натюрморт (И.Бродский)
Вещь. Коричневый цвет
Вещи. Чей контур стёрт.
Сумерки. Больше нет
Ничего. Натюрморт.

Смерть придёт и найдёт
Тело, чья гладь визит
Смерти, точно приход
Женщины, отразит.

Это абсурд, враньё:
Череп, скелет, коса.
Смерть придёт, у неё
Будут твои глаза.

Как можно с женщиной дружить ?
Понять готов, принять – не в силах.
Ведь ради них лишь стоит жить--
Красивых, умных, нежных, милых.

Любить, любить, а не дружить--
Так велено природой, богом.
Ждать, верить, мучаться, грустить,
Слезу смахнуть перед дорогой.

Мужская дружба не должна
Быть женщине необходимой.
От нас не дружбы ждёт она --
Она мечтает быть любимой !

И если кто-то из мужчин
Глядит на женщин без волненья,
То приговор ему один:
Лишен он к дамам уваженья !

А дружба, думаю, удел
Лиц, извините, однополых.
Кто дружбы с женщиной хотел,
Тот не сгорал в любви как порох..

(из инета)

ФЛАКОН

Есть запахи, чья власть над нами бесконечна:
В любое вещество въедаются навечно.
Бывает, что, ларец диковинный открыв
(Заржавленный замок упорен и визглив),

Иль где-нибудь в углу, средь рухляди чердачной
В слежавшейся пыли находим мы невзрачный
Флакон из-под духов: он тускл, и пуст, и сух,
Но память в нем жива, жив отлетевший дух.

Минувшие мечты, восторги и обиды,
Мечты увядшие - слепые хризалиды,
Из затхлой темноты, как бы набравшись сил,
Выпрастывают вдруг великолепье крыл.

В лазурном, золотом, багряном одеянье,
Нам голову кружа, парит Воспоминанье...
И вот уже душа, захваченная в плен,
Над бездной склонена и не встает с колен.

Возникнув из пелен, как Лазарь воскрешенный,
Там оживает тень любви похороненной,
Прелестный призрак, прах, струящий аромат,
Из ямы, где теперь - гниенье и распад.

Когда же и меня забвение людское
Засунет в старый шкаф небрежною рукою,
Останусь я тогда, надтреснут, запылен,
Несчастный, никому не надобный флакон,

Гробницею твоей, чумное, злое зелье,
Яд, созданный в раю, души моей веселье,
Сжигающий нутро расплавленный свинец,
О, сердца моего начало и конец.

Женщина пахнет ядом,
Риском опасных встреч.
Женщина пахнет наградой,
Если её беречь.
Пахнут ванилью руки,
Солёной слезой иногда,
Если рекой разлуки
Годы и города.
Женщина пахнет шлейфом
Сплетен, интриг, духов,
Песней волшебной флейты
Из лабиринта снов.
Пахнет едва уловимо
Пряным букетом вина.
Женщина пахнет мужчиной,
Если она влюблена.
Сражённый,тогда в одночасье
Надолго теряешь покой.
Но, Боже, какое счастье
С Женщиной быть такой.

Боже, как хочется просто покоя,
Чистой волною о чистый песок…
След одинокий от кромки прибоя
К милому домику наискосок…
Чаек горластых редкие крики..
Россыпь ракушек на влажном песке..
Солнца манящие теплые блики
На загорелой тонкой руке…
Море волнуется нежными каплями..
Пенными брызгами.. летними зорями..
Птичьими трелями ласково катит мне
Под ноги песню волной бирюзовою…
....молчать мы будем ни о чём, о главном,
Так, чтоб деревья взвыли от тоски.
На волоске твоём пушисто-плавном
Повиснет солнце, сжатое в тиски.

Ты мне объявишь мат в четыре хода,
И заколышет ветром месяц май,
И я скажу: "Хорошая погода."
Ты возразишь: "Всего лишь рай как рай."

Ай да, Зимушка - Зима, огорошила!!!
За ночь белым все снежком запорошила...
Звездным пухом дерева приукрасила,
Окна инеем морозным разукрасила.

Неба синего хрусталь опрокинула,
Словно невод серебристый наземь кинула...
Как в наряды подвенечные и нежные
Обрядила елки в шубы белоснежные...

