогущий,
Он греющий своим лучом
И пышный цвет, на воздухе цветущий,
И чистый перл на дне морском.

                                               12 января 1865г.
                   

    Первая публикация —1865.

    Датируется 21 ноября 1864 г.

    Автограф* беловой, в конце строк многоточия, тире (но не восклицательные знаки, которые возникли потом в изданиях в 1-й и 2-й строках).

Список М. Ф. Тютчевой-Бирилевой содержит варианты: 3-я строка «Мысль, как подстреленная птица» (вавтографе «Жизнь, как подстреленная птица»); иначе читаются 7-я и 8-я строки. В письме Д. Ф. Тютчевой к Е. Ф. Тютчевой, написанном в Ницце 23 ноября / 5 декабря 1864 г., шесть строк соответствуют автографу, а две последних («И вся дрожит, прижавшись к праху, / В сознаньи грустного бессилья…») совпадают с «бирилевским» вариантом (ЛН-2. С. 362). Видимо, перед отправкой в печать Тютчев внес изменения.

    Стихотворение было послано из Ниццы вместе с письмом  А.И. Георгиевскому, которое датируется 13/25 декабря 1864 г.:

«Друг мой Александр Иваныч, вы знаете, как я всегда гнушался этими мнимо-поэтическими профанациями внутреннего чувства, этою постыдною выставкою напоказ своих язв сердечных… Боже мой, Боже мой, да что общего между стихами, прозой, литературой — целым внешним миром — и тем… страшным, невыразимо невыносимым, что у меня в эту самую минуту в душе происходит, — этою жизнию, которою вот уже пятый месяц я живу, и о которой я столько же мало имел понятия, как о нашем загробном существовании. И она-то — вспомните, вспомните же о ней — она — жизнь моя, с кем так хорошо было жить — так легко — и так отрадно — она — она обрекла-то теперь меня на эти невыразимые адские муки»

 В предшествующем письме Георгиевскому (6/18 октября 1864 г.) преобладает та же трагическая тема:

«Теперь я что-то бессмысленно живущее, какое-то живое, мучительное ничтожество… Может быть и то, что в некоторые годы природа в человеке теряет свою целительную Силу, что жизнь утрачивает способность возродиться, возобновиться, — все это может быть, но поверьте мне, друг мой Александр Иваныч, тот только в состоянии оценить мое положение, кому — из тысяч одному — выпала страшная доля — жить четырнадцать лет сряду — ежечасно, ежеминутно — такою любовью, как ее любовь, — и пережить ее…»

В письме к Я.П. Полонскому от 8 декабря 1864 г. поэт писал:

«Друг мой, теперь все испробовано — ничто не помогло, ничто не утешило, — не живется — не живется — не живется…»

То же в письме к М. А. Георгиевской от 29 июня 1865 г.:

«…я должен признаться, что с той поры не было ни одного дня, который бы я начинал без некоторого изумления, как человек продолжает еще жить, хотя ему отрубили голову и вырвали сердце»

   В памяти А.А.Фета запечатлелось «изнемогающее лицо» Тютчева той поры. То же и в рассказе    И.С.Тургенева о парижской встрече с Тютчевым, который передает Фет:

«Когда Тютчев вернулся из Ниццы, где написал свое известное: О, этот юг, о, эта Ницца… —   мы, чтобы переговорить, зашли в кафе на бульваре.  Я молчал все время, а Тютчев болезненным голосом говорил, и грудь его сорочки под конец рассказа оказалась промокшей от падавших на нее слез». 

«Сознание своей вины несомненно удесятеряло его горе и нередко выражалось в таких резких и преувеличенных себе укорах, — вспоминал А.И. Георгиевский , — что я чувствовал долг и потребность принимать на себя его защиту против него самого…»

Е. Ф. Тютчева писала Д. И. Сушковой 19/31 августа 1864 г.:

«Бедная душа в таком смятении, и я никогда не забуду того тягостного впечатления, какое он произвел на меня во время последнего моего пребывания в Петербурге»

В сентябрьском письме к Сушковой она передает такое же свое «впечатление»:

«Я не могу выразить то впечатление, которое он на меня произвел. Он постарел лет на пятнадцать, тело его превратилось в скелет»

20 января / 1 февраля А. Ф. Тютчева сообщает из Ниццы Е. Ф. Тютчевой:

«Ты понимаешь, что испытываю я, видя, как безудержно он предается своему отчаянию, даже не пытаясь преодолеть его или скрыть, хотя бы перед посторонними, которые считают себя едва ли не вправе говорить об этом с нами, такой это приобрело характер законности и гласности»

  П.А.Вяземский, выделив мотив «скорби», указал и на способность Тютчева «язвы злополучья» исцелять «перлами созвучья»:

И. С. Аксаков увидел в стихотворении образец «изящества» формы:«… вот в каком легком и изящном образе выражено им нравственное изнеможение».

В. Величко в стих. «Памяти поэтов старого времени. Ф. И. Тютчев», вспоминая тютчевский образ «праха», отметит способность Тютчева преодолевать «прах жизни»:

___________________

*)Автограф – собственноручный авторский рукописный текст стихотворения, рассказа, романа.

**) Ф. И. Тютчев

Полное собрание сочинений и письма в 6-ти томах, 

Т. 2. Стихотворения. 1850–1873. М., Классика, 2003.

Первая публикация — 1854.

    Комментируя стихотворение, Г. И. Чулков   отметил: «Надо думать, что стихотворение относится к Е. А. Денисьевой, однако, прошедшее, введенное поэтом с первых стихов пьесы и выдержанное до конца, вызывает некоторое сомнение» (Последняя любовь. С. 98).

К.В. Пигарев склонен был поддержать эту версию (см.: Лирика I. С. 399). Видимо, это предположение верно. Именно на такую страстно-роковую любовь («взор» стал космическим символом этой любви) вдохновил Денисьеву Тютчев. Любовь — страсть, в представлении Тютчева, связывает человека с космическими силами.

Постигая эти незримые связи в поэзии Тютчева,  С.Л. Франк писал: «Обаяние греха, тьмы, страсти, темного начала во внешне-внутренней космической жизни свидетельствует, что злая, ужасная, враждебная человеку стихия хаоса вместе с тем не просто противоположна светлому началу — иначе она не влекла бы нас к себе, — а есть как бы лишь неадекватная, соответствующая ограниченности и отрешенности человеческого существования, форма проявления божески-всемирной жизни; и соприкосновение, слияние с этой стихией дает блаженство самоуничтожения, вне которого нет возрождения» (Франк. С. 21). Все это бушует в подтексте, а отсюда особое художественное выделение эпитета «роковой». В такой художественной атмосфере развивается лирическое повествование во всем «денисьевском» цикле, а потому этот эпитет без всякого напряжения принимает данный текст.

Ф. Ф. Тютчев, процитировав первую и последнюю строфы, писал: «Было бы излишним приводить еще другие стихотворения Федора Ивановича, посвященные женщинам, так или иначе игравшим роль в его жизни; все они одинаково дышат одним и тем же чувством в высшей мере скромного, но глубокого обожания» (Тютчев Ф. Ф. Федор Иванович Тютчев // Тютчев Ф. Ф. Кто прав? Роман, повести, рассказы. М., 1985. С. 499).

