Сознание возвращалось крайне неохотно. Если бы не настойчивый противный визг, ввинчивающийся в уши, Костя еще бы поспал, хотя подушка неудобна и больно впивается в лоб.
«Уммм… Гадство. То трахают, то кусают, теперь уши имеют», – лениво плавали мысли. – «Теперь граф меня сожрет. Сева!»
Бекетов подскочил и больно ударился макушкой о потолок, а коленками о рулевую колонку.
- ЧТО? – дикий вопль. Он сидел за рулем родной машинки, которую укутывал снег. Трясущимися руками Бекетов завел двигатель. Дворники расчистили лобовое стекло, и он увидел надоевший пейзаж – проселочную дорогу, ведущую к шоссе. Правда, шеста и пугало не было. – Дверь на месте, я вроде цел. – Костик одурелым взглядом уставился в зеркало заднего вида. На лбу пламенел трилистник – отпечаток лейбла, на часах 18.34. – Прошло всего полтора часа? А усадьба? Все закончено? – Он резко дал по газам и рванул к шоссе.
В этот раз он выехал на трассу с первого раза и не останавливался до самого дома.
В квартире, промчавшись мимо взволнованной мамы, заскочил в ванную, бросив скороговоркой:
- Все в порядке, я приму душ и лягу пораньше.
Раздевшись, Костя придирчиво рассматривал себя в зеркало: пребывание в усадьбе никак не отразилось на его физическом облике.
«Чего не скажешь о душевном», – грустно усмехнулся парень. – «Интересно, что случилось с Севой, доктором и остальными?»
Хорошенько отмывшись, Бекетов прокрался в свою комнату. Не включая свет, он выглянул в окно. Снежинки тихо ложились на землю, укрывая землю белым покрывалом. Костик тяжело вздохнул, отошел к кровати, с головой зарылся в одеяло, считая, что ни за что не уснет, и провалился в темноту.

Пробуждение вышло резким: парень подскочил, отбрасывая одеяло. В спальне кто-то был.
- Кто здесь? – хрипло спросил он, вглядываясь в темноту и нашаривая левой рукой выключатель настенного бра.
- Тшшшш, – на его ладонь легла другая, большего размера и горячая. – Костя.
- Сева? – немеющими губами спросил Бекетов, поворачивая голову в сторону звука и натыкаясь на серебристые глаза. – Ты? Как ты?
- Свободен! – свет, идущий, казалось, от стен осветил знакомого из усадьбы. – Спасибо, Костя, – Сева взял его лицо в свои ладони, трижды расцеловал в щеки.
- Как? – пробормотал Костик, с жадностью глядя на приятеля, наслаждаясь его теплом.
- Заклятие было завязано на тебе, ибо ты был последней жертвой. Но ты искренне простил Кроссовского и напоил пентаграмму своей кровью и слезами.
- Просто мне было жаль.. Так жаль вас и даже его, – пробормотал Бекетов, чувствуя, что глаза опять на мокром месте. – Как далеко человек может зайти в жажде власти.
- Не плачь, теперь все позади, – Сева осторожно сцеловывал слезинки с щек Кости. – Мы свободны и можем уйти.
- Правда? Я так рад, – улыбнулся парень, только сейчас замечая, что приятель в темно-синем мундире с золотыми бахромчатыми эполетами на плечах. – Ты?
- Я пришел попрощаться, – проговорил тот, вставая с колен и прижимая к Бекетова к себе.
- Прощай, – хлюпнул носом Костик, обнимая его за шею. – В смысле, спокойствия тебе.
- Теперь обязательно, – улыбнулся Сева и осторожно поцеловал парня. – Живи, Костя.
Бекетов глотал слезы, когда Сева растаял в воздухе. Свечение комнаты погасло.
- Удачи. А я постараюсь прожить так, чтобы мне перед тобой стыдно не было.