Алексей Мозговой рассказал о своих военных планах, руководстве ополченцев и … общности с Майданом

Два дня назад в 15:27, просмотров: 289484

 

Передвигаясь по Москве, Алексей Мозговой закрасил флаг Украины на номерах своей машины и нарисовал поверх него флаг Луганской народной республики. Гаишники то и дело останавливали необычный автомобиль и с удивлением разглядывали человека в полевом камуфляже, от облика которого веяло опасностью. В центре праздной столицы, среди гламурных бутиков и дорогих ресторанов он казался чужим, как дикая рысь на выставке домашних кошек. Узнав, кто перед ними, гаишники просили автограф и желали дойти до Киева. Беседуя с Мозговым, понимаешь: этот — дойдет. Таков уж он, «человек, который начал жить только сейчас».

 

— Алексей Борисович, какова сейчас ситуация на фронте?

— Я бы сказал, стабильно непростая. Непростая в том плане, что у нас нет линии фронта как таковой, как бывало во время тех войн, о которых мы знаем из истории. Это больше похоже на партизанскую войну. То мы у них в тылу, то они у нас. Окружение крупных групп противника сегодня имеет место быть. Те части украинской армии, которые были направлены на разблокирование «южного котла», сами оказались в окружении вместе с теми боевыми частями, которым удалось просочиться из котла на север.

— Какие-нибудь населенные пункты удалось отбить в последние дни?

— Те, об освобождении которых сообщалось в сводках, все находятся в Донецкой области. В Луганской области мы тоже занимали некоторые населенные пункты, но у нас нет возможности их удерживать. Не хватает личного состава, чтобы оставлять там свои гарнизоны.

— В эти дни боевые действия продолжаются?

— Война не прекращается ни на один день. И встреча на высшем уровне в Минске на это никак не повлияла.

— Сколько людей сейчас под вашим началом?

— Тысяча. Я сегодня командую бригадой «Призрак». Но я изначально создавал ополчение Луганской области, с самого первого дня. Поэтому меня часто называют лидером народного ополчения. Хотя на самом деле я только командир бригады.

— Почему бригада так называется?

— Это из-за того, что товарищи укропы много раз заявляли о том, что они нас уничтожили. Хотя за все время боевых действий наши потери составляют около 40 человек убитыми. Сначала «Призрак» был взводом, который начал формироваться еще до захватов зданий в Луганске в апреле. Потом на базе взвода был создан батальон. Тогда украинские СМИ впервые заявили, что нас уничтожили во время авианалета на турбазу «Ясены», где был наш тренировочный лагерь. Писали об уничтожении крупной «российской террористической группы». А у нас тогда был только один раненый.

— А на самом деле россияне в бригаде есть? Вообще что за люди там служат?

— Местные ополченцы. Рабочие. Россияне есть, и не только россияне. Есть болгары, словаки, сейчас должны немцы подъехать…

— Немцы?

— Да, добровольцы. Антифашисты. Из Европы люди уже к нам потянулись. Уже до роты наберется добровольцев из Европы, вместе с россиянами.

— Что представляет собой бригада «Призрак»?

— Это первое подразделение ополчения, которое было создано на территории Новороссии. Мы с самого начала тесно сотрудничали с Игорем Ивановичем Стрелковым, я ему помогал с личным составом. Ребята у нас в лагере проходили подготовку, потом я отправлял их в Славянск. Они до сих пор доблестно воюют. Есть такая Семеновская рота, вот это наши люди. Помните события в Семеновке? Там они себя хорошо проявили.

 

 

— Семеновская рота и сегодня воюет?

— Так точно.

— Есть ли у вас информация, что на стороне Киева воюют иностранные наемники?

— Конечно. Мы их видели воочию, тех же негров под Лисичанском. С каких пор у нас в украинской армии служат чернокожие? Другие подразделения находили и документы наемников.

— В плен вы их брали?

— У нас не стоит задача брать в плен. Наша задача — освободить территорию Новороссии от противника.

— То есть пленных вы не берете?

— Нет. А зачем?

— Ну, на обмен хотя бы.

— Чтобы производить обмен, необходимо выходить с ними на контакт. Но я не вижу с той стороны людей, с которыми можно было бы контактировать.

— Безлеру все же удалось обменять пленных на Ольгу Кулыгину. Если бы не этот обмен, ее могли бы убить, наверное.

— Каждого из нас могут убить. И прямо сейчас. Разве нет?

— С чем связана отставка главы Луганской республики Валерия Болотова?

— Меня больше интересует, с чем связана его постановка на этот пост.

— Как это понимать? Вы же вроде были друзьями?

— Мы были знакомы, не более. Я изначально негативно относился к тем захватам зданий, которые произошли 6 апреля. В Луганске тогда захватили СБУ, если помните. В тот день я встречался с населением в городе Антрацит, когда вернулся, здание СБУ уже было захвачено. Но, судя по тому, что здание никто и не охранял, это был не захват, а сдача. Дескать, заходите, забирайте что хотите. И почему-то в пустом здании госбезопасности без сотрудников оказалось много оружия. На мой взгляд, это была спланированная акция Службы безопасности Украины (СБУ).