Знать, глядит на это все улыбается-
То-то радости детишкам достанется-
Глазки их словно льдинки искрятся-
Покататься поскорей, поваляться...

Только царствовать Зиме лишь три месяца...
Глядь-сосульками весна поразвесится,
На проталинках воронами закаркает,
Ручейками по дорогам зашаркает...

А пока Зима работой любуется,
Вьюговеем за околицей дуется,
Знать Метель да Стужу поджидает
И сценарий жуткой сказки затевает...

Где под вечер Вьюга жутко засвистит...
Снегопад кругом дорожки заснежит...
А Морозец с лютой Стужей тут и там
Живо всех разгонит по домам...

Зимушка порой бывает злится-
В вихре снежном бешено кружится,
А когда отходит, затихает,
Искрясь, на землю снегом опадает...

www

Нарисуй на снегу "каприз"
Тот, который не воплотить,
Скомкай старый, ненужный лист
И по новому начни жить.

За что зиму люблю? – вы спросили,
Вам зима только мёртвый покой,
Дальше города вряд ли вы были,
И Зимы не видали другой.

Зима – женщина в тихой печали,
Молода, белолица, стройна,
В соболях и морозной шали,
Не узнали? – а это она.

Память уйдёт в ничто
И снег растает,
Мы опять не любили то,
Чего не понимали.

© Copyright: Алексей Апов, 2008

Красивых любят чаще и прилежней,
Веселых любят меньше, но быстрей, -
И молчаливых любят, только реже,
Зато уж если любят, то сильней.

Не кричи нежных слов, не кричи,
До поры подержи их в неволе, -
Пусть кричат пароходы в ночи,
Ну а ты промолчи, промолчи, -
Поспешишь - и ищи ветра в поле.

Она читает грустные романы, -
Ну пусть сравнит, и ты доверься ей, -
Ведь появились черные тюльпаны -
Чтобы казались белые белей.

Не кричи нежных слов, не кричи,
До поры подержи их в неволе, -
Пусть кричат пароходы в ночи,
Ну а ты промолчи, промолчи, -
Поспешишь - и ищи ветра в поле.

Слова бегут, им тесно - ну и что же! -
Ты никогда не бойся опоздать.
Их много - слов, но все же если можешь -
Скажи, когда не можешь не сказать.

Не кричи нежных слов, не кричи,
До поры подержи их в неволе, -
Пусть кричат пароходы в ночи,
Ну а ты промолчи, промолчи, -
Поспешишь - и ищи ветра в поле.

Владимир Высоцкий.

Вы себе представляете
парижских женщин
с шеей разжемчуженной,
разбриллиантенной
рукой...
Бросьте представлять себе!
Жизнь -
жестче -
у моей парижанки
вид другой.
Не знаю, право,
молода
или стара она,
до желтизны
отшлифованная
в лощеном хамье.
Служит
она
в уборной ресторана -
маленького ресторана -
Гранд-Шомьер.
Выпившим бургундского
может захотеться
для облегчения
пойти пройтись.
Дело мадмуазель
подавать полотенце,
она
в этом деле
просто артист.
Пока
у трюмо
разглядываешь прыщик,
она,
разулыбив
облупленный рот,
пудрой подпудрит,
духами попрыщет,
подаст пипифакс
и лужу подотрет.
Раба чревоугодий
торчит без солнца,
в клозетной шахте
по суткам
клопея,
за пятьдесят сантимов!
(По курсу червонца
с мужчины
около
четырех копеек.)
Под умывальником
ладони омывая,
дыша
диковиной
парфюмерных зелий,
над мадмуазелью
недоумевая,
хочу
сказать
мадмуазели:
- Мадмуазель,
ваш вид,
извините,
жалок.
На уборную молодость
губить не жалко вам?
Или
мне
наврали про парижанок,
или
вы, мадмуазель,
не парижанка.
Выглядите вы
туберкулезно
и вяло.
Чулки шерстяные...
Почему не шелка?
Почему
не шлют вам
пармских фиалок
благородные мусыо
от полного кошелька? -
Мадмуазель молчала,
грохот наваливал
на трактир,
на потолок,
на нас.
Это,
кружа
веселье карнавалово,
весь
в парижанках
гудел Монпарнас.
Простите, пожалуйста,
за стих раскрежещенный
и
за описанные
вонючие лужи,
но очень
трудно
в Париже
женщине,
если
женщина
не продается,
а служит.