В лирической стихии первой строфы выразилось то, о чем писал   Андрей Белый в работе «Трагедия творчества. Достоевский и Толстой»: «Спокойные классики Гёте и Тютчев уже в преклонном возрасте влюбляются, как юноши».

___________________

*) Ф. И. Тютчев

использованы материалы  комментариев (А.А. ) из Полного собрания сочинений и письма в 6-ти томах, Т. 2... Стихотворения. 1850–1873. М., Классика, 2003. 

                  * * *

Я очи знал,- о, эти очи!
Как я любил их - знает бог!
От их волшебной, страстной ночи
Я душу оторвать не мог.

В непостижимом этом взоре,
Жизнь обнажающем до дна,
Такое слышалося горе,
Такая страсти глубина!

Дышал он грустный, углубленный
В тени ресниц ее густой,
Как наслажденье, утомленный,
И, как страданья, роковой.

И в эти чудные мгновенья
Ни разу мне не довелось
С ним повстречаться без волненья
И любоваться им без слез.

                                  Не позднее начала 1852

Автограф неизвестен.

Список — Альбом Тютчевой (с. 152).

Первая публикация —1854.

   В списке в конце 6-й строки нет тире, а в начале 11-й строки после «О» поставлена запятая. В 12-й строке «ты» перемещено в середину и после «и» поставлена запятая: «Блаженство ты и, безнадежность».

   Относится к «денисьевскому» циклу. Занимает в нем особое место, так как здесь выражен характер «последней» любви Тютчева, в которой гротескно слились противоположности («блаженство и безнадежность»).

   И. С. Аксаков обратил особое внимание на то, что в любовной лирике Тютчева «ни тени цинического ликования, нескромного торжества, ветреной радости: что-то глубоко-задушевное, тоскливо-немощное звучит в этом отделе его поэзии» (Биогр.)

Л. Н. Толстой отметил «Последнюю любовь» буквами «Т. Ч.» (Тютчев. Чувство).

Д. С. Мережковский, процитировав третью строфу стихотворения, скажет, что «мы почти не знаем об этой любви; нам осталось от нее только несколько песен, ни с чем не сравнимых в русской, а может быть, и во всемирной поэзии» .

   Связь с творчеством     Г.Гейне увидел в этом тексте        В.В.Набоков: «Однако ещё в 1832 г. Тютчев (в стихотворении «Silentium!») ввёл музыкальный ритм смешанного, или нерегулярного размера,которым он воспользовался так же в своей вдохновлённой Гейне «Последней любви».

___________________

*) Ф. И. Тютчев

Полное собрание сочинений и письма в 6-ти томах, 

Т. 2. Стихотворения. 1850–1873. М., Классика, 2003.

     В Мюнхене в 1826 году Федор Тютчев в течение одного месяца знакомится и женится на нежной и обаятельно лютеранке Элеоноре Петерсон (урождённой Ботмер), матери четверых мальчиков. Старикам Тютчевым пришелся по сердцу выбор сына: Элеонора была трогательна в своей преданности мужу.

Светский Петербург так же благосклонно отметил романтическую – в духе времени и моды – внешность госпожи Тютчевой. Позже, в одном из писем к родителям Тютчев писал: “…Нигде человек не был столь любим другим человеком, сколь я любим ею. Я могу сказать, что в течении 11 лет не было ни одного дня в ее жизни, когда она не согласилась бы, не колеблясь ни мгновения, умереть за меня…”

     Их счастью суждено было длиться не долго. Элеонора  Ботмер умерла рано, в 1838 из-за нервного потрясения, перенесённого во время пожара на пароходе, на котором она находилась с детьми. Тютчев, находясь у гроба жены, за одну ночь поседел. Горю и отчаянью его не было предела. На руках остались три маленьких и нежных существа: дочки Анна, Дарья и Екатерина. Позже, в беседе с дочерью Анной Тютчев скажет: «Первые годы твоей жизни, дочь моя… были для меня  самыми прекрасными, самыми полными годами страстей. Я провел их с твоей матерью и Клотильдой (сестрой Элеоноры).

Эти дни были так прекрасны, мы были так счастливы! Нам казалось, что они не кончатся никогда, – так богаты, так полны были эти дни. Но годы промелькнули быстро, и все исчезло навеки… И столько людей более или менее знакомых, более или менее любимых исчезло с горизонта.»

     Узнав о приезде В.А.Жуковского , поэт делится с ним своим горем: “Есть ужасные годины в существовании человеческом.

Пережить все, чем мы жили – жили в продолжении 12 лет… Что обыкновеннее этой судьбы – и что ужасней? Все пережить и все-таки жить... Есть слова, которые мы всю нашу жизнь употребляем, не понимая, и вдруг поймем”.

    Это было сказано Тютчевым в молодости “Все пережить – и все-таки жить…” Эти же слова многое определяют для него и в дальнейшем.

“… Полюбив, Тютчев уже не умел и не мог разлюбить. Любимая женщина являла для него как бы полнозвучное воплощение целого мира – неповторимое, но все же несущее в себе именно все богатство мира, воплощение..”.

Так произошло и с Элеонорой. Даже 10 лет спустя, в одну из наиболее грустных минут жизни, у него вырывается выстраданное поэтическое признание:

Еще томлюсь тоской желаний,

Еще стремлюсь к тебе душой –

И в сумраке воспоминаний

Еще ловлю я образ твой…

КОММЕНТАРИИ к стихотворению:

В настоящее время в стихотворении остаются не до конца решенными вопросы: кому Тютчев адресовал стихи и как расшифровывается криптоним* К. Б.? (*криптоним -псевдоним в виде нач.букв имени, отчества, фамилии  в данном случае буквы К и Б).

     Сосуществуют две версии истории написания и адресации стихов и два варианта расшифровки криптонима.  Ниже, на портретной галерее  представлены главные участники событий происходивших при написании стихотворения. Это автор стихов Фёдор Тютчев (немцы в Мюнхене называли его Теодором), возлюбленная поэта Амали Лерхенфельд (в первом замуж. баронесса Крюденер с 1825 по 1851 и  во втором замуж.  графиня Адлерберг с 1851 по 1888, адресат стихов по первой версии) и возлюбленная Клотильда Ботмер (адресат стихов по второй версии).

    По первой версии истории написания стихотворения  К.  Б. («Я встретил вас - и всё былое…»)  известно следующее. Стихи написаны в Карлсбаде 27 июля 1870 и посвящены  Амали Лерхенфельд (в первом замуж. баронесса Крюденер) – в них описываются чувства человека которому посчастливилось встретиться со своим прошлым в образе любимой женщины.

   «Однажды Федор Иванович, уже камергер двора, председатель комитета цензуры при Министерстве иностранных дел, приехал на лечение в Карлсбад. Среди отдыхавшей здесь русской и европейской знати было много его знакомых. При виде одной из дам по-молодому затрепетало его сердце. Это была все она же, только уже Адлерберг (во втором замужестве). Они часто и долго, как когда-то в Мюнхене, бродили по улицам Карлсбада, и все вспоминалось Федору Ивановичу: и первая встреча на балу, и яблоня, осыпавшая девушку бело-розовыми цветами.

