Судя по поисковым фразам, которые ежедневно поступают в различных вариациях, Анна Петровна Керн - одна из самых знаменитых русских женщин, хотя, казалось бы, она ничем не проявила себя в жизни, не из писательниц, не из актрис, а только женщина удивительной красоты и обаяния, воспетая Пушкиным в хрестоматийном стихотворении «Я помню чудное мгновенье...».
Больше всего запрашивают портрет Анны Керн, а такового, сколько-нибудь достоверного у нас нет, кроме известного рисунка Пушкина и стихотворения, из которого проступает пленительный образ в звуках поэзии и музыки, ведь в самом деле «гений чистой красоты», с бесконечным содержанием: «и божество, и вдохновенье, и жизнь, и слезы, и любовь...»

Дивный и смутный в яви образ ощущается и в стиле писем и воспоминаний Анны Керн, даже когда она пишет по-французски, а по-русски она писала классически ясно и чисто, как Пушкин и Лермонтов, можно добавить, как Глинка, то есть высокой прозой ренессансной эпохи, когда поэзия миросозерцания и жизнь в ее сиюминутности сливались в синтезе, составляя новый (правильный, благоуханный) стиль русской литературы и культуры Золотого века.

Запросы об Анне Керн чаще связаны с именем поэта, и естественно ищут историю любви Пушкина и Керн, что воссоздана в драме «Анна Керн», которую пришлось снабдить предисловием и послесловием, в чем все же не раскрыта до конца ее жизнь. Участились и запросы такого рода: «Анна Керн и ее судьба». Такая постановка вопроса побуждает к размышлениям, какие находили на меня еще в пору работы над пьесой и над романом «Сказки Золотого века», в котором на глазах Анны Петровны развертывается драматическая история любви Михаила Глинки и ее дочери Екатерины Керн. Пересказывать вряд ли возможно, это будут комментарии, простейшая форма интернет-сообщений.

Анна Петровна родилась в дворянской семье с наступлением нового, XIX века, в России, теперь мы знаем, вдвойне нового - как по отношению к XVIII веку, когда сформировались ренессансные условия русской жизни и культуры, с отрывом от средневековья и с зарождением светского искусства, - нового и в отношении европейского XIX века, где культивировались классицизм и романтизм, что в России вызрели, как было и в эпоху Возрождения в Италии, как ренессансная классика, эстетика и идеология Ренессанса в России, что предопределило и победу в Отечественной войне 1812 года - против сил всей Европы.

По отношению к России наполеоновские войска оказались варварами, хотя и почитали себя представителями европейской цивилизации, да, выступили они против страны, вознесенной ввысь в условиях эпохи Возрождения, что вскоре будет воссоздано в зарождающейся лирике и прозе, музыке и живописи, не просто классической, а Высокого Ренессанса.

Выданная замуж за боевого генерала, когда еще были свежи воспоминания о войне, память о героизме, юная Анна Керн обратила внимание на себя императора Александра I своей расцветающей красотой и обаянием, чем она содействовала карьере ее незадачливого мужа, что, впрочем, и спасло, возможно, ее от приближения ко двору. Между тем пребывание в Петербурге Анны Керн - только попасться на глаза императору, чтобы он вспомнил об ее муже, который снова в чем-то оплошал, - знаменовалось ее встречей у богатых ее родственников с Пушкиным, на которого она, несмотря на явное восхищение ее красотой, что выказывалось в остроумных дерзостях молодого поэта, не обратила внимания.

Но вскоре Пушкин был отправлен в ссылку на юг императором Александром I, перед которым Анна Керн по-прежнему благоговела, но теперь она была в полном восхищении от стихов и поэм опального поэта, некогда ею незамеченного. Слава его росла, но не свобода, а новая опала ожидала Пушкина - за одну строчку в его письме об «афеизме», которую как крамольную показали императору, все более впадавшему в религиозный мистицизм, и на то у него были причины. Из южной ссылки, из благословенного края, где летом съезжалось все русское общество, поэта отправили в деревню его матери, где он должен был жить в полном уединении, как за стенами Петропавловской крепости.

Пушкин приехал в Михайловское в полном отчаянии. В южной ссылке он обладал относительной свободой: вращался в избранном обществе, в окружающей природе оживала классическая древность, он творил, - тем не менее поэт всерьез строил планы побега, - и вдруг ему пришлось распрощаться с морем, воплощением свободы, и оказаться «в глуши, во мраке заточенья...»  

По необыкновенной живости характера и души, по воспитанию Пушкин - человек света, которому, поскольку он поэт, достаточно немногих часов уединения для творчества, - жизнь в деревне, да под надзором, да по молодости лет, кажется невыносимой. Поездки к соседям в Тригорское, где хозяйка П.А.Осипова и ее дочь Анна Вульф влюблены в него, не могут особенно радовать поэта, и он снова строит планы побега - отъезда за границу под видом слуги студента Дерптского университета Алексея Вульфа.

