Галина Иванкина

Фёдор Волков

А.Бенуа Павильон Армиды

Варвара Асенкова

 

«Любите ли вы театр так, как люблю его я, то есть всеми силами души вашей, со всем энтузиазмом, со всем исступлением, к которому только способна пылкая молодость, жадная и страстная до впечатлений изящного?» - этот вопрос известен, главным образом, благодаря Татьяне Дорониной и кинофильму «Старшая сестра». Что характерно, монолог написан Виссарионом Григорьевичем Белинским, пожалуй, самым непопулярным «персонажем» нашей школьной программы, имя которого чаще всего связывают с малоинтересными для современного ученика аналитическими, критическими статьями. Хотя, разумеется, Белинский не заслужил подобного отношения. Но о нём – в другой раз. Сегодня на повестке дня вопрос: «Любите ли вы театр, как любил его …Алексей Бахрушин?» Знаменитый театрал-меценат, друг литераторов и актёров, он ещё до Революции передал созданный им музей в ведомство Академии наук. После 1917 года коммерсант Бахрушин не удрал, цепляясь за лживую надежду о хлебосольном Париже, а работал в театральном отделе Наркомпроса, общался с Лениным и Луначарским – образованнейшими людьми своего времени. Да и сегодня музей театральной истории, носящий имя Алексея Бахрушина, находится там же, где и сто лет назад…

Итак, поспешим в Замоскворечье, в эту купеческую «страну», где некогда цвели роскошные сады, а за высокими заборами томились пышные дочки в ожидании выгодных замужеств. Но Бахрушины – другие, они из образованных, из тех, которые давно оставили дедовский обычай спать после обеда, хранить золото в женином чулке и носить по праздникам синие плисовые кафтаны со смазными сапогами. Эти, новые купцы предпочитали неброский шик европейского платья, дружбу с поэтами, коллекционирование, чтение книг на иностранных языках. Интереснейший русский феномен – купец-меценат. Он спокойно мог бы потратить честно заработанные капиталы на рысаков да на кокоток, спустить всё с шиком за игорным столом, закупить всё самое диковинное на очередной Парижской выставке, чтобы все видели и – завидовали. Ан нет. Всему миру известен Павел Третьяков – создатель уникальной галереи. Именно русские негоцианты – Иван Морозов и Сергей Щукин, имея вкус ко всему свежему и современному, приобретали картины французских импрессионистов, благодаря чему Россия обладает едва ли не самой богатой коллекцией картин этого направления. Из купеческой среды вышли гении советского конструктивизма – братья Веснины. И вот, семья Бахрушиных – строители больниц и так называемых «домов бесплатных квартир для вдов с детьми и учащихся девиц», библиофилы, театралы…

Впрочем, что же мы всё разговариваем? Давайте зайдём в музей… Что ж, дом выстроен с подлинным купеческим размахом. Однако ощущение странное, как будто попадаешь в старую английскую резиденцию века этак XVI-го. Тяжёлый тюдоровский стиль, запоздалая «островная» готика – стрельчатые проёмы, высокие пространства. Кажется, что сейчас нам навстречу выйдет затянутая в тугой корсет, сухая леди и начнёт показывать портреты славных предков. Откуда в широком русском Замоскворечье с его блинами-пирогами и малиновым вареньем такая иноземная лепота? Автор бахрушинского дома – архитектор Карл Гиппиус, друг семьи и большой поклонник модного в ту пору историзма, предпочитал изысканные образцы, взятые прямиком из альбомов по искусству. Тогда, на излёте «железного» XIX столетия, считалось хорошим тоном вспоминать красоты прошлого и создавать немыслимые интерьеры в нео-русском, в ложно-мавританском, или, как тут – в «новом готическом» стиле. Поднимаемся по торжественно-мрачной лестнице и – сворачиваем в кабинет хозяина. Типичная мебель эпохи Ар Нуво с её прихотливыми линиями, на стенах – портреты актёров и актрис в сценических нарядах. Имена многих нам известны до сих пор, других знают, увы, только историки и театроведы. Историческая память – штучка капризная, одних любит, иных – выбрасывает за ненадобностью.

Итак, пройдёмся по залам бахрушинского дома… Зал первый - XVIII и начало XIX века. Общеизвестно, что театр пришёл в Россию из Западной Европы, на волне петровской европеизации. (Хотя первые пробы в этом направлении относятся ещё к временам Алексея Михайловича, но сие было исключительно царской потехой, а не общественным явлением). Сестра Петра I – Наталья Алексеевна слыла большой любительницей театральных зрелищ, впрочем, как и его племянница – будущая императрица Анна Иоанновна. Мы привыкли видеть в ней тяжеловесную, пустоголовую барыню с низменными вкусами, однако, именно благодаря ей в России появился балет – по её указу была создана танцевальная школа под руководством Жана-Батиста Ланде. Помните знаменитое здание на улице Росси? Это именно оно! Итак, личный каприз Анны Иоанновны, по сути, положил начало русскому балету.

