Читать далее...

Читать далее...

Читать далее...

Читать далее...

Читать далее...

 

Читать далее...

Строительство частных дач на острове началось в 1780-х годах, когда его владельцем был наследник престола Павел Петрович.
Более ста лет спустя, в 1897 году, было разрешено сдавать свободные участки в долгосрочную аренду — на 90 лет. Для сохранения паркового пейзажа новые дома предписывалось строить «посреди сада», не огораживая их глухими заборами. В начале ХХ века здесь сформировался уникальный ансамбль особняков и дач в стиле модерн и неоклассицизм. Увы, многие постройки исчезли в недавние десятилетия. Сегодня памятников старины на острове стало меньше, зато глухих заборов — неизмеримо больше.
В срединной части Каменного острова, в живописном окружении, у берегов Большого канала расположена группа оригинальных домов, сооружённых в конце 1890-х и в 1900-х годах в духе неоромантического направления модерна. Это дача Е. Гаусвальд (авторы — Василий Шёне и Владимир Чагин), собственные особняки архитекторов В. Шёне и Р. Мельцера и особняк Э. Фолленвейдера. Последнее здание не так давно служило санаторием. Несколько лет назад его передали Генеральному консульству Королевства Дания. Несмотря на отгороженность участка, бывший особняк, стоящий у бровки канала, хорошо обозревается с разных точек.
Дом этот вправе отметить свой вековой юбилей. Осенью 1903 года швейцарский подданный Эдуард Фолленвейдер, богатый портной, поставщик Императорского двора, заключил договор на аренду участка. Он обратился с заказом к придворному архитектору Роману Мельцеру, который одновременно строил поблизости собственный дом. В сентябре 1904 года зодчий представил проект деревянного особняка с каменной шатровой башней. Здание было выстроено через год, но полностью из камня, что придало ему особую пластичность и монолитную цельность.
Особняк Э. Фолленвейдера принадлежит к ранним и самым ярким образцам «северного модерна» в Петербурге. Этот вариант нового стиля сложился во многом под воздействием национального романтизма Финляндии и Скандинавии. Р. Мельцер, как и его петербургские коллеги, не стеснялся усваивать уроки северных соседей. О влиянии молодого, но уже знаменитого в те годы финского трио архитекторов Э. Сааринена, Г. Гезеллиуса и А. Линдгрена свидетельствуют монументальные лаконичные объёмы, массивная башня с выгнутым шатром, белая гладь стен, оттенённая серым гранитом цоколя и красной черепицей кровли.
Несмотря на такую оглядку, Р. Мельцер создал вполне самостоятельное произведение. Образ дома полон пластической экспрессии и овеян романтическим духом. Свободная живописно-асимметричная композиция отличается динамикой масс, плавными или контрастными сочленениями частей и элементов. Здание как бы слеплено из крупных объёмов разной формы и высоты. Каждый фасад решён по-своему. В нарочито усложнённом силуэте доминирует традиционная башня. Но сама черепичная крыша стала здесь, пожалуй впервые в петербургском жилом строительстве, столь активным звеном сооружения. Разнообразные по рисунку и группировке окна показывают снаружи особенности внутреннего устройства особняка.
Анфиладно-коридорная планировка дома более традиционна, чем его объёмная структура. На первом этаже находились кабинет, гостиная, столовая и кухня, на втором — библиотека, детские комнаты и спальня с будуаром. Фрагментарно сохранилась отделка интерьеров: орнаментальная лепка, печи и мраморные камины с зеркалами. В башне заключена парадная лестница — динамичная спираль ее лёгких маршей окаймлена решёткой с геометризованным растительным узором.
Видимый издали, словно вырастающий из земли особняк Э. Фолленвейдера остаётся одним из приметных знаков Каменного острова. Облик здания навевает ассоциации со старинными замками и одновременно воплощает смелые новации модерна.

Читать далее...

 С точки зрения «прочности» — в смысле использования материалов и конструкций и их архитектурно-художественного осмысления — дача Гаусвальд также весьма характерна. Та часть здания, где стены выложены из кирпича, облицована снаружи светлой керамической плиткой (тогда она называлась «кабанчиком»). Фасады деревянных частей постройки решены иначе, но при этом так, что в них отчетливо выявляется специфика дерева. Таким образом, в этом аспекте модерн продолжал и развивал те принципы концепции «рациональной архитектуры», которые были сформулированы еще в середине XIX века А. К. Красовским. Его мысль о том, что «техника или конструкция есть главный источник архитекту.

