продолжение..






ОЛЬГА ЕРМОЛАЕВА




СТИХИ ДЛЯ ЛОШАДИ



Милая... Пусть и конюшней несло -
Зверьей казармой...
Где же сие существо возросло,
Граде, анчар мой?

Здесь, где в витринах одна на одной
Бритые куры?
Где достижения (сплошь) мировой
Архитектуры?

Где ни знакомцев, ни близких дерев.
Молвишь ли "здравствуй!"
Сонмам фасадных испорченных дев,
Рощам - пилястрам?

Где коммунальный измаявший быт
В ссоре грошовой,
Где над бутылкою тельце парит
Шпроты парчовой... -

Здесь, где себя позабыла, где жуть
Зрю в сновиденьях, -
Есть мне дыхание в полную грудь -
До ослепленья.

Есть мне, живущей в стене шумовой
( Словно вне дома )
Этот сенной, и ржаной, и родной
Дух ипподрома.

Купол стеклянный, сомкнись надо мной,
Душу потеша...
О воробьиный, сырой, дровяной
Воздух манежа!

...Как же все это назвать надлежит?
Службой и школой?
Ах, существо, пусть тебя не страшит
Лик мой тяжелый.

Господи, ты, как и я, не раба,
Сбитая спинка...
Что ж ты хрипишь? Это наша судьба,
Ахалтекинка...





ЕЛЕНА ИСАЕВА




* * *




Просто время такое, когда все ложатся на дно,
Погружаясь в жару, в раскалённое знойное лето,
Уезжают на море и пьют « Изабеллу » - вино
Кровяного, венозного, тёмно-вишнёвого цвета.

Забывают звонить, забывают писать. Без следа
Растворяются в воздухе, как отзвучавшее скерцо,
Пропадают, линяют, чтоб их не заела среда,
Словно дети под стол, словно можно куда-нибудь деться.

Будут вены вскрывать, будут в голос окрест голосить,
Будут помощи ждать и смотреть тяжело и угрюмо,
Только это потом, а сейчас не находится сил
Ни на то, чтоб страдать, ни на то, чтоб о чём-нибудь думать.



* * *



Моя любовь - как тот лисёнок,
Которого спартанский мальчик
Украл и под одеждой прятал.
Лисёнок был неприручённым,
Лисёнок острыми зубами
Ему все внутренности выгрыз.
Но мальчик был воспитан Спартой –
Он знал, что в воровстве признаться
Нельзя. И молча, неподвижно
Стоял. Стоял, пока не умер.

----------------------------------------------------



МОНОЛОГ ЕЛЕНЫ
В ОСАЖДЁННОЙ ТРОЕ




Афродита – нет суровей плена.
Я в своих поступках не вольна.
Говорят – Прекрасная Елена.
Думают – неверная жена.
Мне теперь уже не будет хуже.
Я о снисхожденьи не молю.
Но, поверь, ведь я любила мужа.
Я и до сих пор его люблю.
Невозможно и необъяснимо -
Страшное я всё же существо –
Но из тех, кто были мной любимы,
Я не разлюбила никого.
Пристально посмотрит Лаодика –
Как её упрёк жестокий тих.
Это может показаться дико,
Но во мне любви не на двоих,
Не на шестерых, не на десяток –
Я сгорать могла бы вновь и вновь!
Человечий век мой слишком краток,
Чтоб растратить всю мою любовь!
И не Менелая гневной кровью
Подняты ахейские войска,
А моей нерозданной любовью
Вдруг войной прорвавшейся в века.
Вон они – готовясь к бою, встали,
Каждый поднимает по мечу,
Потому что мне любить не дали
Сколько, и кого, и как хочу!
Но когда мы отстрадаем всё же,
И когда закончится война,
Обо мне в веках запомнят что же? –
Что была неверная жена?
Афродита! Лгунья и актриса,
Сводница, ты ставишь новый риф:
Вижу – за плечами у Париса
Возникает юноша – Кориф.





СВЕТЛАНА КЕКОВА




* * *




На усталой коже оставив метку,
что во сне похожа на букву "йот",
покидает птица грудную клетку
и всю ночь в прозрачной листве поет.

