По ночам это очень страшно - невозможно заснуть от стука собственного сердца. И этот стук такой пугающе-неровный, неравномерный, отталкивающий. Не как у всех. Пропадает желание спать. Я не боюсь умереть, поэтому не хожу к врачам. И у меня нет никаких диагнозов, потому что ничего не болит, да и вообще - не жалуюсь. Я живу с этим уже долгие годы - без особых трат на лекарства. К черту. Просто иногда пугает, что сердце сначала стучит, а потом его будто переносят в стеклянный клапон - я слышу его стук отдаленно, хрипло, будто с помехами. И вот оно то бьется, то останавливается. Теперь дольше, чем обычно.

Сегодня мы дунули вроде бы по минимуму - кровь из носа полилась так, что залила весь ковер и противно струилась по горлу. Остановилась спустя час, оставляя противное металлическое послевкусие. Непривычно как-то. Я не чувствую никакой эйфории. Чувствую, конечно, но она не моя собственная, а издержка надобности, навязанная. Я в нее ухожу - быстро, с головой, забываю всех и каждого, но не потому, что действительно ощущаю или хочу, а потому что это следуемый за нехитрой процедурой эффект, который пересилить мой организм не в силах. А потом весь день я просиживаю в отходняке: ною, раздражаюсь, поджигаю скатерти, потому что мне что-то показалось. И отлеживаюсь на балконах в полуобмороках. Шоу. Колоссально хуевое.

Блять, что я делаю. Такое ощущение, что скука просто заставляет меня сокращать годы своей жизни. Да я и не считаю, сколько я проживу.

И все же: что я делаю. Остановите меня кто-нибудь.

В колонках играет - Coral - In The Morning

Ну вот как-то так. Под впечатлением от Полозковой написано. Ему.

Бесполезно нас торопить с ответом -
Молчаливо в спину, позабыв слова;
Как бродили по ледяным проспектам
И как руки прятали в рукава.

Пропусти меня мимо, за светофором
Мне очаянье вырезано-два зубца:
Раскрошившимся именным узором,
Как два наших имени в два рубца.

Вам бы не узнать, да и не открою,
Даже попрощавшись с вами и в самолет -
Как мечтали в спешке уехать к морю
В ледяной декабрьский гололед.

Вам бы не доверить мои сомненья,
Вышепчённые насквоь ему в лицо;
И молчащие руки к моим коленям,
И бульварные будки.Или крыльцо.
 
И как рассыпались, и губы крали
Поцелуями спешными в три глотка.
Это мы с тобой просто недомолчали
То, что знали наверняка.

03.01.10.

Под нг очень здорово внезапно заболеть. Как я: горло, нос заложен, губы обветренные, не думается совсем и курить, превозмогая привычку - по утрам что-то около полпачки, противно, потому что при каждом вдохе гортань режет поток воздуха вперемешку с дымом - от этого еще больнее. И что самое важное: никому об этом не сказать.
А вообще...
Январь. Конец, точнее. В Москве по МКАДу и Ярославке уже пробки - все стоят даже и на светофорах, и так просто. Объехать через Пушкино - та же хуйня. Все стоят. Все нагружены праздничными тряпками, елками. У все на задних сидениях по собаке, кошке, коробке "Белуги" и помидор черри. Все торопятся, но стоят на месте. У меня сел аккумулятор на кэноне, и это единственное, что меня беспокоит на данный момент больше всей этой новогодней суетни.
Если силишься вспомнить что-нибудь приятное, то на ум непременно приходит что-нибудь вроде слякоти в конце ноября, когда начинает рано темнеть и слякоть эта желтовато-бежевая от подсветок витрин кругосуточных магазинов и иллюминаций у метро. Как-то все в последнее время протекает паршиво. И мне нравится - эти мои противоречия: успокаивать кого-то под Новый год, а потом заходить в инет и осозвать: "Бля, а ведь оно и вправду так хуево". И что-нибудь читать, чтобы хоть как-то стереть осознание этого в клубке собственных ощущений. Потому что так попасть могу только я. Это меня может так угораздить, что самому противно потом. Это у меня ежедневное: крепко зажмуриться, пока принимаешь ванну. Это, знаете, у меня: ощущения сходятся в Бермудский архипелаг. Не буду объяснять, как это. Не прочувствуете ведь все равно.
Видите, много пишу в последнее время, потому что есть о чем поговорить и есть что расставить по местам. Если я много пишу без цели, просто так, значит, у меня быстро закончатся сигареты. Сочетание однако: моя аритмия и сигареты из ларька под окном. Звучит хорошо, на деле - опять-таки паршиво. Воздуха чаще не хватает. Приходится раскрывать окно настежь - подоконник покрывается инеем. Я выключаю свет и сижу у камина при открытом окне в -12. И курю. Курю. Курю.
Видите, как много букв. Это скука.
_______________________
И вообще, я по нему скучаю. Не по поцелуям, торопливому сексу в вестибюлях/коридорах/лифтах, где везде видеокамеры, где на ресепшене потом немного стыдливо улыбаются, когда мы проходим мимо, не по его рукам, а по всему ему - полностью. Очень скучаю. Жаль, что это у меня скромность: никаких намеков на ориентацию. А в Лондоне оно вроде бы нормально - разрешено и не карается. Поэтому он весь такой в трубочках, с серьгой в правом, зеленой сумкой от "Пума". Ох, черт.

