«Фрак по последней моде»: Гоголь — молодой щёголь
Николай Гоголь интересовался модой с юности: сам подшивал себе сюртуки, обшивал наряды сёстрам. В 1827 году он писал своему ближайшему другу Герасиму Высоцкому:
«Позволь ещё тебя попросить об одном деле: нельзя ли заказать
у вас в Петербурге портному самому лучшему фрак для меня?
Узнай, что стоит пошитье самое отличное фрака по последней моде.
<…> Напиши, пожалуйста, какие модные материи у вас на жилеты,
на панталоны. Какой-то у вас модный цвет на фраки?»
А сразу после окончания Нежинского лицея Гоголь раньше своих товарищей оделся в штатский костюм. Его учитель Иван Кулжинский вспоминал:
Как теперь вижу его, в светло-коричневом сюртуке, которого полы подбиты были какою-то красною материей в больших клетках. Такая подкладка почиталась тогда nec plus ultra/лат. «крайняя степень» молодого щегольства, и Гоголь, идучи по гимназии, беспрестанно обеими руками, как будто ненарочно, раскидывал полы сюртука, чтобы показать подкладку.
/Иван Кулжинский, «Воспоминания учителя», 1854 год/
«Я заставал его перед столом с ножницами
и другими портняжными материалами»
Гоголь — страстный рукодельник
Классик страстно любил рукоделие. Ещё в детстве, как вспоминала его сестра Ольга, он «ходил к бабушке и просил шерсти, вроде гаруса, чтобы выткать поясок: он на гребёнке ткал пояски», а позже писателя можно было застать за вышиванием и вязанием: «Несмотря на жар в комнате, мы заставали его ещё в шерстяной фуфайке поверх сорочки. «Ну, сидеть, да смирно!» — скажет он и продолжает своё дело, состоявшее обыкновенно в вязанье на спицах шарфа или ермолки или в писании чего-то чрезвычайно мелким почерком на чрезвычайно маленьких клочках бумаги», — вспоминал сын историка Михаила Погодина — Дмитрий Погодин.
А Павел Анненков в своих воспоминаниях рассказывал, что «с приближением лета он [Гоголь] начинал выкраивать для себя шейные платки из кисеи и батиста, подпускать жилеты на несколько линий ниже проч., и занимался этим делом весьма серьёзно. Я заставал его перед столом с ножницами и другими портняжными материалами, в сильной задумчивости».
Гоголь также рисовал узоры для тканья ковров, кроил занавески и сёстрам платья.
Издание в шестнадцатую долю листа: коллекция Гоголя
Гоголь любил книги, но особенно ему нравились миниатюрные издания, на которые он мог тратить большие деньги: «Страсть к ним до того развилась в нём, — писал первый биограф Гоголя Пантелеймон Кулиш, — что, не любя и не зная математики, он выписал «Математическую энциклопедию» Перевощикова на собственные свои деньги, за то только, что она издана была в шестнадцатую долю листа».
«Первый удар, нанесённый школьной идеализации»:
знакомство с Пушкиным
В 1828 году Николай Гоголь вместе с другом Александром Данилевским переехал в Петербург. Он мечтал познакомиться с Александром Пушкиным, поэтому незамедлительно поехал к дому поэта. Литературный критик Павел Анненков записал со слов Гоголя:
Чем ближе подходил он к квартире Пушкина, тем более овладевала им робость и наконец у самых дверей квартиры развилась до того, что он убежал в кондитерскую и потребовал рюмку ликёра. Подкреплённый им, он снова возвратился на приступ, смело позвонил и на вопрос свой: «Дома ли хозяин?» — услыхал ответ слуги: «Почивают!» Было уже поздно на дворе. Гоголь с великим участием спросил: «Верно, всю ночь работал?» — «Как же, работал, — отвечал слуга, — в картишки играл». Гоголь признавался, что это был первый удар, нанесённый школьной идеализации его».
/Павел Анненков со слов Гоголя, «Материалы для биографии Пушкина», 1873 год/
Впервые писатели смогли встретиться лишь через два года — знакомство состоялось в мае 1831-го на даче поэта Петра Плетнёва. Пушкин высоко оценил талант Гоголя, он писал: «Сейчас прочёл «Вечера близ Диканьки». Они изумили меня. Вот настоящая весёлость, искренняя, непринуждённая, без жеманства, без чопорности. А местами какая поэзия, какая чувствительность! Все это так необыкновенно в нашей литературе, что я доселе не образумился».
«Он читал драматичнее Островского»:
Гоголь — неподражаемый рассказчик
Несмотря на замкнутый характер, Николай Гоголь был потрясающим рассказчиком и чтецом. Писатель Иван Панаев вспоминал: «Гоголь читал неподражаемо. Между современными литераторами лучшими чтецами своих произведений считаются Островский и Писемский: Островский читает без всяких драматических эффектов, с величайшей простотою, придавая между тем должный оттенок каждому лицу; Писемский читает как актёр — он, так сказать, разыгрывает свою пьесу в чтении… В чтении Гоголя было что-то среднее между двумя этими манерами чтений. Он читал драматичнее Островского и с гораздо большей простотою, чем Писемский…»
Однажды Гоголь читал «Ревизора» у одной высокопоставленной особы в присутствии большого общества и генералов. «Каждое действующее лицо этой комедии говорило у Гоголя своим голосом и с своей мимикой, — рассказывал современник Гоголя Тимофей Пащенко. — Все слушатели много и от души смеялись, благодарили талантливого автора и превосходного чтеца за доставленное удовольствие, и Гоголь получил в подарок превосходные часы.
