Декаданс - это не столько литературное явление, да-да, символизм, конечно, важное достижение этого периода, но отнюдь не главное. И вот, декаданс есть особое мироощущение. "Упадок" с французского переводится. "Отвращение к жизни, и безумная любовь к ней" - сказал кто-то из исследователей. Но началось эта кутерьма еще в первой половине 19 века, когда прозорливый немец Шопенгауэр переживал душевный кризис: его лекции пользовались меньшей популярностью нежели лекции Гегеля. И в пику классической немецкой философии, фундаментом к коей являлся рационализм, Артур Шопенгауэр решил переделать мир: он создал первый в истории западной философии (со времен грека Сократа) серьезный прецедент для иррациональной структуры мира. Книга "Мир как воля и представление" не принесла ему известности. Он считал, что рацио ничего не даст, оно не может понять мир - по сути, есть два мира - тот, который скрыт покрывалом майи, но который открыт нашему субъективному сознания - это то, что есть представление, а воля -то непознаваемое, что человеку недоступно - трагедия и пессимизм. Ницше эта идея понравилась и понеслось ... разговоры о субъективном и ничтожность человеческой мысли в потоке времени.
В декадансе самая главная идея была такова, точнее та, которая мне бросается в глаза: все такова, каково вижу я: у К. Моне была катаракта поэтому японский мостик на его картине расплывчат и в желтоватом оттенке - и не **ет его, что он не желтый и не размазанный - а кто знает какой он?
Импрессионизм, символизм... А реализм и натурреализм развивались параллельно с декадансом, используя более привычный метод для западной культуры... без всякой индуистской мути, которую открыл "миру" (интересно, миру воли либо миру представления?) Шопенгауэр.
Парадокс декаданса: великий импрессионист Э. Мане дружил с натурреалистом Э. Золя, делая его портреты. Кого мы видим: импрессиониста Мане либо

Серия сообщений "Чужие мысли":
Часть 1 - Вера Полознева - надежда русской поэзии?
Часть 2 - Декаданс: В начале был Шопенгаэур

   Рак Наталля

       «Книга писем без ответа»

 

 

 

«Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря,
дорогой, уважаемый, милая, но не важно
даже кто, ибо черт лица, говоря
откровенно, не вспомнить уже, не ваш, но
и ничей верный друг вас приветствует с одного
из пяти континентов …»

                                               Иосиф Бродский

 

 

 

Отправители:

 

К. – поэт, живет в Амстердаме, скучает по Музе, пишет стихи Музе и письма поэту Джиму. Стремится стать очередным проклятым поэтом. Любит Музу и абсент;

Муза – своенравная и сумасшедшая муза, вдохновляющая К., но отчаянно желающая стать музой В. или Т., ну или, на худой конец, Н. Любит поэзию Шарля Бодлера и Стефана Мелларме. Среди ее знакомых много поэтов и писателей, которым она частенько пишет письма. Иногда от скуки спускается в ад;

Т. – крайне загадочный персонаж, пишет очень редко и не по делу. Уехал в Одессу, и тем почему-то притягателен для Музы;

Телемах – старый знакомый Гомера, сын Одиссея. Скучает по отцу и благодарен Музе;

Маджнун – арабский поэт, влюбленный в Лейлу, хороший знакомый Музы;

Эрнесто Геваро, прозванный Че, – революционер, знакомый Музы, несостоявшийся поэт;

Джим – дух Джима Моррисона, любимый поэт К., друг Оскара. Скучает по пребыванию в аду. Последний проклятый поэт;

 

Адресаты:

К.

Лейла – возлюбленная поэта Маджнуна;

Муза

В. – давний возлюбленный Музы, живет в Питере, совершенно ничем не примечателен, в Музе не нуждается. Музу не любит;

Т.