...И предновогодняя апатия. Никому не обязано быть весело. И я со скептизмом отношусь к устоям, традициям, праздникам. У меня недосып, никотиновый допинг, отсутствие всякого настроения и головная боль после вчерашней тряски за воспоминания. Это логично и закономерно: сегодня мне обязано быть подчеркнуто хуево.
Я не хочу празновать Новый Год. Зачем? Чтобы в очередной раз убедиться в бесполезности праздников? Конфетти, шампанское, оливье, петарды, попавшие в фикус, запущенные прямо в квартире. Да бред. Мне хочется только курить и читать что-нибудь завуалированно глупое, может быть, потому что жизненное. А сегодня и завтра мне нужно давить из себя радость по каплям. И ведь хуй кто поймет, что мне не нужны праздники. Мне не нужно ничье общество в момент этих самых праздников. Только задернуть шторы и немного виски. Пачка или две Кента. Чтобы твердо знать, что болит сердце. Интересно, я умру в 30 или не доживу и до них?
И вообще, я хочу поныть о том, что меня все заебало, что, как бы я ни старался, Криса мне по прошедшему трипу найти не удается. Юзать гугл часа три подряд - уныло до невозможности. Тем более, когда никакой надежды.
Надо позвонить в турагенство и поунижаться, чтобы на тебя обязательно косо посмотрели. Придурок. Он, разумеется. Человек-загадка, блять. Интересно, интересно.


Пошло оно все, а. Новый год, хуле.

Когда я уезжал из Лондона, когда консьерж держал надо мной зонтик, когда лужи пузырились - последний дождь последний раз расставлял все по своим местам. Мы молчали. Над нами держали зонтик. И мне подчисто сносило башню. Я вспоминал то о Крисе, то об этом его пресловутом рассказе, и мне хотелось действительно напиться. Так, по-взрослому. Чтобы просто одному, чтобы просто никто не трогал, чтобы просто - без вопросов. И это могло бы помочь мне забыть то число, когда мы с ним встретились. И когда пришел момент расстрела воспоминаний: они закончатся у него, у меня. Поэтому мне хотелось уже просто сесть в машину, поклясться больше никогда не возвращаться в Лондон, уехать со слезами на глазах. Я не ждал, что он вернется, потому что в Тауэре мы попрощались навсегда. Мы развернулись, мы пожелали друг другу кучу дежурно-приятных... это было если не страшно, то до боли невыносимо. Потому что любовь на 4 дня. На 96 часов. Разве, блять, этого хватит? Без надежды на оптимистичные разговоры в дальнейшем, без красивых речевых оборотов, без ничего. И я сейчас сижу в оцепенении, меня фактически трясет. Я, как последний жалкий придурок, у которого отняли защиту, поддержку, опору - я отчаянно цепляюсь за призрачную надежду, когда больше не за что цепляться. Ни телефонов, ни адресов, ни фамилий - все брошено, сплавлено, оставлено в Лондоне.