Воздух тонок ночью, как шелк японский,
под окном каштан отцветает конский,
и горят его восковые свечи,
как прямое слово предсмертной речи.

От огня и жара, сухого пыла
в узком горле плавится алфавит.
Я забыла все, что со мною было,
А в листве поет, точно царь Давид,

соловей, возносящий молитвы Богу -
то забытую он пропоет эклогу,
то в беспамятстве свищет свои псалмы.
Рыб горбаты спины. Земли холмы

расцветают ночью травой узорной.
Мокнут сети ловчие. Спит ловец,
и пастух, бредущий тропою горной,
ищет стадо заблудших своих овец.

Я уже не плачу и не тоскую,
наудачу славлю звезду морскую,
Твоего убежища свет туманный,
Где мой сон скитается безымянный.

А в моем отечестве, на границе
безымянной правды и старой лжи,
как слова на белой пустой странице,
В равнодушном небе снуют стрижи.




БАХЫТ КЕНЖЕЕВ



Это кто у нас не склоняет выи
Перед роком? Кто голубой слезой
По стеклу сползает? Тяжкие кучевые
Лиловеют, беременные грозой.
Крутись на сыром асфальте, бумажный мусор,
тяни пивко на бульварной скамье,
молодежь. Кто у нас спокоен, кто и усом
не поведет, будто в фотоателье
позирует? Видимо, в плоской фляге,
в заднем кармане, осталось грамм
двести с лишним еще животворной влаги.
Осушив её, - важен, суров, упрям, -
семенишь домой с картошкой и огурцами.
В небо глядишь с опаской – а ну как дождь
хлынет? Одни царили, другие устали.
Разве что так, вздыхаешь, думая: ах как глупо.
Не по Сеньке шапка, не по заслугам честь.
Где же жизнь,
вопрошаешь,
где же она, голуба?
Оглянись, дурила, это она и есть…






ЕЛЕНА КОПЫЛОВА




...Хорошо, что я глаз не вижу,
Потому что - ответно пылок! -
Осторожно, как бусы нижут,
Вдруг целуешь меня в затылок...







МИХАИЛ КУЗМИН





* * *



Листья, цвет и ветка, -
Все заключено в одной почке.
Круги за кругами сеткой
Суживаются до маленькой точки.

Крутящийся книзу голубь
Знает, где ему опуститься.
Когда сердце делается совершенно голым,
Видно, из-за чего ему стоит биться.

Любовь большими кругами
До последнего дна доходит,
И близорукими, как у вышивальшиц, глазами
В сердце сердца лишь Вас находит.

Через Вас, для Вас, о Вас
Дышу, живу и вижу,
И каждую неделю, день и час,
Делаюсь все ближе и ближе.

Время, как корабельная чайка,
Безразлично всякую подачку глотает,
Но мне больней всего, что когда Вы меня называете Майкель -
Эта секунда через терцию пропадает.

Разве звуки могут исчезнуть,
Или как теплая капля испариться?
В какой же небесной бездне
Голос Ваш должен отразиться?

Может быть и радуга на небе
Оттого, что Вы меня во сне видали!
Может быть, в простом ежедневном хлебе
Я узнаю, что Вы меня целовали.

Когда душа становится полноводной,
Она вся трепещет, чуть ее тронь.
И жизнь мне кажется светлой и свободной,
Когда я чувствую в своей ладони Вашу ладонь.
-------------------------------------------------------------------



Л Ю Б О В Ь



. . . . . . . . . . . .

Если б я был твоим рабом последним,
Сидел бы я в подземелье,
И видел бы раз в год или два года
Золотой узор твоих сандалий,
Когда ты случайно мимо темниц проходишь,
И стал бы
Счастливей всех, живущих в Египте.

_______________________________________



* * *

( из книги "Форель разбивает лед")



Галереи, сугроб на крыше,
За шпалерой скребутся мыши,
Чепраки, кружева, ковры!
Тяжело от парадных спален!
А в камин целый лес навален,
Словно ладан шипит смола...

Отчего ж твои губы желты?
Сам не знаешь, на что пошел ты?
Тут о шутках, дружок, забудь!
Не богемских лесов вампиром -
Смертным братом пред целым миром
Ты назвался, так будь же брат!

