Притча: Любовь и красота
Согласитесь, что если убрать романтические занятия для мужчины, явившиеся в последние несколько десятилетий на космических тропах или в кабине сверхзвукового самолёта, путешественник по праву держит пальму первенства. Но и в иерархии покорителей мира силой духа и широтой души нет равных моряку. Не спешите уходить, о! всё знающие о море: даже среди просоленых морских бродяг и беглецов из родовых замков никто не мог творить таких чудес, как истинно морской волк Принц. Кличка осталась от побега после бурных разборов за огромное наследство, преемником которого он внезапно стал после трагически погибших родителей, родни нескольких монарших семей Европы. Он хотел, чтобы ВСЁ было отдано на школы, больницы и детские приюты, на поддержку нуждающихся музыкантов, художников и воэтов, на экспедиции в дальние страны и на учёных, о чём-то шепчущихся с пробирками и звёздами. А его едва не спрятали в дом призрения. На свой первый корабль он попал случайно, если это слово вообще применимо к таким, как Принц: у капитана разыгралась подагра и он противоречил всем, в том числе и старпому, не желавшему и слышать о беглеце-аристократе на корабле. Получив от товарищей издевательскую кличку, он прошёл достойно школу, о которой вы можете прочесть в сотнях книг. И избавил себя от всего наносного, а вот кличка осталась. Потому что леопарды лизали ему руки, а птицы садились на плечо, чтобы попить с губ. И вот он - перед вами: худощавый и ощутимо сильный морской бродяга с пшеничными волосами, расчёсанными и свободно разбросанными по плечам, аккуратной бородкой, обрамляющей породистое чуть скуластое лицо и огромными, широко расставленными потрясающнй синевы глазами ребёнка, проглядывающими сквозь суровый взор стоящего на вахте у штурвала морского волка.
Суровая жизнь затронула его лишь снаружи, что выразилось в точной стремирельности движений, валкой в меру походке и рельефному, вылепленному работой и природой торсу, чуть массивному для общей конституции Принца. Хорош, хорош был он с своей тонкой и гибкой талией, широким разворотом плеч, на которых не среди бугров трапеций а на пропорционально вылепленной шее гордо покоилась в волнах пшеничных волос голова мечтателя. Покоряя необъятные пространства океанов и морей, он мало интересовался производимым впечатлением, особенно на женский пол. Нет, он был здоров и он был настоящий мужчина, но бестолковый и однообразный ритуал ухаживания, который он наблюдал у товарищей и в который они не раз пытались втянуть его, Принц отвергал мягко но непреклонно. Ром и невинная, но неприятная для него ложь подобных отношений, были неприемлемы для его летящей души, а кроме того мешали полной мерой пить неповторимый воздух океана, разговативать со звёздами и мечтать. Дало в том, что с некоторых пор почти в каждом месте, куда они заходили, его ждало письмо от женщины, которую он никогда не видел. Её звали Мария и он иногда оставлял для неё несколько строк на местной почте. Теперь, разгуливая под звёздами, он часто с ней разговаривал, повествуя об очередном шторме или подробностях посещения очередной жемчужины тропиков или скалистых и сильно изрезанных берегов Русского Севера, который он любил особой, неизъяснимой любовью. Море не держало его, оно предлагало свою любовь и он отвечал с благодарностью тем же. Пока не понял, читая письма Марии и всё подробнее отвечая ей, что уже не может представить свою жизнь без её милых и простеньких писем, где между строк проглядывала такая же, как у него летящая душа. Любовь странная, таинственная субстанция, приходящая внезапным праздником души, которого ты, вроде и не ждал вовсе. Мария и Принц через тысячи миль полюбили друг друга, сами не осознавая того.
Принц был человек поступка, и сразу отправился на местный рынок. Он и ранее передавал подарки, экзотические безделицы, добытые или сделанные собственноручно, но сейчас... Прекрасная шаль взяла всё его внимание и соотнеся с ней всё, что знал и думал о светлой девушке на другом краю океана, так трепетно преданой неведомому морскому бродяге, он решил, что шаль не испортит ожидаемой встречи. Следующий поступок был прощанием с морем,товарищами и списанием на берег в портовом городишке, где проживала Мария. По шали он узнат её: так приписал он в конце последнего ответа на её письмо и назначил встречу.