Владимир Маяковский

Ты теперь парижанка



Ты теперь парижанка. Конечно, уже научилась
Говорить в нос, грассировать, красиво отражаться в витринах
Бутиков. Пить кассис. Совсем не полагаться на милость.
Больше всего ценить комфорт. И ездить на роскошных машинах.

По утрам лениво размазывать по круассану вишневый джем.
Нравиться местным Жанам. Ведь ты всегда ловко умела
Сотворить подле себя шумный мужской полухор - полугарем.
Дело, даже, не в красоте твоего гибкого тела,

А в каком-то странном, маняще-чарующем смешении…
Беззащитности, утонченности стервы и нежности….
Для тебя мужики являлись только забавной мишенью.
Жаль, что в этой окрошке не осталось места для верности.

А знаешь, у нас на бульварном кольце этой зимой
Расцвели золотые фонарики. Манят кафешантаны.
(А мы раньше ходили не дальше ближайшей пивной).
Да… еще в Москве теперь продают жареные каштаны.

Покупаю их только за тем, чтобы лишний раз помянуть тебя,
Хотя они мне не кажутся особенно вкусными.
Но зато это недорого, и их можно жевать не сходя
С подножки трамвая, представляя, что ешь лангустов.

А глупая…. глупая память возвращает меня в тот вечер…
Я никак не мог расстегнуть нелепую брошь на блузке.
Ты сначала была чопорна и строга как Маргарет Тетчер.
Но тебя растопил портвейн. И мой поцелуй французский.

Александр Шведов

Широк и жёлт вечерний свет,
Нежна апрельская прохлада.
Ты опоздал на много лет,
Но всё-таки тебе я рада.

Сюда ко мне поближе сядь,
Гляди весёлыми глазами:
Вот эта синяя тетрадь-
С моимм детскими стихами.

Прости, что я жила скорбя
И солнцу радовалась мало.
Прости,прости, что за тебя
Я слишком многих принимала." (всё А. Ахматова)

Простые, тихие, седые,
Он с палкой, с зонтиком она, -
Они на листья золотые
Глядят, гуляя дотемна.
Их речь уже немногословна,
Без слов понятен каждый взгляд,
Но души их светло и ровно
Об очень многом говорят.

В неясной мгле существованья
Был неприметен их удел,
И животворный свет страданья
Над ними медленно горел.
Изнемогая, как калеки,
Под гнетом слабостей своих,
В одно единое навеки
Слились живые души их.

И знанья малая частица
Открылась им на склоне лет,
Что счастье наше - лишь зарница,
Лишь отдаленный слабый свет.
Оно так редко нам мелькает,
Такого требует труда!
Оно так быстро потухает
И исчезает навсегда!

Как ни лелей его в ладонях
И как к груди ни прижимай, -
Дитя зари, на светлых конях
Оно умчится в дальний край!

Простые, тихие, седые,
Он с палкой, с зонтиком она, -
Они на листья золотые
Глядят, гуляя дотемна.
Теперь уж им, наверно, легче.
Теперь все страшное ушло,
И только души их, как свечи,
Струят последнее тепло.
Николай Заболоцкий.

Не говорите мне "прощай", а только тихо.."до свиданья".
Я позову с собой печаль на это нежное прощанье.
Не говорите мне "прости"...ведь вы не в чём не виноваты.
Вовсю поют уж соловьи и солнца виден край горбатый...

Я уношу тоску и грусть...в ночи рыдают даже звёзды,
Луна мне освещает путь..в душе лютуют лишь морозы,
И одиночество в ночи поёт мне нежно и печально,
А эхо громкое звучит, как колокольный звон прощальный.

Не говорите мне "прощай"... быть может встретимся однажды,
Пройдёте мимо невзначай...лишь только сердце стукнет дважды.
А может замереть в тоске и болью сильной отзовётся,
И чувство прежнее опять завесу сбросит... и проснётся

Не говорите мне "прощай", а только тихо..."до свиданья",
Я позову с собой печаль на это нежное прощанье,
Не говорите мне прости...ведь вы не в чём не виноваты,
Вовсю поют уж соловьи и солнца виден край горбатый...