А законы у нас в остроге,
Ах, привольны они и строги:
Кровь за кровь, за любовь любовь.
Мы берем и даем по чести,
Нам не надо кровавой мести:
От зарока развяжет Бог,

Сам себя осуждает Каин...
Побледнел молодой хозяин,
Резанул по ладони вкось...
Тихо капает кровь в стаканы:
Знак обмена и знак охраны...
На конюшню ведут коней...





МИХАИЛ ЛЕРМОНТОВ




* * *



Есть речи - значенье
Темно иль ничтожно,
Но им без волненья
Внимать невозможно.

Как полны их звуки
Безумством желанья!
В них слезы разлуки,
В них трепет свиданья.

Не встретит ответа
Средь шума мирского
Из пламя и света
Рожденное слово;

Но в храме, средь боя
И где я ни буду,
Услышав его, я
Узнаю повсюду.

Не кончив молитвы,
На звук тот отвечу,
И брошусь из битвы
Ему я на встречу.




СВЕТЛАНА МАКСИМОВА





БЛЮЗ ГОРОДСКИХ СУМАСШЕДШИХ




Я вышла утром - быть может ранним,
Быть может не в меру старательно
за рифмой шла, как за миноискателем,
чтоб подорваться на каждой мине...
Простите уж Бога ради!
Но мне надоел этот плач о блудном сыне.
Я слишком близко знакома с этим приятелем.
И потому отныне
я иначе смотрю на вещи.
А по подворотням скрежещет
блюз городских сумасшедших,
блюз городских сумасшедших...
Я иду напевая, мне нравится этот ритм,
мне нравится, спотыкаясь, идти за ним,
как слепые у Брейгеля,
в ритме регги,
напевая и шаря рукой
по городам и селениям -
где мое поколение?.. где мое поколение?
Мы все разъедали, как щелочь,
Уже подорвавшись на мине.
Нас можно исполнить еще раз,
но лишь на струне Паганини.
Нас можно услышать, быть может,
Отрезанным ухом Ван-Гога.
И хоть нас нет уже больше,
что за печаль, ей Богу!
Что за кручина, граждане!
Что за беда!
Ах, мы жаждали, жаждали -
Вот она эта вода
в горле стоит, как нож!
А спиною шумит не дождь -
блюз городских сумасшедших,
блюз городских сумасшедших.
Поднимите мне вежды! -
Вий кричит на старославянском.
Прирастает к глазницам повязка,
и ее вырывают с глазами
те, что следом идут за нами,
напевая без всякой тоски
блюз городских сумасшедших, блюз городских...
Полноте, батюшка, полноте!
Мой корабль отплывает в полночь
высокого слога,
а рождаюсь я в полдень
иного
в провинциальном роддоме,
удаленном от моря и Бога,
в несгораемом томе
"мертвых душ" поколения "икс"...
Это можно исполнить
еще раз,
и еще раз на бис!
Потому что это не регги,
потому что это не джаз,
потому что это давно уже не про нас.
если трезво смотреть на вещи,
это больше, чем "мы" и хлеще -
блюз городских сумасшедших,
блюз городских сумасшедших!


__________________________________




ГОЛУБИЧНЫЕ КИСЕЛИ



Опрокидывалось небо над селом
И плескалось голубичным киселем.

Люди жили, люди рвались от земли,
Люди разные хлебали кисели.

И хватали небо посиневшим ртом,
И не утирали губы рукавом...

И у всех, кого несли назад к земле,
Были губы в голубичном киселе.

____________________________



* * *



Нас полог вселенной хранит
За дрожью ночной бахромы.
Растет метеорный раскид
В прорехах натянутой тьмы.

Откуда, куда мы и где?!
Вздымают провисший покров
Отлеты колен и локтей
Осколками гиблых миров






НОВЕЛЛА МАТВЕЕВА
---------------------------------




ВЕТЕР



Какой большой ветер
Напал на наш остров!
С домишек сдул крыши,
Как с молока - пену,

И если гвоздь к дому
Пригнать концом острым,
Без молотка, сразу,
Он сам войдет в стену.

