Цитата сообщения Elegia

 

Гейша— женщина, развлекающая своих клиентов (гостей, посетителей) японским танцем, пением, ведением чайной церемонии, беседой на любую тему, обычно одетая в кимоно и носящая традиционные макияж и причёску. Название профессии состоит из двух иероглифов: «искусство» и «человек», таким образом означая «человек искусства»

Идеалы женской красоты в Японии так же уникальны, как и её культура. Они совершенно иные и очень далеки от европейских стереотипов, которые без устали внедряют в сознание западных обывателей с помощью гламурных журналов и телевидения. Красота по-европейски так же похожа на красоту по-японски, как, скажем, «самоходные манекены для одежды», вышагивающие по подиуму бодрым строевым шагом, похожи на грациозных гейш. Между стереотипами массового сознания и высокими идеалами красоты не больше сходства, чем, например, между ситцевыми халатами фабричного производства и изысканными шелковыми кимоно ручной работы.

В русский язык слово «гейша» попала из третьих рук и потому в заметно искаженном виде: в Японии таких искусниц называют «гэйся», что можно перевести как «человек искусства». Согласно одной из версий, первоначально это была мужская профессия, которой зарабатывали на жизнь актеры театра. Однако несколько столетий назад они не выдержали конкуренции с женщинами, которым гораздо лучше удавалось развлекать самураев пением, танцами, поэзией и игрой на национальных музыкальных инструментах.

Так это было на самом деле или нет − не столь важно. Важно другое: феномен гейш быстро сформировал свой профессиональный цех и с течением времени занял прочные позиции в японском обществе. И вовсе не случайно гейш называли и называют ханамати − женщинами-цветами, хотя исторически так когда-то называли улицы в Киото, на которых располагались их окии.

Также как семья является ячейкой общества, так и окия являлся ячейкой корпорации, в которой, правда, мужчин не было. Такая община единолично управлялась хозяйкой, как правило, не только великолепно знающей все традиции, обычаи и проблемы с подготовкой молодых гейш, но и прошедшей в свое время весь этот долгий и трудный путь, начиная свою карьеру девочкой-прислужницей. С этого начинали все девочки, попавшие в окия, и в лучшем случае этот путь занимал 5 − 7 лет.

Даже в первой половине XX века девочек в такие общины продавали их семьи, не имеющие возможности не только дать им хоть какую-то специальность, но даже не имеющие возможности их прокормить. Это достаточно традиционный путь для симпатичных и смышленых девочек из очень бедных или неблагополучных семейОднако далеко не все такие горемыки попадали именно в окия, а не в публичный дом. Такое считалось за большую удачу: отбирали только миловидных, сообразительных и способных к обучению девочек. К тому же их учили, кормили, обеспечивали простой одеждой, и они могли видеть вблизи, как становятся настоящими гейшами. Дабы служба не казалась им медом, на них возлагали и всю работу по дому, начиная с самой черной и неблагодарной .

Между различными окия существовала довольно жесткая конкуренция за состоятельных клиентов, и потому хозяйки заведений всемерно экономили на всем, на чем это было возможно. И в первую очередь они экономили на малолетних девочках, которых держали в «черном теле». На ученицах гейш − майко, заканчивающих свое обучение, заметно сэкономить не получалось: их еще нужно было не только доучить, но и удачно вывести «в свет».Сами же гейши, с одной стороны, требовали больших затрат на одежду, украшения, духи, косметику, еду, напитки и тому подобные «производственные расходы», а с другой − именно они и были основными добытчиками денежных средств, которые благодаря их стараниям появлялись в окия. На деньги, зарабатываемые гейшами, существовала вся община и все домочадцы, включая отошедших от дел, состарившихся гейш, родственниц или подруг самой хозяйки, которые продолжали заниматься посильной для них работой, наблюдая за порядком в общине, распределяя текущую работу, помогая в обучении подрастающей смены и наказывая нерадивых или допустивших оплошность учениц.

                             

Не обходилось и без крайностей. Например, чтобы научить спать на спине, не меняя позы, ученицы подвергались весьма изощренным испытаниям: под подставку, на которой можно было спать, только опираясь на нее затылком или шеей, воспитательницы ставили поднос с рисовой мукой, а утром смотрели, в каком состоянии была эта своеобразная «контрольная полоса». Если во сне девочка всё же касалась головой подноса, то она подвергалась суровому наказанию. Эти навыки вырабатывались вовсе не из-за жестокости наставниц, а из чисто прагматичных соображений: прическа гейш стоила немалых денег, и потому было важно научиться сохранять ее во сне, обычно − в течение многих ночей.

С этими же проблемами было связано и то, что, казалось бы, такие заурядные вещи, как шпильки для волос, являлись весьма интимными предметами, и потому никогда не только не одалживались, но даже не давались в руки кому-либо другому. Шпильки для гейш были такими же интимными предметами туалета, как, например, нижнее белье для женщин Запада.

«Золушки» окия безумно завидовали гейшам: те могли спать допоздна, носить шелковые кимоно, проводить время в обществе состоятельных и хорошо воспитанных мужчин, вкусно есть, пить сакэ и заводить романы на стороне… Даже сама хозяйка была вынуждена считаться с их желаниями и пристрастиями.