Н. – новый возлюбленный Музы, высокий блондин в начищенных ботинках. Разговаривает на белорусском языке, чем и привлекает Музу. Живет в Вильне. Увлечен Музой исключительно из меркантильных целей;

Леонард Коэн – поэт, по одной из легенд, в былые времена в него была влюблена Муза;

Джим

Омар Хайям – персидский поэт, мудрец, хороший знакомый Музы;

Руми – поэт-суфий, идеал поэта для Музы;

Одиссей – знакомый аэда Гомера, отец Телемаха, воспет по прихоти Музы;

Коммунисты Боливии – страждущие Свободы;

Братство прерафаэлитов – английский клуб почитателей Уильяма Блейка, старого друга Музы;

Полковник Буэндиа – знакомый Г.Г. Маркеса, друга Музы;

Том Уэйтс – любимый музыкант К.

Стефан Мелларме – проклятый поэт, владелец умершей мысли, обретшей метафизическое тело в образе кошки;

Испанские поэты – Гонгора, Кеведо, Гарсиа Лорка, Кальдерон;

Гамлет – принц датский, друг и идейный соратник Шопенгауэра;

Постмодернист – Умберто Эко, автор псевдодетективного романа «Имя розы», знакомый Музы;

Август – восьмой месяц года, названный в честь императора Августа Октавиана. Любимый месяц Музы.

 

Другие действующие лица:

 

Оскар – дух Оскара Уайльда, близкий друг Музы и хороший знакомый Джима. Скучает по веселым временам. Эстет;

Дьявол – хороший знакомый Джима, покровитель проклятых поэтов. Следит за порядком в христианской части ада. Стремится к тишине и порядку, поэтому враждебен Музе;

Иблис-шайтан – брат  Дьявола и Сатáна, следит за порядком в Геенне, мусульманской части ада;

Автор – увы, умер в процессе написания книги, его призрак лишь ночами тенью проскальзывает средь строчек, бренча цепями деконструкции и интертекстуальности. С Музой в сильной ссоре. 

 

 

 

 

 

 

 

1.  Письмо от проклятого поэта

Амстердам, ул. Палейстрат                                                     

Самая юная поэтесса (не считая, конечно, Инесс де ла Крус) и самые депрессивные стихи в русской позии - мистика или проявление болезни?
Я за последние, и соответственно получаю неодобрение.

Нет, слишком надуманно, но попадает и в струю:
Она даже смеется – мол, Стиви, это идиотизм, но тебе видней.
А потом небеса начинают гнить и скукоживаться над ней.
И становится все темней.


Это больше не жизнь, констатирует Грейс, поскольку товаровед:
Безнадежно утрачивается форма, фактура, цвет;
Ни досады от поражений, ни удовольствия от побед.
Ты куда ушел-то, кретин, у тебя же сахарный диабет.
Кто готовит тебе обед?


Грейси продает его синтезатор – навряд ли этим его задев или отомстив.
Начинает помногу пить, совершенно себя забросив и распустив.
Все сидит на крыльце у двери, как бессловесный большой мастиф,
Ждет, когда возвратится Стив.


Он и вправду приходит как-то – приносит выпечки и вина.
Смотрит ласково, шутит, мол, ну кого это ты тут прячешь в шкафу, жена?
Грейс кидается прибираться и мыть бокалы, вся напряженная, как струна.
А потом начинает плакать – скажи, она у тебя красива? Она стройна?
Почему вы вместе, а я одна?..


Через год Стивен умирает, в одну минуту, "увы, мы сделали, что смогли".
Грейси приезжает его погладить по волосам, уронить на него случайную горсть земли.
И тогда вообще прекращаются буквы, цифры, и наступают одни нули.


И однажды вся боль укладывается в Грейс, так, как спать укладывается кот.
У большой, настоящей жизни, наверно, новый производитель, другой штрих-код.
А ее состоит из тех, кто не возвращается ни назавтра, ни через год.
И небес, работающих
На вход.



Вся проблема русского менталитета в отсутствии лазейки в светлое будущее.

