Мария Николаевна Раевская ( в замужестве Волконская)

Итак, в 1824 г. Волконский делает предложение Марии Николаевне Раевской. Обратимся снова к его рассказу: «Это дело начал я вести через Михаила Орлова [Орлов был женат на старшей дочери Раевского, Екатерине]; но для очищения себя от упрёка в том, что я виною всех тех испытаний, которым подверглась она впоследствии от последовавшего опального моего гражданского быта – я должен сказать, что, препоручив Орлову ходатайствовать в мою пользу у ней, у её родителей и братьев, я положительно высказал Орлову, что если известные ему мои сношения и участие в тайном обществе помеха к получению руки той, у которой я просил согласия на это, то, хотя скрепясь сердцем, я лучше откажусь от этого счастья, нежели изменю политическим моим убеждениям и долгу к пользе отечества».

«Не будучи уверенным, что получу согласие, и чтобы вывести себя и её семью из затруднительного положения, я выставил причиной вымышленное расстройство моего здоровья и поехал на Кавказские воды с намерением, буде получу отказ, искать поступления на службу в кавказскую армию и в боевой жизни развлечь горе… Я выбрал для своей поездки именно Кавказские воды, потому что принял поручение от верховной думы Южного общества стараться узнать положительное о дошедшем до нас слухе, что на Кавказе и с самой главной квартире в Тифлисе существует общество, имеющее целью произвести политический переворот в России».

Генерал Раевский согласился на брак, решив, что князь прекрасный человек.



Сохранилось письмо Волконского к А.С.Пушкину, где он сообщает: «... Я сего числа еду в Киев, надеюсь прежде половины ноября пред алтарем совершить свою свадьбу. Пробуду несколько времени в Киеве — буду в поместьях новых моих родственников и там, как и здесь, буду часто о вас говорить и общее воспоминание о вас — будет в вашу пользу. Поручаю себя вашей дружеской и благосклонной памяти». Это письмо с подписью «Навсегда неизменно вам преданный Сергей Волконский» говорит, несомненно, о дружеских отношениях князя и поэта.

И очень интересен фрагмент из воспоминаний внука князя, С.М.Волконского: «Здесь уместно упомянуть подробность, которая, кажется, в литературу не проникла; она сохранилась в нашем семействе, как драгоценное предание. Деду моему Сергею Григорьевичу было поручено завербовать Пушкина в члены Тайного Общества; но он, предвидя славное его будущее и не желая подвергать его случайностям политической кары, воздержался от исполнения возложенного на него поручения ("По глазам видно, что должен был спасти Пушкина", сказал, глядя на портрет С. Г. Волконского, писатель Данилевский.). Между тем, декабрьская буря прошла близко мимо Пушкина, и даже непонятно, как могла она совсем его не задеть, когда и за "шалостями" его так зорко следило правительство. Он и сам ощущал сообщность с потерпевшими друзьями и, судя по прелестному стихотворению "Арион", сам недоумевал, как это случилось, что он спасся».


Князь С.М.Волконский, внук декабриста С.Г.Волконского

…Свадьба Волконского состоялась 11 января 1825 г. в Киеве; посажённым отцом жениха был его брат Николай Репнин, шафером - Павел Пестель.

«Я вышла замуж в 1825 году за князя Сергея Григорьевича Волконского, вашего отца, достойнейшего и благороднейшего из людей», - так напишет княгиня Волконская в своих «Записках». И написано это было через тридцать с лишним лет после свадьбы.

Как относились друг к другу супруги? Теме этой уделяется сейчас слишком много внимания, выискиваются мелкие, подчас пакостные подробности… Становится обидно за этих людей!



Волконский, как вы, я думаю, помните, писал о своей влюблённости, о счастье. Мария Николаевна пишет: «До свадьбы я его почти не знала». Часто можно встретить упоминание о вспыхнувшей вуали невесты, что посчитали дурным предзнаменованием. Рассказов об этом у современников не встречается, но в «Записках» Марии Николаевны мы прочитаем: «Мои родители думали, что обеспечили мне блестящую по светским воззрениям, будущность. Мне было грустно с ними расставаться: словно сквозь подвенечный вуаль, мне смутно виднелась ожидавшая нас судьба». А дальше упоминание: «Я… провела с ним только три месяца в первый год нашего супружества».