Сломал ветлу ветер,
В саду сровнял гряды -
Аж корешок редьки
Из почвы сам вылез,

И, подкатясь боком
К соседнему саду,
В чужую врос грядку
И снова там вырос.

А шквал унес в море
Десятка два шлюпок,
А рыбакам - горе,
Не раскурить трубок,

А раскурить надо,
Да вот зажечь спичку -
Как на лету взглядом
Остановить птичку.

Какой большой ветер!
Ох! Какой вихорь!
А ты глядишь нежно,
А ты сидишь тихо,

И никакой силой
Тебя нельзя стронуть:
Скорей Нептун слезет
Со своего трона.

Какой большой ветер
Напал на наш остров!
С домишек сдул крыши,
Как с молока - пену,

И если гвоздь к дому
Пригнать концом острым,
Без молотка, сразу,
Он сам войдет в стену.
______________________


* * *


. . . . . . . . .

Так рыжую дуру смущает мулат колоритный…







ВЛАДИМИР МАЯКОВСКИЙ




* * *



Я сразу смазал карту будня,
Плеснувши краску из стакана;
Я показал на блюде студня
Косые скулы океана.

На чешуе жестяной рыбы
Прочел я зовы новых губ.
А вы ноктюрн сыграть могли бы
На флейте водосточных труб?






АННА МОЛДАВСКАЯ





* * *




Мне в этом мире не хватает
Ни тепла, ни света, ни ласки.
Я хочу к теплому морю.
Я хочу в огромное, наполненное солнцем лето.
Хочу любви...
Скажите, что это бред, -
Но погладьте меня по голове






ЮННА М О Р И Ц




* * *



В серебряном столбе
Рождественского снега
Отправимся к себе
На поиски ночлега.

Носком одной ноги
Толкнем другую в пятку
И снимем сапоги,
Не повредив заплатку.

В кофейнике шурша,
Гадательный напиток
Напомнит, что душа -
Не мера, а избыток,

И что талант - не смесь
Всего, что любят люди,
А худшее, что есть,
И лучшее, что будет.
_____________________




НА СМЕРТЬ ДЖУЛЬЕТТЫ




Опомнись! Что ты делаешь, Джульетта?
Освободись, окрикни этот сброд.
Зачем ты так чудовищно одета,
Остра, отпета - под линейку рот?

Сестра моя, отравленная ядом
Кровавой тяжбы, скотства и резни,
Одумайся! Не очерняй распадом
Судьбы своей блистательные дни.

Нет слаще жизни - где любовь крамольна.
Вражда законна, а закон бесстыж.
Не умирай, Джульетта, добровольно!
Вот гороскоп: наследника родишь.

Не променяй же детства на бессмертье
И верхний свет на тучную свечу.
Все милосердье и жестокосердье -
Не там, а здесь. Я долго жить хочу!

Я быть хочу! Не после, не в веках,
Не наизусть, не дважды и не снова,
Не в анекдотах или дневниках,
А только в самом полном смысле слова!

Противен мне бессмертия разор.
Помимо жизни, все невыносимо.
И горя нет, пока волнует взор
Все то, что, в общем, скоротечней дыма!

-------------------------------------------------------



НОЧЬ ГИТАРЫ.
(отрывок)



...Древность дышит новостями:
Например, губа - не дура,
Не создай себе кумира,
Целое не мерь частями,
Прочее - литература...





ГАЛИНА НЕРПИНА



* * *


Дела забросив – и те, и эти,
Когда болит с похмелья голова,
Произнести нежнейшие на свете
И никому не нужные слова.

И в остове промозглой остановки
Прождать потом автобус целый час.
Полубольной, страдающий, неловкий…
Я так люблю тебя. Сведи, удача, нас.

Тебе приснилось всё: и жизнь, и слава.
Ты был последний сбывшийся поэт.
Шестой этаж, окно второе справа.
И больше ничего на свете нет.
------------------------------------------------------


* * *


Опять вокзал и вздохи тепловозов,
Я плохо слышу твой усталый голос,
Но я пойму, что семь без двадцати.
Я этот час любила: чем он ближе,
Тем ближе ты – и я тебя увижу.
Я так уже не думаю. Прости.