Серия сообщений "Чужие мысли":
Часть 1 - Вера Полознева - надежда русской поэзии?
Часть 2 - Декаданс: В начале был Шопенгаэур

Нежность - это одно из самых позитивных чувств: коротковременное погружение в другое: в человека, природу либо просто безделушку. И я безмерно благодарна всем, кто вызывал у меня нежность, их немного, но, наверное, этих-то людей я и ценю более всех.
Остальное, что вызывает у меня нежность, это так по мелочам - беларусский язык, котята, стихи Бродского, желтые листья в начале августа и зеленые в конце мая, буслы в Несвижском парке
Но жуткую агрессию вызывает только один человек в моей жизни. Ха-ха, догадайтесь кто? Не правильно, С. тут не при чем, это мой отец. Не сказать, что я его ненавижу, но что, я предпочитаю жить по дальше от него. Ха-ха, только он платит за мое обучение. Так что придется медитировать на зачетку и буслов в Несвижском парке, чтобы в ближайшее время собрать вещи и отправится в пеший поход. Может на этот раз Индия?

Сегодняшний день отлично описал мой возлюбленный Дж. Донн:
Как шепчет праведник: пора! -
Своей душе, прощаясь тихо,
Пока царит вокруг одра
Печальная неразбериха,

Вот так безропотно сейчас
Простимся в тишине - пора нам!
Кощунством было б напоказ
Святыню выставлять профанам.

Страшат толпу толчки земли,
О них толкуют суеверы,
Но скрыто от людей вдали
Дрожание небесной сферы.

Любовь подлунную томит
Разлука бременем несносным:
Ведь цель влеченья состоит
В том, что потребно чувствам косным.

А нашу страсть влеченьем звать
Нельзя, ведь чувства слишком грубы;
Неразделимость сознавать -
Вот цель, а не глаза и губы.

Связь наших душ над бездной той,
Что разлучить любимых тщится,
Подобно нити золотой,
Не рвется, сколь ни истончится.

Как ножки циркуля, вдвойне
Мы нераздельны и едины:
Где б ни скитался я, ко мне
Ты тянешься из середины.

Кружась с моим круженьем в лад,
Склоняешься, как бы внимая,
Пока не повернет назад
К твоей прямой моя кривая.

Куда стезю ни повернуть,
Лишь ты - надежная опора
Того, кто, замыкая путь,
К истоку возвратится скоро.

Перевод Г. М. Кружкова

Я всегда твердил, что судьба - игра.
Что зачем нам рыба, раз есть икра.
Что готический стиль победит, как школа,
как способность торчать, избежав укола.
Я сижу у окна. За окном осина.
Я любил немногих. Однако - сильно.

Я считал, что лес - только часть полена.
Что зачем вся дева, если есть колено.
Что, устав от поднятой веком пыли,
русский глаз отдохнёт на эстонском шпиле.
Я сижу у окна. Я помыл посуду.
Я был счастлив здесь, и уже не буду.

Я писал, что в лампочке - ужас пола.
Что любовь, как акт, лишина глагола.
Что не знал Эвклид, что сходя на конус,
вещь обретает не ноль, но Хронос.
Я сижу у окна. Вспоминаю юность.
Улыбнусь порою, порой отплюнусь.

Я сказал, что лист разрушает почку.
И что семя, упавши в дурную почву,
не дает побега; что луг с поляной
есть пример рукоблудья, в Природе данный.
Я сижу у окна, обхватив колени,
в обществе собственной грузной тени.

Моя песня была лишина мотива,
но зато её хором не спеть. Не диво,
что в награду мне за такие речи
своих ног никто не кладёт на плечи.
Я сижу в темноте; как скорый,
море гремит за волнистой шторой.

Гражданин второсортной эпохи, гордо
признаю я товаром второго сорта
свои лучшие мысли, и дням грядущим
я дарю их, как опыт борьбы с удушьем.
Я сижу в темноте. И она не хуже
в комнате, чем темнота снаружи.


Это стихотворение в свое время заставляло меня рыдать в три ручья - поэзия сильная стихия.