Но вот фрагмент её письма к мужу, написанного 31 декабря 1825 года: «Не могу тебе передать, как мысль о том, что тебя нет здесь со мной, делает меня печальной и несчастной, ибо хоть ты и вселил в меня надежду обещанием вернуться к 11-му, я отлично понимаю, что это было сказано тобой лишь для того, чтобы немного успокоить меня, тебе не разрешат отлучиться. Мой милый, мой обожаемый, мой кумир Серж! Заклинаю тебя всем, что у тебя есть самого дорогого, сделать всё, чтобы я могла приехать к тебе если решено, что ты должен оставаться на своем посту». Что-то не очень похоже на равнодушие, о котором часто пишут! А Волконскому оставалась только неделя на свободе…


Мария Николаевна и Сергей Григорьевич Волконские

Думала ли невеста, стоя под венцом, как изменится её судьба всего через год?

Оказавшись женой немолодого генерала, Мария Николаевна, по существу, не успела даже как следует узнать его до ареста в январе 1826 года; в первый год они прожили вместе не более трех месяцев. Вскоре после свадьбы она заболела и уехала лечиться в Одессу, Волконский же не получил отпуска из дивизии и не смог сопровождать жену.

Волконский узнал о болезни и смерти Александра I раньше многих (за шесть дней до смерти императора он знал, что положение его почти безнадежно): муж его сестры сопровождал Александра I в последнем путешествии. 29 ноября 1825 г. Пестель вместе с Волконским составляют план «1 генваря» о революционном выступлении Южного общества. Восстание должен был начать Вятский полк, которым командовал Пестель.


П.И.Пестель и С.Г.Волконский (справа)

1 января 1826 года в Тульчине предполагалось арестовать армейское начальство. Затем - приказ по армии о немедленном выступлении и движении на Петербург. 19-я пехотная дивизия Волконского должна была стать ударной силой будущего похода. Но 13 декабря Пестель был арестован. Волконский же отказался от мысли самостоятельно поднять на восстание собственную дивизию. Думаю, что этим он спас немало жизней: вряд ли его дивизия в случае выступления не повторила бы судьбу Черниговского полка*…

В ноябре 1825 года, когда Мария Николаевна находилась на последнем месяце беременности, муж отвез ее в имение Раевских, а сам возвратился к месту службы. В конце 1825 года Мария жила в имении родителей, ожидая ребенка, и не знала о событиях на Сенатской площади, вообще ничего не знала о его участии в тайном обществе.


Супруги Волконские

Мария Николаевна рассказывает о муже: «Он приехал за мной к концу осени, отвёз меня в Умань, где стояла его дивизия, и уехал в Тульчин – главную квартиру второй армии. Через неделю он вернулся среди ночи; он меня будит, зовёт: ''Вставай скорей''; я встаю, дрожа от страха. Моя беременность приближалась к концу, и это возвращение, этот шум меня испугали. Он стал растапливать камин и сжигать какие-то бумаги. Я ему помогала, как умела, спрашивая, в чем дело? "Пестель арестован''. – "За что?" Нет ответа. Вся эта таинственность меня тревожила. Я видела, что он был грустен, озабочен. Наконец, он мне объявил, что обещал моему отцу отвезти меня к нему в деревню на время родов, – и вот мы отправились. Он меня сдал на попечение моей матери и немедленно уехал; тотчас по возвращении он был арестован и отправлен в Петербург». 2 января у Волконских родился сын Николай. Судя по воспоминаниям Сергея Григорьевича, он успел до ареста получить известие о рождении сына, приехать к тестю, увидеть новорождённого. Думается, что здесь лучше верить ему: роды Марии Николаевны были очень трудны, она долго и тяжело болела и, вероятно, многое смешалось в её памяти.