Только можно ли сейчас сказать, что мне жалко себя, что я сильно жалею, так, в общем? Черт его знает. Но это единственная поездка, которая сыграла в моей жизни решающую роль, теперь уже наконец-то наполненную символизмом. Я напишу про Криса много стихов. Я оставлю себя в Лондоне, вместе с ним, заморожу воспоминания. Пусть чувак наверху сделает так, чтобы он тоже помнил. И пусть ему будет хотя бы раз страшно произносить это "никогда". Главное, чтобы он просто помнил. Потому что когда двоих объединяют общие воспоминания, они обязательно встретятся. Я верю в это.

And now I wish you happy New Year. From Moscow to London. Remember us. Remember it, pls.

Итак, мне дали визу. А на улице та самая противная слякоть, +1 - я теряю зиму, мысленно соглашаюсь с этим, когда стою у подъезда и курю в непростительно тонкой куртке. За это я и не люблю Москву : за изменчивость, непостоянность, разногласия с самой собой. Москва плевала на обещания синоптиков, на то, что сейчас вот уже практически январь, а ей не терпится дождей, на то, что 9 мая вертолеты разгоняют собравшиеся облака - она вообще на все плевала. В этом мы с ней схожи. И наши причины по отношению к этому тоже схожи: Москва и я находимся в зависимости друг от друга. Мы плевали на все от усталости и следующего за ней безразличия.

Я уезжаю 25, рано утром. И если рейс не отменят, то Лондон встретит меня сыростью, промокшими сигаретами, плащами, вестибюлями отелей. А у меня на все свои "если". Это не пессимизм, просто мои рассуждения, скрытое за ними осторожное прощупывание почвы. "Если" я надеюсь на самое худшее, то все случается наоборот. Потому пессимизм этот уместен, приятен даже в какой-то степени. Предчувствие нехорошее последние недели все равно не отпускает.
Пожелайте мне удачи. Да нет, ладно, не утруждайте себя.
Я куплю в Лондоне кокса. И идите вы нахуй со своими "нет наркотикам". Простите, что не отвечаю в комментарии. позже. послезавтра. Когда мой английский будет онлайн.
Тальберг. Моя фамилия теперь меня раздражает. В ней то ли напыщенность, то ли жесткость. Я хочу сменить ее на русскую. Например, Иванов. Так просто. Никаких вопросов. Иванов. Сменить бы еще самого себя заодно с фамилией.

С какого-то момента мне нравится чувствовать себя в зиме. Фактически как в рекламе Бон Аквы. И я опасаюсь потерять ее, только пришедшую; опасаюсь окунуться с головой в осеннюю промозглость, нулевую температуру, грязную слякоть, лужи с маслянистыми разводами от бензина. Это будет тотальная смерть, это будет нежелание курить, есть, засыпать и просыпаться. Это будет - отодвигать остывшую еду, морщиться от любого источника света и от любых голосов, лицезреть иссиня-черные тени под глазами и понимать, что вся эта зима - обман, несправедливое и крайне жестокое испытание. Но вот что странно: я с минимальностью, но все-таки осознаю, что предпочтения меняются с изменением тебя самого. И, может быть, эта моя первая зима, в которую я бесконечно влюблен, останется со мной до конца.
Этой зимой я, скорее всего, буду посещать ВинЗавод, как когда-то прежде. Фотографировать девочек с крайне вульгарным московским акцентом, дежурными фразами, которыми они блистают с каждым, кто для них представляет хоть какую-то эстетическую ценность. Научусь их фотографировать. Научусь слушать то, что мне не нравится. Научусь красиво разговаривать, без мата, без своих грубых замашек, без раздраженных интонаций. Итак, ВинЗавод. Зима. Девочки. Научусь. А потом...
Ловить машины и смеяться после просмотра пафосных, с налетом блеклой интеллектуальности, выставок, после собравшегося там общества: "Ценителям концептуального искусства". Подслащенная пилюля, подача для высокоэрудированных снобов. Мне нравится такая атмосфера. Напускное часто забавляет. Там бывают красивые люди: парни, девушки - необычные, интересные. Ради этого можно приезжать туда чаще. Однако я оцениваю внешность, а не то, что у них во взглядах.
Итак, ВинЗавод. Зима. Девочки. В их взглядах нет и грамма того, чем они хотят прослыть.

