Любая история должна иметь начало и конец, пусть даже и не особо приятный. С 1994 года в Тюмени существует музей «Дом Машарова» с мемориальной экспозицией, посвящённой семье известного промышленника. Деятельность основанного им чугунолитейного завода так или иначе затрагивается в ряде публикаций.[1] Однако биография главного героя этой истории по-прежнему существует лишь в виде общего наброска, изложенного в одной-единственной статье, опубликованной 17 лет назад.[2] Причём финальную часть своей работы, повествующую о последних днях главы семейства, автор вынуждена была изложить в виде перечня версий.

Не сомневаясь в том, что вскоре после прихода красных (либо непосредственно перед этим) Николай Дмитриевич бежал из Тюмени, на тот момент она могла лишь высказывать предположения о его судьбе, основанные на семейных легендах. По одной из них Машарова расстреляли в 1922 г. в Свердловске.[3] Согласно другой глава семейства исчез бесследно. Сохранились косвенные указания его сына Константина о возрасте отца в момент кончины (57 лет), что вновь отсылает нас к началу 1920-х гг.[4]

Не могу сказать, чтобы меня слишком заботила эта лакуна – в конце концов, примерно в таком же положении находится практически всё тюменское краеведение. По большому счёту, Машарову ещё повезло, ведь мы хоть что-то знаем о нём, в то время как большинство его компаньонов по тому же чугунолитейному заводу затерялись в безвестности.

Вновь задуматься о последних днях тюменского магната меня заставил всё тот же случай – извечный друг (?) краеведа. Просматривая по совершенно иному поводу архивные дела Тюменского Губсовнархоза[5], я обратил внимание на небольшую записку за № 2274, направленную этой организацией в Тюменское Губчека[6] 6 августа 1920 г. Пересказ этого немногословного документа займёт едва ли не больше места, чем он сам, а потому воспроизведём наш первый ключ к разгадке дословно.

 

ГАТО. Ф. 57. Оп. 1. Д. 6. Л. 337.

В Губчека

По сведениям, имеющимся у Губсовнархоза, в Тюмень в Губчека направлен из Томского Губчека гр. Николай Дмитриевич МАШАРОВ для дальнейшего расследования его дела, причём особых обвинений ему пока не предъявлено и он находится на свободе.

Испытывая острую нужду в опытных работниках, Президиум ГСНХ просит об откомандировании тов. МАШАРОВА в распоряжение ГСНХ, как специалиста в области металлургической промышленности.

Имея ввиду назначить гр. МАШАРОВА на ответственную должность ГСНХ просит также сообщить как велики обвинения, предъявленные к тов. МАШАРОВУ.

Зам. Предс. ГСНХ

Упр. делами

Секретарь ГСНХ

 

В том же деле обнаружилось и продолжение этой истории (письмо № 2454 от 21.08.20 г.) с весьма интересным дополнением.

 

ГАТО. Ф. 57. Оп. 1. Д. 6. Л. 340.

В Губчека

Президиум ГСНХ просит Вас обратиться с просьбой по телеграфу к Томской Губчека относительно выдачи пропуска для проезда в г. Тюмень семье сотрудника ГСНХ т. Машарова, находящейся сейчас в г. Томске. Семья т. Машарова состоит из его жены и шести детей.

Предгубсовета

Секретарь

 

Таким образом, первая часть нашей загадки неожиданно разрешилась. Машаров действительно бежал из Тюмени на восток, скорее всего, в 1919 г. вместе с отступавшими частями белых. Проследовав до Томска, Машаровы то ли не успели эвакуироваться дальше, то ли просто устали от непрерывного бегства в неизвестность. А, может, на совете семьи порешили, что глупо бегать по России от своих же, русских людей, тем более что каких-либо злодеяний кроме принадлежности к «буржуазному слою» за ними не значилось? В конце концов, так же поступили другие их земляки – Оверштейны[7], Брандты[8] и, вероятно, не только они.

Представителям двух вышеназванных семейств повезло – похоже, они на время выпали из поля зрения «органов», а потому попали под нож большого террора лишь в 1937 г., когда началась тотальная зачистка «бывших». Машарова нашли пораньше. Что случилось в том беспокойном и бестолковом 1920 году – то ли переписка задержалась в дороге, то ли не захотели томичи отдавать столь важную птицу, а, может, была иная, третья причина – этого мы пока не знаем. Однако финальные строки в судьбе Н.Д. Машарова я вписал, опираясь на базу данных общества «Мемориал». И были они весьма печальными.

 

Машаров Николай Дмитриевич. Родился в 1864 г., Пермская губ., Екатерининский уезд; б/п; уполномоченный по заготовке лесоматериалов. Проживал: Томск. Арестован в 1920 г. Приговор: расстрел. Источник: Книга памяти Томской обл.[9]

 

Судьбу остальных Машаровых также ещё предстоит восстановить. По крайней мере один из них, сын Михаил, также стал жертвой сталинского террора. 8 мая 1938 г. он, на тот момент бухгалтер треста столовых г. Куйбышева, был арестован, а 13 июня 1939 г. приговорён областным судом к 6 годам лишения свободы и реабилитирован лишь 13 октября 1955 г.[10]

Дочь Вера вернулась в Тюмень (одна?). На 1927 год она проживала в доме по ул. Иркутская, 1[11] на квартире у портнихи Ивановой и работала машинисткой в Госстрахе. Однажды в разговоре она сказала в сердцах: «раньше до большевиков рабочие куда лучше были, придёт он куда-нибудь в учреждение на него и любо посмотреть – потому, что он был одет, а сейчас посмотрите на рабочего – да и смотреть противно – рвань-шпана, а не рабочий, их довели до этого безголовые коммунисты, но нет довольно скоро им будет конец ... нигде нет ничего, куда не пойдёшь и не посмотришь всё очереди а товаров нет. Вот до чего довели эти проклятые коммунисты, а что смотрят рабочие, давно бы выгнали их».[12] Кто-то из присутствующих запомнил эти слова и сообщил о них в очередном донесении в ОГПУ. Отразилось ли это на судьбе дочери промышленника – этого мы пока не знаем.

 

P.S. Похоже, «юбилейный»[13] год выдался оказался щедрым на машаровские находки. Неутомимая Юлия Соловьёва волею всё того же случая установила на днях дату кончины дяди Николая Дмитриевича – Виссариона Епифаньевича Машарова. Брат отца тюменского промышленника скончался 22 января 1893 г., в возрасте 40 лет, от чахотки и был погребён на «градском кладбище» (то есть на Текутьевском). На тот момент он всё ещё числился крестьянином Екатеринбургского уезда Шайтанской волости.[14]

---