Илья, после второго признания, умер в больнице через неделю, не больше. Как и его отец: без страха, без боли, без страданий, никого своей болезнью не измучив. Только сильно огорчив! Настолько, что я и сейчас, шесть лет спустя, горюю от одиночества, хотя вокруг – народ. И от того, что он не часто приходит. Не во сне: это как раз – часто, а в реальности. Но такое «смелое» заявление – уже другая тема. Не уверена, что она сейчас мне по силам… Время, если оно у меня осталось, – покажет.

Я же из тех, кто «доживает»! Сколько можно такую строптивую здесь терпеть? И все же это – «не нашего ума дело», как когда-то, в коммуналках, женщины ругались между собой на общей кухне, чуть изменяя текст: «Не твоего ума дело». Значит, будем ждать. И думать: почему не уберегли… Но как? Видно, за счастье, такое долгое, надо платить.

Илья – уже заплатил. И я – заплачу. И – заплáчу. От радости свидания, на которое рассчитываю. Только бы нам не разминуться… Только бы он меня узнал… Только бы сказал, как прежде: «Не волнуйся, пожалуйста. Все же хорошо! Давай-ка ручку»… И расцвел, увидев на моем безымянном пальце его кольцо – с сияющим, в любую погоду, прозрачным топазом. Изысканное,  словно он сам. Который, «как никто другой», умел ждать. И – дождался. На «этом» свете – точно. Может, и на «том» – получится? Очень надеюсь, что и такой – существует.

Об этом свидетельствует и слабенькая, как молчаливое обещание чего-то хорошего, улыбка Ильи, которую Андрей, сменивший Марину, заметил в последние секунды перед отбытием «папаши» в новую жизнь. Нам остается только верить в это. И радоваться тому, что именно сын закрыл глаза отцу от яркого больничного света, а не кто-то чужой, равнодушный. Такое – не каждому дается… Видно, оба, заслужили то волшебное мгновение!

 

Э п и л о г

 

 

Надеюсь, не слишком увлеклась и задержала тех, которые дочитали до конца мои «измышления»? Это – любимое слово сотрудников НКВД-КГБ, взятое из «Дел», что я читала, когда работала над романом «Расстрел через повешение». Из отцовского – в том числе…

Но ведь писала я, в основном, о любви: о ее – начале и, к сожалению, – конце, как нередко бывает. О том, что нельзя называть это чистейшее чувство – «влечением», да еще – «половым», как в том древнем медицинском справочнике, выпущенном «в свет» уже советскими издателями. Доступном – каждому и чуть не толкнувшем меня, экзальтированную старшеклассницу, на самоубийство…

С тех пор, одолевая свою, не очень легкую, жизнь, я – далеко не философ – думаю: что же такое любовь? Почему она, совсем неожиданно, приходит, но, так же неожиданно, – покидает нас? И мы, порой, не сразу замечаем это. А когда спохватываемся, – след ее уже простыл…

Не знаю. И в юности – не знала. И теперь – не знаю. Как написано в Библии, «Тайна сия – велика есть». Эта, по-моему, о чем-то предупреждающая фраза, и сейчас произносится в церкви, при венчании. Уж если священники, во время такой торжественной процедуры, упоминают «тайну» и невозможность ее разгадать (или – ненужность?), что же тогда до меня, необразованной, в таком плане, женщины, пусть и журналиста?

Я давно, делая о чем-то выводы – и в личной жизни, своей и других, – опираюсь только на факты, про которые говорится, что они – «упрямая вещь». И еще – на интуицию, присущую многим и многих спасавшую. Я ее когда-то – по молодости, по глупости – недооценила и проворонила «рубеж»: а как же дети? И так далее…

Рада за тех, кто приходит в себя быстро и отделывается «малой кровью». У меня она лилась рекой. Но глаза были сухими. А Володя, засунув голову под подушку, рыдал давно забытыми слезами, когда мы расставались. Что лучше? Что хуже? Всё – плохо. Упущено время! И жизнь, уже свободная, – не в радость. Даже после искомого развода.

Поэтому – следите за «туманами». Особенно – за тем, «сиреневым», из давней песни. Он довольно быстро может промелькнуть над головой. Не успеешь сориентироваться – и не видно нигде!

