Екатерина Ивановна Лаваль родилась 27 ноября 1800 г. Она росла и воспитывалась в обстановке не просто материального достатка, но в настоящей роскоши и атмосфере утончённой культуры. Мать зорко следила за воспитанием детей, старалась, чтобы они всегда были заняты полезным делом и не предавались праздности. Екатерина Ивановна, как и её сёстры, говорила и писала на французском, английском, итальянском и немецком языках, хорошо знала европейскую литературу. А вот русский язык, как это было принято в то время, она употребляла только в общении с прислугой.

В семье её звали Каташей. По свидетельству её сестры Зинаиды (в замужестве Лебцельтерн), оставившей воспоминания, Каташа была очень добра, отзывчива и жизнерадостна. Чаще всего именно она становилась инициатором и душой всех затеваемых в семье Лавалей развлечений и забав.

Внешностью она не блистала, но декабрист А.Е. Розен вспоминал о ней: "Екатерина Ивановна Трубецкая была некрасива лицом, не стройна, среднего росту, но, когда заговорит, так что твоя краса и глаза, - просто обворожит спокойным приятным голосом и плавною, умною и доброю речью, так всё слушал бы её. Голос и речь были отпечатком доброго сердца и очень образованного ума от разборчивого чтения, от путешествий и пребывания в чужих краях, от сближения со знаменитостями дипломатии".


Екатерина Ивановна Лаваль. Портрет работы Сесиль Моудет. 1820 г.



Существует немало женских имён, оставивших значительный след в отечественной истории. Одно из них - Екатерина Ивановна Трубецкая, княгиня, жена декабриста.

Поступок женщин, уехавших за своими осуждёнными мужьями в далёкую и в те годы малоизвестную Сибирь, первой из которых была Екатерина Трубецкая, вызывал восхищение и преклонение современников: "Спасибо женщинам, они дадут несколько прекрасных строк нашей истории", - писал поэт и друг многих декабристов П.А. Вяземский.

Трубецкая прожила в Сибири 28 лет и умерла буквально за год до амнистии, позволившей оставшимся в живых декабристам и их семьям вернуться в европейскую Россию.

Героическая жизнь Екатерины Трубецкой воспета поэтами трёх стран - Альфредом де Виньи во Франции в его поэме "Ванда", Юлиушем Словацким в Польше - в произведении "Ангелли" и в России - Н.А. Некрасовым в его знаменитых "Русских женщинах".



Действительно, Лавали часто и подолгу жили за границей, и в 1819 г. в Париже Каташа познакомилась со своим будущим мужем князем Сергеем Петровичем Трубецким.

Он происходил из старинного рода, получил хорошее домашнее образование, посещал лекции в Московском университете, принимал участие в наполеоновских войнах: участвовал во всех основных сражениях Отечественной войны 1812 года - при Бородине, Тарутине и Малоярославце. Служил старшим адъютантом Главного штаба, а в 1821 г. ему был присвоен чин полковника. Ко времени знакомства с Каташей тридцатилетний С.П. Трубецкой, человек со вполне сложившимся мировоззрением, уже несколько лет был одним из деятельных членов политического тайного общества.

По свидетельству Зинаиды Лебцельтерн, умная, начитанная Каташа произвела на Сергея Петровича (тоже далеко не красавца) очень приятное впечатление: "Молодые люди много беседовали и постепенно привязались друг к другу". В мае 1821 г. в Париже состоялась их свадьба.



По возвращении в Россию молодожёны поселились в доме родителей Каташи, на первом этаже правого крыла особняка на Английской набережной. В обширном кабинете Трубецкого, выходившем окнами на Неву, происходили собрания тайного общества, на которых обсуждались важнейшие организационные и тактические вопросы.

Такие собрания продолжались и в Киеве, куда князь Трубецкой был переведён по службе в 1825 г. на должность дежурного штаб-офицера 4-го Пехотного корпуса.

Зинаида Лебцельтерн вспоминала, что Екатерина Ивановна сама рассказывала ей об этих собраниях, на которых друзья мужа много говорили и спорили в её присутствии, обсуждали планы, выбирали руководителей восстания, составляли проекты конституции.