Мария Николаевна с сыном Николаем и Сергей Григорьевич Волконские

7 января Волконский был арестован. И вот деталь, ясно говорящая о его тревоге за Марию: «Я написал шесть писем к жене, скрывая, что меня увезли, а что будто бы, по открывшимся политическим обстоятельствам с Турцией, я выступил к границе; эти письма должны были понедельно ей вручаться». От Марии долго скрывали истинное положение дел: арест князя, а также арест ее братьев, Александра и Николая, и арест ее дяди Василия Львовича Давыдова , но она заподозрила неладное, а узнав истину, твердо решила разделить участь мужа.

Волконский был заключён в Петропавловскую крепость («присылаемого кн. Сергея Волконского посадить или в Алексеевском равелине, или где удобно, но так, чтобы и о приводе его было неизвестно. 14 января 1826»).



Очень жаль, что воспоминания Волконского обрываются на описании его первого допроса, снятого с него императором перед отправкой в крепость. Известна реакция Николая I: «Сергей Волконский набитый дурак, таким нам всем давно известный, лжец и подлец в полном смысле, и здесь таким же себя показал. Не отвечая ни на что, стоял как одурелый, он собой представлял самый отвратительный образец неблагодарного злодея и глупейшего человека» (хорошо, что сам князь не знал об этом «подлеце»!) По воспоминаниям Марии Николаевны (наверное, передающей слова мужа), «позже, когда он продолжал упорствовать в этом молчании перед следователями, Чернышев, военный министр, сказал ему: "Стыдитесь, князь, прапорщики больше вас показывают"».


Император Николай 1 и военный министр Александр Иванович Чернышев (справа)

Что же так возмутило нового царя? Почему Раевские говорили, что «он держит себя дурно – то высокомерно, то униженнее, чем следует. Его все презирают, каждую минуту открывают в нём ложь и глупости, в которых он принуждён сознаваться»? Сейчас историки делают, в общем-то однозначный вывод: если рассматривать все его невнятные, нелогичные, зачастую совсем не о том, о чём спрашивали («Из сих запросных пунктов узнаю я, что я был один из управляющих Каменской отдельной управы, также могу уверить, что я не получал ни от кого поручения действовать на поселённые войска») ответы, то либо князь действительно малограмотный и беспамятный к тому же («мудрено вдруг припомнить обстоятельства, в течение пяти лет случившихся, при ежегодных в оных изменениях») дурак, либо он, обещая «открыть все с искренностью и по совести», попросту играет эту роль, издеваясь над Следственной комиссией. Думается, верно второе предположение: все дошедшие до нас письма Волконского абсолютно логичны, а его мемуары, к тому же, показывают прекрасную память о событиях, «случившихся» в течение не пяти, а тридцати-сорока лет! Ещё раз скажу: как жаль, что князь не успел рассказать обо всём сам!



А в это время княгиня Волконская проходит круги своего ада. «И вот началась та изумительная борьбы, где слабой женщине-полуребёнку был противопоставлен целый заговор мужской хитрости и настойчивости и где, в конце концов, воля сердца всё же одержала верх… В этой борьбе Мария Николаевна стояла совсем одна, ни от кого не встречая дружеской поддержки или совета. Обе семьи – и мужнина, и своя – действовали корыстно», - историк М.О.Гершензон верно характеризует ситуацию.

Генерал Раевский писал в марте 1826 года брату Волконского: «Милостивый государь князь Николай Григорьевич! По приезде моём нашел дочь мою Марью после жестокой болезни, в большой слабости и в неведении о муже, она подозревала, что он умер или болен, что сделало, что известие о его арестации послужило облегчением. Я привёз ей от князя Сергея письмо».


Мария Николаевна Волконская

Едва пришедшая в себя Мария пишет мужу: «Я узнала о твоём аресте, милый друг. Я не позволяю себе отчаиваться… Какова бы ни была твоя судьба, я её разделю с тобой, я последую за тобой в Сибирь, на край света, если это понадобится, — не сомневайся в этом ни минуты, мой любимый Серж. Я разделю с тобой и тюрьму, если по приговору ты останешься в ней».