Был тихий вечер, вечер бала,
Был летний бал меж темных лип,
Там, где река образовала
Свой самый выпуклый изгиб,

Где наклонившиеся ивы
К ней тесно подступили вплоть,
Где показалось нам — красиво
Так много флагов приколоть.

Был тихий вальс, был вальс певучий,
И много лиц, и много встреч.
Округло-нежны были тучи,
Как очертанья женских плеч.

Река казалась изваяньем
Иль отражением небес,
Едва живым воспоминаньем
Его ликующих чудес.

Был алый блеск на склонах тучи,
Переходящий в золотой,
Был вальс, призывный и певучий,
Светло овеянный мечтой.

Был тихий вальс меж лип старинных
И много встреч и много лиц.
И близость чьих-то длинных, длинных,
Красиво загнутых ресниц.
***
Виктор Гофман
1905

Хоть мать-природа не сидит без дела,
Но идеалы редко созидает.
И красота души с красивым телом
Довольно редко в людях совпадает.
Две красоты, и обе хороши.
Вручить бы им по равному венцу!
Однако часто красота души
Завидует красивому лицу.
Не слишком то приятное признанье,
А все же что нам истину скрывать?!
Ведь это чувство, надобно сказать,
Не лишено, пожалуй, основанья.
Ведь большинство едва ль не до конца
Престранной "близорукостью" страдает.
Прекрасно видя красоту лица,
Душевной красоты не замечает.
А и заметит, так опять не сразу,
А лишь тогда, смущаясь, разглядит,
Когда все то, что мило было глазу,
Порядочно и крепко насолит.
А, может быть, еще и потому,
Что постепенно, медленно, с годами,
Две красоты, как женщины в дому,
Вдруг словно бы меняются ролями.
Стареет внешность: яркие черты
Стирает время властно и жестоко,
Тогда как у духовной красоты
Нет ни морщин, ни возраста, ни срока.
И сквозь туман, как звездочка в тиши,
Она горит и вечно улыбается.
И кто откроет красоту души,
Тот, честное же слово, не закается!
Ведь озарен красивою душой,
И сам он вечным расплеснется маем!
Вот жаль, что эту истину порой
Мы все же слишком поздно понимаем.
Эдуард Асадов.

МАТЬ



Родился сын, счастлива мать.
В семье, любимый, рос мальчишка.
Был быстр, как серенький зайчишка.
От папы ум, от мамы стать.

Хранила пуще глаз от бед,
Холила слабого сыночка.
Была с больным она и ночка,
Без сна, закутавшись в жилет.

Сын в люди вышел, возмужал.
Уехал жить в красивый город.
Рубашки модной чистый ворот
Вдавился в шею, как кинжал.

Слегла, болея, мать в постель.
Сынок живёт своей заботой.
Семьёю занят и работой.
Дать счастье детям - его цель.

У мамы съела соль глаза.
Несут раз в день обед соседки.
Когда забудут – ест объедки.
Поев, встаёт под образа.

Сыночка ждёт, полна тревог.
В молитве просит помощь Бога.
Да, видно, далека дорога,
А с Богом - долог диалог.

Не слышит стона мамы сын.
Его проклясть она готова.
Из уст сорваться может слово.
Худое слово, не алтын.

Кляни, на ухо шепчет чёрт.
Ох, будет у меня работа.
Во двор откроются ворота.
Сын в землю ляжет, будет стёрт.

Открыть хотела мама рот,
Но губы склеились от злости.
Глядит, во двор заходят гости.
Семья сыночка у ворот.

Молитвой к Богу жив сынок.
Прощенья просит он у мамы.
Её морщины, словно шрамы,
Ласкает внучек ползунок.

Все в жизни просто,-как свеча!
Живешь, - Горишь!
Творишь, - Сияешь!
Соришь, - коптишь и тлеешь…
Свеча горит ей данный срок,
Когда все хорошо,
Но вот соринка в фитильке
И жизни воск потек…
А чистый воск, прямой фитиль,
Как мыслей лоск и страсти штиль.
Горит, сияет и лучится!
И освещая жизни путь,
Cердцам навстречу мчится!
Душа пусть будет горяча!
Желанья – светлые и жаркие!
Пусть будет мысль прекрасна и чиста!
Поступки в жизни – яркие!
Держи ровнее свой огонь,
Свети, - не утомляйся!
Напрасно воск не лей, а собери в ладонь,
Сгорая – людям отдавайся!