Любой их каприз и любые придирки «золушки» должны были безропотно сносить, мгновенно исполнять, угождать им из всех своих детских сил и оказывать им всемерное уважение, если не сказать − рабское подобострастие. И потому первой заповедью майко было смирение. Кроме всего прочего, на них была возложена неблагодарная обязанность встречать гейш своего окия, возвращающихся за полночь, помогать им при раздевании, прислуживать за поздним ужином и выполнять любые их капризы.

Сами же майко, когда они долгими вечерами поджидали гейш, мечтали о том, что когда-нибудь и они станут настоящими гейшами, и их жизнь изменится словно по волшебству. Тогда они смогут проводить время не в изнурительных занятиях и бесконечных работах по дому, а в приятном обществе мужчин, ценящих искусство общения и живущих совсем в другом мире, где много красивых вещей, поэзии, музыки, вкусных кушаний и пьянящих напитков, которых им еще не приходилось пробовать на вкус, но о которых они уже знали.

Чтобы не уснуть, они мечтали о своей новой жизни, которая была так не похожа на их суровую действительность и обещала столько приятного, неведомого и запретного. Такая жизнь представлялась им сказочной и беззаботной: спать можно будет, сколько захотят, есть − досыта и только то, что им нравится, а не жидкий суп и рис с солеными огурцами, что составляло их ежедневный рацион. Каждый день они будут делать красивый макияж, носить шелковые кимоно и ювелирные украшения, пользоваться дорогими духами и ароматными маслами… И даже прислуживать и исполнять их капризы будут уже другие молоденькие майко из их окия…

Только чтобы стать начинающей гейшей, каждой из учениц предстояло пройти долгий и мучительный путь... Но они верили: когда-нибудь обязательно наступит их день, и невзрачные «золушки» вдруг превратятся в красивых бабочек небывало изысканной расцветки. Поэтому и ту неделю, когда молодая девушка готовится стать начинающей гейшей, обитатели окия сравнивали с превращением гусеницы в бабочку. Сравнение поэтичное, но верное. О чем же еще смели мечтать бесправные девчушки из очень бедных семей? Больше им желать нечего: стать настоящими гейшами было пределом их мечтаний.

Общины имели устоявшиеся традиции и опытных наставниц, но это не гарантировало всем девочкам, что, пройдя долгий и изнурительный путь обучения, они в конечном итоге станут гейшами. Вовсе нет: нерадивые и неспособные к обучению могли навсегда остаться в служанках. Ибо по расчетам хозяйки окия выходило, что, взяв на содержание деревенских неумех, неспособных стать гейшами, они ввели общину в большие расходы и потому всю жизнь будут безропотно отрабатывать свой непомерный долг. Пока же все ученицы, если им случалось в своих простеньких школьных «кимонишках» оказаться поблизости от настоящих гейш, чувствовали себя примерно так же, как чувствует себя корюшка при встрече с серебристым лососем.

Само обучение несло в себе не только неприятности. Малограмотные деревенские девчушки получали неплохое даже по городским меркам образование. Их учили грамоте, поэзии, литературе, каллиграфии, пению, танцам, этикету, игре на различных музыкальных инструментах, учили поддерживать светский разговор, умению грациозно владеть своим телом, неподражаемо носить национальную одежду и обувь, и еще тысяче вещей, которые сделают их неотразимыми и желанными для мужчин.

Что касается пения и игре на музыкальных инструментах, то не лишне пояснить, что они умели аккомпанировать себе на нескольких национальных инструментах: на сямисэне (японская трехструнная лютня), на флейте фуэ и даже на барабане цуцумэ. И пусть они не были виртуозами, однако, чтобы сносно научиться играть на любом из таких инструментов, дети из благополучных семей годами посещали музыкальную школу. И это свидетельствует о том, что их подготовке уделяли весьма серьезное внимание.А вот другое свидетельство: «Я буду учить тебя пению до тех пор, пока ты будешь жива», − говорила преподавательница пения совсем еще юной девушке, если видела в ней хорошие вокальные задатки. И это не преувеличение: многие состоявшиеся и успешные гейши продолжали брать уроки пения или танцев до преклонного возраста.

Следует также пояснить, что в корпорации гейш со временем сложилась специализация в обучении. Ведь сложных предметов было много, и потому некоторые окия, ставшие по сути школами профессиональной подготовки, специализировались исключительно на обучении девочек из окрестных общин. Например, в одних школах обучали игре на музыкальных инструментах, в других − учили национальным танцам, чайной церемонии и т. п. Такая специализация была экономически целесообразна, так как окия не могли себе позволить держать полный штат опытных учителей.

Жизнь гейш не была так легка и беззаботна, как это представлялось наивным майко. За один вечер гейши успевали побывать на десятке всевозможных вечеринок, зарабатывая деньги для своих общин. И это был нелегкий труд: ведь выглядеть они должны свежо и неотразимо, хотя к концу своего рабочего дня едва не валились с ног.Но кроме добывания средств к существованию, была и заветная мечта: со временем стать хозяйкой окия. Опытные и успешные гейши могли претендовать на такую роль в своей общине, тем более, что они досконально знали всю эту «кухню» изнутри. И разве это не предел мечтаний для бедной и бесправной девочки: стать уважаемой, изысканно одетой и хорошо воспитанной дамой, пользующейся не только уважением во всем Гионе, но и весьма большой властью в собственном окия?