— Какова же была ее цель?

— Цель элементарная. Необходимо было в одном помещении собрать весь актив области, который мог действовать и противостоять власти.

— Чтобы всех разом повязать?

— Зачем вязать? Можно использовать более хитро. Так, как в итоге и получилось. Набили полное здание людей, которые были способны на решительные действия. Они там просидели все это время. У многих случились нервные расстройства из-за непрерывного сидения в этом здании, из-за того, что их постоянно пугали штурмом, который вот-вот должен начаться. Люди были в постоянном напряжении.

— Мне это знакомо. В Донецке в апреле каждую ночь ждали штурма. Вдруг в 4 часа утра звонили: «Вот-вот начнется!» Журналисты мчались к ОГА, но там было абсолютно спокойно. После нескольких бессонных ночей мы перестали реагировать на такие «сигналы».

— Плюс к тому со всей области было стянуто гражданское население, которое стояло «живым щитом». За весь этот период не произошло ничего конструктивного, никаких подвижек вперед. Захватив здание СБУ и взяв в руки такое количество оружия, можно было всю область переподчинить себе максимум в течение двух недель. Все ветви власти, все учреждения должны были уже перейти под контроль активистов ЛНР. Потому что вооруженных сил Украины тогда в Луганской области еще не было. Единственная колонна бронетехники зашла на станцию Ольховая, с ней можно было справиться голыми руками. Когда 7 апреля я заявил, что необходимо 100 человек оставить на охрану СБУ, по 300 человек отправить захватывать ОГА и управление МВД, меня объявили провокатором. Надо было не сидеть в закрытом помещении и ждать у моря погоды. Необходимо было действовать. Брать власть в масштабах всей области. Но не было сделано ничего. Тем, кто приготовил это здание «под захват», необходим был другой сценарий. Тот, который в итоге и случился.

— Где сейчас Болотов?

— Без понятия.

— Что за люди за ним стояли?

— Если бы я знал, я бы их уже, наверное, расстрелял.

— Когда вы в последний раз видели Стрелкова?

— Недели 3–4 назад, еще до его отставки.

— С чем связана его отставка?

— Поскольку я не знаю всех тонкостей этого события, то назову его недоразумением. Это недоразумение, которое необходимо исправлять в кратчайшие сроки.

— Где он сейчас?

— Я не знаю. После нашей последней встречи связь с ним была прервана.

— Но он жив?

— Думаю, да. А почему он должен быть мертв? Я бы скорее назвал мертвецами некоторых политиков. Они мертвы уже при жизни. А Стрелков будет жить. И надеюсь, что в скором времени вернется на свое законное место. Потому что никто другой его не заменит.

— На место командующего вооруженными силами Новороссии?

— Так точно.

— Кому вы сейчас подчиняетесь?

— Народу Новороссии.

— А как вам новый премьер ДНР Александр Захарченко?

— Он ко мне никакого отношения не имеет. Я с самого начала был против создания этих отдельных «княжеств» — ЛНР, ДНР.

— А как надо было?

— Новороссия, в которую войдут и эти две области, и весь юго-восток. Одно правительство, один парламент, один глава. Так должно быть.

— Какие главные задачи вы сегодня решаете?

— Самые разные. От вопросов гуманитарной помощи до поставок вооружения. Гуманитарная помощь в белых «КамАЗах» предназначалась мирному населению. Но ополчение тоже необходимо кормить, одевать. Американские антифашисты собрали нам определенную сумму денег. Хочу на эти деньги купить три комплекса «Точка-У» и лупануть из них по Киеву. Сейчас мне предлагают посетить с этой целью одно из мест в Европе, выставку вооружений. В Европе, кстати, есть люди, которые вообще предлагают вооружить армию Новороссии по последним западным стандартам.

— Кто же это предлагает?

— Я пока не могу открыть. Это европейцы, представители определенных политических партий Европы. Это не частные лица.

— Но ведь «Точка-У» — это наши комплексы. Как их можно получить в Европе?

— Вы же знаете, что со времен развала Союза советское вооружение гуляет по всему миру.

— А Россия вам помогает?

— Конечно. Вот гуманитарную помощь прислала. По большому счету нам от России больше ничего и не нужно. Потому что некоторые круги только того и ждут, чтобы Россия втянулась в это мероприятие. Чтобы испачкать Россию той кровью, которую проливает Киев. А я этого не хочу. Для меня Россия — моя вторая родина.

— Не опасаетесь ли вы, что Москва может «слить» Новороссию? Что будет, если Путин договорится с Порошенко?

— Поскольку я противник того, чтобы вообще Москва вмешивалась в это дело, то я не сильно на нее и надеюсь. Поэтому она и «слить» никого не сможет. Это наше внутреннее дело, граждан Новороссии. Если мы не захотим, чтобы нас кто-то слил, то сделать это не получится. Любой из договоров Порошенко не повлияет на решение населения Новороссии его физически уничтожить. Пускай он хоть с Господом Богом договаривается. Он ответит за жертвы на нашей земле.