«С этим малороссом надо быть осторожнее»:
сюжет для «Мёртвых душ»
Сюжет для поэмы о махинаторе Чичикове писателю подсказал Александр Пушкин. Подобную историю поэт услышал во время кишинёвской ссылки в 1820 году. В городе Бендеры никто не регистрировал смерти — имена умерших присваивали себе беглые крестьяне. В течение нескольких лет в Бендерах по документам не было ни одной смерти. Через несколько лет услышанное Пушкин переделал и рассказал Гоголю. В «Авторской исповеди», изданной посмертно, Гоголь рассказывал:
Может быть, с летами и с потребностью развлекать себя, весёлость эта исчезнула бы, а с нею вместе и моё писательство. Но Пушкин заставил меня взглянуть на дело сурьёзно. Он уже давно склонял меня приняться за большое сочинение, и наконец один раз, после того, как я ему прочёл одно небольшое изображение небольшой сцены, но которое, однако ж, поразило его больше всего мной прежде читанного, он мне сказал: «Как с этой способностью угадывать человека и несколькими чертами выставлять его вдруг всего как живого, с этой способностью, не приняться за большое сочинение! Это просто грех!» …И в заключение всего отдал мне свой собственный сюжет, из которого он хотел сделать сам что-то вроде поэмы и которого, по словам его, он бы не отдал другому никому. Это был сюжет «Мёртвых душ».
Но известно, что Пушкин не так охотно уступил Гоголю сюжет, в кругу близких он говорил: «С этим малороссом надо быть осторожнее: он обирает меня так, что и кричать нельзя».
Одному из первых главы поэмы Гоголь читал именно Пушкину: «Когда я начал читать Пушкину первые главы из «Мертвых душ» в том виде, как они были прежде, то Пушкин, который всегда смеялся при моем чтении (он же был охотник до смеха), начал понемногу становиться всё сумрачнее, сумрачнее, а наконец сделался совершенно мрачен. Когда же чтение кончилось, он произнёс голосом тоски: «Боже, как грустна наша Россия!»
Первый том произведения был издан в 1842 году. Гоголь задумывал трёхтомник, но второй том, полностью написанный, писатель сжег, а третий — не успел написать.
«…Он трясся всем телом и весь потупился»: страхи Гоголя
У Гоголя было много фобий: он боялся грозы и обмороков, быть погребённым заживо и смерти.
Знакомая писателя Александра Смирнова рассказывала, как Гоголь во время чтения ей глав из «Мёртвых душ» почувствовал приближение грозы: «Я вся обратилась в слух. Дело шло об Уленьке, бывшей уже замужем за Тентетниковым. Удивительно было описано их счастие, взаимное отношение и воздействие одного на другого… Тогда был жаркий день, становилось душно. Гоголь делался беспокоен и вдруг захлопнул тетрадь. Почти одновременно с этим послышался первый удар грома, и разразилась страшная гроза. Нельзя себе представить, что стало с Гоголем: он трясся всем телом и весь потупился. После грозы он боялся один идти домой. Виельгорский взял его под руку и отвел».
Из-за боязни обмороков и замирания Николай Гоголь мог большую часть ночи проводить на диване — не ложась в кровать. Павел Анненков рассказывал, что писатель всю ночь бодрствовал, а под утро «разметывал свою постель для того, чтоб общая наша служанка, прибиравшая комнаты, не могла иметь подозрение о капризе жильца своего, в чём, однако же, успел весьма мало, как и следовало ожидать».
Этот страх у писателя появился после смерти близкого друга — графа Иосифа Виельгорского. Их отношениям Гоголь посвятил неоконченную повесть «Ночи на вилле». В 1837 году Виельгорский заболел туберкулёзом. Писатель ухаживал за больным, проводил возле его постели бессонные ночи, видел его кончину. В 1839 году Николай Гоголь писал: «Я ни во что теперь не верю и если встречаю что прекрасное, то жмурю глаза и стараюсь не глядеть на него. От него мне несёт запахом могилы. «Оно на короткий миг», — шепчет глухо внятный мне голос».
Через шесть лет, в 1845 году, Гоголь написал завещание: «…тела моего не погребать до тех пор, пока не покажутся явные признаки разложения. Упоминаю об этом потому, что уже во время самой болезни находили на меня минуты жизненного онемения, сердце и пульс переставали биться… Будучи в жизни своей свидетелем многих печальных событий от нашей неразумной торопливости во всех делах, даже и в таком, как погребение, я возвещаю это здесь в самом начале моего завещания, в надежде, что, может быть, посмертный голос мой напомнит вообще об осмотрительности».
Бахыт_Светлана обратиться по имени
Среда, 10 Апреля 2019 г. 19:45 (ссылка)