Самых же успешных и талантливых из учениц ждала и вовсе сказочная судьба: они могли завести богатого и влиятельного покровителя – данну, который взамен эксклюзивного права на интимную близость будет оплачивать ее личные расходы, дарить ей кимоно, драгоценности, способствовать ее карьере и всячески заботиться о ней. Данна мог даже иметь от нее детей, о которых он тоже будет заботиться.Любопытно, но сами общины были заинтересованы в том, чтобы у гейш были такие покровители. Во-первых, потому, что данна вовсе не освобождался от обычных платежей и даже не пользовался скидками, когда приглашал свою чаровницу на вечеринки и рауты, а во-вторых, такой статус многократно повышал часовой тариф самой гейши, когда ее приглашали другие мужчины.

Поэтому опытные наставницы втолковывали своим майко: «Щедрые люди не становятся гейшами, они становятся их покровителями. Без данны даже самые блистательные гейши напоминают бездомных кошек». И хотя бездомными они, конечно, не были, однако примеры преуспевающих гейш оставляли неизгладимый след в их юных сердцах: только очень состоятельный данна мог сделать красивую женщину независимой от ее окия.

Следует пояснить, что в Японии издавна не считается грехом забеременеть вне брака, и потому гейши могли заводить собственных детей. При этом дочерей ждала карьера гейши − это тоже являлось традицией, а сыновья были вправе выбирать себе профессию самостоятельно.

Единственное, чего данна не мог сделать для своей прелестницы − так это жениться на ней. На это было по крайней мере две причины. Во-первых, в профессиональном цехе гейш действовало и действует непреложное правило: гейши не могут выходить замуж. Во-вторых, среди мужской элиты страны просто не бывает неженатых мужчинНе иметь семьи означает для них признание собственной незрелости или неполноценности, что, естественно, вызывает настороженное отношение в высшем обществе. Поэтому браки в Японии прочны и устойчивы, количество же разводов невелико. В целом, это характерно и для других слоев общества.

Отдельного упоминания, конечно, заслуживает национальная женская одежда. Кимоно это не просто красивая одежда, это баснословно дорогая одежда − настоящее шелкового кимоно стоило и стоит небольшого состояния. И это не преувеличение: процессы получения шелковых нитей, шелковых тканей, окраски таких тканей и всё остальное − было в точном соответствии с национальными традициями, где, как и тысячи лет назад, использовался ручной труд и старинные секреты мастерства.

Конечно, ни одна молодая гейша не могла себе позволить иметь шелковое кимоно в личной собственности. Поэтому в роли собственника всегда выступала окия, и потому весь гардероб кимоно и множество сопутствующих, но совершенно необходимых аксессуаров тоже находился в ее владении. Соответственно, ни одно стихийное бедствие не было так опасно для общины, как пожар: утрата коллекции кимоно ставило на окия крест и обрекало почти всех ее обитателей на жалкое существование.

Тысячу лет назад, еще в эпоху Хэйан, из Китая в Японию пришла необычная мода пользоваться белилами, делавшими лицо похожим на фарфоровую маску. С течением веков состав белил менялся, становился более безопасным для кожи, но и поныне это удовольствие не из дешевых. Мало того, что сама процедура трудоемка, так еще и включает весьма экзотические и исключительно дорогие виды кремов − например, на основе соловьиного помёта. Правда, сейчас есть и вполне доступные белила, однако, как и тысячу лет назад, смываются они не так просто, как хотелось бы.Эти составом покрывалось не только лицо, но и руки, шея и часть спины, не скрываемой задним отворотом кимоно… Любопытно, но в отличие от Запада, где женщины начали обнажаться спереди − с каждым веком делая всё более глубокие декольте и всё более откровенные разрезы на юбках, японки, как и тысячу лет назад, спереди практически наглухо закрыты. А неприкрытый отворотом кимоно кусочек спины и открытая шея стали не менее эротичны и соблазнительны, чем почти обнаженная женская грудь у женщин Запада. Японский парадокс.

…Поверх «фарфоровой» маски создавалось лицо гейши: на щеки наносились довольно яркие румяна (обязательно с учетом цвета кимоно), выше обычного места очерчивались брови, тушью подводились глаза, на безжалостно «загрунтованных» белилами губах ярко-красной помадой рисовался небольшой «бантик».Много веков назад помада изготовлялась из шафрана, цветочных лепестков и растительных масел. Однако уже тогда помада обладала блеском − для этого в нее добавлялась карамель. И потому расхожая метафора из других культур − сладкие губы − в Японии вовсе не была метафорой: из-за карамели губы действительно были сладкими. Соответственно, поэтические сравнения губ гейши с лепестками цветов и спелыми ягодами были не такими уж и метафорами.