Вернувшись в отель после одной из таких прогулок, Тютчев почти без помарок записал , словно продиктованное свыше стихотворение.

Так родился шедевр     «Я встретил вас – и всё былое…» с посвящением К. Б., за которым скрывалось «Крюденер баронесе». Поседевшему Тютчеву было в это время 66 лет, все еще привлекательной Амалии — 61».  

Главным автором первой версии истории написания стихотворения  К. Б. был поэт-издатель П.В. Быков. 

           Я.П.Полонский   

В 1913 году, к 40-й годовщине кончины Фёдора Ивановича, Пётр Быков сообщил, что друг Тютчева, известный поэт Я.П. Полонский, якобы, незадолго до своей кончины (в 1898 году) поведал ему, Быкову, рассказ Тютчева об адресате «К. Б.».  По версии издателя-редактора  криптоним К. Б следует инвертировать в Б. К. и расшифровывать «Баронессе Крюденер». Это решение не имело достаточных оснований.

По второй версии история буквенного посвящения К.  Б («Я встретил вас - и всё былое…») была такова:

Сближение 22-летнего Тютчева с 17-летней графиней Клотильдой Ботмер происходило весной 1826 года после возвращения Фёдора Ивановича из России, где он был в длительном отпуске (почти год) после разрыва с Амалией. Как-то Клотильда  обратила внимание своего русского друга на одно стихотворение (в сборнике «Трагедии с лирически интермеццо»), которое начиналось строкой «EinFichtenbaumstehteinsam...»:

П.В.Быков

На севере мрачном, на дикой скале

Кедр одинокий под снегом белеет,

И сладко заснул он в инистой мгле,

И сон его вьюга лелеет.

Про юную пальму всё снится ему,

Что в дальних пределах Востока,

                                    Под пламенным небом, на знойном холму

                                                Стоит и цветёт, одинока.

Стихи были пронизаны чувством тоски двух разлученных влюблённых. Эта тема была принята близко к сердцу романтичной девушкой. Имя немецкого поэта молодым людям было неизвестно и в их памяти не удержалось. Фёдору Ивановичу оно тоже понравилось, и он перевёл стихотворение нетипичным в русской поэзии разностопным стихом. Так благодаря Клотильде состоялась первая встреча Фёдора Тютчева с творчеством Генриха Гейне.

    Клотильда понимала сложность положения старшей сестры после смерти её мужа и, вероятнее всего, по настоянию Элеоноры, ...«уступила» ей Фёдора. Портрет Шелера 1827 года подтверждает, что Элеонора, хотя была старше Тютчева на три года, сохранила милую женственность.  Фёдор, привыкший к материнской опеке, еще нуждался в таковой и охотно принял заботы вдовы.

      Генрих Гейне       

    Официальное венчание Фёдора Ивановича и Элеоноры состоялось только 27 января/8 февраля 1829 года, незадолго до родов первенца Анны. Она стала его первой женой. Хотя Клотильда оставалась рядом, роман с ней завершился, сохранилась теплота отношений на всю жизнь. Во многих стихотворениях поэта будут угадываться посвящения свояченице.

   В конце 1827 года в Мюнхен приехал Г.Гейне. Весной 1828 года между ним и Фёдором Ивановичем возникли дружеские отношения. Гейне был частым гостем в доме Тютчевых. 1 апреля 1828 года Гейне писал из Мюнхена: «Знаете ли Вы дочерей графа Ботмера? Одна уже не очень молодая, но бесконечно очаровательная, негласно замужняя за моим лучшим другом, молодым русским дипломатом Тютчевым, и её очень юная красавица-сестра, вот две дамы, с которыми я нахожусь в самых лучших и приятных отношениях». Увлекающийся 30-летний Генрих был покорен юной Клотильдой.

          Клотильда

   Гейне подарил копию картины Клотильде и на обратной стороне написал полюбившиеся ей строки стихотворения. Сердце Клотильды растопилось, но сильное ответное чувство не родилось. Ярким быстро-сгорающим метеоритом пронёсся Генрих Гейне в небе Клотильды и, в конце июля (или в начале августа) он уехал во Флоренцию. Летом 1830 года  с Гейне ещё раз случайно  состоится краткая весёлая встреча, которая  вскоре забудется. Клотильда всю жизнь будет преданно любить Тютчева, его детей, его жён.

   В 1846 году Тютчев, обращаясь к 17-летней дочери Анне, вспоминал: „Первые годы твоей жизни, дочь моя, которые ты едва припоминаешь, были для меня годами, исполненными самых пылких чувств. Я провел их с твоей матерью и Клотильдой. Эти дни были так прекрасны, мы были так счастливы! Нам казалось, что они не кончатся никогда. Однако дни эти оказались так быстротечны, и с ними все исчезло безвозвратно“.

         А.Мальтиц       

   Ещё при жизни Элеоноры к Клотильде сватался коллега Тютчева, секретарь российской миссии, барон Аполлониус фон Мальтиц (1795-1870). Клотильда долго не принимала предложения Мальтица. И только с появлением Эрнестины в жизни Фёдора у Клотильды исчезла надежда на создание семьи с Тютчевым. В конце марта 1838 года состоялась её помолвка с Мальтицем. 4-го апреля Тютчев  пишет краткое письмо Мальтицу со  стихами. Текст письма: «...Сегодня целый день я только и делал, что читал вас и думал о вас…».

    Эпистолярий* (*эпистолярий - письмо) Тютчева и его стихи следует читать между строк. Фёдор Иванович знал, что и письмо, и стихи будут прочтены Клотильдой, она поймёт, что это ей адресованы прощальные строки. И она это знала. Ей был совершенно ясен и подтекст стихотворения, написанного по-французски. Стихотворение «Устали мы в пути...» в действительности адресовано сразу двум женщинам, Эрнестине и Клотильде: с одной поэта связывает сегодняшняя страсть, потрясшая его существование, с другой – прошлое, память чувства. В стихотворении угадывается прощание и одновременный намек, который мог быть понятен только одной Клотильде:

Мы шли с тобой вдвоем путем судьбы тревожным.
На наших лицах тень лежала, как печаль.
Мы сели отдохнуть на камень придорожный
И взглядам нашим вдруг одна открылась даль…

…Бег времени, увы, не терпит постоянства.
Разъединяет всех, всему отводит срок.
И бренный человек в бездушное пространство
Идет Судьбой гоним, уныл и одинок.

От тех часов теперь минуты не осталось
Где наша жизнь? И мысль? И взгляд? И общий путь?
Где тень от тени той? Где сладкая усталость?
И были ль мы с тобой вообще когда-нибудь?

                                                                     (Перевод В.А. Кострова)

6 апреля 1839 года 30-летняя Клотильда вышла замуж за барона фон Мальтица.

Обожание Мальтицем своей жены нервировало Тютчева и вызывало даже чувство досады: «Я себе не очень нравлюсь в их обществе», – недовольно писал он как-то Эрнестине. 2 марта 1870 года Клотильда овдовела и переехала из Веймара в город Кезен, под Наумбургом (в 120 километрах от Карлсбада).