Какая между ними разница? У Дж. Кейла есть член, а у Джонни Митчелл нет.
Но мне они оба нравятся: у Кейла блюз, а у Митчелл джаз.
Love comes and nothind can't be done.
Аминь - ни убрать, ни прибавить

Мы окончили наши записки у изголовья,
                                                      поставив точки-тире,
И тушим сигареты в конце, домой - наступает комендантский час.
И вот с тоской по иллюзиям еще верим в лучшее,
                  Пытаясь затереть неловкими фразами нашу пунктуацию,
Но черт подери, постирай постельное белье,
                                                  чтобы смыть чернило забавного рассказа,
                                                          чтобы стать tabela rasa и повторить как вновь
                                                                                         томленье тел
объятия и слова неряшлевым почерком с кляксами.
Милый, не хочу повторяться - Тибет все также далеко,
                                           но меня он бальше меня не зовет.
Может застынем в позе ожидания новой музы -
                                                                            Не удобная поза?! - ну извини.

Как и сёй-Сейгун имею наглость начать составлять списки, что наводит на меня скуку и печаль:

закаты, но только те, которые осенью и зимой. Зимние закаты вообще скука и печаль, особенно если день был ясный.

лошади и пони - они не должны быть домашкини животными

блямурные девицы - их жаль

сплетни

телевизор, который вещает в режиме нон-стоп, т.к. судя по всему тебе одиноко

телефон

кинотеатры

телефонные разговоры

презервативы - не удабно, вредно, но без них никак

долбанный контакт - особенно серфинг по чужим страницам

книги с замысловатыми названиями

песни Pink Floyd

Караткевіч

любовь и я.

 22. Виленское

   Вильнюс, ул. Чаплинскаса                                                                                                    К Н.

 

Давай встретимся в Вильне, на той площади,

             где встретились впервые,

в семь вечера, в четверг,

                          под тусклым фонарем.

Я опоздаю, как всегда, но ты не уходи, не дождавшись меня:

                                                                                                      я приду!

На мне будет твой любимый шарф -

                Желтый шарф с бахромой -

 Ты дернешь за него и скажешь никогда не танцевать с этим шарфом,

                           А я засмеюсь и отвечу,

                                                             что Айседора умерла как муза.

Ты передернешь губами, процедишь после паузы, что

                                                                  Любовь поэта непостоянна.

Я не буду спорить и молча кивну.

        Потом будем сидеть где-то в сквере,

Ты подберешь упавший  на скамейку

                                                                 Красный лист.

Ты просунешь его в петлицу моего зеленого кардигана,

                                                          И попросишь меня улыбнуться.

Потом сфотографируешь

                                          и чмокнешь в нос.

Затем мы будем пить обжигающую арабику в каком-то кафе,

                            Мы будем сжимать ладони друг друга…

Мало ли что еще тогда произойдет, может, все повторится,

Повторится то, что было при прошлой встрече…

                 Повторится надоевший мне сюжет.

Пожалуйста, остановим хронику событий на этом  моменте;

Мне неинтересно продолжение: в хороших фильмах будет разлука,

                                                      В пошлых – хэппи-энд.

Я слишком много знаю,

                        И мне не интересны жизненные коллизии и развитие сюжета …

Давай будем друзьями,

                                          Чтобы мы встретились еще раз в Вильне, 

под серой осенней тучей, около тусклого фонаря,

                                                  Чтобы я вновь смогла опоздать.

 

 

23. Амстердамское письмо

Амстердам, ул. Палейстрат                                                                                К К.

 

Мы были вместе в Амстердаме.

В городе с сотнями каналов и тысячами книжных магазинов.

Под ночным небом Амстердама

                            мы слушали блюз,

мы смотрели на звезды и курили кальян.

Нам было хорошо вместе только в Амстердаме.

Давай не будем помнить, что было потом:

                                 продолжение этой истории

не достойно отражения дрожащих звезд в канале,

оно не достойно тех двоих в лодке.