Написано на скорую руку, под В.Полозкову и горький чай. Прогресс достигнут: есть главная мысль, а не мои очередные расплывшиеся четверостишья, по смыслу которые невозможно соединить воедино.

Я антикварный инструмент - у стены, в пыли,
Средоточие мечт и мыслей всех музыкантов.
На меня ставки крупные: семь сердец, три пари.
Три струны.Доведенные до отчаянья жюри.

Я - инстумент для эстетских этюдов Рахманинова;
Тот, что теперь на свалке, гниёт в ночи.
Я - инструмент, моя миссия с треском провалена.
Очерёдное вместо "играй" : пожалуйста, замолчи.

Никаких тебе нот: стой, разваливайся на части,
Пусть тебе вместо гроба - дерматиновая часть гамака.
Я опять инструмент. С неживой душой, но живым несчастьем.
Погасили свет. Порвалась струна. Кончилась музыка.
_____________________
И теперь, вы с прискорбием : где же мой инструмент?
Двадцать лет уж прошло.Славы нет, инструмента нет.
Ни души в некогда полном зале, рваный кошелек.
И теперь незарбочиво: все испорчено.
Не имел, что хотел. Что имел - не сберег.

От меня, кажется, не осталось ничего прежнего. Ни ежедневной злости на окружающих, ни этого извечного снобизма, претензий на что-то большее, чем просто: "Ты такой умный". Потому -  что-то вроде излеченья теперь, и настроение варьируется только от обещаний синоптиков и от того, если ли в сумке сигареты. И теперь, на смену безразличию и хладнокровной отчужденности пришли добродушные улыбки. И какая разница, что там у меня в мыслях, если я смеюсь вашим шуткам. Какое им дело до моего желания выкинуть их несчастные тела к городской свалке, если я всегда подбодрю, скажу какой-нибудь невзрачной толстой девочке, что все не так плохо и у нее отличная прическа. Конечно, я обязательно найду слова и для вас - вы будете рады. Так радуйтесь, черт возьми.

               Пересилил. Ведь им это так нужно. Ведь им так нужна чужая поддержка и помощь. В конце концов, мы называемся друзьями и приятелями. И ни у кого из нас нет ни девушки, ни парня. И все мы много курим, выебываемся, подшучиваем друг над другом. Как нас сегодня назвали? Мальчики и девочки с повышенным уровнем интеллекта. Ничуть не лестно. Почти противно.

__________________________________

                          Я начинаю внушать себе, что он мне нравится. Ведь наши отношения вышли на новый уровень: он смотрит на меня в открытую, улыбается, даже разговаривает и перед каждым старается за меня вступиться. Мило. Я угощаю его ирисками. Он приглашает меня выпить Джони Уокера. Как это? Кажется, преодоление стеснения. Вот это лестно. Но окончательно противно.

               Только, Боже, это его глупое: знаешь, иногда...ну, две половинки...

Я понимаю, конечно. У мальчика плохо с алгеброй. Потому что 1/2 + 1/2 = 1.

                                                                                                  Не рассчитал, правда?

                                                                

Старое, с претензией на пафос и интеллектуальность всилу тогда еще юношеского максимализма. Кажется, про неприятие обществом. Или что-то другое. В стиле "ятакойнеобыкновенныйебитесьвсеконем". Читаю - вызывает улыбку. Но пусть висит, так уж и быть.

Разбейте меня на три четверти, дробите винтом о вечер;
Загадки мои разгадывайте, уверяйте, что время лечит.

