Настоящее письмо российского солдата, прочитанное между строк.

Прости мне, мама, я не смог...
Отсюда правда не доходит...
Ты получила то письмо,
что переслали "доброхоты"?

Ты, мам, платочек не кусай...
Ты помнишь мой красивый почерк?
И то, что я не написал,
прочесть сумеешь между строчек.

Прости - я оказался слаб,
и сам, наверно, в том виновен,
ведь с детства знает стар и млад
про подвиг Юрия Смирнова.

Не слушай их фашистский визг
про их разрушенные хаты,
а то письмо их – "гуманизм" –
всего лишь средство пропаганды.

Чтоб там не пел их сладкий хор –
на теле нет живого места,
весь инквизиторский набор,
к ним перешедший по наследству,

от их дедов с "Галичины"
теперь у них в разряде "сброя":
нас грузят "комплексом вины"
и – нас! – равняют с немчурою.

Не надо, мама, ты не плачь,
уж я рассказывать не буду,
как катовал меня палач,
чтоб сделать из меня иуду.

Кричал: "Да кто, мол, к нам с мечом!
Ну что, москаль, теперь ты пленник!"
И, множа перемогам счет,
нас гордо ставил на колени.


Не стоит даже и писать –
ты видела на снимках адских,
как скотчем вяжут нам глаза –
нас, даже сломленных, боятся!

А пытки, коим зверь-урод
нас всех здесь подвергает ныне,
все грузят, шакалье, на счет
с названьем "Слава Украине!"

Трусливо свой скрывают лик –
когда повяжут «ГаличИну»,
и опознать чтоб не смогли
мы их звериную личину.

Не надо, мама, горевать,
что ранен был фашистским «Градом»,
и что гранатой не взорвал
себя, как дед под Сталинградом.

Ну, а фашисты в этот раз
они – бандеровцы, не немцы,
и могут уничтожить нас,
как побратимы их – Освенцим.

И пусть пока их много тыщ,
и пусть лютует мой тюремщик,
но воевать горазд он лишь
из-за спины детей и женщин.

Мы помним все. И не простим.
Что может быть страшней для ката,
чем свежих виселиц кресты,
в тот день, когда придет расплата.