— Но у Москвы есть возможность помешать добровольцам из РФ переходить к вам.

— А добровольцам из Европы, Америки она тоже сможет помешать? Против Киева сейчас ополчился весь мир. Даже если перекроют границу с Россией, мы без добровольцев не останемся. Кто захочет, всегда найдет возможность к нам попасть.

— Много было слышно о планах контрнаступления. Насколько это реально?

— Контрнаступление невозможно по трем причинам. 1. Недостаточное количество личного состава. Чтобы вести контрнаступление, необходим резерв. Резерва нет. 2. Недостаточное количество и качество вооружения. 3. Тот факт, что у нас за спинами еще сохраняются подразделения противника. Сейчас поля сражений выглядят как шахматная доска. До тех пор пока мы не уничтожим противника у себя в тылу, нам вперед идти нельзя. Сейчас мы как раз этим и занимаемся.

— А что будет, когда вы его уничтожите?

— Пойдем прямиком на Киев.

— На Киев?

— А куда же еще?

— Для этого нужна поддержка и других регионов Украины, мало двух областей.

— Кто вам сказал, что они нас не поддерживают? Сейчас в нескольких регионах уже готовится ополчение. До 4 тысяч стоят в строю только в одной из областей. И как только мы, уничтожив противника в тылу, пойдем вперед, по пути в каждой области к нам будут присоединяться все новые и новые люди.

— То есть ваша цель — Киев?

— Наша цель — освобождение от олигархата и продажного чиновничества всей Украины. Может, хватит горбатиться на тех, кто имеет личный бюджет, в несколько раз превышающий бюджет государства? Пора им поделиться.

— Но такая же цель была и у тех, кто стоял на Майдане. Непонятно, в чем ваши разногласия.

— Это и мне непонятно. Те, кто сейчас воюет против нас, воюют за интересы олигархов. Я с удовольствием поговорил бы с рядовыми, с офицерским составом, с теми простыми людьми, которые стояли на Майдане. Наши интересы и их интересы совпадают. Они в том, чтобы стать свободными людьми. Так стоит ли нам воевать? Со времен тевтонских рыцарей Западу объясняли, что к славянам лезть не надо. Кто с мечом к нам придет, тот от меча и погибнет. Поэтому они теперь свой тевтонский меч вложили в славянские руки. Заставили славян пойти друг против друга. Наша задача — объяснить нашим братьям, что мы такие же, как они, и цель у нас одна.

— Вы намерены штурмовать Киев?

— А почему бы и нет? Им почему-то позволено штурмовать Луганск, Донецк. Чем Киев лучше этих городов?

— А после Киева куда? Дальше на запад?

— Как сложится. Если солдаты на той стороне, наконец, поймут, что они воюют сами с собой, боевые действия можно будет закончить хоть завтра.

— Вы настроены против олигархов. Но ведь ваши местные олигархи —Ахметов, Ефремов — тоже оказывают какое-то влияние на события в Донецке и Луганске?

— Представители Партии регионов всегда оказывали не самое лучшее влияние. Когда наша борьба только начиналась, многие кричали, что надо вернуть Януковича. Да ни в коем случае. Ни Януковича, ни Ефремова, ни Ахметова, ни одного из представителей Партии регионов, компартии, «Свободы», «Батькивщины» нельзя допускать к власти как на Украине, так и в Новороссии.

— Как вы относитесь к Олегу Цареву? Его Москва вроде бы хочет видеть главой Новороссии.

— Чего хочет Москва и чего хочет Новороссия — это немного разные вещи. Главу Новороссии должны избрать граждане Новороссии. Как к человеку я к нему нормально отношусь. Но к тому, что он представитель Партии регионов, я отношусь отрицательно.

— Каковы ваши ближайшие планы?

— Получить через Европу установки «Точка-У» и ударить по Киеву. Пусть ответят за кровь Донбасса.

— Украинские военные применяли против вас «Точки-У»?

— Да. Буквально недавно из «Точки-У» обстреляли город Ровеньки Луганской области. Если противник позволяет себе вести войну таким образом, то почему мы должны стесняться в выборе средств?

— Почему вообще появилась эта идея — создание Новороссии, отделение от Украины?

— Я, как и многие люди в Новороссии, не могу жить с той идеологией, которую Киеву сегодня навязывает Запад. Я не могу понять однополых браков, ювенальную юстицию, когда родителям запрещают воспитывать детей. Нас и так от корней оторвали. А сейчас вообще запрещают быть самими собой.

— А ваши корни где? Вы русский по национальности?

— Я по национальности человек.

— А предки ваши кто? Интересно же.

— Родом я из донских казаков. Но родился на Украине, в селе Нижняя Дуванка Сватовского района Луганской области.

— У вас есть военное образование, опыт?

— 7 лет службы в украинской армии. Сначала срочная служба, потом 5 лет по контракту.

— Чем вы занимались после службы?

— До этих событий я, можно сказать, вообще ничем не занимался. Теперь только начал жить по-настоящему.