Цитата сообщения NADYNROM "Опричники" Неврева и казнь Ивана Федорова-Челяднина



Помнится, когда я делала небольшую подборку об образе Иоанна Грозного в живописи, достаточно странной показалась мне картина Н. В. Неврева «Опричники».



В первую очередь меня смущал (да и продолжает смущать) внешний вид персонажей картины.
Разумеется, я не ожидала собачьих голов и метел, которые являлись отличительным знаком опричников во время верховой езды, но яркая пестрота одеяний присутствующих вызывает некоторое недоумение. А где же столь хорошо запомнившиеся современникам одинаковые и похожие на монашеские черные одеяния кромешников?
Искала какие-нибудь подробности об истории создания картины, но пока не нашла. Зато до меня дошло (пусть как до жирафа, но лучше поздно, чем никогда), что за конкретный эпизод из эпохи правления Иоанна Васильевича попытался запечатлеть художник.

На картине запечатлены события, предшествующие убийству (или все-таки казни?) боярина Ивана Петровича Федорова-Челяднина.
В начале царствования Ивана IV Федоров-Челяднин не принимал участия в политических интригах, борьбе за власть и влияние на малолетнего великого князя, но зато часто принимал участие в походах в качестве воеводы. Его восхождение совпало с взрослением Ивана. В 1544 году он был пожалован боярством, а в 1549 - почетным званием конюшего. Постепенно Федоров-Челяднин стал одним из самых близких к царю людей. Интересно, что даже Генрих Штаден, не скупившийся в «Записках о Московии» на нелестные характеристики своих современников, писал о нем: «Иван Петрович Челяднин был первым боярином и судьей на Москве в отсутствии великого князя. Он один имел обыкновение судить праведно, почему простой люд был к нему расположен».
Во время войны с Великим Княжеством Литовским Иван Петрович занимал пост наместника Юрьева и был фактически главой всех русских владений в Ливонии.
Однако с появлением опричнины Федоров-Челяднин утратил свое влияние на Ивана Грозного, хотя выдвинулся как один из руководителей земщины. Возможно, отрицательное отношение к опричнине могло быть одной из причин его гибели.
Основную же и официальную причину связывают с так называемым боярским заговором 1567 года, во главе которого мог стоять Иван Петрович Федоров-Челяднин. Сам заговор – отдельная тема. Сведения о нем достаточно противоречивы и запутаны. До сих пор исследователи спорят, был ли он в действительности, или поводом для карательных мер послужили неосторожные разговоры. Основную информацию об этих событиях мы черпаем из иностранных источников.
Вкратце историю возможного заговора можно пересказать примерно так. Осенью 1567 г. Иван Грозный задумал поход вглубь Ливонии. В сентябре он выехал на литовскую границу, а в ноябре после совещания со своим двоюродным братом князем Владимиром Андреевичем Старицким и боярами принял решение немедленно вернуться обратно. Причину связывают с тем, что польский король Сигизмунд через некоего Ивана Козлова списался с московскими боярами, а те обещали выдать ему царя.
Не самой благородной представляется в этой истории роль Владимира Старицкого. Возможно, он сам принимал участие в заговоре, но увидел, что нет надежды на успех. Тогда он отправился к Ивану Петровичу Федорову-Челяднину, стоявшему во главе всего предприятия (опять же, возможно), взял у него список заговорщиков, якобы под тем предлогом, что к ним хотят примкнуть и другие, и открыл все дело царю.
Началось следствие, которое, производилось с утонченной жестокостью того времени. Особенно жестоко пострадал возможный глава заговора боярин Челяднин-Федоров.
Подробности мы можем узнать из сочинения Альберта Шлихтинга, в русском издании получившего достаточно провокационное название «Краткое сказание о характере и жестоком правлении Московского тирана Васильевича»:

«При возвращении своем в Москву, в то время, когда польский король, разбив лагерь у Радошковиц, желал преследовать его с войском, тиран счел подозрительными для себя некоторых из воинов, и среди других князя Иоанна Петровича, воеводу Московского, которого признавал более благоразумным среди других и высших правителем всех и которого обычно даже оставлял вместо себя в городе Москве, всякий раз как ему приходилось отлучаться из-за военных действий. Так вот у этого Иоанна он отнял все, что у того было, огромное количество золота, серебра, жемчуга, платья, всей посуды и домашней утвари, и поступил так не один раз, а четыре, так что из богатого и состоятельного сделал его крайне бедным. Совершив это, тиран приказал ему отправиться на войну против татар, хотя у того не было во что одеться и на чем ехать. Иоанн, как нищий, выпросил у одного монаха коня и отправился на войну. По возвращении тиран требует его к себе, куда созваны были также почти все, бывшие у него тогда воины. Иоанн понял, что ему надо итти на казнь, и потому приветствовал жену, детей и всех друзей, и после продолжительного прощания с ними, как бы не расчитывая никогда их увидеть, поспешил к тирану. Когда он прибыл во дворец и тиран его увидел, то тотчас приказал дать ему одеяния, которые носил сам, и облечь его в них, дал ему в руки скипетр, который обычно носят государи, препоручил ему взойти на царственный трон и занять место там, где обычно сидел сам великий князь.



Как только Иоанн исполнил это с тщетными оправданиями (нельзя ведь оправдываться пред тираном) и воссел на царственном троне в княжеском одеянии, тотчас сам тиран поднялся, стал перед ним и, обнажив голову, оказал ему почет, преклонив колена, и сказал ему так: "Ты имеешь то, чего искал, к чему стремился, чтобы быть великим князем Московии и занять мое место; вот ты ныне великий князь, радуйся теперь и наслаждайся владычеством, которого жаждал".



Затем после короткого промежутка он снова начинает так: "Впрочем", сказал он, "как в моей власти лежит поместить тебя на этом троне, так в той же самой власти лежит и снять тебя". И, схватив нож, он тотчас несколько раз бросал его ему в грудь и заставлял всех воинов, которые тогда были, пронзать его ножами, так Что грудные кости и прочие внутренности выпали из него на глазах тирана. Непосредственно затем Иоанна протащили за ноги по всему кремлю к городу, и он брошен был на середине площади, являя жестокое зрелище для всех. Вслед затем тиран приказал бросить в реку главных слуг его, а потом и всех остальных,
В крепости Коломна, которую несколько ранее тиран дал воеводе Иоанну, было много чужеземных граждан; всех их, а их было более трехсот, тиран приказал утопить в реке, считая их участниками замысла воеводы Иоанна, между тем как тот не повинен был даже в дурном подозрении, а явил себя и верным гражданином отечеству, и слугою тирану.
Умертвив таким образом воеводу Иоанна, его семейство и всех граждан, тиран, сев на коня, почти год объезжал с толпой убийц его поместья, деревни и крепости, производя повсюду истребление, опустошение и убийства. Захватив в плен некоторых воинов и данников (а этот воевода Иоанн был очень богатый человек) тиран велел обнажить их, запереть в клетку или маленький домик и, насыпав туда серы и пороху, зажечь, так что трупы несчастных, поднятые силой пороха, казались летающими в воздухе. Тиран очень забавлялся этим обстоятельством и воображал, что таким убийством людей он устроил себе подобие трофея и триумфа. Весь крупный и мелкий скот и лошадей, собранных в одном месте, тиран приказал рассечь на куски, а некоторых и пронзить стрелами, так что он не пожелал оставить живым в каком-либо месте даже и маленького зверька. Поместья и кучи хлеба он зажигал и обращал в пепел. Он приказывал убийцам насиловать у него на глазах жен и детей тех, кого он убивал, и обращаться с ними по своему произволу, а затем умерщвлять. Что же касается жен поселян, то он приказал обнажать их и угонять в леса, как скот, причем тайно были расположены засады из убийц, чтобы мучить, убивать и рассекать этих женщин, бродивших и бегавших по лесам. Такого рода жестокость проявил тиран при опустошении деревень и поместьев Иоанна, воеводы Московского, а жену его приказал постричь и удалить в монастырь, где она и умерла. Таким образом уничтожил он род и все семейство столь великого мужа, не оставляя в живых совершенно ни одного его свойственника или родственника».

И сама эта история, и "Опричники" Неврева у меня вызывают гораздо больше вопросов, чем ответов. Не могу "опознать" никого из персонажей картины, помимо Ивана Васильевича и Федорова-Челяднина, хотя готова предположить, что художник мог изобразить на этом полотне и других известных персонажей той эпохи.
А еще почему-то возникает впечатление, что над унижением боярина насмехаются не опричники, а земские. А ведь творчество Неврева очень люблю.