А вот другая древняя традиция − выкрашивать зубы в черный цвет – не сохранилась. Хотя когда-то это почиталось за особый шик. За несколько веков своего существования гейши сумели выработать свод правил, следование которому и сегодня делает их желанными, притягательными и неотразимыми. Правил всего девять, но касаются они не только внешности.С одной стороны, у гейш должны безукоризненно выглядеть руки, глаза, рот, голова и ступни, а с другой − они должны обладать прекрасной осанкой, приятным голосом, в полной мере отвечать духу (по-японски − хари) своей корпорации и что самое трудное − иметь соблазнительную ауру.  

                                 

Что касается первых семи условий, то им отвечали все гейши. А вот аурой и хари могли похвастать немногие: видимо, это не столько связано с обучением, сколько с личностью самой женщины. Но те, кто обладал этим «секретным оружием», становились самими притягательными, самыми желанными и, соответственно, самими дорогими гейшами. Для сравнения: даже просто хорошая гейша за один час зарабатывает больше, чем квалифицированная работница в других сферах за день.

При этом надо помнить, что их основная задача не в соблазнении, а в создании для мужчин особенной атмосферы женской красоты и непередаваемого словами обаяния, которая притягательна не только внешне, но и внутренне. Ведь за годы обучения в специальной школе, в своём окия и во время длительной стажировки будущие гейши основательно изучали поэзию, литературу, танцы, пение, постигали искусство чайной церемонии и остроумной светской беседы, получали массу других навыков, которые подчеркивали и раскрывали их внутренний мир.

Хотя, конечно, среди мужчин встречались и такие, которых привлекала внешняя красота гейш, и за которыми прочно закрепилась репутация сластолюбцев, проводивших без своих элегантных одежд столько же времени, сколько и в них. Но это были не самые трудные случаи.Сложнее было с теми клиентами, когда даже опытным гейшам не хватало «фундаментальной подготовки», многолетней практики и неисчерпаемого обаяния. «Мужчины так же отличаются друг от друга, как кустарники, цветущие в разное время года», − утверждали они и продолжали искать подходы к сердцам суровых самураев.

Работа есть работа… Ведь мужчины им попадались самые разные, и если сердце одних удавалось растопить беседами или национальными танцами, то из других за целый вечер не удавалось вытянуть ни слова. «Проще добиться ответа от зажаренного осьминога, лежащего в его тарелке, чем от него самого», − говорили в таких случаях опытные гейши, однако не прекращали попыток угодить привередливому клиенту.

Даже таким, казалось бы, заурядным вещам, как поклоны, стиль походки, умение садиться и вставать, пользоваться веером и зонтом, их долго и тщательно учили, стремясь добиться изящества движений и грациозности, которая казалась врожденной. В умении носить кимоно и национальную обувь им вообще не было и нет равных − за несколько веков они превратили это в высокое искусство. Их школы превратили в науку даже самые заурядные жесты: как они разливают чай, подают мужчинам сакэ, подносят зажженную спичку… В этих и других жестах легко читалось их внимание и удивительная предупредительность по отношению к едва обозначенным желаниям мужчин.

                                
Это на Западе, если кого и учат умению подавать напитки, так это официантов или барменов (обычаи в американских барах в расчет брать не стоит: в лучшем случае это карикатура, в худшем − признание непревзойденного убожества сферы услуг). В Японии всё иначе: даже такая, казалось бы, заурядная вещь, как подача гостю чашки чая, давно стала весьма непростой наукой.Сам же ритуал чайной церемонии вообще является для европейцев запредельным для понимания. Для них это что-то вроде «Чайной академии», где нужно проучиться много лет и всё лишь для того, чтобы в результате весьма сложных манипуляций получить несколько маленьких чашек чая. Оставаясь прагматиками до мозга костей, ищущими во всём выгоду и пользу, они этого просто не понимают.

Гейши же не только владели приемами чайной церемонии, но и превосходно освоили сложную науку жестов. И потому мужчины млели только от одного, внешне вполне невинного жеста, когда опытная гейша как бы ненароком обнажала узкую полоску своего запястья или вкладывала в поворот головы особый чувственный намек.

В ритуале очарования мужчин, руки гейш играют очень важную роль: это своего рода поэзия, которая плавно переходит в гармонию движения, звука и цвета. И не случайно их руки сравнивают с цветами под лучами утреннего солнца: настолько гейши изящны и грациозны даже в самых простых движениях − будь то разливание чая или создание композиции из цветов.

Такой же обязательной для них вещью, как веер, они владеют виртуозно не только в танце, в чем достигли поразительного профессионализма, но и сидя рядом с клиентом на циновке. Каждое движение руки представляется присутствующим чарующим, значимым и изящным. По этой причине японские гейши не только тщательно ухаживают за своими руками, но и заботливо оберегают их от лучей солнца.