И в это время Пушкин вновь встречает Анну Керн, приехавшую в Тригорское в гости к тетушке и к ее детям, коим она двоюродная сестра, с ними росла и воспитывалась она вместе в отроческие годы. Против обыкновения, Пушкин дня два дичился Анны Петровны, чувствуя себя при этом в Тригорском, как дома. На него напала робость, вовсе не свойственная ему ни перед кем и ни перед чем.

О подобной робости Пушкин упоминает и в его истории сватовства к Натали Гончаровой. Предчувствие или страх неведомого, по сути, судьбы. Это похоже на любовь, скажет Пушкин, затрудняясь определить свое чувство к Анне Керн, хотя и влюбленность, и любовь проступали в нем. Проблема заключалась не в его чувстве, а в том, откликнется ли красавица, полюбит ли она его - не как поэта, а как человека. Его мало волнует ее восхищение, ему нужна ее любовь как высшая мера признания его личности, по сути, как благословление Мадонны.

И здесь равно присутствуют как его самооценка, так и оценка ее личности: не встретив должного отклика, он готов презирать ее и ненавидеть, готов возносить ее и тут же говорить о ней гадости. Чисто психологически подобная ситуация повторится при сватовстве Пушкина, только поэт будет объясняться с матерью красавицы, смиренно рассчитывая на ее любовь со временем.

Таким образом, Пушкин словно сватается к Анне Керн, но поскольку она замужем, а он не свободен, он решается лишь на тайное свидание в Пскове, обыграв как грезу приезд молодой женщины в Михайловское. Поэт не представлял положения Анны Керн в ее семье, поэтому не принял всерьез ее готовности всё бросить и приехать к нему в Михайловское, а остановился, как на более реальном плане, на встрече в Пскове.

Анна Керн могла оказаться в ситуации Анны Карениной с Вронским, но Пушкин не понял ее, придерживаясь более патриархальных взглядов на семью и на женщин, что не мешало, по обычаю света, притязать на любовь. Оба люди полета, Анна Керн была готова на удивительный поступок: замужняя женщина бросает генерала, взысканного наградами самим императором, и приезжает к опальному поэту в Михайловское жить?! И, естественно, эту высоту она не могла свести к тайному свиданию в Пскове.

Помимо всего, Пушкин не обладал свободой именно в Михайловском, да и план побега созрел, - идея свидания в Пскове могла быть связана с ним.  Мы можем лишь строить предположения. Да Пушкин не мог знать, как бегство жены генерала к опальному поэту могло бы быть воспринято царем. Дело ограничилось новой встречей в Тригорском, куда привез жену сам генерал Керн, желая примирить племянницу и тетушку, которая позволила себе прочесть одно из писем Пушкина к Анне Керн и даже уничтожить его.

Удивительным образом Анна Петровна согласилась на поездку в Тригорское, куда и так тянулась ее душа, при условии, если муж согласится на то, чтобы она отвезла детей в Петербург, в Смольный монастырь, потому что они уже видели, что в семье неладно. Уезжая в Петербург, Анна Петровна уже знала, что к мужу не вернется никогда. Она обрела свободу и взяла на себя заботу о сестре и об отце, который к этому времени разорился. Вскоре она родила третьего ребенка; вероятно, после его смерти генерал, требуя возвращения жены и не соглашаясь на развод, перестал ей помогать, и Анна Керн оказалась буквально без средств, поскольку ее имение (приданое) было разорено ее отцом.

В Петербурге Анна Керн оказалась в кругу Дельвига и родных Пушкина, где однажды она встретится с поэтом, обретшим наконец свободу. В именины Пушкина Керн подарила ему кольцо матери (ничего другого у нее не было), поэт принес ей взамен перстень. Обмен кольцами, очевидно, имел для них какой-то смысл, но о прежнем увлечении поэта уже ничего не слышно, хотя, вполне возможно, молодая женщина, обретшая свободу, пусть брак ее не расторгнут, ожидала нового поворота в ее взаимоотношениях с Пушкиным, но постоянно слышала о новых и новых увлечениях поэта, что сопровождалось и публикациями стихов в том же альманахе «Северные цветы», который издавал Дельвиг, а корректуру нередко держала его жена с Анной Керн.

Стихи были скорее шуточные, в никакое сравнение с «Я помню чудное мгновенье...», опубликованное в альманахе по воле самой Керн. Это была высота, о которой поэт как будто больше не помышлял. Переменчивый в увлечениях, как и вообще в восприятии жизни во всех ее проявлениях, Пушкин не потянулся к Керн, да она была вся в житейских заботах: младенец, дети в Смольном монастыре, сестра, отец, родители Пушкина, сестра поэта Ольга, тайно от отца, но с благословления матери, вышедшая замуж, в чем приняла самое непосредственное участие Анна Петровна, наравне с Пушкиным, да с его увлечениями, - всё отвлекало их от раздумий, возможно ли счастье, какое им померещилось и что выразилось с такой силой  в несравненном шедевре поэта?