Ты говоришь, что осень високосна,
Что платье зелено, распутица несносна,
Что наша жизнь наладится сама…
Ты поезжай, храни тебя Всевышний.
В твоём купе двухместном третий – лишний.
А лишний сходит. Иногда с ума.

Ты выйдешь с сигаретой в серый тамбур,
Прекрасен и свободен, словно ангел.
Подумаешь, что точно – разлюбил.
Качнётся ночь составом окаянным,
Спиной к тебе лежит какой-то пьяный,
Нет, я не знаю, кто его убил…

--------------------------------------------------------------




БУЛАТ ОКУДЖАВА



* * *



После дождичка небеса просторны,
Голубей вода, зеленее медь...
В городском саду флейты да валторны -
Капельмейстеру хочется взлететь!

Ах, как помнятся прежние оркестры! -
Не военные, а из мирных лет...
Расплескалася в улочках окрестных
Та мелодия. А поющих - нет...

С нами женщины, - все они красивы!
И черемуха - вся она в цвету!
Может случай нам выпадет счастливый -
Снова встретимся в городском саду.

Но из прошлого, из его печали,
Как ни сетую, как там ни молю,
Проливается черными ручьями
Эта музыка прямо в кровь мою.






СОФИЯ ПАРНОК ( NB! - пАрнок!)




* * *



Окиньте беглым мимолетным взглядом
Мою ладонь:
Здесь две судьбы, одна с другою рядом,
Двойной огонь.

Двух жизней линии проходят остро,
Здесь "да" и "нет" -
Вот мой ответ, прелестный Калиостро,
Вот мой ответ.

Блеснут ли мне спасительные дали,
Пойду ль ко дну -
Одну судьбу мою вы разгадали,
Но лишь одну.






МАРИЯ ПЕТРОВЫХ




* * *




Ни ахматовской кротости,
Ни цветаевской ярости -
Поначалу от робости,
А позднее от старости.

Не напрасно ли прожито
Столько лет в этой местности?
Кто же все-таки, кто же ты?
Отзовись из безвестности!..

О, как сердце отравлено
Немотой многолетнею!
Что же будет оставлено
В ту минуту последнюю?

Лишь начало мелодии,
Лишь мотив обещания,
Лишь мученье бесплодия,
Лишь позор обнищания.

Лишь тростник заколышется
Тем напевом чуть начатым...
Пусть кому-то послышится,
Как поет он, как плачет он.







МАРИЯ ПИСАРЕВИЧ




* * *



Взлохмачены волосы
И мокрые ленты бульваров текут по щекам.
Прощальные возгласы,
И я говорю "до свидания" тихое Вам.
Спускаюсь по лестнице,
Ступаю на тонкую корочку календаря.
Испуганно крестятся
Деревья пред годом, начавшемся больно и зря.






ГЕНРИХ САПГИР




П Р И А П



Я - член! но не каких-то академий!
Я - орган, но не тот, куда стучат.
Я - прародитель всех твоих внучат,
Я - главный винтик в солнечной системе.

Я от природы лыс и бородат,
Я - некий бог издревле чтимый всеми.
Я - весь любовь... Я - тот библейский гад...
Змий своенравен: нервы - место - время...

Пусть хочешь ты, да я-то не хочу!
Я - тряпочка. Я - бантик. Бесполезно,
Меня, дружок, показывать врачу, -

Но, чу - почуял! Как солдат в бою,
Я поднимаю голову свою, -
Стою горячий, толстый, и железный.







ИГОРЬ СЕВЕРЯНИН



ЭТО БЫЛО У МОРЯ...
(поэма-миньонет)



Это было у моря, где ажурная пена,
Где встречается редко городской экипаж...
Королева играла - в башне замка - Шопена,
И внимая Шопену, полюбил ее паж.

Было все очень просто, было все очень мило:
Королева просила перерезать гранат,
И дала половину, и пажа истомила,
И пажа полюбила, вся в мотивах сонат.

А потом отдавалась, отдавалась грозово,
До восхода рабыней проспала госпожа...
Это было у моря, где волна бирюзова,
Где ажурная пена и соната пажа.