Давай сотрем самих себя из наших голландских воспоминаний,

                    давай оставим только дым кальяна,

                                                и

Блюз в Амстердаме.

 

24. Перечитывая Песнь Песней

Одесса, Лазурный пер.                                                                                     к Т.

 

Мои волосы подобны заржавевшей проволоке,

                                 А ты воспеваешь рыжие кудри;

В запахе сигаретного дыма ты готов

почувствовать аромат плодов и благовоние мирры,

                 Прославляешь чьи-то уста цвета граната,

уверяя, что это мои потрескавшиеся губы.

            Мой скрипучий голос вздумалось тебе

                   сравнивать с родниками Гильбоа.

Лжец, как посмел ты яблоки называть сочными дынями!

Тебя укусить, чтобы поцелуи не казались слаще вина?

И откуда это ты взял, что млеко и мед у меня под языком,

                   что за фантазии гуляют у тебя в голове:

то ароматы Ливана учуешь в середине января,

                        то блеешь, как овечка, о загадочном саде,

                         который тебе не терпится посетить.

А потом, собирая мирры с бальзамом,

                          пробуя языком соты с медом,

ты называл меня белой лилией,

подобной которой не найти даже в Шароне,

                                    хоть я бледна как здешние снега...

Ты ласкал лепестки лилии,

Превознося их чистоту…

                         И к чему все эти разговоры?

Кто достоин, тот отведает любовь,

что будет крепка как смерть,

                         кто наказан, подобно мне, -

не огорчайтесь: мы будим пить вино и сочинять хамрийяты,

проливая слезы в ночи: даже если найти

                     идеальные эпитеты и точные метафоры,

нам не заполучить помилования – мы наказаны,

И любовь, что апельсиновая корка, горька нам на вкус…

        .... И после ты восхвалял виноградные лозы другой...         Увы!

 

 

24. Редкий ответ от Т.

Минск, ул.Богдановича                                                                                       Музе

 

      Нет, я не вижу тебя в море, я не слышу тебя в шуме его прибоя. Твой образ почти позабыт мной. Прошу тебя, не буди воспоминания о том, чего не было. Соленый воздух тут в дефиците: его безбожно крадут туристы, вряд ли я смогу раздобыть тебе его. Не смогу я прислать тебе и легкость бытия: она слишком тяжела для посылки. Мне здесь одиноко и грустно, и ты веселишь меня своими письмами, спасибо, что пишешь мне их. Жду ответ. Не забудь сообщить твой новый адрес.

 

 

 

25. Древнегреческое

Дания, средневековье                                              Гамлету, принцу датскому

 

Я не слышала и не услышу вовек

Ни криков Андромахи, ни стенаний Федры,

                               И слез Гекубы мне не увидеть.

Две тысячи лет с лишком равны четырем столетиям,

И что мне горе Гекубы, чего не видела я еще?

Навряд ли что-то удивит меня: я пресыщена всем,

И все не ново, а лишь повторение забытого...

Я разочарована, и скука изъедает меня изнутри;

Страсти, чувства, эмоции – все надоело:

Это лишь иллюзии, которыми упиваются люди,

Чтобы пережить катарсис, подобно древним грекам;

Это не делает их лучше – ошиблись французы -

                         Это лишь утомляет. И все как в бреду:

Трагедии Эсхила, Софокла, Еврипида, Сенеки,

Корнеля, Расина – кого я там из великих пропустила –

Плывут перед глазами, и тени актеров издеваются надо мной…

                       И слез Гекубы мне не увидеть, и стенаний Федры я не достойна

Альфа бета гамма  дельта эпсилон дзэта эта тэта

йота каппа лямбда мю ню  кси омикрон пи ро

                               Сигма тау ипсилон фи хи пси омега

Альфа бета гамма  дельта эпсилон дзэта эта тэта

                     йота каппа лямбда мю ню кси омикрон пи ро

Сигма тау ипсилон фи хи пси омега

              Альфа бета гамма  дельта эпсилон дзэта эта тэта

йота каппа лямбда мю ню кси омикрон пи ро

                          Сигма тау ипсилон фи хи пси омега

Альфа бета гамма  дельта эпсилон дзэта эта тэта

йота каппа лямбда мю ню кси омикрон пи ро

                                 Сигма тау ипсилон фи хи пси омега...