Но если в аспектах «пользы» и «прочности» дача Гаусвальд может рассматриваться как диалектическое развитие рационалистических предистоков модерна, то в аспекте «красоты» это здание уже всецело принадлежит модерну. Эстетика «нового стиля» основывалась на решительном разрыве с традициями и художественными нормами прежних стилей (во всяком случае — в концептуальном отношении, хотя на практике все было гораздо сложнее и неоднозначнее). При этом поиски «новой красоты» были в той или иной мере окрашены теми настроениями, которые современники модерна (во всяком случае, те из них, которые были его идейными противниками) окрестили — и не без основания — термином «декадентство».

Дача Гаусвальд — поистине декларация «нового стиля» — модерна во всех аспектах «витрувианской триады». Если можно говорить о «поэтике стиля» применительно к архитектуре модерна, то — как и в русской поэзии «серебряного века», поражающей богатством новаций и художественных открытий — в даче Гаусвальд эта поэтика, этот новый язык форм и образов проявились с исключительной полнотой.

Читать далее...

Читать далее...

Мечтательница

 

История взаимоотношений женщины и автомобиля началась в 1888 году и связана она с именем Берты Бенц, супруги Карла Бенца, изобретателя первого по-настоящему работоспособного  самодвижущегося бензинового экипажа, запатентованного двумя годами ранее. Вместе со своими сыновьями фрау Берта совершила первую поездку до городка Пфорцхейма, преодолев 180 км. Причем, сделали они это тайком от Карла Бенца, который к тому времени уже сомневался в коммерческой перспективе своего изобретения. Несовершенства первого автомобиля сделали эту поездку весьма трудной. Например, подъемы преодолевать самодвижущийся экипаж мог только с помощью физических усилий пассажиров, а запасы бензина надо было пополнять крайне часто, покупая бесчисленные пузырьки с бензинов, который в те времена продавали в аптеках. Но, несмотря ни на что, цель была достигнута: тем самым фрау Бенц доказала, что изобретение ее мужа является не бесполезным техническим чудачеством, а началом эры автомобиля.

В конце XIX - начале XX века женщины активно участвовали в освоении этого чуда техники, принимали участие в соревнованиях и автопробегах, но, конечно, их было тогда очень и очень немного. Отношение современников к этим отважным дамам было весьма настороженным: за руль «мотора», считалось, может сесть только весьма эмансипированная и эксцентричная дама.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Легко представить себе, как хорошо жить на Черном море.  Можно всё время купаться, наслаждаться легким бризом на утреннем пустынном на берегу. В один из чудесных дней лета 1911 года на море приехал князь Николай Александрович. Он поселился у Варвары Петровны Н., сдававшей в то время 2 больших комнаты в своём доме, недалеко от Ялты.  Князь приехал сюда не один, а со своим другом, Арсением Митрофановичем. Целыми днями они рыбачили и ходили в горы, что было их излюбленным занятием. Но всё менялось, когда наступал тихий тёмный вечер. Они молча стояли на болконе и играли на своих инструментах (князь на скрипке, а его друг на альте). Эта музыка звучала божественно нежно, тихо разливаясь по окрестностям. Те, кто приходил к Варваре Петровне вечерами, не могли не остановиться и не послушать музыку, льющуюся с болкона. Арсений и Николай играли так виртуозно, что даже слуги, работавшие на кухне, наслаждались их игрой, хотя сами друзья ни разу не обмолвились о своих талантах в этом доме.

В один из таких  вечеров, вернувшись в комнату, между ними состоялся коротенький диалог. 

-Как много ты пережил со своей со своей скрипкой! - задумавшись, воскликнул Арсений.

 Николай вдруг немного смутился:

-Мне подорили её, ещё когда я учился в училище. Порою она поддерживала меня.

 Князь положил скрипку на софу напротив себя и замолчал, лишь изредка поглядывая на своего товарища, который всё ещё держал свой альт.