    В  последней  декаде  июля  (21-30 июля)  1870 года  Тютчев  ехал на  лечение в  Теплиц. И задержался  в  Карлсбаде.  Двадцать шестым июля им датирован автограф стихов, названного им загадочным криптонимом  К. Б.

   Через полгода, в декабрьском номере известного ежемесячника «Заря», стихотворение увидело свет, но подписано оно было не полной фамилией автора, а только буквой Т. В журнале публиковались ведущие литераторы России (И.С. Тургенев, Я.П. Полонский и др.). Семья Фёдора Ивановича знала, чье имя скрыто в заголовке, но адресат посвящения оставался не разглашаем. Иван Аксаков, зять Тютчева, в подробном исследовании «Биография Фёдора Ивановичне обмолвился ни словом, вроде бы этого заметного произведения не существовало.

        К 40-й годовщине кончины Фёдора Ивановича, поэт-издатель Пётр Быков опубликовал все известные к тому времени стихотворения Ф.И. Тютчева. Быков по-своему пропагандировал его творчество. Писатель князь Георгий Гагарин назвал быковское издание «возмутительной расправой с текстом стихотворений Тютчева». Не менее жестко высказались и другие литераторы (Г. И.Чулков,  К.В.Пигарёв). Десятилетия потребовались для удаления быковских плевел. Однако один миф Быкова сохранился до сих пор.   По  версии издателя-редактора для расшифровки криптоним  К. Б. следует инвертировать в Б. К. и расшифровывать «Баронессе Крюденер».

В названном выше проекте  «Графиня Клотильда Ботмер – муза трёх поэтов: Тютчева, Гейне, Мальтица и ещё раз Тютчева» приводятся подробные доказательства исследователей, которые опровергают миф, созданный Петром Быковым. В качестве более вероятного адресата называется Клотильда Ботмер и криптоним  К. Б. следует расшифровывать «Клотильда Ботмер»

На портретной галерее  представлены некоторые из крупнейших исследователей творчества Ф.И.Тютчева. Это в том числе П.В.Быков , Г. И.Чулков ,   К.В.Пигарёв,   Я.П.Полонский и писатель князь Георгий Гагарин. Все они являлись участниками дискуссии об адресате стихотворения с посвящением К. Б.

Не беря в расчет сложные для пересказа результаты специальных исследований,

кандидатура Амалии на роль адресата таинственного посвящения была выбрана Быковым крайне неудачно по следующим причинам:

1.  Деликатнейший Тютчев никогда не увлекался замужними женщинами. Объектом сердечных привязанностей стареющего Тютчева чаще всего были вдовы(Е.К. Богданова, А.В. Плетнева).

2.  Фёдор Иванович помнил об уроке в январе 1825 года, когда ему из-за Амалии «грозила опасность от его нескромности». Опасностью была дуэль, которая, слава Богу, не состоялась.

3.  Трудно себе представить, чтобы через 45 лет Амалия, которая обрела счастье с царским фаворитом, графом Николаем Адлербергом, статным красавцем-генералом (моложе жены на 11 лет!), решилась  дать повод или какие-то надежды на взаимное чувство угасающему, не по годам старчески выглядевшему Фёдору Ивановичу.

4.  Еще трудней предположить, чтобы сам 67-летний Тютчев жаждал повторения приключений своей молодости.

5.  Амалии, графине Адлерберг, было вполне достаточно многолетней дружбы с поэтом. Она жила в Петербурге и её встречи с Фёдором Ивановичем не были тайной и редкостью.

6.  Через три года умирающий Тютчев в письме дочери говорит об Амалию как о графине Адлерберг и доброй Амалии Крюденер. Называть стихотворение утраченным её титулом, баронессой Крюденер, когда она имела титул графини, было бы крайне невежливо.

7.  Вряд ли 1870 год можно отнести к лучшим годам угасающего поэта.

8.  Достоверно установлено, что в июле 1870 года Амалия в Карлсбад не приезжала.

9 Исследованиями московского литературоведа Александра Николаева установлено, что Фёдор Иванович и Клотильда могли встречаться между 21 и 26 июля.

Результаты специальных исследований стихов Тютчева, выполненных специалистами, представленными в галерее 3 на роль адресата стихотворения с таинственным криптонимом К. Б. также называется Клотильда Ботмер и криптоним К. Б. следует расшифровывать «Клотильда Ботмер».

   Обращено к Эрнестине Пфеффель – будущей второй жене поэта (1810 – 1894; в первом браке – Дёрнберг), с которой он сблизился еще в начале 1833 г.  

    В том же году она овдовела. В 1836 г. их роман получил в Мюнхене широкую огласку, в связи с чем несколько пошатнулось душевное равновесие Элеоноры Тютчевой (урожденной графини Ботмер, в первом браке Петерсон, 1799 – 1838).

    К несчастью, это совпало по времени с отнятием от груди родившейся у нее в 1835 г. дочери Екатерины. Во время одного из приступов послеродовой горячки Элеонора пыталась покончить жизнь самоубийством, нанеся себе несколько ударов в грудь небольшим маскарадным кинжалом.

    Стихотворение написано уже после смерти Элеоноры (авг. 1838 г.). В первых трех строфах Тютчев описывает одну из первых встреч с  Э. Дёрнберг, причем о себе говорит отстраненно – в 3-м лице, а в строфе 4, совершив – после отточия – переход к первому лицу мн. числа, пишет об общности их судеб, намекая на то, что их союз оплачен ценой двух жизней – ее мужа и его жены.

После смерти Элеоноры, в 1838 году Тютчев женился вновь. Его избранницей стала немецкая аристократка Эрнестина Дернберг. Ей суждено было пройти по жизни рядом с поэтом до конца его дней. И в полном смысле стать его ангелом – хранителем.

Эрнестине Федоровне Тютчевой (при венчании по православному обычаю она приняла кроме русской фамилии, русское отчество), русская поэзия обязана такими шедеврами любовной лирики, как: “Люблю глаза твои, мой друг…”, “Вчера в мечтах обвороженных…”, “Так здесь – то суждено нам было…”, “Она сидела на полу…”

     По свидетельству друзей семьи Тютчевых, Эрнестина Федоровна, вторая жена Федора Ивановича, была поэтичная и высокая женщина, в которой ум, сердце и прелесть женщины сливались в одно гармоничное и грациозное целое. 

    Живя в России, она не только выучила русский язык, но и полюбила страну.

     Россия, по собственному признанию Nesti (так любя называл ее Федор Иванович), нравилась ей больше, чем родная Германия. Особенно привязалась Эрнестина Федоровна к родовому имению Тютчевых в селе Овстуг. 

«Мой муж погружается здесь в тоску, я же в этой глуши чувствую себя спокойно...»(Эрн.Ф.)

«…Я люблю русскую деревню; эти обширные равнины, вздувающиеся точно морские волны, это беспредельное пространство, которое невозможно охватить взглядом, - все это исполнено величия и бесконечной печали. Мой муж погружается здесь в тоску, я же в этой глуши чувствую себя спокойно и безмятежно…».