Хранилище для чуда, сказок, света,
Дуэль из слов, где вдохновенье – приз.
Поэзия – страна, куда поэты
Готовы эмигрировать без виз.

Где добывают соль стиха из фразы,
Где творчеству не подведён итог...
Поэзия – коктейль из мятных строк,
Который жадно пьёт уставший разум.

Где, проиграв, мы побеждаем снова,
Где, рифму подковав, мы все Левши.
Нет ничего могущественней Слова.
Поэзия – величие души.

Загадка ...воля...значимость мгновенья,
И мысль корней, что спрятана в земле.
Ты - стон, и вздох и взлёт и боль паденья!
Сиюминутной страсти жаркий плен.

Ты - призрачный огонь, что миром вертит,
меж полюсами счастья- сердца нить.
Та сила, уносящая в бессмертье,
Из тьмы повелевающая – «Жить!»

Я пришла к мудрецу...

Я пришла к мудрецу.Я хотела спросить:
"Как тебя разлюбить? Как в спокойствии жить?
Без тебя, как дышать, слышать, видеть, ходить?"
И за это за всё, чем ему заплатить?

Я просила его, чтобы боль мне унял.
Чтобы средство хорошее мне подсказал.
Долго слушал старик, потом долго молчал,
А затем он такие слова мне сказал:

"Ты бежишь от себя…. Только выхода нет…
Ты летишь от несчастий, от горя, от бед.
От счастливой любви средства нет у меня".
И тогда я сказала, что замужем я…

Собеседник седой посмотрел мне в глаза.
Он вздохнул тяжело и чуть слышно сказал:
"От безумной любви средство есть лишь одно…
У меня его нет, но найдёшь ты его".

И костлявым перстом он мне путь указал:
"Каждый в жизни находит лишь то, что искал.
Плату я не возьму за ненужный совет…
А на этот вопрос ты сама дашь ответ".

Но ответ до сих пор я найти не могу.
На свиданье к тебе, спотыкаясь, бегу.
Вспоминая слова мудреца одного,
От безумной любви средства нет у него…

Лакированный, пузатый,
Друг мой, нежный и певучий,
Итальянская мандола -
Восемь низких гулких струн...
В час вечерний и крылатый
Ропот русских перезвучий -
Слободская баркарола -
Налетает, как бурун.

Песня бабочкой гигантской
Под карнизами трепещет,
Под ладонью сердце дышит
В раскачавшейся руке...
В этой жизни эмигрантской
Даже дождь угрюмей хлещет...
Но удар струну колышет -
Песня взмыла налегке.

В старой лампе шепот газа.
Тих напев гудящих звеньев:
Роща, пруд, крутые срубы,
Приозерная трава...
"Из-под дуба, из-под вяза,
Из-под липовых кореньев",-
Вторя песне, шепчут губы
Изумрудные слова.
Саша Черный

Осип Мандельштам

Нежнее нежного
Лицо твое,
Белее белого
Твоя рука,
От мира целого
Ты далека,
И все твое —
От неизбежного.

От неизбежного
Твоя печаль,
И пальцы рук
Неостывающих,
И тихий звук
Неунывающих
Речей,
И даль
Твоих очей.

Возьми на радость из моих ладоней
Немного солнца и немного меда,
Как нам велели пчелы Персефоны.

Не отвязать неприкрепленной лодки,
Не услыхать в меха обутой тени,
Не превозмочь в дремучей жизни страха.

Нам остаются только поцелуи,
Мохнатые, как маленькие пчелы,
Что умирают, вылетев из улья.

Они шуршат в прозрачных дебрях ночи,
Их родина - дремучий лес Тайгета,
Их пища - время, медуница, мята.

Возьми ж на радость дикий мой подарок,
Невзрачное сухое ожерелье
Из мертвых пчел, мед превративших в солнце.

О. Мандельштам