"Порою", как ошибался Николай Александрович, говоря это, ведь в самые трудные моменты его жизни лишь она помогала ему сохранить надежду. Война с японцами, пятый год - всё пережил он вместе с ней. Во все самые важные поездки и путешествия он всегда брал её с собой. Все последние семь лет были связаны с этим инструментом. Знакомства, встречи, переживания - всё! Он не признавал этого, но эта вещь стала настоящим талисманом для него, и даже способом для исповеди...

 Так и молчали они ещё минут пять. И тут нежданно для обоих в комнату вошла хозяйка дома. Она была одета в простенькое жёлтенькое платье и соломенную шляпу. Варвара Петровна посмотрела своим отстрым взглядом обоих и заявила:

-Князь, вы так чудно играете,- тут она, взволновавшись, умолкла на мгновение,- Не продадите ли вы мне свою скрипку?

 Николай очень удивился, казалось даже, что он был возмущён. Глаза его налились кровью, было очевидно, что он  пребывает в бешенстве. Его друг ,Арсений, только лишь судорожней сжал гриф своего альта. Но зачем хранить память о боли, если хочешь начать всё с чистого листа? Побледневший хозяин скрипки резко встал с кресла и спокойно ответил:

- Мне надо подумать.

 Варвара Петровна деловито добавила:

-Вы утром мне ответьте, - и тут же повернулась к Арсению и добродушно спросила, - Вы спуститесь к ужину?

Арсений Митрофанович повернул голову в сторону хозяйки и еле слышно подавленно ответил:"Да". Варвара Н. быстро удалилась. Она была отнюдь не молода, но было слышно, как  резво она спускается вниз по лестнице.

 Через полчаса в комнату тихо вошла молоденькая девушка. Она была одета по-летнему и, не смотря на вечер, довольно легко. Девушка удивленно хлопала глазками, дивясь хмурому виду князя и Арсения Митрофановича, которые даже не встали в присутствии дамы. Наконец, тишину нарушил альтист, он сумбурно рассказал гостье об истории с хозяйкой. Николай часто советовался с этой девушкой, так как считал её действительно умной. Татьяна (так звали девушку) призадумалась и надела очки. Её карие глаза спокойно смотрели на скрипку Николая. Она осторожно, как к живому существу, прикоснулась инструменту и тут же одёрнула руки. Она испугалась, потому что внезапно вспомнила, как её бывший муж любил скрипичную музыку. Два друга музыканта это прекрасно знали, и потому ни чуть не удивились этой реакции. Глазки её не внимательно, а презрительно рассматривали инструмент, точнее не его даже а воспоминания о своих злоключениях.

 - Татьяна Васильевна, как Вы считаете, продать? - меланхолично спросил обладатель скрипки, откинувшись назад в своём кресле.

 - Ни в коем случае. Лучше сыграйте нам,- серьёзно ответила Татьяна, глядя на него в упор.

 Николай тут же вышел на балкон и заиграл ещё лучше, чем раньше. Девушка и друг, спокойно улыбалась, тихо подпевали. Дом затих, вымерла пыльная каменистая дорога, которую лучше всего было видно с балкона, лишь шумела кипарисовая роща. Она встала у перил, совсем рядом, разглядывая мотыльков в сумерках, и он понял, что ни отдаст скрипку ни за какие деньги.

 

 

 

Читать далее...