Благоволила она и заезжему композитору Франческо Арайя – итальянскому родоначальнику русской оперы. (Говорите, что русские опять всё заимствуют в Европах? Замечу, что и французская опера началась с Люлли – итальянца по происхождению). По прихоти другой императрицы – Елизаветы Петровны – Россия заполучила собственную театральную школу, выучку, манеру. Фёдор Волков, кстати, тоже из купеческой среды, был не просто гениальным актёром, но и педагогом, драматургом и поэтом, неплохо рисовал, слыл человеком энциклопедических знаний. Кроме того, Волков сам разрабатывал оформление большинства своих постановок. В те времена декорации поражали роскошью и пышным оформлением – мы можем видеть макет декораций к одному из таких действ – нагромождения в духе фантазий Пиранези, увитые гирляндами колонны, фигурки актёров, облачённых в тяжёлые наряды.

В XIX столетии изменились смыслы, предпочтения, вкусы и, как следствие – театральные действа. «Там Озеров невольны дани / Народных слез, рукоплесканий / С младой Семеновой делил». Сейчас все эти фамилии, включая Didelot, который, как известно, «надоел» Пушкину, требуют ссылок и примечаний. От их славы остались нам упоминания в мемуарах, несколько изображений да пара строк из «Евгения Онегина». А тогда во всех гостиных говорили о великом французе Тальма, который, как известно, учил у декламации самого Наполеона. Впрочем, нам он интересен не только этим - именно он, Тальма, ввёл в сценический обиход понятие исторического костюма – отныне он должен был строго соответствовать изображаемой эпохе. До этого античная Дидона могла появиться на сцене в тяжёлых фижмах – по версальской моде, а у «средневековой принцессы» вдруг оказывались туфельки, как у маркизы де Помпадур... Ещё Вольтер и Руссо возмущались по поводу «Цезаря в напудренном парике», но только Тальма (преодолевая, впрочем, косность обывателей) исправил ситуацию…

Идём дальше. Дюр, Сосницкий, Каратыгин – слава русского театра. И вот Варенька Асенкова – молодая водевильная актриса с трагической судьбой. Мы видим в музее её портрет – очаровательная, тоненькая субретка с завитой по моде головкой. Она была гением лёгкого жанра – изображала резвых цветочниц из французских пьесок, взбалмошных дочек, в том числе и гоголевскую Марью Антоновну и – главным образом – прославилась в ролях «с переодеваниями», то есть когда девица облачается в мужское платье. «Полковник старых времён» - вы знаете, о чём это? Скорее всего, нет. Да и зачем? Давно забытый сюжет, который уже в конце XIX столетия считался чем-то, вроде «бабушкина ридикюля» - смешной, несовременной вещью, о которой принято говорить с усмешкой. А вот в конце 1830-х – в начале 1840-х годов этот спектакль собирал неизменные аншлаги.

Варвару Асенкову, как говорят, обожал сам император Николай Павлович, с юности неравнодушный к театральным зрелищам. Пётр Каратыгин в своих мемуарах писал, что «…государь Николай Павлович, по окончании спектакля, удостоил ее милостивым своим вниманием и сказал ей, что такой удачный дебют ручается за будущие ее успехи на сцене». Далее воспоследовал высочайший дар – бриллиантовые серьги. Какая пища для сплетен! Однако никаких «отношений» у царя с актрисой не было, да и быть не могло – Николай всегда ограничивался восторгами и лёгким флиртом, не переходя границ дозволенного. Но… Находясь на пике славы, звезда подмостков умирает от чахотки в возрасте двадцати четырёх лет!.. Поэт-гражданин Николай Некрасов уже в середине 1850-х годов написал стихотворение «Памяти Асенковой»: «Театр гремел: и дилетант, / И скептик хладнокровный / Твое искусство, твой талант / Почтили данью ровной». В юности Некрасов был завсегдатаем «бенефисов мадемуазель Асенковой» и горячим её поклонником.

…Бенефис – очень важное слово для каждого артиста. Переходим в следующий зал и видим громадные афиши с именами и названиями. Помните пьесу Александра Островского «Таланты и поклонники», где актрисе Негиной приходится терзаться… из-за своего бенефиса? «Извините, князь! с бенефисом всё хлопочу, такая мука...» В чём же дело? Недотрога Негина отказывает во взаимности тороватым купцам, знатным аристократам и прочим искателям лёгких отношений с красивой комедианткой. А раз нет любовника-покровителя из высших сфер, то и бенефис летит ко всем чертям – все первые ряды и богатые ложи останутся пустыми. Да и костюмов для бенефиса у Негиной нет – актриса бедна, хотя и очень талантлива. Напомню, что бенефис – это спектакль, устраиваемый в пользу одного из ведущих актёров, то есть весь сбор от представления шёл одному - единственному исполнителю.

