приходить к тебе каждый день
и в сон, и в зиму
в самый долгий февраль
переводишь стрелки часов назад
впереди тебя крепости, стены
а ты учишь меня прощать

на моей коже распускаются розы
не трогай – не будет больно
ни тебе, ни мне

это как ритуал прощания
снег полностью исчезнет к июню
в парках мне станет легче дышать
а к полудню
закончатся войны
и у моей балерины случится перерыв на обед
моя бедная – совсем ничего не ест
и как она не сдохла среди всей этой стужи

она совсем не умеет петь
клянет эту чертову зиму
девятый месяц, простуды
снег грязный, как сон у шлюхи
которая спит по утрам на полу у сестры

из рук высыпаются на кафель
все невыплаканные феврали
до весны всего двадцать четыре часа
ты же долго терпела
и все смогла
вот и сейчас
немножечко
потерпи;

от ресниц до сердца

тот, кто сейчас увез бы меня к морю, стал бы моим богом.

привет
ветер, срывавший вчера с деревьев листву
и объявления с домов
сегодня срывает соль

мне тепло очень, хотя я не чувствую ног
и пальцев левой руки
это все мелочи
если внутри просыпается Бог

во мне так мало его оставалось - вспомни сам
сны и пески зыбучие, два в одном
девочки, чтобы согреться, мешают водку с соком
или пьют на ночь обжигающий ром

я не умею петь в голос, говорить слова медленно
и идти быстро, если вокруг гололед
оттого, что коленки уже были разбиты в кровь
и тогда мне не помог никакой подорожник

это высшая сила - я носила эти строки в себе двадцать четыре часа
я хотела забыть их, но они оставались
и теперь прости, но ты навсегда останешься здесь
заключенный в эти клетки моим сбивчивым почерком по самую мякоть

памяти. я привыкла к тому, что она у меня болит
болит по каждому слову, месяцу, по каждой минуте
и можешь говорить что угодно, но во мне будешь болеть и ты
если уже не болишь

черным фоном проходит ночь, проживает все мои жизни
я боюсь пауков и темноты
я боюсь момента, когда мы станем друг другу абсолютно немыми
-
о четвертом сне умолчать
закричать как от остро-режущей боли
и стоять посреди людей на самом морозе
не чувствуя ничего

я так привыкла месяца два уже
может и больше

и я знаю, что смогу еще;

пожалуй, лучшее из всех моих недрузей, всех моих неподруг
вместо сахара в чай - гипноз
вместо снега - больной укус
ты не помнишь меня совсем
ты так любишь быть на виду
и я злилась сначала внутрь
и пускала все крики в кровь
все что было с тобой - в бровь.

ты не знаешь, как я живу, ты не чувствуешь мою соль
пропускаешь сквозь пальцы свет
пропускаешь мою любовь
я читаю молитвы вслух
я ни за кого не борюсь
хочешь смейся, а хочешь плачь, хочешь мне объявляй войну
я за тобой и в огонь и в воду,
я за тебя в самом глухом бреду

моя осень ушла под снос
декабрь не плел кос мне, не покупал мне роз
а январь совсем ушел под откос
я не вижу сны теперь и с тобою сны
я мечтаю дожить до весны
скажешь это все пустота и игра, мол, не стоит свеч
стоит, если внутри все никак не утихнет смерч
я всегда тебя буду беречь.

во рту странный привкус и ощущение холода от чая с мятой
ты для него была целым городом
со своей историей
и личными датами
он читал тебе блока и "лилечку" по ночам
"так нужно" - изредка говорил
но кому
если все выгорело и ничего уже не болит
ты согласна
ты не носишь своих старых сережек
ты не несешь ничего внутри
каждый день новые запахи - не это ли новая жизнь
"ты устала" - он говорит, - "иди ложись"
вздыхаешь
собираешь волосы в хвост, чтобы собрать себя целиком
и твердишь:
ich habe alles, was ich wunschen kann
alles ist gut, alles ist gut
aber, warum
bin ich unglucklich hier heute jetzt mit ihm ?
warum?

ты изменилась, - он говорит, - выглядишь как-то странно
что-то не то, может, мейк слишком темный
или линзы цветные
или оттенок волос другой
что-то не так
у тебя голос мягче
глаза с поволокой
так смотрят, когда убить хотят
или просто хотят
что-то не здесь
кулон на шее
кольцо, браслет на руке
отпечатки пальцев чужих
стирать вечерами их
маленькая истерика
что-то внутри тебя треснуто, сломано, да?
и оголенные провода
каждый удар равносилен
межпланетному взрыву
и ты наблюдаешь его
смеясь
из большого своего окна;

проверяю на прочность сны
превращаюсь во звук
стираю следы
от губ и рук
от осени и зимы

мне через полчаса девятнадцать. шутка ли
а я хочу удалить все дни

и если я окончательно не сойду в этой зиме с ума
то тогда все закончится чем-то противозаконным
я ухожу навсегда и рублю с плеча

мне через полчаса девятнадцать. шутка ли
а я так и не набралась ума

жизнь превращается в немыслимый день сурка
я жива снаружи и даже смеюсь иногда
так громко
что начинается тишина

бездарна, беспризорна и бессовестно холодна
порвала одежду, тетради
с нежностью порвала
брызгаю ядом и поливаю бензином мосты

мне через полчаса девятнадцать. шутка ли
и через полчаса запах дыма от пепелища
будет ощущаться так остро
как ни в какие другие дни;