Московский модерн: городские особняки конца XIX - начала XX века Во второй половине XIX века городская застройка Москвы, особенно ее центра, еще сохраняла характерные черты былой усадебной патриархальности. Но поэтичные городские усадьбы обедневших московских дворян, живших до реформы 1861 года на доходы от своих имений в разных губерниях Российской империи, активно скупались представителями крепнувшей промышленной буржуазии и купечества. Многие из них, такие, как братья Рябушинские, С.Т. Морозов, С.И. Мамонтов, С.И. Зимин, и другие, были меценатами, высокообразованными людьми, игравшими заметную роль в экономической и культурной жизни России. С конца XIX столетия архитектурный облик старой Москвы стал меняться в соответствии со вкусами новых русских того времени. Начался настоящий строительный бум: повсюду перестраивались старые или сооружались новые богатые особняки. И хотя их стилистические особенности отличались разнообразием, традиционная московская патриархальность уходила в прошлое. Древняя столица, по выражению современников, быстро меняла "свою физиономию". Но приметы прошлого все-таки давали о себе знать - Москва оставалась городом типично русских контрастов. Рядом с многоэтажными доходными домами можно было видеть и старые дворянские особняки, и одноэтажные деревянные домики, которых становилось все меньше и меньше. Любившая Москву Марина Цветаева с горечью писала: Слава прабабушек томных, Домики старой Москвы, Из переулочков скромных Всё исчезаете вы... Домики с знаком породы, С видом её сторожей, Вас заменили уроды, - Грузные, в шесть этажей. Рубеж XIX и XX вв. ознаменовался появлением в архитектуре Москвы нового стиля, получившего название "модерн". Историки архитектуры отмечают, что московский модерн представлял собой художественное направление, соответствовавшее западноевропейским версиям этого стиля, но отличавшееся своими особенностями. В творениях признанных мастеров московского модерна нашло свое отражение сочетание заимствованных элементов с самобытными чертами, связанными с национальными традициями русской архитектуры, и в то же время ярко проявилось стремление к единству внешней красоты и внутреннего удобства зданий. В декоре построек появились характерные асимметричные живописные композиции с преобладанием растительных мотивов, многоцветные майоликовые панно на сюжеты русских народных сказок, выполненные по рисункам известных художников. Однако, обладая несомненными достоинствами, московский модерн привел и к невосполнимым потерям: в застройке Москвы на рубеже XIX и XX вв. было утрачено чувство ансамбля. Разрушение исторической городской среды, строительство многоэтажных доходных домов порой вызывало неприятие в московском обществе. Так, Валерий Брюсов с досадой отмечал: "Как изменилось все!.. На месте флигельков восстали небоскребы и всюду запестрел бесстыдный стиль модерн...". В конце XIX - начале XX века Пречистенка, Поварская, Большая Никитская, Спиридоновка, Малая Никитская и другие традиционно аристократические московские улицы с прилегающими к ним переулками стали престижным местом проживания богатых промышленников и купцов. По проектам известных архитекторов здесь возводились необычные, подчеркнуто индивидуализированные особняки. Самыми выдающимися мастерами, создавшими подлинные шедевры московского модерна, были Л.Н. Кекушев и Ф.О. Шехтель. Оба зодчих использовали новую орнаментику, оба были блестящими мастерами сложных пространственных композиций. Яркую страницу в историю архитектуры Москвы вписал Лев Николаевич Кекушев (1862 - 1919). Известно около 60 его творений и ряд конкурсных работ, нередко отмеченных премиями. Интересно, что буквально все здания Л.Н. Кекушева украшены либо скульптурами львов, либо львиными масками. Таким способом мастер, по существу, зашифровывал авторскую подпись, намекая на свое имя - Лев. Один из первых особняков в стиле модерн, известный как дом О. Листа (Н.К. Кусевицкой), был построен в Москве в 1898 - 1899 гг. Это был собственный дом Л.