Она тут же собирается в Петербург: «На следующее утро все было готово к отъезду; когда пришлось вставать, я вдруг почувствовала сильную боль в ноге. Посылаю за женщиной, которая тогда так усердно молилась на меня Богу; она объявляет, что это рожа, обвёртывает мне ногу в красное сукно с мелом, и я пускаюсь в путь». «Был апрель месяц и полная распутица. Я путешествовала день и ночь и приехала, наконец, к своей свекрови. Это была в полном смысле слова придворная дама. Некому было дать мне доброго совета: брат Александр, предвидевший исход дела, и отец, его опасавшийся, меня окончательно обошли. Александр действовал так ловко, что я всё поняла лишь гораздо позже, уже в Сибири, где узнала от своих подруг, что они постоянно находили мою дверь запертою, когда ко мне приезжали». Она добивается свидания с мужем.


Александр Николаевич Раевский, брат Марии Николаевны Волконской

«Я была ещё очень больна и чрезвычайно слаба. Я выпросила разрешение навестить мужа в крепости. Государь… приказал, чтобы меня сопровождал врач, боясь за меня всякого потрясения… Мы вошли к коменданту; сейчас же привели под стражей моего мужа. Это свидание при посторонних было очень тягостно. Мы старались обнадёжить друг друга, но делали это без убеждения. Я не смела его расспрашивать все взоры были обращены на нас; мы обменялись платками. Вернувшись домой, я поспешила узнать, что он мне передал, но нашла лишь несколько слов утешения, написанных на одном углу платка, и которые едва можно было разобрать».

Волконскую изолировали от жен других декабристов; на первое свидание с Сергеем Григорьевичем она пошла не одна, а в сопровождении родственника. Генерал Раевский, который в 1812 году, не колеблясь, бросался в огонь неприятеля, теперь не выдержал. «Я прокляну тебя, если ты не вернешься через год!» – прокричал он, сжав кулаки. Перед смертью старик Раевский, показывая на портрет дочери Марии, произнес: «Вот самая удивительная женщина, которую я знал!»


Генерал Николай Николаевич Раевский, отец Марии Николаевны Волконской

Мария Николаевна возвращается к заболевшему сыну – и снова попадает в изоляцию. «Она сделает и должна делать лишь то, что посоветуют ей отец и я» — так считал её брат Александр. «Я не получала никаких известий; мне передавались только самые бессодержательные письма, остальные уничтожались. Я с нетерпением ждала минуты своего отъезда; наконец брат приносит мне газеты и объявляет, что мой муж приговорён».

Приговор был вынесен 10 июня 1826 г. Сергей Григорьевич Волконский приговорён был по первому разряду, к лишению дворянства, чинов и наград и к «отсечению головы», но по Высочайшей конфирмации от 10 июля 1826 года смертный приговор был заменён на 20 лет каторжных работ в Сибири (22 августа 1826 года срок сокращён до 15 лет, в 1832 году — до 10). Видимо, с его слов Мария Николаевна описала гражданскую казнь: «Было разложено и зажжено несколько костров для уничтожения мундиров и орденов приговорённых», «Сергей, как только пришёл, снял с себя военный сюртук и бросил его в костёр: он не хотел, чтобы его сорвали с него». «По возвращении в тюрьму они стали получать не обыденную пищу свою, а положение каторжников; также получили и их одежду – куртку и штаны грубого серого сукна».


Семен Левенков. Гражданская казнь декабристов

После оглашения приговора декабристам она сразу же приняла решение следовать за мужем. Ее отговаривали все родные, отец даже согласен был на ее развод с Волконским, но все было тщетно: Мария впервые ослушалась отца. А когда ее спросили, уверена ли она, что возвратится, она ответила: «Я и не желаю возвращаться, разве лишь с Сергеем, но, Бога ради, не говорите этого моему отцу». Решение Марии Волконской об отъезде в Сибирь было, по существу, первым проявлением ее незаурядного характера. Мария восстала не только против окружающих, но прежде всего против себя самой, своей дочерней покорности, женского послушания, привитого ей с детства. А ведь она рвала пополам собственное сердце: сына взять с собой ей не разрешили, со стариком-отцом, которого горячо любили все дети Раевские, приходилось прощаться навсегда. Но она поехала! Не помогли ни мольбы отца, ни интриги брата Александра, ставшего настоящим ее тюремщиком.