Разлейте меня по таблоидам, цилиндрически-пьяным выступам,
Но дайте мне право на "кто это", дайте добро на неистовство.

А дни не проходят - меняются, и жгут сигаретными пятнами;
И оловом с кровью мешаются. И кажутся необъятными.

А нам обещают заморозки.Вы сыпьте меня гранитными
обломками трехсводчатой станции. Усыпьте меня молитвами.

Разрушьте мою приземистость - технического ныне формата.
Оставьте большую медведицу. Да трансцендентальное завтра.

                                                                    Хорошо, что есть причина - обстоятельства. Сегодня они сложились так, что я могу быть освобожден от  зависимости ежедневного графика.

Сегодня ночью ударило -28 : практически праздник, практически сбылось. Я загребаю ногами в кедах по слоеному морозом асфальту, а на улице в семь с чем-то темно, как будто улица с обрывком неба перенеслась в округ, где блуждает полярная ночь. Это круто, потому что я могу прочувствовать такую обстановку только в книжках, да и то изредка и не до конца, а наяву - вот оно, уже какой день, но каждый день - по-новому, по-другому, волшебно. Из-за этого невольно ощущаешь себя участником какой-нибудь сказки производства "Союзмультфильм".

                                                                               Теперь я могу найти плюсы даже в учебе, даже в ранних подъемах, в отсутствии сна, в сонной болтовне на парах. И ведь это действительно так реально, так по-настоящему, как в девяностые. И ради сохранения атмосферы - Егор Тимофеев, группа "МультFильмы", обязательна для прослушивания песня "До завтра". И мне нравится все это, даже если по дороге я не могу курить, потому что пальцы в буквальном смысле примерзают к сигаретам, и дышать с трудом удается, потому что мороз заедает в трахее, в носоглотке, в легких. Вот что у меня было: дефицит ощущений, дефицит этого желанного холода, инея в волосах, синих теней на снегу, мороза внутри - по каждой вене, артерии, по каждому капилляру, сосуду.  Это круто, и я начинаю если не теряться, то просто забывать обо всех, кроме ощущения ностальгии: горячего, хотя ночью-то все еще -28.

                                                                                                                                     Может быть, в конечном итоге это окажется счастьем.

                                                                                                                           А пока: иней в волосах и "До завтра".

Полный набор. Наверное, такое смогу понять только я, потому что здесь склеены все чувства в один сегодняшний момент - неравномерно наложены друг на друга, неправильно подобраны, соединены воедино не так. Ну и пусть. Немного суицидальное. Или просто неэстетские, довольно подростковые мысли, обрамленные грубой рамой словесности. Пусть. Зато в моем обыкновенном стиле.

Напевать Тома Йорка - потише, без особой сноровки.
Рассылая улыбки - немного дежурные, но это пройдет.
В суете голосов у сине-выцветшей остановки
Остановиться и приглядеться.Суетливо шагнуть вперед.

По углам и по небу - недаром.Я остываю
В безучастно ревущей мгле и к касаниям-нетвоим.
Еще полциферблата вперед, и я уже честно не понимаю
Почему Том Йорк.Для чего я пою.И зачем выпускаю дым.

Он поет мне в ответ:из вежливости, от испуга?
Календарь мне отмерил суммарность осенних дней.
Как отметится ночь: быстротечностью ль друг для друга
Или страхом, слетевшим вниз - под откос этажей.

И под кожей, у жилки пульс - откровенно и неуловимо.
Ты не хочешь со мною ночь, так у нас остается май.
И по антресолям, губам - немного дерзко, немного мимо -
Проглотить "я прошу" и упорно шептать "обещай".
_________________________________________________

И трамваи гудят - я не слышу.Спазм ожиданья
Расплескался по лицам каждого, кто не в счет
Острый локоть.Полный вагон.Неверное расписание
И прохожий не охнет, как начнется обратный отсчет.
 