Федор Тютчев очень болезненно переживал разлуку с женой, когда она подолгу жила с детьми в Овстуге, писал ей туда письма, стихи…

…Но если бы душа могла

 Здесь, на земле, найти успокоенье,

 Мне благодатью ты б была –

 Ты, ты, мое земное провиденье!…

(“Не знаю я, коснется ль благодать…”)

Эти стихи остались в альбоме – гербарии, и лишь в 1875г, через два года после смерти мужа Эрнестина Федоровна их нашла.

Известно, что Тютчев был мастер на экспромты, и многие из лучших его стихотворений были сочинены таким образом. Так, например, появилось его известное стихотворение:

Все, что сберечь мне удалось,

 Надежды, веры и любви,

 В одну молитву все слилось:

 Переживи, переживи…

(Стихотворение обращено к Эрнестине Федоровне и написано в день ее рождения)

Выбранную судьбу Эрнестина Федоровна пережила достойно. Она умела любить, понять и простить. За это Ф.Тютчев и боготворил ее. Последним стихотворением, написанным незадолго до смерти, и обращенным к ней, стал такой экспромт:

Все отнял у меня казнящий Бог:

 Здоровье, силу воли, воздух, сон,

 Одну тебя при мне оставил он,

 Чтоб я ему еще молиться мог.

(Февраль 1873г)

Пережив мужа на 21 год, Эрнестина Федоровна сделала все, чтобы подготовить к изданию все стихи Ф.Тютчева, за исключением лишь тех, которые были посвящены ей. Она хотела как можно дольше оставаться с ними – его стихами, посвященными ей, наедине, одной–единственной.

“О, оглянися, о, постой,

 Куда бежать, зачем бежать?..

 Любовь осталась за тобой,

 Где ж в мире лучшего сыскать7

(“Из края в край, из града в град…”)

КОММЕНТАРИИ к стихотворению:

    *    *    *

С какою негою, с какой тоской влюбленный
Твой взор, твой страстный взор изнемогал на нем!
Бессмысленно-нема... нема, как опаленный
Небесной молнии огнем,—

Вдруг от избытка чувств, от полноты сердечной,
Вся трепет, вся в слезах, ты повергалась ниц...
Но скоро добрый сон, младенчески-беспечный,
Сходил на шелк твоих ресниц —

И на руки к нему глава твоя склонялась,
И, матери нежней, тебя лелеял он...
Стон замирал в устах... дыханье уравнялось —
И тих и сладок был твой сон.

А днесь... О, если бы тогда тебе приснилось,
Что будущность для нас обоих берегла...
Как уязвленная, ты б с воплем пробудилась —
Иль в сон иной бы перешла.
               

                          Между концом 1838 и серединой 1839г.г.

     Семён Его́рович  Ра́ич (Амфитеа́тров; 1792 — 1855, Москва) — педагог, поэт, знаток и переводчик античной и итальянской поэзии. Был учителем Ф. Тютчева, М. Лермонтова.

Рос сиротой. В 1802 году был отдан в Севскую духовную семинарию, где в то время преподавал его старший брат Фёдор Амфитеатров (будущий Филарет, митрополит Киевский и Галицкий). По окончании семинарии не стал принимать сан, а захотел продолжить образование в Московском университете. Видимо, в это же время сменил фамилию на Раич. В 1815—1818 годах прошёл вольнослушателем полный курс по этико-политическому отделению и завершил его кандидатом юридического факультета. В 1822 году дополнительно окончил словесное отделение и 24 октября 1822 года, защитив магистерскую диссертацию («Рассуждение о дидактической поэзии»), стал магистром словесных наук Московского университета. С окончания семинарии зарабатывал на жизнь и учёбу частной педагогической практикой, служил домашним учителем у А. Н. Надоржинской, Н. Н. Шереметьевой,Ф. И. Тютчева, Е. В. Сухово-Кобылиной (Евгении Тур) и др. «Мне как будто на роду написано было целую жизнь учиться и учить», — написал позднее Раич в своей автобиографии.

С октября 1821 года стал членом-корреспондентом Вольного общества любителей российской словесности, спустя год — членом Общества любителей российской словесности при Московском университете. Около 1822 года (сведения о дате противоречивы) стал председателем литературного «Общества друзей» («Кружок Раича»).

«В 1823 году под моим председательством составилось маленькое, скромное литературное общество…  одни из членов постоянно, другие временно посещали общество, собиравшееся у меня вечером по четвергам. Здесь читались и обсуждались по законам эстетики, которая была в ходу, сочинения членов и переводы с греческого, латинского, персидского, арабского, английского, итальянского, немецкого и редко французского языка» — Из автобиографии С. Е. Раича.

Кружок был популярен, сюда заходили такие знаменитости как московский генерал‑губернатор Д. В. Голицын и поэт И. И. Дмитриев[]. Вскоре от этого кружка отпочковалось «Общество любомудрия».

В 1829 году женился на девятнадцатилетней обрусевшей француженке Терезе Андреевне Оливье. В семье было пятеро детей: сын Вадим, дочери Надежда и Софья; две дочери умерли в младенчестве.

Творчество. В октябре 1822 года Раич защитил диссертацию, в которой отстаивал тезис о равноправии «полезного и приятного» в поэзии. В его лирике, особенно ранней, воспевается наслаждение земными радостями. В его произведениях часто возникает тема конфликта толпы и одинокого художника-творца, характерными образами являются разбитый чёлн, сорванный перекати-поле, поющий в небе одинокий жаворонок. Как издатель Раич поддерживал поэтов-романтиков (Жуковского, Подолинского, Веневитинова, Тютчева и др.) и был сдержан по отношению к «редко отрешающемуся от материального» Пушкину. Для лучшей передачи чувств много экспериментировал с формой и метрикой стиха.

К концу жизни мировоззрение поэта постепенно меняется от эпикурейства к аскетизму. Он пишет поэму «Арета». Сцены античной жизни, преследования христиан представляли прозрачные аналогии с бытом и политическими событиями России 1820—1830 годов.

Раич публиковался во многих известнейших альманахах и журналах своего времени («Полярная звезда», «Мнемозина», «Северные цветы», «Урания», «Северная лира», «Московский телеграф» и др.), но, за исключением «Ареты», самостоятельные, непереводные, произведения не выходили отдельными изданиями

Стихотворения Семёна Раича  были положены на музыку композиторами А. Варламовым, Н. Титовым, Ф. Толстым, С. Растроповичем. Одно из самых известных произведений поэта — стихотворение «Друзьям» — стало студенческой песней, исполнявшейся под гитару вплоть до тридцатых годов XX века, и, по словам Н. Гербеля, «облетело всю Россию».

Переводы.

В 1821 году Раич перевёл «Георгики» Вергилия. Латинский гекзаметр был передан рифмованным шестистопным ямбом. Рецензии были противоречивы. Бестужев-Марлинский назвал его «достойным венка хвалы за близость к оригиналу и за верный звонкий язык», а Российская академия сочла перевод слишком вольным. Тем не менее, за эту работу поэт был награждён серебряной медалью академии.

Одной из задач своих переводов с итальянского Раич считал «опоэзение нашего языка», обогащение его «новыми пиитическими выражениями, оборотами, словами, картинами».

Также балладной строфой Раич переводил октавы «Неистового Роланда» Ариосто.  За переводы Ариосто и Тассо императрицей были пожалованы Раичу бриллиантовые перстни.