Мария Николаевна Волконская

Родная сестра декабриста Волконского пишет Марии: "У вас нет долга к нему, он вас обманул, он дурно действовал по отношению к вам... Многие из жен сочувствовали идеям своих мужей, они должны жертвовать собой, но не вы". Генерал Раевский, отец Марии,- декабристу Волконскому: "Властию моею я могу остановить ее, но сие должно происходить от тебя... - ты сам должен писать к ней, чтобы она к тебе не ездила". Волконский уступает натиску. Он пишет Марии: "Ты мать, ты -дочь, и я готов всем жертвовать, чтобы доставить тебе успокоение..." Князь отказывается от жертвы жены.


Благодатский рудник

Через десять дней после объявления приговора Волконского увозят в Сибирь – в страшный Благодатский рудник. Он пишет оттуда жене: «Со времени моего прибытия в сие место я без изъятия подвержен работам, определённым в рудниках, провожу дни в тягостных упражнениях, а часы отдохновения проходят в тесном жилище, и всегда нахожусь под крепчайшим надзором, меры которого строже, нежели во время моего заточения в крепости, и по сему ты можешь представить себе, какие сношу нужды и в каком стеснённом во всех отношениях нахожусь положении», «физические труды не могут привести меня в уныние, но сердечные скорби, конечно, скоро разрушат бренное мое тело». И вопль души – «Машенька, посети меня прежде, чем я опущусь в могилу, дай взглянуть на тебя ещё хоть один раз, дай излить в сердце твоё все чувства души моей».


"Сон Волконского в рудниках". Акварель, приписываемая К.Брюллову

А Машенька всё время борется… В ноябре она приезжает в Петербург («бывают странные сближения»: остановилась она на Мойке, в доме свекрови, в том самом доме, где через одиннадцать лет умрёт Пушкин). Последний этап борьбы: приехавший за две недели до неё Н.Н.Раевский обещал царю удерживать дочь «от влияния эгоизма Волконских», а она пишет прошение об отъезде и ждёт ответа почти месяц. Разрешение было получено 21 декабря,но царь Николай I наносит Волконской последний удар: он запрещает ей брать с собой сына.

Но Мария не сдается. Она пишет отцу: "... простите сердцем и душой моего бедного мужа - он самый несчастный из людей. Дорогой папа, умоляю вас об этом плача, и если вы дорожите моею жизнью, исполните это... мой муж заслуживает все жертвы - и я их ему принесу".


Н.Н.Раевский и его дочь Мария Николаевна Волконская

Что это? Порыв любви? Но мы знаем, что Марию выдали замуж по сговору родителей, возможно, без ее согласия, что отношения ее с мужем складывались трудно, драматично. Может быть, скрытое сочувствие делу мужа, акт солидарности?.. И это не так: Мария не разделяла воззрений Волконского, не понимала его.

И даже целиком принадлежа своей среде, осуждая "заговорщиков", вместе со всеми, Мария едет в Сибирь одной из первых. Долг и самоотвержение. В самом чистом и бескорыстном виде.

=======

* - 15 января (по нов. стилю) 1826 года полным разгромом завершилось второе восстание декабристов. Черниговский полк, выступивший в Киевской губернии под командованием Сергея Муравьева-Апостола, был обстрелян картечью правительственными войсками и сдался. Лидеров восстания казнили, остальных отправили на каторгу, в ссылку или рядовыми на Кавказ.

Продолжение следует...

Источники:
https://dzen.ru/media/arhkot/jizn-tvoia-ne-est-li-...ast-2-5d4faf561d656a00adddbfff
https://dzen.ru/media/arhkot/jizn-tvoia-ne-est-li-...ast-3-5d52563304af1f00ae8c59eb
https://zhiznteatr.mirtesen.ru/blog/43043558045/Ve...dekabristka-Mariya-Volkonskaya
https://ru.wikipedia.org/wiki/Волконский,_Сергей_Григорьевич
https://ru.wikipedia.org/wiki/Волконская,_Мария_Николаевна
Иллюстрации взяты из доступных источников сети интернет