                                                                      "Nostalgia for one's childhood does not necessarily mean that the childhood was a happy one"

То, чего теперь у меня нет - под катом. Без особых предисловий. Просто воспоминания.

push the childhood

Собственно, я дождался. Снег. Метель. Зима.

Сегодня я шел пешком до технологического, и снег, мокрый и падающий огромными тающими хлопьями, облепил меня с ног до головы. И курить было невозможно даже под крышей - сигарета тут же промокала, гасла, коричневая сигаретная бумага скукоживалась. Мне пришлось спрятать свой "Сенатор" в карман и заесть никотиновую тоску апельсиновым "ментосом".

 Я очень боялся прихода зимы, но и ждал с нетерпением. Боялся, что эта зима откликнется мне воспинанием о заиндевевших дереьях на ВДНХ, в конце концов, о ней. Она написала мне какую-то глупость, связанную с предложением о "солонке, наполовину наполненной кокаином" в контакте. И мне это, честно говоря, уже неинтересно. Мне больше не интересна она, поэтому я не выхожу на связь и ничего не отвечаю. Люди меняются. Мне ее изменения не по душе, и смириться с ними я не могу, потому что в том, что она стала такой, виноват отчасти и я сам.

А 17, 14 и 25 у меня важные числа. И все, чего я сейчас хочу: чтобы этот снег расстаял и летел новый - легко и спокойно, чтобы эти дни уже скорее наступили и чтобы я наконец получил визу и уехал.

Все, наверное, хорошо.

Музыка меня спасает, даже когда я понимаю, что все это фальшиво. Фальшивы, например, мои к нему чувства или что-нибудь еще, непременно связанное с ним. Я их выдумываю со скуки, со скуки себе внушаю эдакое небезразличие, рисую себе что-то, отвергаю мысли о собственной циничности по отношению к человеческим ценностям.

                                                         Я не люблю маленьких детей, которые тут же отдаются в мои руки, чтобы ими могли играть, которые толком еще ничего не знают и могут только улыбаться на мои якобы заинтересованные взгляды. А в чувствах я не терплю дурачеств - для меня это нечно слишком символичное. Конечно, именно лично для меня, т.к. никаких чувств ни к единому человеку у меня уже нет с тех пор, как ушла она. Три года, кажется, прошло. И такое ощущение, что она закрепила на мне это клеймо: моя любовь уже иссякла под временным пробегом в 3 года, но с новой силой так и не возродилась. И все эти летние романы с мальчиками, с девочками из других городов, непринужденный секс в душевых кабинках все с теми же мальчиками и девочками - все это развлечение откровенно скучное, изнуряющее. Я не ценитель трахать того, кто для меня как блеклая листовка со сформулированным предложением своих способностей, оценкой дарований. А это все пока что некачественное порно, в наличии бумажные декорации и второсортные актеры.

                                                                                   Это все, что у меня есть. На этом я обязан построить свой фильм.

__________________________________________________________

Буду некрасиво курить в постели. И досматривать фильм Джозефа Лео Манкевича.

Мне бы хотелось наличия у жизни кнопки перемотки: вперед, назад.

Когда мне будет скучно, я буду видеть себя в темно-красном длинном свитере, рядом с детьми, готовящими уроки, ощущая выполненный долг, а потому идиллию. Когда мне будет скучно, я буду смотреть на себе чужими глазами, видеть принципиальные различия, поэтому радоваться. Когда мне захочется изменить прошлое или пережить его еще раз, я буду засыпать под Марка Эрмана, думать о ней. Я буду в 2007, и меня будет душить непередаваемое ощущения наполненности - любви. Я буду любить ее до ежедневных слез, что так несвойственны мне, в прошлом 2007. До легких улыбок - одними уголками. До счастливой безмятежности. И под тяжелыми сугробами.

А когда мне наконец покажутся неправильными и нечестными все мои действия, я вернусь сюда, в этот почти 2010. Встречу город бесснежным. Буду расплачиваться за совершенные ошибки.

Ведь у жизни нет кнопки перемотки. И ее, увы, невозможно изобрести. Поэтому единственная кнопка, которая пока еще существует - это твои мечты.