С.Е.Раич умер в 1855г. и похоронен на Пятницком кладбище  Москвы

Слыхал ли в сумраке глубоком
Воздушной арфы легкий звон,
Когда полуночь, ненароком,
Дремавших струн встревожит сон?..

То потрясающие звуки,
То замирающие вдруг...
Как бы последний ропот муки,
В них отозвавшися, потух!

Дыханье каждое Зефира
Взрывает скорбь в ее струнах...
Ты скажешь: ангельская лира
Грустит, в пыли, по небесах!

О, как тогда с земного круга
Душой к бессмертному летим!
Минувшее, как призрак друга,
Прижать к груди своей хотим.

Как верим верою живою,
Как сердцу радостно, светло!
Как бы эфирною струею
По жилам небо протекло!

Но, ах! не нам его судили;
Мы в небе скоро устаем,-
И не дано ничтожной пыли
Дышать божественным огнем.

Едва усилием минутным
Прервем на час волшебный сон
И взором трепетным и смутным,
Привстав, окинем небосклон,-

И отягченною главою,
Одним лучом ослеплены,
Вновь упадаем не к покою,
Но в утомительные сны.   

         Проблеск - читает В. Симонов
 

               * * *

Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать -
В Россию можно только верить.

                                              28 ноября 1866

«Умом Россию не понять...» - читает  И.Смоктуновский 00:22

   КОММЕНТАРИИ:

   Одна из характеристик российского государства и менталитета русских, акцентирующая определённую иррациональность поведения. Элемент литературного образа «загадочной русской души», носящего романтический характер, в отличие от негативного, например, у Бисмарка: «Никогда не воюйте с русскими...  читать далее 

«О чем ты воешь, ветр ночной?..»- читает М.Козаков 01:05

               * * *

О чем ты воешь, ветр ночной?
О чем так сетуешь безумно?..
Что значит странный голос твой,
То глухо жалобный, то шумно?
Понятным сердцу языком
Твердишь о непонятной муке -
И роешь и взрываешь в нем
Порой неистовые звуки!..

О, страшных песен сих не пой
Про древний хаос, про родимый!
Как жадно мир души ночной
Внимает повести любимой!
Из смертной рвется он груди,
Он с беспредельным жаждет слиться!..
О, бурь заснувших не буди -
Под ними хаос шевелится!..

                                                                                                                                          1836

    АНАЛИЗ стихотворения:

Стихотворение «О чем ты воешь, ветр ночной?..» было написано Ф.И. Тютчевым, по-видимому, не позднее середины 1830-х годов. Оно принадлежит к тем 24м, которые увидели свет в «Современнике» в 1836 г., обозначенные как «Стихотворения, присланные из Германии»  читать далее

КОММЕНТАРИИ к стихотворению                                                                            перейти в ОГЛАВЛЕНИЕ

              * * *

О, вещая душа моя!
О, сердце, полное тревоги,-
О, как ты бьешься на пороге
Как бы двойного бытия!..

Так, ты жилица двух миров,
Твой день - болезненный и страстный,
Твой сон - пророчески-неясный,
Как откровение духов...

Пускай страдальческую грудь
Волнуют страсти роковые -
Душа готова, как Мария,
К ногам Христа навек прильнуть.
                                                                                                                                                     1855

          День и ночь

На мир таинственный духов,
Над этой бездной безымянной,
Покров наброшен златотканный
Высокой волею богов.
День - сей блистательный покров
День, земнородных оживленье,
Души болящей исцеленье,
Друг человеков и богов!

Но меркнет день - настала ночь;
Пришла - и с мира рокового
Ткань благодатную покрова
Сорвав, отбрасывает прочь...
И бездна нам обнажена
С своими страхами и мглами,
И нет преград меж ей и нами -
 Вот отчего нам ночь страшна!

                                                 1839

                     * * *

Восток белел. Ладья катилась,
Ветрило* весело звучало,—
Как опрокинутое небо,
Под нами море трепетало...

Восток алел. Она молилась,
С чела откинув покрывало,—
Дышала на устах молитва,
Во взорах небо ликовало...

Восток вспылал. Она склонилась,
Блестящая поникла выя,—
И по младенческим ланитам
Струились капли огневые...

                                        1836 

Безумие («Там, где с землею обгорелой…»)- читает И.Смоктуновский 01:10

               Безумие

Там, где с землею обгорелой
Слился, как дым, небесный свод,-
Там в беззаботности веселой
Безумье жалкое живет.

Под раскаленными лучами,
Зарывшись в пламенных песках,
Оно стеклянными очами
Чего-то ищет в облаках.

То вспрянет вдруг и, чутким ухом
Припав к растреснутой земле,
Чему-то внемлет жадным слухом
С довольством тайным на челе.

И мнит, что слышит струй кипенье,
Что слышит ток подземных вод,
И колыбельное их пенье,
И шумный из земли исход!

                                            1829 г.

АНАЛИЗ:

Стихотворение Ф.И.Тютчева «Безумие», датируемое предположительно 1830 годом (опубликовано в 1834), является, по мнению В.В.Кожинова, «загадочным» и пока не нашедшим «убедительного толкования». К.В.Пигарев предполагал, что в этом стихотворении речь идет об искателях воды, Н.Я. Берковский писал, что у Тютчева содержится выпад в адрес натурфилософии Шеллинга. читать далее

   Комментарии к стих. «Безумие»,  ведущих специалистов в области публицистики,  литературной критики, проблем истории русской литературы, известные своими статьями, посвящёнными творчеству Ф.И.Тютчева. Исходные тексты комментариев к стих «Безумие», заимствованы из  Полного собрания сочинений в 6-ти томах.  В них без ущерба для комментариев удалены некоторые вспомогательные тексты (ссылки, названия журналов и др.). 

Портретная галерея

Предисловие

Отрывки биографии Ф.И.Тютчева

Елена Денисьева в жизни Ф.И.Тютчева

отрывки из биографии сына Фёдора Тютчева

Аудиозаписи (на стихи Ф.И.Тютчева)

Видео зарисовки на стихи Ф.И.Тютчева  

Романсы на стихи Ф.И.Тютчева

Стихи Ф.И. Тютчева 

 Писатели и поэты о творчестве  и  личности поэта  Ф.И.Тютчева   

Творческая группа

                                                 Л.Н.Толстой,  И.С.Тургенев  и  А.А.Фет                                                   

   о творчестве поэта   

  В 1856 Тютчев знакомится с Л. Толстым. Л. Н. Толстой вспоминал : « Когда- то Тургенев, Некрасов… едва смогли уговорить меня прочесть Тютчева, но зато когда я прочел, то просто обмер от величины его творческого таланта». Толстой называл его среди своих любимых поэтов, говорил, что «без него нельзя жить». Л.Толстой называл Тютчева «одним из тех несчастных людей, которые неизмеримо выше толпы, среди которой живут, и потому всегда одиноки».