А хрупкая застенчивая девушка с пепельными волосами и в простеньком не праздничном ситцевом платьичке, правда сшитом собственноручно со всей фантазией её грёз и потому прелестном, получив долгожданное письмо, в отчаянии подошла к зеркалу. Её не звали на танец в праздничную карусель, рассыпающуюся на бойкие пары, а она любила танцевать. Её вообще не воспринимали за женщину и обе стороны влюблённых без страха выбирали Марию в поверенные: не отобьёт и не проболтается. Вот что выплеснули в зеркало выразительные серые глаза и тотчес наполнились слезами: её никак нельзя полюбить, она невольно обманула замечательного человека. И вдруг её охватил настоящий ужас: он может остаться из жалости и тогда они оба будут несчастны. Она накинула на плечи шаль, женское, проказливое взяло верх и она крутнулась разок перед зеркалом. Как же хороша она была в эти минуты и о! чудо, именно такой видел её мысленно Принц, уже шагающий широко и чуть вразвалку к той окраине, которую его сердце нашло бы и в тропическую ночь. Принц вдруг задумался: он никогда не видел фото Марии. Какова она?
А она запыхавшись прибежала к старшей, замужней и некрасивой сестре, которую постоянные роды и тяжёлый труд по дому превратили почти в старуху. И всё рассказала ей, и попросила надеть шаль, и сходить вместо неё. И он увидит и уйдёт...и слава Богу,... она потом напишет ему. Всё это она выпалила в отчаянии, но решительно...Фу-х! И потащила ошалевшую сестру к почте - назначенному месту встречи. А сама спряталась за колодцем.
И вот Принц вышел на площадь к почте. Там ждала его женшина в морщинах, с красными руками, в его шали и жалко улыбалась. Любой ушёл бы, но не Принц. Он подсвиснул какую-то пичугу и та села ему на плечо, пока он набирал в рот воды из фляги. Пичуга попила с губ, а женщина улыбнулась несмело. Он вспомнил все подарки Марии и письма, носки связанные к рождеству и рассказ про здешние звёзды, те, что не видны в южном полушарии. Он подошёл, наклонился к натруженной руке и поцеловал её. Его сердце молчало, но это был Принц, которому львы давали пожать лапу. Он многого не знал в этом мире, но твёрдо верил, что любящая женщина всегда прекрасна. Надо только разглядеть эту красоту и этому ему предстоит учиться.
- Я сильный, ты больше не будешь работать.
Глаза его лучились добротой,...а может то были слёзы по не сбывшейся мечте. Но это был Принц!
- Пойдём, - он взял её, совершенно убитую происходящим, за руку. И вдруг его сердце гулко стукнуло. Её жалкий взгляд сначала ему в глаза, а потом за спину, всё объяснил влюблённому вещему сердцу. Она, Мария, стоит за его спиной. Он обернулся и увидел её, виновато опущенные руки, теребящие волан на платьичке, слёзы в глазах, и...надежду, робкую надежду. Ещё огромную любовь. Она была прекрасна в свете этой любви.
ЛЮБОВЬ ВСЕГДА ПРЕКРАСНА И ВСЕХ ДЕЛАЕТ ПРЕКРАСНЫМИ: НЕ БОЙТЕСЬ ОШИБИТЬСЯ.
Ото однажды на улице дервиш заступил путь шаху. Шах промолвил:
— Ты, нищий босяк, как смеешь переходить дорогу своему владыке!
Дервиш в ответ:
— Какой ты владыка, если не способен наполнить даже мой кашкуль (чашу для сбора подаяния)?
Он протянул кашкуль, и шах, задетый за живое, повелел доверху наполнить его золотом. Однако как только чаша наполнялась золотыми монетами, они исчезали, и чаша вновь оказывалась пустой. Золото подносили мешок за мешком, но удивительная чаша была ненасытна.
— Хватит, — вскричал шах, — иначе этот пройдоха опустошит мою казну!
— На твой взгляд, я опустошаю казну, — сказал дервиш, — остальным я просто поясняю истину.
— Какую же именно? — спросил шах.
— Чаша — это желания человека, а золото — то, что человеку даётся. Нет предела способности человека поглощать, при этом совершенно не меняясь. Смотри, чаша поглотила почти всё твоё богатство — но это всё тот же источенный морем кокосовый орех, ничего золотого в нём нет.
— Если и тебя угораздит попасть в эту чашу, — продолжил дервиш, — она поглотит и тебя. Так с какой стати шах держит себя так, словно он слеплен из другого теста?