____________________________________




СОНАТЫ В ШТОРМ




На ваших эффектных нервах звучали всю ночь сонаты,
А вы возлежали в башне на ландышевом ковре...
Трещала, палила буря, и якорные канаты,
Как будто титаны-струны озвучили весь корвет.

Но разве вам было дело, что где-то рыдают и стонут,
Что бешеный шторм грохочет, бросая на скалы фрегат.
Вы пили вино мятежно. Вы брали монбланную ноту!
Сверкали агаты брошек, но ярче был взоров агат!

Трещала, палила буря. Стонала дворцовая пристань,
Кричали и гибли люди. Корабль набегал на корабль.
А вы, семеня гранаты, смеясь, целовали артиста...
Он сел за рояль, как гений, - окончил игру, как раб.








ОЛЬГА СЕДАКОВА





ПЯТЫЕ СТАНСЫ

de arte poetica


1

Большая вещь - сама себе приют.
Глубокий скит или широкий пруд,
таинственная рыба в глубине
и праведник, о невечернем дне
читающий урочные Часы.
Она - сама сосуд своей красы.


2

Как в раковине ходит океан -
сердечный клапан времени, капкан
на мягких лапах, чудище в мешке,
сокровище в снотворном порошке -
так в разум мой, в его скрипучий дом
она идет с волшебным фонарем...


3

Не правда ли, минувшая строфа
как будто перегружена? Лафа
тому, кто наяву бывал влеком
всех образов сребристым косяком,
несущим нас на острых плавниках
туда, где мы и все, что с нами - прах.


4

Я только в скобках замечаю: свет -
достаточно таинственный предмет,
чтоб говорить Бог ведает о чем,
чтоб речь, как пыль, пронзенная лучом,
крутилась мелко, путано, едва...
Но значила - прозрачность вещества.


5

Большая вещь - сама себе приют.
Там скачут звери и птенцы клюют
свой музыкальный корм. Но по пятам
за днем приходит ночь. И тот, кто там,
откладывает труд: он видит рост
магнитящих и слезотворных звезд.


6

И странно: как состарились глаза!
Им видно то, чего глядеть нельзя,
и прочее не видно. Так из рук,
бывает, чашка выпадет. Мой друг,
что мы как жизнь хранили, пропадет -
и незнакомое звездой взойдет...


7

Поэзия, мне кажется, для всех
тебя растят, как в Сербии орех
у монастырских стен, где ковш и мед,
колодец и небесный ледоход, -
и хоть на миг, а видит мирянин
свой ветхий век, как шорох вешних льдин...


8

О, это все: и что я пропадал,
и что мой разум ныл и голодал,
как мышь в холодном погребе, болел,
что никого никто не пожалел -
все двинулось, от счастья очумев,
как "все пройдет", горациев припев...


9

Минуту, жизнь, зачем тебе спешить?
Еще успеешь ты мне рот зашить
железной ниткой. Смилуйся, позволь
раз или два испробовать пароль:
"Большая вещь - сама себе приют",
она споет, когда нас отпоют -


10

и, говорят, прекрасней. Но теперь
полуденной красы ночная дверь
раскрыта настежь; глубоко в горах
огонь созвездий, ангел и монах,
при собственной свече из глубины
вычитывает образы вины...


11

Большая вещь - утрата из утрат.
Скажу ли? взгляд в медиоланский сад:
приструнен слух; на опытных струнах
играет страх; одушевленный прах,
как бабочка, глядит свою свечу:
- Я не хочу быть тем, что я хочу! -


12

И будущее катится с трудом
в огромный дом, секретный водоем...










КОНСТАНТИН СИМОНОВ





ОПЫТ ВЕРЛИБРА




Сегодня, перед обедом, пятого сентября,
Я, находясь в Турции,
Вернее, в ее территориальных водах,
Решил, что годы идут
И, чтобы успеть сочинить
Побольше стихов на разные темы,
Мне пора прощаться с рифмами.
Боже мой, сколько времени
Я угробил на их поиски,
Считал, что ищу свои,
А находил чужие.
Чаще всего
Так оно и бывает,
Только не все признаются.

То ли дело верлибр
С его изумительным принципом:
"В огороде бузина,
А в Киеве дядька",
Который теперь называется
"Потоком сознания"!