   Стихотворение Тютчева «Silentium» было любимым у Л.Н.Толстого. Он часто читал его вслух наизусть. «Что за удивительная вещь! - сказал он однажды А.Б.Гольденвейзеру. - Я не знаю лучше стихотворения». При переиздании «Круга чтения» Толстой оставил в нем «Silentium!». В принадлежавшем Толстому сборнике стихотворений Тютчева оно отмечено буквой «Г» (Глубина). Это же стихотворение было излюбленным стихотворением Д.И.Менделеева.
Подобным образом Л.Н.Толстой отметил в сборнике следующие стихотворения:
«Фонтан» буквой «Г» (Глубина).
«День и ночь» буквами «Т.Г.К» (Тютчев. Глубина. Красота).
«Она сидела на полу...» буквами «Т.Ч.» (Тютчев. Чувство).
«Проблеск» буквой «Т.!!!» (Тютчев, т.е. мысль и форма, свойственная одному Тютчеву)
«Песок сыпучий по колени...» буквой «К» ( Красота).
«Успокоение» ( «Гроза прошла - еще курясь лежал...») буквой «К!!» (Красота!!).

   Удивительно тонкую характеристику оставил И.С.Тургенев .«… С нежным запахом фиалки» он сравнивает аромат тютчевских стихов: «Фиалка своим запа  хом не разит на двадцать шагов кругом: надо приблизиться к ней, чтобы почувствовать ее благовоние». «Каждое его стихотворение начиналось мыслью, но мыслью, которая, как огненная точка, вспыхивала под влиянием глубокого чувства или сильного впечатления …», — так писал о Тютчеве И.С.Тургенев .  Поэтому творчество Ф.И. Тютчева было так притягательно для многих композиторов.

И.С.Тургенев  продолжает: «… от его стихов не веет сочинением; они все кажутся написанными на известный случай, как того хотел Гете, то есть они не придуманы, а выросли сами, как плод на дереве … В этом смысле поэзия его заслуживает название дельной, т. е. искренней, серьезной. … Талант его, по самому свойству своему, не обращен к толпе и не от нее ждет отзыва и одобрения; для того, чтобы вполне оценить г-на Тютчева, надо самому читателю быть одаренным некоторою тонкостию понимания, некоторою гибкостью мысли, не остававшейся слишком долго праздной.»

На портретах галереи 8  представлены хорошо нам знакомые  русские писатели Л.Толстой, Тургенев и А.Фет.  В приводимых ими в настоящем параграфе высказываниях даются очень глубокие и поэтичные характеристики творчества Тютчева. 

Портретная галерея 8

     А.А.Фет написал: « Два года назад, в тихую осеннюю ночь, стоял я в темном переходе Колизея и смотрел на звездное небо. Крупные звезды пристально и лучезарно глядели мне в глаза, и по мере того как я всматривался в тонкую синеву другие звезды выступали передо мною и глядели на меня так же таинственно и так же красноречиво, как и первые. За ними мерцали во глубине еще тончайшие блестки и мало-помалу всплывали в свою очередь. Глаза мои видели только небольшую часть неба, но я чувствовал, что оно необъятно и что нет конца его красоте. С подобными же ощущениями раскрываю стихотворения Ф.Тютчева»

А.А.Фет так же сказал: «Тютчев сладостен мне не столько как человек, более чем дружелюбно ко мне относившийся, но как самое воздушное воплощение поэта, каким его рисует себе романтизм. Начать с того, что Фёдор Иванович болезненно сжимался при малейшем намеке на его поэтический дар, и никто не дерзал заводить с ним об этом речи». И ещё: «Тютчев - один из величайших лириков, существовавших на земле.»

А.А.Фет посвятил Ф.И Тютчеву два стихотворения:

Предисловие

Отрывки биографии Ф.И.Тютчева

Елена Денисьева в жизни Ф.И.Тютчева

отрывки из биографии сына Фёдора Тютчева

Аудиозаписи (на стихи Ф.И.Тютчева)

Видео зарисовки на стихи Ф.И.Тютчева  

Романсы на стихи Ф.И.Тютчева

Стихи Ф.И. Тютчева 

 Писатели и поэты о творчестве  и  личности поэта  Ф.И.Тютчева   

Творческая группа

            В.А.Жуковский,  А.С.Пушкин  и  Н.А.Некрасов   о творчестве поэта          

     В 1836 году Тютчев передал в Петербург первое рукописное собрание своих стихотворений. В передаче сборника стихов в Россию принимала участие Амалия. В.А.Жуковский и А.С.Пушкин   по достоинству оценили стихи. В октябре 1836 года 3-й том пушкинского «Современника» открывался циклом стихотворений, подписанных инициалами  «Ф.  Т.». В следующем номере этого журнала было напечатано ещё восемь стихотворений.

      На протяжении 40-х годов Тютчев почти не писал стихов и совершенно перестал печататься. Стихи, напечатанные Пушкиным в «Современнике», забылись. В это время на Тютчева обратил внимание другой великий русский поэт Н.А.Некрасов . «Мы решительно относим талант  «Ф.  Т.»  к русским первостепенным поэтическим талантам», - заявляет Некрасов и тут же высказывает пожелание выпустить стихи неизвестного ему писателя отдельной книжкой. И это пожелание исполнилось в 1854 г., когда вышел сборник «Стихотворения Ф. Тютчева». В эту пору поэту шел 51 год.  Сборник вызвал одобрительные отклики у современников.

Портретная галерея 7

«К лучшим произведениям Тютчева, да и вообще всей русской поэзии, по мнению Н.А. Некрасова, принадлежит стихотворение « Я помню время золотое…»(1834, 1836) . «От такого стихотворения не отказался бы и Пушкин»,- писал Некрасов. Ещё раз напомним, что осталось не объяснённым, почему Тютчеву для написания стихотворения потребовалось более десяти лет ожидания от события, которому оно было посвящено.

Рассматривая портреты хочется вспомнить о представленном здесь портрете А.В.Жуковского.Так, в 1820 году он подарил молодому Пушкину - тому не было и 21 года - свой портрет работы Эстеррейха со знаменитой надписью: "Победителю-ученику от побежденного учителя. В тот высокоторжественный день, в который он окончил свою поэму "Руслан и Людмила". 1820 Марта 26. Великая пятница".

На этом же портрете Пушкин написал свой экспромт, адресованный Жуковскому:

Его стихов пленительная сладость

Пройдет веков завистливую даль,

И, внемля им, вздохнет о славе младость,

Утешится безмолвная печаль

И резвая задумается радость.

Портрет, подаренный Жуковским, был очень дорог Пушкину, он никогда с ним не расставался.

Предисловие

Отрывки биографии Ф.И.Тютчева

Елена Денисьева в жизни Ф.И.Тютчева

отрывки из биографии сына Фёдора Тютчева

Аудиозаписи (на стихи Ф.И.Тютчева)

Видео зарисовки на стихи Ф.И.Тютчева  

Романсы на стихи Ф.И.Тютчева

Стихи Ф.И. Тютчева 

 Писатели и поэты о творчестве  и  личности поэта  Ф.И.Тютчева   

Творческая группа

     ПО КОМ ЗВОНИТ КОЛОКОЛ

(отрывок)

         - Я люблю тебя. Я так люблю тебя.  Положи мне руку на голову, - сказала Мария…

Он держал ее крепко и бережно, ощущая всю длину её молодого тела, и целовал солёную влагу на её глазах, и когда она всхлипывала он чувствовал, как вздрагивают под ее рубаш- кой маленькие круглые груди.