слезы под душем - в душе мне совсем темно
я холодная и больная
я худая и хлеба не надо
а зрелища оставьте до последнего снега
затолкайте под кожу мне взрывчатое вещество
я устала вешать все дни на стены
я скупа на слова, на касания
мне так все равно с кем говорить о лете
слова умирают под кожей
я стала темнее на вкус
на взгляд жесче
когда внутри ничего
все давно утонуло, сгорело, стерлось с лица
где сажа на веках и реже стрелки
тогда становится легче закрывать глаза
и пропускать себя через все иголки
это так страшно- не чувствовать все
но видеть обрывки писем, куски одежды
воздуха, как это гниет внутри, разрушается
превращается в оглушающее ничто
и на третьей минуте ночи умираешь под солью

я пустая вся, выбелена до черна
у меня в зрачках туман и полночь
у меня в зрачках нет любви и убита та
которая громко скучала по солнцу

вешу по полтора килограмма на каждый день декабря
сколько раз зарекалась красить губы красным
иначе ведь ни следа
ни единой метки, кроме искусанных до крови
и терпкого запаха пряностей - корица или анис

а по-другому - все бы видели эту печать слепца.
я не умею плакать, выплакав все до конца.
и на каждый месяц у меня отмерена доза слез.
но все чаще кажется, что октябрь их все унес;

появилась родинка на безымянном
мне нельзя доверять любовь
в городе пахнет декабрем и снегом
но если закрыть глаза рукой
то можно почувствовать море
где-то в районе коленей
как оно бьется о кожу
и выигрывает каждый раз
как только заходишь в воду

и если бы было можно
я бы вышла замуж за море
и перед господом богом
я прокричала бы "да"
море меня сильнее
море меня умнее
море уходит первым
и полуприкрыв глаза
тут же заполняет меня

море мне шлет оттуда
тугие картинки с небом
с запахом утра и соли
с запахами себя
но мне этого так мало
мне этого не хватает
я убираю небо
эпиграф или вместо письма
в прошлой жизни я солнце ела.

верните мне себя
я когда падала раньше, всегда смеялась
а сейчас будто просто зашили рот
я хожу одна
на мне пол тонны стихов и прочего бреда
которого я не рискну показать никому

ведь я девочка-лето
или как там еще говорили
девочка-солнце, девочка-тонкий лед

я не знаю какая я
я никому не кричу
у меня никого нет
у меня ничего нет
у меня меня нет

горько ли

отнюдь

и если декабрь, твою мать, будет за осень
я просто уйду;

который месяц проживаешь в себе каждый дождь
без боли не можешь и вводишь ее как наркоз
потом под ней разрезаешься, режешь себя сама
и так хочется рассказать кому-то про алые паруса

про то, как ты в них не веришь и любишь их красный цвет
как пояс завязан так, что, кажется, тебя уже нет
как слова не дотягивают, умирают, зависнув здесь
и у каждой по своей катастрофе, так ловко сбивающих спесь

посвящается ноябрю. этот мужчина горд
после себя не оставляет мне даже самых непрочных основ
с ним у меня нелюбовь, ревность, остывший чай
ему так просто убить меня парой слов, брошенных невзначай

иногда мне кажется - это не закончится никогда
бессонные ночи, разговоры в полтретьего и кружится голова
холодные руки и губы и ты бесконечно одна
а под сердцем уже третий месяц крики и тишина

я никого не люблю. и это пугает так
как если конец света сбывался бы все пять раз
ха, сильные девочки тоже верят во всякую чепуху
и когда задыхаются, все выкладывают, как на духу;

скажите слово со мной ассоциирующееся

классика жанра - черный make-up и слезы
если не любишь драмы, будешь молиться Богу
и множество слоев туши бессильны перед одним слоем осени
в ней я распалась на атомы, я превратилась в прозу;

осенью
очень сложно
рифмуется
всякое чувство
-
после третьей смерти
на шесть остальных
не остается
сил
-
несказанный крик
превращается
в шепот
утром
-
не хватит денег
нервов
и жизни
чтобы ее любить
-
и заткнуть бы ей уши
твоими
гудками
посмертно
-
глаза на ветру
застывают
и становятся
нетвоими

ничего не выходит, но я не устала
я стала грубее, монохромнее даже
глаза черным, губы белым
все по правилам "ой, ну надо же"(с)

стала ведь почти такой как хотела
занятая вся, ни минуты без дела
все дни без строчек, но бортик скользкий
и девочка не выдержала - упала в строчки

в рваные скользкие и холодные
в самые грязные, дождливые, громкие
в мнимые, частые и неустойчивые
просто пыталась назвать эту осень

я встаю в шесть. просыпаюсь в восемь. или не просыпаюсь вовсе.

я хожу на шпильках, в которых много см
женщины меня провожают недовольным взглядом
"еще и в таком легком платье, холодно же"
но осень давно меня знает и все понимает

волосы в ветер, пальцы в кольца
и стоять, и орать, и звать свое солнце
в кафе, где пара сидит, пялятся друг на друга
он ей в глаза, она на его безымянный грубо

и когда я еду вечерами с китайского
в автобусе пусто, холодно и пахнет бензином
я кутаюсь во все что только возможно
и очень мечтаю пережить эту зиму;

ненавидит нечаянно
от того, что любил отчаянно
.

more