Н. Кекушева в Глазовском переулке, 8. В архитектурном решении зодчий использовал все декоративные и композиционные возможности нового стиля. Удивительно красиво сочетание золотистого тарусского "мрамора" с ярким многоцветным растительным орнаментом керамических панно. Особняк почти сразу же был продан фабриканту О. Листу, затем Н.К. Кусевицкой, жене известного дирижера. В 1909 году в доме жил друг С.А. Кусевицкого композитор А.Н. Скрябин, с которым встречался тогда 19-летний Борис Пастернак. Здесь постоянно бывали композиторы С.В. Рахманинов и Н.К. Метнер, в 1913 году останавливался Клод Дебюсси. В настоящее время в доме находится посольство Аргентины. Второй собственный особняк Л.Н. Кекушева, официально принадлежавший его жене, был построен в 1900 - 1903 гг. на Остоженке, 21. Формы дома были заимствованы из европейского средневековья, но выстроены в духе модерна. Многоярусная угловая башня оканчивается шатром, уличный фронтон увенчан фигурой льва. Внутреннее решение дома типично для модерна: парадные помещения группируются вокруг лестницы, над ними расположены жилые комнаты. В начале XX века новыми престижными особняками стала застраиваться Поварская улица. Здесь по проектам Л.Н. Кекушева Торгово-строительным обществом было выстроено несколько особняков на продажу. Дом под №44, который купил фабрикант И.А. Миндовский, - одно из лучших зданий московского модерна (1903). Благодаря разнообразию элементов внешнего и внутреннего декоративного убранства особняк занимает особое место в творчестве зодчего. Великолепны цветные витражи холла, мраморная лестница с бронзовыми львиными масками, металлическая ограда с коваными решетками. В особняке позднее находилась шведская миссия, затем до 1972 года - резиденция посла Швеции, а теперь - посольство Новой Зеландии. Облик Москвы конца XIX - начала XX века во многом определяют творения еще одного выдающегося мастера модерна, "самого московского" архитектора того времени - Федора (Франца) Осиповича Шехтеля (1859 - 1919). Недаром существует понятие - "Москва Шехтеля". Трудно перечислить все, что построено по его проектам: это здания кинотеатра "Художественный" на Арбатской площади и Театра "Парадиз" (ныне Театр имени В.В. Маяковского) на Большой Никитской, Ярославского вокзала и "Боярского двора" на Старой площади, торгового дома М.С. Кузнецова на Мясницкой и банка Рябушинских на Биржевой площади, многоэтажные доходные дома и особняки. Ф.О. Шехтелем выполнена наружная и внутренняя отделка здания МХАТа в Камергерском переулке, знаменитая эмблема чайки на занавесе театра также принадлежит ему. Но самыми знаменитыми "шехтелевскими" зданиями московского модерна являются особняки З.Г. Морозовой, С.П. Рябушинского, А.И. Дерожинской и два собственных дома архитектора. В 1893 - 1898 гг. на Спиридоновке, 17, был построен особняк для жены богатейшего фабриканта и мецената Саввы Тимофеевича Морозова. По желанию заказчика дом был спроектирован в популярном в то время стиле викторианской готики. Для оформления интерьеров архитектору были предоставлены неограниченные финансовые возможности. К этой работе Ф.О. Шехтель привлек тогда еще малоизвестного художника М.А. Врубеля. Михаил Александрович написал три панно для малой готической гостиной: "Утро", "Полдень", "Вечер", украсил скульптурой "Роберт и Бертрам" парадную готическую лестницу и сделал рисунок для витража в готической раме с изображением рыцаря на коне. В 1912 году дом приобрел М.П. Рябушинский. Самое известное творение Ф.О. Шехтеля - особняк в стиле модерн на Малой Никитской улице (№ 6/2), построенный в 1900 - 1904 гг. по заказу видного деятеля старообрядческого движения, коллекционера и мецената Степана Павловича Рябушинского (официально дом принадлежал его жене). В башне особняка была устроена старообрядческая моленная, стены которой были украшены характерной для модерна живописью - спиралевидными завитками на темно-коричневом фоне. В моленной хозяин разместил свою превосходную коллекцию русских икон. После национализации в 1918 - 1919 гг. личного собрания С.