В отличие от традиций Запада, гейши никогда не красили ресниц. Эта традиция сохраняется и поныне. Однако глаза подводили тушью: это придавало выразительность взгляду, подчеркивало интеллигентность и искусность. Когда женщина-цветок грациозными шажками входила, если не сказать − вплывала в комнату, она не строила глазки, а всегда держала их опущенными.Своего рода парадокс, но ее приход никогда не оставался незамеченным ни со стороны мужчин, ни тем более − со стороны женщин. Хотя, конечно, не гейши первыми додумались подводить глаза тушью. Необъяснимая слабость мужчин к чарам подрисованных глаз была известна женщинам с глубокой древности и, например, другой символ женской неотразимости − царица Клеопатра известна нам именно с такими, контрастно подведенными глазами.

Чем опытнее была гейша, тем более скромным был ее макияж, и тем проще и естественнее было ее кимоно: обычно более спокойных тонов. Однако «естественнее и проще» вовсе не означает заурядность или тем более безвкусность. Как раз наоборот: такие кимоно были неяркими и неброскими, но потрясающе красивы по композиции вышитых серебром или золотом узоров и безупречны по сочетанию основных цветов. Безупречно изысканный стиль таких кимоно и сегодня вызывает неподдельное восхищение даже у самых прославленных европейских кутюрье.

Брови были одной из отличительных особенностей облика гейши. Правда, в этом отношении не было единодушия: выпускницы некоторых школ осветляли брови, некоторые выщипывали. Выщипывание бровей и рисование их выше естественного положения на лице придавало им особую одухотворенность. Форма бровей была настолько важна, что в случае ошибки, приходилось смывать с лица весь макияж и всё начинать сначала.

В общем и целом, традиционный макияж был достаточно дерзким и заметным даже на расстоянии. Не обходилось и без женских штучек: на задней части шеи вызывающе дерзкими и соблазнительными оставлялись две полоски кожи без белил, что символически повторяло естество женского лона и считалось очень эротичным.А вот такой, чисто национальный элемент очарования японских женщин, как ступни, несомненно, нуждается в пояснении. Традиционная одежда японских женщин, кимоно, почти полностью скрывает ноги: взору мужчин доступны лишь ступни.

Именно поэтому к ступням такое трепетное отношение: для японок это примерно то же, что для женщин Запада носить мини-юбку и тем самым демонстрировать стройность своих ног. И хотя сейчас в Японии можно увидетьмини-юбки, особенно у молодых девушек, однако традиции в стране Восходящего Солнца − вещь незыблемая. Поэтому и сегодня отношение японок к ступням такое же трепетное, как и тысячи лет назад. По этой причине даже зимой гейши не отказывают себе в удовольствии продемонстрировать обнаженные ступни с аккуратно подстриженными ногтями, покрытыми красным лаком. Это всегда считалось и считается особым шиком. Жертвы вполне оправданы: каждая гейша знает, что вслед ей смотрят и вздыхают многие мужчины…

Этому же способствует и национальная женская обувь на весьма высокой деревянной «платформе»− окобо, и удивительная походка японок вообще, и гейш − в частности. И хотя иностранцам кажется, что способ передвижения японок чересчур манерен, однако это не так.Объективно это связано с самим типом несбалансированной обуви и с особенностями женского кимоно. Поэтому научиться правильно ходить в кимоно и в окобо непросто даже для японок. Сами гейши называют такую специфическую манеру «плывущей» или «походкой восьми шагов» и туманно поясняют: освоить все эти премудрости можно, если вообразить себя «волной, набегающей на песчаный берег».

И хотя такая семенящая манера ходьбы вызывает у европейцев улыбку, однако японцам она представляется ритмичной, грациозной и соблазнительной. И не случайно майко когда-то носили высокую обувь, снабженную еще и колокольчиками, которые мелодично «аккомпанировали» их коротким шажкам.

Замысловатые прически гейш заслуживают отдельного упоминания. Начать с того, что в соответствии с многовековыми традициями, они отращивали волосы максимально возможной длины. В прошлые века им требовалось такое количество воды, что в публичных банях с них взимали дополнительную плату. Роскошные волосы создавали много проблем, но зато позволяли сооружать невероятно сложные и изысканные прически, которые подчеркивали чувственность и утонченность их обладательниц.


твенно, что такие прически сделать самостоятельно было нельзя. Для таких целей были специализированные парикмахерские, где волосы «лакировали» и доводили до нужной кондиции с помощью отваров, пчелиного воска и других компонентов, которые придавали не только специфический блеск, но и изысканный аромат. «Удовольствие» было хлопотным, дорогим и долгим, и потому сами гейши были вынуждены потом спать на жестком валике, чтобы не повредить во сне совершенное произведение искусства.

                                 

Несмотря на всё разнообразие таких причесок, был и признак, который указывал на квалификацию самой гейши: чем больше в прическе было декоративных деревянных шпилек, костяных гребней, заколок, подвесок и прочих украшений, тем дороже стоили ее услуги. Современные гейши используют также и специальные парики. Однако следует пояснить, что они мало похожи на обычные: их вес доходит до пяти килограммов.

                                  

Носить такие парики − удовольствие не из самых приятных, но зато они сохраняют изысканную прическу без пытки спать на жестком валике. Любой японец может определить по прическе, кто скрывается за «фарфоровым» личиком: гейша или ее ученица − майко. Некоторые особенности причесок недвусмысленно указывают именно на этот аспект. На то же указывают и особенности накрашенных губ.
 