Неслучайно артисты (и особенно – артистки!) коварно интриговали, дабы заполучить право на бенефис. В ход шло всё – от личных связей с директором до подмётных писем и прочих доносов на соперника. Об этом с удовольствием писала тогдашняя жёлтая пресса, красочно расписывая козни изобретательных лицедеев. Но и заслужив «звёздную» возможность, артист мог попасть в сложную ситуацию – для бенефиса надобны исключительно новые, при том шикарные костюмы, которые – минуточку! - шились за свой счёт. Именно поэтому «опытная» актриса Смельская возмущается наивности юной Негиной: в таких нарядах никак нельзя выходить на сцену в бенефисе… Но тут на помощь приходит благодушный и симпатичный негоциант Великатов. Что было дальше? Много забавного. А мы идём дальше и видим сценические костюмы, веера и перчатки, принадлежащие знаменитым дивам старого русского театра.

Кстати, раз уж мы заговорили о нарядах и веерах, было бы нелишне вспомнить, что именно актрисы были главными законодательницами мод в тогдашнем обществе. Они чаще других женщин одевались по моде, но при этом - со вкусом. Платья актрис негласно считались той самой «золотой серединой», которую столь трудно найти в таком сложном вопросе, как стиль. Светские дамы – те были чрезмерно сдержанны, старались одеться скромно, и, разумеется, дорого. Купеческие жёны не знали меры в украшательстве и вызывали улыбку. Вспомните Липочку из пьесы Островского. Расфранченные, пышные куртизанки (их тогда называли «камелиями») поражали своим бесстыдством и, по словам Ивана Панаева, любили «…преувеличивать моду». То есть, к примеру, носили декольте на два-три пальца шире, чем было предписано журналом парижских мод. Оставались актрисы – женщины, вынужденные даже в повседневной жизни находиться под пристальными взглядами толпы и, как всегда, под «прицелами» вездесущей прессы. Именно поэтому великая Мария Ермолова шила туалеты у самой популярной портнихи обеих столиц – у Надежды Ламановой. Актрисам подражали, у них перенимали манеру носить шляпки и кружева.

В музее Бахрушина хранится несколько фотографий с изображением Анны Павловой – культовой фигуры XX века, «новой Терпсихоры», которой рукоплескал весь мир. Помимо того, что она до сих пор считается одной из самых великих балерин в истории человечества, Павлова слыла легендарной модницей и эталонной красавицей Серебряного века. Именно тогда, на рубеже столетий, красивым стало считаться стройное, тонкое, лишённое округлостей, тело. Шикарная женщина эпохи – загадочная брюнетка, смесь Клеопатры и Саломеи. «Дыша духами и туманами…», она хранит печаль и тайну. Упитанность – антипод возвышенности, чтоб вы знали. Анна Павлова поражала всех своей изысканной худобой и горящими глазами. Напомню, что мода на худых балерин – не такая уж давняя история. Посмотрите на старших современниц Павловой – на Матильду Кшесинскую или на Марию Петипа. Но это уже была уходящая натура – грядущая эпоха требовала иных линий, иной динамики и особых пропорций.

Вместе с тем, Серебряный век – это время пышных декораций, как будто художники решили в последний раз ошеломить зрителей своей буйной фантазией, смешивая краски традиционного русского балагана с барочными роскошествами в духе Луи XIV. Посмотрите на эскизы мастеров из объединения «Мир искусства». Вот, к примеру, «Павильон Армиды» Александра Бенуа - настоящий гимн уходящим столетиям и былой пышности… Наступающий XX век – время условных декораций и упрощённых форм.

…В бахрушинском доме мы можем видеть экспозицию, посвящённую только XVIII, XIX и началу XX веков. (Если вы ходите узнать, что было дальше – в эпоху революционного конструктивизма, добро пожаловать в музей-квартиру Всеволода Мейерхольда). Что же касается других залов, то они заняты под тематические выставки. Также в музее имени Бахрушина регулярно проводятся вечера встреч с деятелями искусств, концерты и даже спектакли. Спешите видеть!

*** 

Адрес: 115054, Москва, ул. Бахрушина, 31/12 (м. «Павелецкая»).
Телефон: (495) 953-44-70.
Часы работы экспозиции для посетителей:
Вторник, среда, пятница, суббота, воскресенье: 12.00 — 19.00
Часы работы кассы: 12.00 — 18.30
Четверг: 13.00 — 21.00
Часы работы кассы по четвергам: 13.00 — 20.30

Источник

Серия сообщений "Мир искусства.":
Часть 1 - К. С. Петров-Водкин (1878-1939).
Часть 2 - Валентин Серов.
...
Часть 24 - ВОСШЕСТВИЕ ЦЕСАРЕВНЫ Сюита из балета или оперы
Часть 25 - Петр Киле СВЕТ ЮНОСТИ Ранняя лирика и пьесы
Часть 26 - Любите ли вы театр? В залах музея имени А. Бахрушина.
Часть 27 - Телестерион Сборник сюит
Часть 28 - Санкт-Петербургский бал-маскарад
...
Часть 36 - О цветении кипрея
Часть 37 - Классик из классиков
Часть 38 - К выставке портретов Федора Рокотова в Третьяковской галерее