П. Рябушинского более 50 икон XIV-XVI вв. поступило в Третьяковскую галерею. Особняк на Малой Никитской представлял собой яркий образец нового типа богатого индивидуального жилища. Архитектором был блестяще реализован принцип организации внутренних помещений по спирали. Главным в оформлении интерьера особняка является волна, символ вечного движения и жизни. Парапет парадной лестницы из зеленовато-серого мрамора напоминает движение морских волн. Особняк С.П. Рябушинского имеет богатую историю. В советское время в нем поочередно размещались различные учреждения. Здесь прошли последние годы жизни Максима Горького (1931 - 1936). Спустя 30 лет в особняке был открыт мемориальный дом-музей писателя, существующий по сей день. В 1901 - 1902 гг. в Кропоткинском переулке Ф.О. Шехтелем было построено еще одно замечательное здание в стиле модерн. Дом №13 известен как особняк А.И. Дерожинской, ставшей позднее женой фабриканта и мецената И.И. Зимина. Сам дом, ажурная уличная ограда и корпуса хозяйственных служб во дворе представляют собой целостный ансамбль. Через огромное окно можно увидеть изумительно красивый парадный зал с большим беломраморным камином. Дизайн интерьеров частично сохранился до наших дней. Все в этом доме, включая мебель, было создано по рисункам Ф.О. Шехтеля. При отделке стен, дверных проемов и лестниц декоративными элементами широко использовалось дерево. В 1930-х гг. здесь размещались представительства среднеазиатских союзных республик, позднее - резиденция посла Китайской Народной Республики, а теперь - посольство Австралии. Как и Л.Н. Кекушев, Ф.О. Шехтель проектировал дома и для себя. В первом из них, на Петербургском шоссе за Тверской заставой, он прожил недолго и в 1895 году продал его директору императорских театров В.В. Всеволожскому (до наших дней дом не сохранился). Второй особняк и сейчас стоит на стыке Ермолаевского переулка (дом №28) с Трехпрудным (сейчас в нем находится посольство Уругвая). Архитектурное решение здания навеяно образом английского викторианского дома. Особняк напоминает маленький средневековый рыцарский замок-крепость из сказки. Фасад облицован керамической плиткой, имитирующей светло-коричневый кирпич. Над входом на золотом мозаичном фоне выложены цифры "96" (дата постройки) и латинские буквы "S" и "N" (инициалы жены архитектора - Шехтель Наталья). Три ириса (бутон, расцветший и увядающий) символизируют три возраста человека - детство, зрелость и старость. Сохранились холл с лестницей, гостиная с камином, вестибюль с витражами. В 1910 году на Большой Садовой (№4) Ф.О. Шехтель построил для себя еще один небольшой, в два этажа, особняк. Это был его последний собственный дом, сооруженный асимметрично, исходя из потребностей внутренней планировки, но оформленный в духе неоклассицизма. Над входной аркой находится великолепный барельеф, исполненный по рисунку хозяина дома. Центральное место в композиции занимает фигура древнегреческой богини мудрости Афины, к которой с двух сторон шествуют музы живописи, скульптуры, музыки и архитектуры. Эта композиция напоминает знаменитое изображение панафинейских шествий на стенах Парфенона в Афинах. В доме на Большой Садовой бывал В.В. Маяковский, друживший с детьми Ф.О. Шехтеля. В 1920-х гг. здесь жил выдающийся военачальник Р.П. Эйдеман (в 1937 году он был репрессирован). В 1918 году особняк был национализирован, Ф.О. Шехтель с семьей был выселен и последние годы жизни провел в коммуналках. С горечью писал он И.Д. Сытину: "Я строил всем Морозовым, Рябушинским, фон Дервизам и остался нищим". В 1926 году замечательный мастер московского модерна скончался и был похоронен на Ваганьковском кладбище. В наши дни Москва, как и сто лет назад, переживает новый строительный бум. На рубеже XX и XXI столетий в столице появился так называемый "постмодерн", который становится господствующим стилем в архитектурной практике. Среди строящихся и перестраивающихся зданий преобладают частные банки, офисы, дорогие магазины и особняки, демонстрирующие богатство их владельцев, не всегда обладающих хорошим вкусом. Столица все больше становится похожей на современный европейский мегаполис, а старая Москва уходит в прошлое...