А ведь этот «туман» – насыщен любовью! Она – его сущность, его эпицентр. На годы? На миг? Что тоже – «дорогого стоит», как часто торжественно произносит на соревнованиях фигуристов та же Тарасова. «Туман», который мог бы привести вас в «сиреневую даль». Так убеждает и до сей поры рвет сердце – шлягер прошлых лет. И будете счастливы!

Как хочется в этом убедиться… А потом – вернуться в нашу суматошную действительность, чтобы, честно потрудившись, словно негры – на хозяйских плантациях из американских фильмов, взятых после войны «в качестве трофея», начать петь и плясать. Будто наш вековой «пастух», знаменитый Владимир Зельдин, отметивший 100-летний юбилей на родной сцене.

Он выглядел не только моложе многих, но и своей – впрямь молодой – жены! Вот что делают гены и железный характер. Не раскисать! Не жаловаться на судьбу! А бежать, хорошо поработав на собственной «плантации», в сторону танцпола. Неважно, где он находится. В «сиреневой дали» или – вблизи… Негры, особенно давние, плохому не научат.

Ох, боюсь, не выйдет: закалка не та! И все же: почему – нет? В последнее время мы сильно полюбили это, переводное, выражение, которое произносят с легким иностранным акцентом. (Тут же вспомнилась фраза лубянского следователя в одном из «Дел»:  «При обыске найдена открытка на зарубежном языке». Неплохо! По крайней мере – отличил от русского.)

Итак, про пресловутое «нет». Мы можем победить в любом деле, в любом сражении. Даже – свою лень победить, долго пролежав на печи, как Илья Муромец. Или – на диване… Или – примитивно в койке… Но если очень сильно чего-то захотеть, способны встать, отряхнуться от всего, и – вперед! Вот тут-то как раз нужна помощь, чтобы всё и все были «в шоколаде»: того «тумана» и той «дали». Хотя действие происходит «здесь и сейчас»… Опять круг замыкается…

Кстати, а где же любовь? Наверное, потерялась, гоняясь за людьми, ждущими её: туда и обратно? И «даль» – исчезла… И «туман» – уплыл… И пропал аристократический сиреневый цвет… Может, еще вернутся?

Не уверена. Но вечная российская утешительница – надежда – все же осталась. Как обычно! Как всегда!  Терпению, даже долготерпению, мы давно обучены. И грозный вопрос, напоминающий мне нелюбимый старославянский язык: «Доколе?» – уже не пугает. Сколько надо – столько и будем ждать. Лишь бы жизни хватило!

Возможно,  там,  наверху,  все же поворожат нам хоть немного? И – еще живым? И тем, мертвым, поддержавшим своими телами Володю с измученными в бою товарищами? Хочу в это верить. Поэтому стараюсь подольше оставаться на привычном, хоть и строгом,  этом  свете. На  тот  (третьего, как будто, не дано) каждый успеет!

Проблема – в другом: куда нас потом распределят. В ад или в рай? Любовь Протасовская сказала мне очень просто про такой щепетильный момент. Будет тщательно разбираться и оцениваться жизнь каждого человека на земле. Творил он зло или добро? Там ведь любой наш шаг – известен. Значит, получим «по заслугам» – в кавычках или без…

Перед расставанием приведу совсем простые слова из молитвы, которым научила меня Любовь Антоновна. Я назвала ими свою небольшую книжечку о ней, мгновенно раскупленную: «Не оставь меня ни утром, ни днем, ни вечером». Произносится перед выходом из дома.

К кому обращаться? К Николаю-угоднику. Но можно к любому другому из той же когорты. Хоть и к самому Главному!

Мимо Него ни одна просьба – с отчаянной слезой, с искренней горечью – не пройдет. Ну, а там уж, как Он решит… Думаю, точнее – уверена, что результат будет справедливым. И беспристрастным!   

 

 

Серия сообщений "почитать":

Литературные произведения Валерии Гордеевой

Часть 1 - Валерия Гордеева "Воскресение Марии"
Часть 2 - В. Ильина «КАЗНЬ ЕГИПЕТСКАЯ»: МОСКОВСКИЙ ВАРИАНТ
...
Часть 7 - Сиреневый туман. Часть 3.
Часть 8 - Сиреневый туман. Часть 4.
Часть 9 - Сиреневый туман. Часть 5.