Взяв его за основу,
Остается только разбить
Все, что придет в голову,
На строчки разной длины.
Вот вам и верлибр!

Мы стоим в бухте Книдас,
Боясь ветра
И не боясь радио,
Обрывки которого он доносит,
Обрывки лжи
И обрывки правды.....

. . . . . . . .
. . . . . . . .

...Такие стихи можно писать бесконечно...






АРСЕНИЙ ТАРКОВСКИЙ



ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ



Еще в скорлупе мы висим на хвощах,
Мы - ранняя проба природы.
У нас еще кровь не красна, и в хрящах
Шумят силурийские воды.

Еще мы в пещере костра не зажгли
И мамонтов не рисовали,
Ни белого неба, ни черной земли
Богами еще не назвали.

А мы уже в горле у мира стоим,
И бомбою мстим водородной
Еще не рожденным потомкам своим -
За собственный грех первородный.

Ну что ж, златоверхие башни смахнем,
Развеем число Галилея,
И Моцарта флейту продуем огнем,
От первого тлена хмелея.

Нам снится немая, как камень, земля
И небо, нагое без птицы,
И море без рыбы, и без корабля, -
Сухие, пустые глазницы.







ВАСИЛИЙ ТРЕДИАКОВСКИЙ




* * *




Боже мой! Твои судьбы правости суть полны...








ВЕЛИМИР ХЛЕБНИКОВ




КУЗНЕЧИК



Крылышкуя золотописьмом
Тончайших жил,
Кузнечик в кузов пуза уложил
Прибрежных много трав и вер.
- Пинь, пинь, пинь! - тарарахнул зинзивер.
О, лебедиво!
О, озари!

---------------------------------------------------



* * *



Бобэоби пелись губы
Бээоми пелись взоры
Пиээо пелись брови
Лиэээй пелся облик
Гзи-гзи-гзэо пелась цепь,
Так на холсте каких-то соответствий
Вне протяжения жило Лицо.

------------------------------------------



* * *



Нам много ль надо?
Нет: ломоть хлеба,
С ним каплю молока,
А солью будет небо
И эти облака.

--------------------




* * *



Свобода приходит нагая,
Бросая на сердце цветы…







ОЛЕГ ЧУХОНЦЕВ




* * *




. . . А если это символ, то чего?
В тени платана, рядом с "Ореандой",
сидел он у киоска и курил
( не знаю что, наверно, как обычно,
"Герцеговину Флор". Или "Памир"). Цвели
сады, и острый запах шторма
стоял, не просыхая, на бульваре,
и свежие газеты тяжелели
от йодистых паров и новостей.
Он докурил и развернул газету
так широко, что сделался невидим,
лишь сапоги с защитною фуражкой
обрамили невидимый портрет.
Но по рукам, по напряженной позе
я с ясностью увидел, что он д у м а л
и даже ч т о он думал (мысль была
отчетлива, вещественна, подробна
и зрима так, как если бы он был
индуктором, а я реципиентом,
и каждый оттиск на листе сознанья
был впечатляющ): баржи затопить -
цыплят разделать и поставить в уксус -
разбить оппортунистов - из костей
и головы бараньей сделать хаши -
сактировать любимчика - купить
цицматы и лаваш - устроить чистку
напротив бани - выселить татар
из Крыма надоели - Дон и Волгу
соединить каналом - настоять
к женитьбе сына чачу на тархуне -
Венеру перед зеркалом продать -
поднос пустить по кругу - по подаркам
и угощать - нацелить микроскоп
на рисовое зернышко - отправить
на Темзу бочку паюсной икры -
засохший гуталин подскипидарить -
примерить в Мавзолее саркофаг
с мощами - Геловани как нажрутся
так языки развяжут - приказать
Лаврентию представить докладную
о языке Марр против Маркса - вырвать
кого-чего кому-чему - плевать
на хачапури главное цицматы
и чача больше чачи - дать отпор
троцкистам вейсманистам морганистам
и раком поползут как луноход
на четвереньки встав - от поясницы
достать звериный яд и растирать
и растирать и чистить чистить чистить
до солнечного глянца...