                                      

Гейши в отличии от проституток одеты скромно

                                     

Ойран-дорогая проститутка

Не обходилось и без дерзостей, если не сказать провокаций: щелочка красного шелка, используемого в «недрах» сложных причесок и просматривающаяся с затылка из-под темных волос, бесстыдно напоминала женское естество и как магнитом притягивала к себе вожделенные мужские взгляды. Парадокс, но это так: в понимании самих японцев затылок у гейш был не просто затылком, но именно весьма эротичной, манящей и обещающей райское наслаждение частью женского тела. Ничего подобного в культуре обольщения у женщин Запада нет и никогда не было.

Правда, для не японцев это то же, что для русских «китайская грамота» − то есть совершенно непонятный язык. Но всё это всего лишь обязательные элементы стиля гейш − и именно этому учат в их школах. А вот приобрести высшую квалификацию дано не всем. Это трудно «перевести» на какой-нибудь другой язык: настолько сложны, противоречивы и необычны такие понятия. Поэтому придется довольствоваться весьма приблизительным «переводом». То есть, надо помнить, что дух истинной гейши это больше чем стиль, он включает в себя вызов условностям и элемент отваги.

                                         

Но доступен такой «высший пилотаж» только тем, кто в полной мере научится владеть и управлять энергией собственной женственности, быть одновременно бескомпромиссной и уравновешенной, сдержанной и смелой, владеть искусством флирта со сдержанным эротизмом, не переходящим границ умеренности − своего рода очарование без распутства, а также обладать благородством и великодушием, быть утонченной натурой. Для тех, кто не понял, сами гейши поясняют: «идеальная красота должна быть сдержана, но совершенна, она должна осознавать себя и при этом обладать скромностью».

Если кто-то ничего не понял из вышесказанного, то не огорчайтесь: для того, чтобы это разуметь не хватает всего двух вещей: нужно родиться в Японии и с отличием окончить школу гейш. В качестве более понятного примера можно привести такой: истинные гейши могут взглядом остановить любого (!) мужчину. При этом эффект настолько неожидан и силен, что пораженный в самое сердце японец может налететь на столб, прохожих или, например, свалиться с велосипеда.

В это можно верить или не верить, но как показывает жизнь, гейши в совершенстве владеют своими женскими чарами: у их ног оказываются даже мужчины высшей элиты японского общества, включая глав крупнейших корпораций и министров правительства. Гион подобен звезде, предстающей во всем своем блеске и великолепии с заходом солнца. Также как мотыльки слетаются на огонек свечи, так и самые известные политики, преуспевающие бизнесмены и доблестные генералы стремились в Гион, чтобы насладиться обществом самых красивых, остроумных и изысканных гейш в Японии.

У многих мужчин «морщины вокруг глаз были глубже, чем борозды на дороге», но это ничего не меняло: такими клиентами можно было гордиться. При этом сами хозяйки общин, ресторанов или чайных домиков не забывали и о своей выгоде: «сто иен – это сто иен, независимо от того, какой мужчина их приносит» .

К примеру, адмирал Ямамото, считающийся отцом Императорского флота, регулярно посещал Гион и был гейшам хорошо известен. На шумных вечеринках 30-х годов прошлого века были популярны всякие легкомысленные игры, и поигравшему обычно приходилось выполнять какое-нибудь дурацкое задание − например, купить в ближайшей аптеке презервативы.Адмирал не проиграл ни разу, но своим участием сильно забавлял всех присутствующих: «Представляете, Ямамото-сан, какая физиономия бы была у несчастного аптекаря, когда туда за презервативами явился бы сам великий адмирал Императорского флота?!» На что адмирал неизменно отвечал, что не сомневался в своей победе.

И действительно, адмирал Ямамото не только всегда брал верх над своими соотечественниками, но и одерживал блистательные победы в морских сражениях над врагами империи.

Однако если кто-то полагает, что самое трудное и самое важно для гейш научиться петь и танцевать, играть на музыкальных инструментах, легко и остроумно поддерживать беседу, грациозно разливать чай или носить кимоно, то это не так. Главная задача ханамати − излучать радость, светиться счастьем и быть мечтой даже для самого высокопоставленного японца.

Это очень трудно и удается не всем женщинам, прошедших через муки многолетнего обучения и долгую стажировку под присмотром состоявшихся опытных гейш. Не научившиеся решать такие сверхзадачи, особой популярностью и спросом пользоваться не будут.

Впрочем, самостоятельно выйти «в свет» ни одна майко не могла. Какой бы красивой и талантливой она ни была, она не имела права появляться в мужском обществе без своей опытной наставницы. Такую нахалку просто не пустили бы на порог. Это было не только одной из старинных традиций, но и необходимостью. Над неопытной майко обязательно должна взять шефство настоящая гейша, которая становится ей старшей сестрой и которая дает своей сводной сестре новое имя.

Старшая сестра будет водить свою сестренку по чайным домикам, ресторанам, театрам и другим местам, где предпочитают отдыхать состоятельные мужчины. Она будет знакомить младшую сестру с нужными ей людьми: прежде всего − с хозяйками чайных домов, с шеф-поварами популярных ресторанов, с искусными мастерами, делающими парики для разнообразных представлений, и так далее

.