            Они лежали рядом, и все, что прежде было защищено, теперь осталось без защиты.

Где раньше была шершавая ткань, все стало гладко чудесной гладкостью, и круглилось, и льнуло, и вздрагивало, и вытягивалось, длинное и легкое, теплое и прохладное. Прохладное снаружи и теплое внутри, и крепко прижималось, и замирало, и томило болью, и дарило радость, жалобное, молодое и любящее, и теперь уже все было теплое и гладкое  полное щемящей, острой, жалобной тоски, такой тоски, что Роберт Джордан не мог более выносить это и спросил: Читать далее  

                                    «Кэтрин» (отрывок)

       Наверху в коридоре мне встретилась сестра. Она только что звонила мне в отель.

Что-то оборвалось у меня внутри. У Кэтрин после кесарева сечения было кровотечение.

Бедная, бедная моя Кэт. Вот какой ценой приходится платить за то, что спишь вместе.

Вот что получают за то, что любят друг друга. На мой вопрос об опасности сестра сказала, что это очень опасно.

Сестра вошла в палату и закрыла за собой дверь. Я сидел у дверей в коридоре. У меня внутри все было пусто. Я не думал. Я не мог думать. Я знал, что она умрет, и молился, чтобы она не умерла. Не дай ей умереть. Господи, господи, не дай ей умереть. Я все исполню, что ты велишь, только не дай ей умереть. Нет, нет, нет, милый господи, не дай ей умереть. Милый господи, не дай ей умереть. Господи, сделай так, чтобы она не умерла. Я все исполню, только не дай ей умереть. Ты взял ребенка, но не дай ей умереть. Это ничего, что ты взял его, только не дай ей умереть.  Господи, милый господи, не дай ей умереть.

Сестра приоткрыла дверь и сделала мне знак войти. Я подошел к постели. Доктор стоял у постели с дугой стороны. Кэтрин взглянула на меня и улыбнулась. Я склонился над постелью и заплакал.

- Бедный ты мой, - сказала Кэтрин совсем тихо. Лицо у нее было серое.

- Все хорошо, Кэт, - сказал я. – Скоро все будет совсем хорошо.

- Скоро я умру,– сказала она. Потом сказала: -Я не хочу. Я взял ее за руку.

- Не тронь меня, - сказала она. Я выпустил ее. Бедный мой! Трогай, сколько хочешь.

- Все будет хорошо, Кэт. Я знаю, что все будет хорошо.

-Я думала написать тебе письмо на случай чего-нибудь, но так и не написала.

- Хочешь, чтоб я позвал священника или ещё кого-нибудь?

- Только тебя, - сказала она. Потом, спустя несколько минут: -Я не боюсь.

- Вам нельзя столько разговаривать, - сказал доктор.

-Хорошо, не буду,– сказала Кэтрин. - Хочешь чего-нибудь, Кэт? Что-нибудь дать?

Кэтрин улыбнулась. – Нет. – Потом, спустя несколько минут: - Ты не будешь с дру-

 гой девушкой так, как со мной? Не будешь говорить наших слов? Скажи.

- Никогда.

- Но я хочу, чтоб у тебя были девушки. - Они мне не нужны.

-Хорошо, - сказала Кэтрин. – Я буду приходить к тебе  по ночам,– сказала она.

- Пожалуйста, выйдите из палаты,  сказал доктор. – Ей нельзя разговаривать.

- Ты не огорчайся, милый,  - сказала Кэтрин. –Я ни капельки не боюсь.

- Ты моя дорогая, храбрая девочка.

Я ждал в коридоре за дверью. Я ждал долго... Сестра  подошла ко мне.

- Madame Генри очень плохо, - сказала она. – она без сознания.

 Я вошел в палату и оставался возле Кэтрин, пока она не умерла.

Как я писал книгу

       Когда я писал первый вариант книги, с помощью кесарева сечения родился мой сын.

А когда я работал над окончательной редакцией книги, застрелился мой отец. Мне не было тридцати ко времени окончания этой книги. Книга вышла в свет в день биржевого краха.

        Я помню все эти события. Но ещё лучше я помню ту жизнь, которой я жил в книге и которую я сам сочинял изо дня в день. Никогда ещё я не был так счастлив, как сочиняя всё это – страну, и людей, и то, что с ними происходило. Каждый день я перечитывал всё написанное с самого начала и потом писал дальше. И каждый день останавливался, когда ещё хорошо писалось и когда мне было ясно, что произойдёт дальше.

         Убедиться, что можешь сочинять, и притом настолько правдиво, что самому приятно читать написанное и начинать с этого каждый  свой рабочий день, – было радостью, какой я никогда не знал раньше. Всё прочее пустяки по сравнению с этим.

         Называется эта книга  «Прощай, оружие!».

______________________                                                                Читать роман   

(Подготовлено по предисловию Э.Хемингуэя к его роману «Прощай, оружие!».Э.Хемингуэй. Собрание сочинений, том второй, Москва 1968, с. 7-8 ).

  «Кэтрин» (отрывок)

Наверху в коридоре мне встретилась сестра. Она только что звонила мне в отель.

Что-то оборвалось у меня внутри. У Кэтрин после кесарева сечения было кровотечение.

Бедная, бедная моя Кэт. Вот какой ценой приходится платить за то, что спишь вместе.

Вот что получают за то, что любят друг друга. На мой вопрос об опасности сестра сказала, что это очень опасно.

Сестра вошла в палату и закрыла за собой дверь. Я сидел у дверей в коридоре. У меня внутри все было пусто. Я не думал. Я не мог думать. Я знал, что она умрет, и молился, чтобы она не умерла. Не дай ей умереть. Господи, господи, не дай ей умереть. Я все исполню, что ты велишь, только не дай ей умереть. Нет, нет, нет, милый господи, не дай ей умереть. Милый господи, не дай ей умереть. Господи, сделай так, чтобы она не умерла. Я все исполню, только не дай ей умереть. Ты взял ребенка, но не дай ей умереть. Это ничего, что ты взял его, только не дай ей умереть.  Господи, милый господи, не дай ей умереть. Читать далее

      Перед отъездом я подхожу к забору и долго смотрю в щель. Наденька выходит на крылечко… Весенний ветер напоминает ей о ветре, который ревел нам тогда на горе, когда она впервые услышала неведомо откуда исходившие те  четыре слова «Я люблю вас, Надя!». И лицо у неё становится грустным, по щеке ползёт слеза.  Наденька  протягивает обе руки, как бы прося этот ветер принести ей ещё раз те слова. И я, стоя у забора, дождавшись ветра, говорю вполголоса: «Я люблю вас, Надя!». Что делается с Наденькой!  Она вскрикивает, улыбается и протягивает навстречу ветру руки, радостная, счастливая, такая красивая...

А я иду укладываться, чтобы ехать в Петербург.

         Теперь Наденька уже замужем. То, как мы вместе когда-то ходили на каток и как ветер доносил до неё слова «Я люблю вас, Надя!», не забыто.  Для неё теперь это самое счастливое, самое трогательное и прекрасное воспоминание в жизни.

      А мне, когда я стал старше, уже непонятно было, зачем я говорил те слова, для чего шутил…