Читать далее...

...Не может сердце жить изменой:
                    Измены нет — любовь одна.
                                                                           1896

Душе, единостью чудесной,
         Любовь единая дана.
Так в послегрозности небесной
         Цветная полоса — одна.

Но семь цветов семью огнями
         Горят в одной. Любовь одна,
Одна до века, и не нами
         Ей семицветность суждена.

В ней фиолетовость и алость,
         В ней кровь и золото вина,
То изумрудность, то опалость...
         И семь сияний — и одна.

Не все ль равно, кого отметит,
         Кого пронижет луч до дна,
Чье сердце меч прозрачный встретит,
         Чья отзовется глубина?

Неразделимая нетленна,
         Неуловимая ясна,
Непобедимо-неизменна
         Живет любовь, — всегда одна.

Переливается, мерцает,
         Она всецветна — и одна.
Ее хранит, ее венчает
         Святым единством — белизна.

Во второй половине XIX века к вееру уже появляется интерес, как к предмету изучения: так, в 1875 году в журнале «Ваза» почти целиком дается перевод книги С. Блонделя «Веер», в которой рассказывается об истории веера.

Веер из черных кружев шантильи на фоне белого шелка. Остов черепаховый, пятнистый. Франция, конец XIX века.

Ближе к концу XIX века в России и Европе появляются и становятся модными веера из перьев, привезенные из Южной Америки, что связано с этнографическими и археологическими экспедициями, активно проводимыми в XIX веке на территории Америки и Африки. В это же время возвращается мода на китайские веера с цветами и драконами.

В конце 1880-х гг. в модных журналах веер фигурирует в комплекте с костюмом, как его неотъемлемая составная часть. «Веер должен подходить к каждому туалету: прежде хорошенькая женщина имела их 2-3, теперь – 20-30! Надо иметь один-два богатых веера для больших приемов и балов, а для более простых собраний – несколько простых, но изящных, подходящих к туалету». Росписи экрана вееров второй половины XIX века в Европе часто исполняют знаменитые художники-декораторы и салонные живописцы, например, Ф. Гардон, М. Лемэр, Л. Биллотей работали на крупнейшие веерные фирмы «Duvelleroy» и «Alexandre». В Петербурге было несколько торговцев и изготовителей вееров – «Трейдман Фриц, токарь, Караванная ул.д.22», «Басонщик Дорн Иоган Людвиг, 2л.на В.О., д.21.кв.1» (делал кисти к веерам), «Больделен Густав 2 г.к.Нев.пр.д.6», «Торговый дом И.Е. Морозова, Гост.дв., Зерк.лин.№ 86». Одна из самых известных российских фирм – фирма «Александр», которую основал токарь Александр Иванович Трейберг. Его магазин с 1867 по 1917 гг. находился в доме № 11 по Невскому проспекту. Фирма изготовляла веера для членов императорской фамилии, а с 1883 года приобрела статус поставщика императорского двора. Такой же статус имела французская фирма «Alexandre».

Рисунок из журнала «La mode française» за 1897 год.

В Петербурге в XIX веке были также веерные магазины – «Английский магазин Никольса и Плинке» и «Magasin Etranger» Роберта Ноэк (на Большой Морской ул.д. 30), в рекламе которого в 1878 году сказано: «у нас всегда можно купить веера отличной выделки в особенно хорошем вкусе всяких цен – от самых дешевых до самых ценных – в таком выборе, что каждый покупатель не только может выбрать веер по собственному вкусу, но даже и по такой цене, какую сам определит. Цены от 30 к. Бальные очень красивые от 2 р.».

Хорошие веера из резной кости делали в Архангельске.

При Марии Федоровне, жене императора Александра III, опять начинается веерный бум. Становится модным создавать веера к определенным событиям (свадьбам, балам, рождениям, гуляньям и проч.), ставить на веере инициалы, герб владельца, писать, кому в дар предназначается веер и т.д. (часто встречаются надписи «на память»). Веера часто функционировали в качестве сувениров, их раздавали на балах как знаки внимания и сопричастности к определенному событию. Популярны были веера с портретами, например, сохранился веер Марии Федоровны, с портретом Александра III и детей, который расписывал И. Крамской. На обратной стороне веера в XIX веке часто могли быть автографы друзей владельца (веер с автографами был создан, например, к рождению у Георга I и Ольги Константиновны дочери Александры).

На веерах изображали также мифологические сюжеты (Диана и Актеон, Арион на дельфине и т.п.), победы, битвы (например, походы Александра Македонского, или веер 1893 г. по случаю франко-прусского союза с надписью «Ambassade de France».), архитектурные перспективы и сооружения (дворец в Пелле, дворцы и павильоны Царского села), библейские сюжеты (Елеазар и Ревекка и др.), сюжеты из литературы (Ринальдо и Армида), портреты владельца (Мария Федоровна и др).

Веер с карикатурами на государственных и общественных деятелей, расписанный дипломатом и директором императорских театров И.А. Всеволожским в 1881 году.

Во второй половине XIX века в России появляются веера с карикатурами, в частности, веер с карикатурами на государственных и общественных деятелей (33 деятеля Государственного совета в китайских и японских костюмах), расписанный дипломатом и директором Императорских театров, а впоследствии – директором Императорского Эрмитажа (1899-1909 гг.) И.А. Всеволожским в 1881 году, или веера с карикатурами на балы, сделанные им же.