И майко, и гейши, и хозяйки общин − все были чрезвычайно суеверны и потому шагу не могли ступить, чтобы не свериться с восточным гороскопом. Их всегда интересовало, что сулит грядущий день: чему он будет или не будет благоприятствовать, в какую сторону от окия можно удаляться, а в какую − нет. Из-за суеверия высекали кресалом искру и за спиной молодой стажерки − на удачу, когда ее ждало очень трудное испытание − дебют в обществе мужчин, и за спиной любой опытной гейши.

Излишне добавлять, что в тот, очень важный в жизни дебютантки вечер, ее будет опекать старшая сестра. Опытная гейша представит ее мужчинам именно как майко − то есть с того вечера она начинала свою официальную карьеру. Это же будут подчеркивать и обязательная для майко прическа, и особенности ее кимоно: пояс повязан гораздо выше, чем у состоявшихся гейш, а само кимоно будет наиболее ярким из всей коллекции окия. Старшая сестра будет ее представлять всем своим клиентам, а майко, как примерная пай-девочка, скромно потупив взгляд, будет обязательно добавлять: «Меня зовут так-то... Я начинающая гейша и прошу проявить ко мне благосклонность».

От того, как пройдет дебют, в значительной мере зависело то, как сложится карьера молодой гейши. Просто старательно прислуживать и угождать мужчинам, наливать им чай или подносить сакэ − майко не имела права. Она должна так изящно и умело продемонстрировать свою искусство, чтобы ее приметили, оценили ее старания и обязательно пригласили бы вновь.Только в этом случае ее карьера могла начаться успешно. Несмотря на очевидные трудности, дебютантка не имела права плакать, дрожать нервной дрожью и потеть от волнения. Всё это было строго запрещено: кукольная красота может потечь. А вместе с той красотой могли пойти прахом и те заветные мечты, которые помогали майко сносить лишения и терпеливо ждать своего «звездного часа».

Велика в том испытании была и роль ее старшей сестры: от того, насколько умело она представит майко, насколько правильно выберет для этого место и время, насколько удачен окажется ее выбор в отношение тех или иных своих давних клиентов, зависел успех дебюта, и как правило − сама карьера молодой гейши.Опытная гейша могла умело затушевать допущенные стажеркой неловкости, вовремя подсказать, как ей себя вести, что надо или не надо делать в сложившихся обстоятельствах, вовремя предупредить или дать знак, могла перевести в шутку явные ошибки и т. п. − словом, всеми силами содействовать тому, чтобы дебют был удачным. Поэтому и заработок неопытной майко делился между тем заведением, где проводилась вечеринка, ассоциацией гейш, старшей сестрой и окия.

С этого момента они начинали работать вдвоем, причем у каждой из них был в том свой резон. Это тоже было давней традицией. Также как такой традицией было и то, что именно старшая сестра будет проводить своеобразный аукцион среди самых состоятельных и сластолюбивых своих клиентов с целью как можно дороже продать девственность начинающей гейши…Следует пояснить, что пока майко не потеряет свою девственность и не станет женщиной, она не считалась гейшей. Но это был единственный момент в жизни гейши, когда она оказывала клиенту сексуальные услуги в обязательном порядке. В дальнейшем же, спать или не спать с мужчиной, зависело только от нее самой.

…Однако здесь тоже были свои традиции. Потому так важно было выбрать влиятельного мужчину − данну, который мог содействовать ее профессиональной карьере, оплачивать ее счета и помогать ей материально. При этом, как правило, женские симпатии и антипатия в расчет не брались: гейшами становятся не для того, чтобы наслаждаться жизнью, а потому что у них нет другого выбора.

Это был трудный и непростой выбор, и потому помощь старшей сестры была неоценима. К тому же если гейша не оказывает сексуальных услуг своим клиентам, это вовсе не значит, что она может обойтись без мужчины вообще. Между правилами корпорации гейш и физическими потребностями в мужчине у каждой молодой женщины было явное противоречие.

Решалось оно традиционным способом: для души и тела гейша выбирала себе данну − солидного, состоятельного и заботливого любовника. Такие мужчины были женаты, однако настоящая гейша будет хранить ему верность, и потому не станет марать репутацию своей доступностью для других мужчин. В противном случае − ей придется подыскивать себе нового содержателя, что вовсе не просто и без такого конфуза, который любой данна воспримет как личное оскорбление.

Правда, сегодня этой традиции уже нет. И видимо одной из причин стало то, в школу гейш не принимают девочек 6 или 7 лет, как это было когда-то. Теперь, в соответствие с новыми законами, сначала нужно закончить обычную, и потому возраст самых молодых учениц оказывается не менее 15 лет. Сказывается, видимо, и общая либерализация жизни в современной Японии: права девочек-подростков защищены законом, они уже не являются «собственностью» хозяек общин, и соответственно, их жизнь уже не контролируется так жестко, как это было в прошлые века. Строго надзирать за целомудренным поведением учениц некому, и потому у майко есть много возможностей лишиться девственности задолго до традиционного посвящения в гейши.