Очевидно, Пушкину не приходило в голову о продолжении романа с Анной Керн, вдохновенное поэтическое чувство безвозвратно, и чем оно было проникновеннее и выше, тем скорее, новые впечатления от новых красавиц заполняли его глаза... И все же был час, когда увлекло их в объятия друг друга - то ли в память о былом на прощанье, то ли в надежде на счастье, которое навеки их соединит...

Впечатление от тайного свидания у  Пушкина было настолько сильно, хотя и неоднозначно, что он не удержался высказать о том в письме с оскорбительной откровенностью. Это свидетельство не касается конкретной женщины, здесь все относительно от времени и ее состояния, зато говорит о весьма небольшом опыте Пушкина, вопреки всем домыслам. Как бы то ни было, роман не имел больше продолжения, да вскоре у Пушкина начинается история  его сватовства, весьма странная по треволнениям, с подменой любви на брак, будто брак и есть венец любви, нечто юношеское, что опять-таки не вяжется с опытностью в любовных делах поэта. Он был более наивен и целомудренен, чем любил казаться. И не примешивал сюда свой ум, проявляя простодушие поэта в самой жизни.

Если бы Пушкин с обретением свободы и встретившись вновь с Анной Керн в кругу его родных и Дельвига, вступил с нею в гражданский брак, судьба его сложилась бы иначе, жизнь его протекала бы в большей мере вне высшего света, уж во всяком случае вдали от двора. Анна Керн с ее образованием и вкусом, с ее характером, мягким и твердым, с ее душой, отзывчивой и возвышенной, была бы чудесной женой гениального поэта, изумительной хозяйкой литературного салона, который и задавал бы тон в художественной жизни России и Европы.

Увы! С Натали Гончаровой, бесприданницей и по уму и культуре, Пушкин оказался всего лишь гостем великосветских салонов, вместо того чтобы самому стать сосредоточием литературной и вообще культурной жизни страны. Забота о том, чтоб жена блистала в свете, - это тоже из странных предрассудков Пушкина, который ценил в женщинах ни ум, ни характер, а лишь красоту, в чем не всегда проявляется достоинство их личности. Что ни говори, выбор поэта оказался для него роковым изначально.

 Анна Керн была невольной (близко и издали) свидетельницей семейной жизни Дельвига, Глинки и Пушкина. Со смертью Дельвига распался его круг друзей, что обрекло Анну Петровну на одиночество. В эти годы, вероятно, она взяла на себя заботу об ее троюродном брате, привезенном с Украины и отданном в кадеты, который не преминул влюбиться в нее и сформировался как личность под ее влиянием.

Выпущенный в армию, Александр Васильевич Марков-Виноградский прослужил всего два года и, встретив у Анны Петровны ответное чувство, вышел в отставку, чтобы вступить с нею в гражданский брак (генерал Керн все был жив и не давал развода). Это был, с житейской точки зрения, крайне опрометчивый шаг: военная служба со временем могла доставить чины и достаток, - но вызревшее чувство с обеих сторон было таково, что отметало все разумные доводы, включая и разницу в 20 лет, и бедность...

Вскоре Анна Петровна благополучно родила сына. Это были памятные годы в истории России - дуэль и смерть Пушкина, смерть на дуэли Лермонтова, события, которые близко касались жизни и переживаний Анны Петровны и Александра Васильевича с их любовью к литературе, самых активных читателей журналов с 20-х по 70-е годы XIX, когда сформировалась классическая русская лирика и проза, что явилось не только творческим, но и сугубо жизненным ренессансным явлением русской жизни. Несмотря на бедность, они жили в сфере высокой литературы ренессансной эпохи, сохранив до конца жизни трогательное чувство любви. Анна Керн, как стремилась с юности, выработала счастье, воплощая любовь и красоту, угаданные и воспетые поэтом.

©  Петр Киле

Серия сообщений "Истории любви и творений.":
Часть 1 - Анна Ахматова и Николай Гумилев. История любви.
Часть 2 - Анна Ахматова и Николай Гумилев. А была ли любовь?
...
Часть 13 - Сандро Боттичелли. Паллада и кентавр. Описание одной картины.
Часть 14 - Карл Брюллов. Портрет графини Ю.П.Самойловой с А.Паччини. Описание одной картины.
Часть 15 - Судьба Анны Керн.
Часть 16 - Лермонтов и Лопухина. История любви (1).
Часть 17 - "Я вас любил..."
...
Часть 29 - "Я молю русских людей о прощении..."
Часть 30 - Екатерина Максимова
Часть 31 - Ленин, Крупская, Инесса Арманд. Драматическая сюита.