                Что нового придумали люди?

 

 

27.  Ноябрьское

Вильнюс, ул. Чаплинскаса                                                                                                            К Н.

 

Хорошо, что мы знакомы.

                               Может, у нас ничего и не получится,

Но даже если и получится,

Я обещаю

                      Никогда не вспоминать те времена,

Когда меня душило одиночество

                                                     В середине ноября,

Я забуду, как звучит блюз Джими Хендрикса,

                        забуду, как

Ела миндальное печенье,

Пила кофе без сахара,

Бесконечно курила,

Бесцельно бродила по городу,

Тратила деньги на книги,

                                            Которые не собираюсь читать.

Я забуду, что весь ноябрь

Ходила одна в кино на фильмы Джармуша и Феллини,

                Забуду, как не могла заснуть по ночам

И занялась йогой от скуки.

Я забыла все это, мне нечего тебе

Рассказать о последних месяцах своей жизни.

Но даже если что-то получится -

                                       Обещаю не влюбляться.

 

 

 

 

28.  Разоблачительное

Амстердам, ул. Палейстрат                                                                             К К.

 

Не говори мне ничего в оправдание.

Я не хочу слышать твой голос, шепчущий оправдания.

Все потеряно, и это известно тебе,

И, что еще печальней, это знаю я.

Я бы с удовольствием солгала и притворилась, что вновь влюблена,

но во мне нет сил лгать себе, и не будет желания лгать тебе.

                                        Честно.

Хочешь мое сердце?

Оно твое, и я твоя.

Только не жди от меня чувств.

Нет. Умерли, и их не воскресить.

Что делать дальше?

                                       Жить.

Любя или нет, но верить и идти вперед,

Не сворачивая с намеченного Судьбой пути.  

 

 

 

29.  Письмо, написанное после ссоры в Амстердаме

Париж, Пер-Лашез                                                       проклятому поэту Джиму

 

Я утром шел по дороге,

                           Я вчера навсегда поссорился с Музой...

Она обиделась на резкие слова,

                                                Она развернулась и ушла,

Ушла на поиски легкости бытия,

Пообещала не забывать,

                                               Иногда писать,

И вскорости найти другого Поэта,

                                                 Который поймет ее...

Он будет посвящать ей стишки,

Может он даже разглядит

Мир в ее глазах…

Мы с Музой не долго прощались:

Пожелали удачи друг другу,

Пожали руки.

Я спросил ее:

«Куда ты, милая, неужто в Тибет?»

Она, помолчав, отняла свою руку от моей,

Надела перчатки и

Ответила:

«Нет, пока мне надо решить кое-какие вопросы,

Что мучают меня по ночам.

А ты куда?»

«Сначала поживу в Амстердаме,

Потом, может, отправлюсь в пешую прогулку…»

                      «Что ж встретимся следующей осенью,

На Пер-Лашез, около могил Оскара и Джима», -

                                                                    Улыбнулась она.

На том и порешили,

Я проводил ее до аэропорта,

Попросил сообщить, как она добралась.

                              Она кивнула: «У нас все было хорошо,

Лав энд пис тебе с другой, а я не пропаду».

Моя Муза улетела,

Она обещала не забывать.

Кому теперь нужен поэт без Музы?!

Ищу свою Музу!

Подпись: проклятый поэт.

 

 

30. Письмо о прогулке

Вильнюс, ул. Чаплинскаса                                                                                                    к Н.

 

Ты позвонишь часов в восемь утра:

                        - Привет, малышка, хватит спать, идем гулять.

             И мы отправимся ранним воскресным утром

                                   Гулять по сонному Минску.

Людей практически нет,