Начиная со второй половины XIX века экраны и остовы вееров изготовляются из более дешевых материалов (рога, крашенного дерева, коровьей кости, целлюлозы), при этом часто имитируются материалы дорогие. Более дешевые материалы вкупе с усилившимися тенденциями к демократизации способствовали распространению веера в сословие купцов, мещан и даже зажиточных крестьян. В росписях появляются бытовые сцены, сцены из народной жизни и проч.: коррида, итало-австрийские войны, свадьбы и праздники в духе картин передвижников, портреты в сценках. В конце XIX – начале XX века веер часто использовали в качестве дешевого подарка во время рекламных акций (их раздавали, например, сотым и тысячным покупателям, в честь больших распродаж и проч.).

По-видимому, к концу XIX века веер распространяется в различные социальные слои, у которых не было культуры обращения с веером – об этом можно судить на основе появления множества сборников и правил хорошего тона, где, в том числе, объясняется и как пользоваться веером, рассказано о «языке вееров». Это – не подлинный язык веера XVII-XVIII вв., а то, что помнили о нем к началу XX века, когда тенденция к пассеизму, в частности, у мирискусников, способствовала возникновению научного интереса к вееру. Сборники правил хорошего тона конца XIX – начала XX вв. содержат часто очень противоречивые сведения о языке веера. Например, в книге 1913 года «Самый полный и верный оракул» и в статье В. Верещагина 1910 года «Веер и грация» даются совершенно разные позиции веера на одно и то же значение.

Веер из белых алансонских кружев. Остов перламутровый, розовый. Франция, конец XIX века.

В начале XX века веер последний раз переживает период своего расцвета. Для экранов используется газ, тюль, вышивка, накладное шитье, блестки, роспись. На смену стилю модерн, пришедшему в веерное искусство в конце XIX века, и перенесшему на экраны и остовы вееров декоративные элементы этого стиля, приходит причудливое сочетание самых различных стилей. Ведущая роль принадлежит Франции, которая делает веера на экспорт в Америку, Индию и Россию.

В середине 1910-х гг. веер выходит из моды. Первая мировая война, оказавшаяся тяжелым испытанием, положила конец легкомыслию, с которым ассоциировался веер, а значит и самому вееру. Во времена тяжелых военных потерь это хрупкое эфемерное творение было ни к чему. Изменяется и сам образ женщины – из «водяной лилии» модерна она превращается в «сестру милосердия», а с приходом эмансипации, социализма, революций, вообще, в нечто мужеподобное в кожаной куртке. «Мы переживаем время, когда своенравное и эгоистическое владычество моды надо ниспровергнуть и на ее алтарь воздвигнуть доблестное и прекрасное строгое человеколюбие», – писала газета «Женское дело» в 1914 году. Последовавшие за первой мировой войной события не благоприятствовали возрождению культуры веера, особенно в России, где революция, национализация и т.п вообще исключали подобную возможность.

Платье-розовый бутон,

Шляпка-лепесточек,

Аплодирует ей он,

Милой, как цветочек

 

 

Многие модные эпохи были изображены на подобных открыках

Читать далее...

 В последнее время я и дня не могу прожить без нахождения подобных открыток

 

Читать далее...

Читать далее...

 

 

 

 

Травы одеты
Перлами.
Где-то приветы
Грустные
Слышу, — приветы
Милые…
Милая, где ты, —
Милая?..
Вечера светы
Ясные, —
Вечера светы
Красные…
Руки воздеты:
Жду тебя…
Милая, где ты, —
Милая?
Руки воздеты:
Жду тебя
В струях Леты,
Смытую
Бледными Леты
Струями…
Милая, где ты, —
Милая?
Апрель1908

 

Читать далее...

Читать далее...

Читать далее...

Читать далее...

Читать далее...

 Мне пришла в голову идея выкладывать сюда мои произведения. Они связаны с эпохой модерна. Как вы к этому  отнесетесь? Напишите свой ответ в комментарий!

И нет напевов, нет созвучий,
Созвучных горести моей...
С каких еще лететь мне кручей,
Среди каких тонуть морей!
Сияло солнце, солнце рая,
Два неба милых ее глаз...
И вот она — немая, злая,
И вот она в последний раз!
Любовь прошла — и стали ясны
И близки смертные черты...
Но вечно в верном сердце страстны
Все о тебе одной мечты!