Иметь на содержании гейшу − уже на протяжении нескольких веков означает для мужской элиты значительное повышение собственного престижа. И не только из-за исключительной дороговизны такого «хобби», так как на содержание женщины может уходить до 300 тысяч долларов в год и даже больше.Гораздо важнее другое: статус данны будет указывать на то, что мужчина обладает безупречным вкусом и является тонким знатоком и подлинным ценителем японских идеалов красоты. И еще одно пояснение: содержать гейшу всегда считалось особым шиком, верхом престижа и благополучия, и по этим причинам не просто приветствовалось, но и почиталось.

Любопытно и то, что гейша практически никогда не изменяет своему покровителю: такие неформальные союзы длятся долго, порой всю жизнь, отличаются нежностью чувств и теплотой отношений. В общем и целом, несколько похожие отношения были и есть в странах Европы, однако ни постоянством, ни однозначностью оценок со стороны высшего света они никогда не отличались.

Скорее, наоборот: в глазах высшего общества иметь дорогую любовницу то порицалось, то поощрялось, то считалось пороком, то едва не добродетелью. Сами же блистательные куртизанки «комплексами целомудрия» не страдали и потому легко изменяли своему благодетелю, если могли перейти на содержание к еще более богатому или влиятельному аристократу. Впрочем, также легко они грешили и из неутолимой жажды к чувственным удовольствиям, если такой случай представлялся. В этом случае социальный статус случайного любовника роли не играл: будь он хоть истопником в княжеском дворце, хоть кучером графского экипажа…

В Японии дела обстоят иначе и потому отношение законных жен к изменам своих высокопоставленных мужей не менее любопытно. Как правило, жены ничего не имеют против таких связей. Скорее, они испытывают чувство облегчения, когда муж оставляет ее в покое и отправляется в дом гейши. Они знают, что когда он вернется домой, то от накопившейся усталости и раздражения не останется и следа − и это несомненный «плюс». Не испытывают они и чувство ревности. Почему? Во-первых, потому, что статус жены в обществе чрезвычайно высок, и они не считают гейш реальными соперницами, способными разрушить семью.

Во-вторых, у жен хватает и своих забот: именно на них лежат все заботы по дому и хлопоты с детьми. В-третьих, гейши привлекают их мужей не столько как женщины, а именно как носительницы подлинно японской культуры. Что ж теперь поделать? Самим заканчивать школу гейш, чтобы познать все тонкости, на которые так западают их мужья? Пусть уж этим занимаются гейши − у них это лучше получается. В конце концов, гейши это боготворимый мужчинами идеал женской красоты, а вовсе не уличные шлюхи «без комплексов»…

Видимо, не последнюю роль в этом играло и то, что любая законная жена доподлинно знает: гейша могла стать женой для ее мужа только наполовину − то есть она могла стать очень дорогой любовницей, но не более того. В этом смысле гораздо опаснее те женщины их круга, которые гейшами не являлись.И потому из двух неизбежных зол следовало выбирать меньшее: ведь их мужья, обладая реальной государственной властью или огромными финансовыми возможностями, без труда могут завести себе сколько угодно и каких угодно любовниц, о которых к тому же будет помалкивать. Это, правда, не почиталось за особую доблесть и поэтому не афишировалось, но жене-то от этого не легче.

По признанию самих «матрон», они даже рады, что мужья не требуют от них невозможного и время от времени развлекаются в обществе гейш, являющихся материализованной мечтой каждого японского мужчины. Парадоксально, но такая «толерантность» способствует укреплению семьи и сохранению в доме уютной и благожелательной атмосферы.

Как утверждает японская поговорка, лучший муж − это тот, кто здоров и кого не видно поблизости. Так что пусть иногда развлекаются на стороне − в этом есть и свои плюсы. Во-первых, это благотворно отражается на здоровье и настроении мужей, которым приходится очень много работать. Во-вторых, это способствует в достижении ими новых успехов в бизнесе или политике. И в-третьих − для состоявшегося японского мужчины иметь гейшу всегда было и остается делом чести. Таковы многовековые японские традиции и ничего здесь не изменить.

Сегодня, как и много веков назад, гейши с набеленными лицами и манящими алыми губами, в изысканных кимоно и с умопомрачительными прическами, остаются живыми произведениями искусства и воплощением женственности по-японски. Интеллигентные и остроумные, талантливые и завораживающие, чуткие и внимательные, грациозные и неотразимые, они несут в себе ту легендарную привлекательность, которую в соответствии с конфуцианской моралью не позволялось иметь целомудренным женам.

Занимая исключительное и ни на что не похожее положение в японском обществе, они, тем не менее, дополняют семейный институт: гейши женам не соперницы. Этот парадокс сложно понять, но еще труднее признать его полезность. Для европейцев это нечто почти запредельное, однако сами японцы смотрят на такие вещи достаточно спокойно. Да и как-то не с руки им возмущаться: гейши давно стали не только национальной легендой, слава о которой разнеслась по всему миру, но и многовековой традицией.Ну а раз дело дошло до традиций, то японцы оспаривать их не будут.