Исходное сообщение Борис_Горобенко
Спасибо.С Праздником!








































Сретенье

Когда Она в Церковь впервые внесла

 Дитя, находились внутри из числа

 людей, находившихся там постоянно,

 Святой Симеон и пророчица Анна.

 И старец воспринял Младенца из рук

 Марии; и три человека вокруг

 Младенца стояли, как зыбкая рама,

 в то утро, затеряны в сумраке Храма.

 Тот Храм обступал их, как замерший лес.

 От взглядов людей и от взора небес

 вершины скрывали, сумев распластаться,

 в то утро Марию, пророчицу, старца.

 И только на темя случайным лучом

 свет падал Младенцу; но Он ни о чем

 не ведал еще и посапывал сонно,

 покоясь на крепких руках Симеона.

 А было поведано старцу сему

 о том, что увидит он смертную тьму

 не прежде, чем Сына увидит Господня.

 Свершилось. И старец промолвил:

"Сегодня,

 реченное некогда слово храня,

 Ты с миром, Господь, отпускаешь меня,

 затем что глаза мои видели это

 Дитя: Он – Твое продолженье и света

 источник для идолов чтящих племен,

 и слава Израиля в Нем". – Симеон

 умолкнул. Их всех тишина обступила.

 Лишь эхо тех слов, задевая стропила,

 кружилось какое-то время спустя

 над их головами, слегка шелестя

 под сводами Храма, как некая птица,

 что в силах взлететь, но не в силах

 спуститься.



Стихотворение И.Бродского читаем М Козаков 

 И странно им было. Была тишина

 не менее странной, чем речь. Смущена,

 Мария молчала. "Слова-то какие ..."

 И старец сказал, повернувшись к Марии:

"В лежащем сейчас на раменах Твоих

 паденье одних, возвышенье других,

 предмет пререканий и повод к раздорам.

 И тем же оружьем, Мария, которым

 терзаема плоть Его будет, Твоя

 душа будет ранена. Рана сия

 даст видеть Тебе, что сокрыто глубоко

 в сердцах человеков, как некое око".

 Он кончил и двинулся к выходу. Вслед

 Мария, сутулясь, и тяжестью лет

 согбенная Анна безмолвно глядели.

 Он шел, уменьшаясь в значеньи и в теле

 для двух этих женщин под сенью колонн.

 Почти подгоняем их взглядами, он

 шагал по застывшему Храму пустому

 к белевшему смутно дверному проему.

 И поступь была стариковски тверда.

 Лишь голос пророчицы сзади когда

 раздался, он шаг придержал свой немного:

 но там не его окликали, а Бога

 пророчица славить уже начала.

 И дверь приближалась. Одежд и чела

 уж ветер коснулся, и в уши упрямо

 врывался шум жизни за стенами Храма.

 Он шел умирать. И не в уличный гул

 он, дверь отворивши руками, шагнул,

 но в глухонемые владения смерти.

 Он шел по пространству, лишенному тверди,

 он слышал, что время утратило звук.

 И образ Младенца с сияньем вокруг

 пушистого темени смертной тропою

 душа Симеона несла пред собою,

 как некий светильник, в ту черную тьму,

 в которой дотоле еще никому

 дорогу себе озарять не случалось.

 Светильник светил, и тропа расширялась.

Иосиф Бродский, посвящение А.Ахматовой, Март, 1972 г.