Планирую сделать небольшое тату на правой ключице. Получится или нет в эти выходные на Арбате - зависит от обстоятельств. Тревдая решимость присутствует, да. Фото под катом.

WTF

Всем людям с громкими именами достается немало. Их обсуждают, осуждают, с помощью них кто-то пытается прорубить себе свое собственное "окно в Европу". А я не обладаю громким именем, но имею все те проблемы, присущие подобным людям.

Противоборство и нонконформизм всегда встречается гневно, им пытаются незамедлительно дать отпор, и именно за это я больше всего уважаю революционеров - людей, которые смогли возмутиться в нужное время. Только тех, у которых в последующем хватило нервов на дальнейшие "шаги вперед" и грамотные преобразования. Но революция взаимосвязана и с концепцией моды в том числе: ты должен продать свое виденье.

Но главное, что за каждый наш шаг мы платим - нематериальный эквивалент взаимопонимания с жизнью. Каждая наша революция, каждый наш бунт, каждое слово, которого мы не имели права произносить вслух - все это приводит к результатам/потерям. Как "Морской бой"- ранил корабли противника, но потопил свои. Это не грустно, потому что это жизненное уравнение: ты приобрел, но что-то потерял.

Равноценный обмен. Только вот действительно ли он настолько равноценен?

Разумеется, любимая тематика "тысячелетнего Рейха". Клинит меня - ну что поделать. Писалось за минуты, поэтому не исключено, что гамно.

__________________________________________

Дайте мне еще немного больше:
Разрешите снегом набивать карманы
Или в ветхих гетто оккупированной Польши
Разрешите мне подольше оставаться.

Разрешите мне еще взрослеть пореже,
И дышать почаще, так, чтоб не болело.
В городе туманном лица - те же
не ревут, но смотрят ошалело.

Вы не обессудьте, я шагаю
не от вас, но пусть будет подальше:
К фарами блеснувшему трамваю -
Босиком от неприкрытой фальши

Разрешите мне вас ненавидеть честно.
Дайте мне ничто и чуть побольше.
Здесь у каждого граната в горле,
Здесь у каждого лишь свод небесный.

Вам спасибо и за ненадежду, и за море.
Разрешите мне уже пойти ко дну.
Может только там смогу я свое горе
Утопить, развеить "по ветру".

___________________________________________

Что значит быть неправильным? Это когда от тебя ждут чего-то особенного, а в итоге лицезреют твою распущенность, пристрастие к курению, абсурдность громких высказываний, неискоренимую фамильярность. Кому-то это режет слух, для кого-то это в порядке вещей. Для меня, например. Поэтому нет смысла ждать, что я непременно вырасту, выберусь из своей коробки, стану новым, отброшу старую кожу.

В Москве нет снега, которого я жду с особенным нетерпением, зато есть мокрые улицы. Арбат, смятые купюры, улыбки, опьяненные осенней промозглостью - они то по карманам моей куртки, то по карманам воспоминаний. А я не знаю по-прежнему, о чем я пишу и зачем. И вроде бы когда нет желания пускать в ход собственные мысли - время сигарет и тех стихов, что пишутся исключительно под неоновый отблеск включенного телевизора. Только сигареты закончились, да и стихи становятся непозволимой роскошью, как Реми Мартин или Кауфманн по праздникам или тогда, когда настолько хуево, что только спиртные напитки обеспечивают защищенность, обжигая, обволакивают внутренности.

Если моя жизнь и дальше останется минутным антрактом, после которого расходятся все зрители, я ручаюсь, что сойду с ума. Еще бы капельку похуизма к моему бассейну хладнокровной отчужденности и безучастия, и я бы стал - как это там говорил Трумэн?- железным занавесом, вот. Глупо, что в какой-то момент счастливы наркоманы и алкоголики, чувства которых давно притупились, а людей без смертельной зависимости продолжают донимать всяческие проблемы. И так каждый день. Не хочу я быть таким человеком. Предпочтительнее быть заядлым кокаинщиком.