Однажды Екатерина Ивановна была так напугана услышанным, что, не выдержав, подошла к Сергею Муравьёву-Апостолу, схватила его за руку и, отозвав в сторону, сказала: "Ради Бога, подумайте, что вы делаете! Вы и нас всех погубите, и свои головы положите на эшафот!". Муравьёв-Апостол постарался успокоить её и сказал: "Неужели вы думаете, что мы не делаем всё, что нужно, чтобы обеспечить успех наших замыслов? К тому же речь идёт о совершенно неопределённом времени, не бойтесь же".

Таким образом, в отличие от многих других жён декабристов, Екатерина Ивановна знала о существовании тайного общества и об участии в нём её мужа. И его арест, и всё, что за ним последовало, не было для неё такой неожиданностью, как для других женщин.

Но 14 декабря разделило её жизнь, как, впрочем, и жизнь других жён, на "до" и "после".




С.П. Трубецкой в 1816 году стал одним из основателей первого декабристского общества «Союз спасения», принимал участие в деятельности «Союза благоденствия». В 1822 году он считался одним из руководителей Северного общества декабристов, но в день восстания 14 декабря 1825 года не явился на Сенатскую площадь, опасаясь возможного кровопролития. Его арестовали в здании австрийского посольства, где супругов Трубецких в ночь после восстания 14 декабря спрятали родственники – сестра Екатерины Ивановны Зинаида и ее муж, австрийский дипломат Лебцельтерн.

На следующий день после ареста князя Екатерине Ивановне доставили записку от мужа. Он писал: «Не сердись, Катя… Я потерял тебя и погубил, но без злого умысла. Государь велит передать тебе, что я жив и «живым» останусь». Екатерина Ивановна отвечала: «Я, право, чувствую, что не смогу жить без тебя. Я все готова снести с тобою,… не буду жалеть ни о чем, когда буду с тобою вместе. Меня будущее не страшит. Спокойно прощусь со всеми благами светскими».
Трубецкой был осужден по первому разряду на пожизненную каторгу. Екатерина Ивановна первой из жен декабристов добилась разрешения разделить участь мужа. На следующий день после отправки Трубецкого в Сибирь она выехала следом за ним.
Наконец, последние очертания Иркутска растворились в метели. Душа ее ликовала – Она едет к Нему и теперь нет никаких преград на ее пути. Только лошади недостаточно мчат, хотя ямщик клянется, что это их предел.

Пейзаж за окном давно не менялся, но Она внимательно всматривалась в заснеженные равнины, ожидая с нетерпением увидеть конечный пункт своего долгого путешествия – Нерчинск.



Там Он – закованный в кандалы, но не сломленный духом, любимый муж, преданный друг. Оставляя позади версту за верстой, Она погружается в воспоминания о прежней петербургской жизни, беспечной молодости, блистательных приемах и балах.

Жалеет ли Она обо всем этом? Нет, ведь какая ценность всего этого, если Его рядом нет? Прозябать в золотой клетке с умершей душой?

Ни на минуту не задумываясь, она подписала отречение от всех прежних званий и привилегий. Нам невозможно сегодня до конца понять, каково ей было вот так добровольно, одним лишь росчерком пера отказаться от роскошной столичной жизни и согласиться жить в далекой Сибири как простая крестьянка.

Карета мчит. Скоро Она снова увидит Его. Кто бы мог подумать – ведь в первое знакомство Он ей совсем не понравился: на фоне обходительных кавалеров Он выглядел угрюмым и неразговорчивым.

Но, завязав разговор, Он раскрылся с совершенно другой стороны. Ее поразила искренность Его суждений и глубина души. Он разглядел в ней, далекой от эталонов женской красоты, редчайшее сочетание тонкого ума и особого природного обаяния, которое пленило Его на всю жизнь.

Они не ошиблись друг в друге.

Только истинно благородные сердца способны на столь великую любовь, которую не способны остудить самые суровые сибирские морозы. Бог вознаградил их, подарив в ссылке долгожданных детей, которых не было у них целых девять лет брака.
Дом-музей Трубецких в Иркутске


Памятник семье Трубецких в Петровском заводе