билеты по ссылке: https://clck.ru/3AJR4S

Безусловно, поклонники Владимира Высоцкого и постоянные давние зрители театра на Таганке знают «Зонг о десяти ворчунах» из спектакля "Павшие и живые".

С авторством музыки, в принципе всё понятно, неоднократно на шефских концертах театра объявлялось, что ее написал Владимир Высоцкий. А вот с текстом закавыка. Один раз Высоцкий сказал, что это — "песня немецких антифашистов на слова Брехта", в других фонограммах (а их известно около десяти) Брехт не упоминается. Никаких источников, подтверждающих или опровергающих авторство текста, до сей поры не находилось.

Лет десять назад я прочел в одной интернет-заметке, что перевод песни принадлежит участникам знаменитой пары переводчиков - Самуилу Борисовичу Болотину и Татьяне Сергеевне Сикорской. Информация была ценна тем, что заметку, насколько я помню, написал сын Сикорской Вадим. Я пытался с ним связаться, но ответа не получил. Сегодня я узнал, что он умер в 2012 году. В интернет-источниках эта песня с указанием переводчиков не указана.

Я попросил моего товарища Вадима Дузь-Крятченко поискать в библиотеке сборник произведений Болотина и Сикорской, желательно до 1965 года, до премьеры спектакля «Павшие и живые». К сожалению, жизнь Вадима оборвалась и вопрос остался открытым.

UPD 25-11-2023. Мой коллега, Антон Володин сразу же предположил, что в основном тексте речь идет о книге "Миф двадца́того ве́ка" (нем. Der Mythus des zwanzigsten Jahrhunderts) —  Альфреда Розенберга, считающейся второй по значимости у немецких фашистов.

Я помнил, что светлой памяти Марлена Зимна почему-то считала автором перевода Высоцкого, ошибочность ее мнения я отмечал в свое время. В поисках первоисточника она нашла много иностранных вариантов, оригинальный текст и, вероятно, оригинальный перевод, но авторов не знала. И в ее исследованиях книга "Миф" тоже упоминается.

Ссылка на работу Марлены тут:

https://wysotsky.com/koszalin/09-01.htm?fbclid=IwA...dG-7C3_Y87gh4x2ml7iQ34KqVHy0yo

Предлагаю вашему вниманию оригинальный текст.

ДЕСЯТЬ ВОРЧУНОВ

(немецкая подпольная песня)

продолжаем находить и обнародовать как опубликованные, так и никому не известные ранее материалы из архива Ивана Сергеевича Бортника. Сегодня - интервью в журнале "Медведь". Это издание нынче не выходит. Данных о выходе в печать нет.

Медведь 9/32 <сентябрь>1998

ИНТЕРВЬЮ

АЛЕКСАНДР ВОРОБЬЕВ, ФОТО ХАЙДИ ХОЛЛИНДЖЕР И ИЗ АРХИВА ИВАНА БОРТНИКА

Непутевый Ваня

Бортника все помнят Промокашкой из «Места встречи изменить нельзя». Но еще были Моцарт и Коробочка, Сатин и Лаэрт. Была большая дружба и жизнь навзрыд. А вот от Гамлета он отказался. Потому что предложили ему заменить в этой роли своего лучшего друга. Владимира Семеновича Высоцкого.

— Иван Сергеевич, вы из театральной семьи?

— Да нет. Родители мои, уже покойные, царство им не­бесное. Отец родился еще до революции, в 1895 году. Царя ви­дел. Он учился в реальном училище, затем в Петербурге, в технологическом, потом в Брюсовском институте. Он работал заместителем главного редактора в Гослитиздате. А мама — филолог, закончила университет, работала в институте миро­вой литературы имени Горького.

— Сами в Москве родились?

— Да, на Красносельской, около трех вокзалов. Детство и отрочество — 50-е годы. Блатные. Близость трех вокзалов. Районы — Сокольники, Маленковка, Бабаевка... И стреляли там, и воровали. Но я не стал блатным, слава богу, это мимо прошло, хотя я за всем этим наблюдал и даже дружил с людь­ми из того мира. А многие ведь в тюрьмы уходили. Помню, со­сед — Володя-мужик. У него было длинное черное пальто и всегда пистолет в кармане. Он приходил на волю на два-три дня, потом его милиция снова забирала.

— Как получилось, что вы актером стали?

— Ходил в городской дом пионеров. Потом решил по­ступить в ГИТИС и с первого раза поступил. Но, пообтер­шись среди абитуриентов, выяснил, что Щукинское училище считается лучшей школой. И там вдруг объявили дополни­тельный набор. И я пошел туда. Дошел до третьего тура, мне говорят: «Неси документы». И я забрал их из ГИТИСа, а ведь уже был там студентом. Очень рисковал. Тем не менее все сложилось удачно. Курс был неплохой. Максакова, Саша Збруев, Зяма Высоковский, Саша Белявский. Это был пер­вый и последний курс Этуша. В 1957 году он набрал курс, до­вел его до конца. Сейчас он ректор этого училища.

— Куда пошли после Щукинского?

— Меня приглашали сразу в несколько театров. Но я по­шел в театр Гоголя, потому что там был мой товарищ по ин­ституту. Страшновато было одному идти в театр. Вот и по­шел, так сказать, за компанию. Поработал там, переиграл всех этих дегенератов, сельских и городских. Репертуар был чудо­вищный: «Передай улыбку», «Свидание в черемухе», «Сереб­ряная свадьба», «Сестры-разбойницы»... Полный бред. Но я такой человек, что терпеть не могу всех этих переходов из те­атра в театр. Хотя вот Гафт бегал, Даль бегал, но я не понимаю этого. Так что и работал бы я там, в театре Гоголя, до сегод­няшнего дня, но не было бы счастья, да несчастье помогло. И так я оказался у Любимова на Таганке.

— А как это произошло?

— Эта история на всю Москву прогремела. День откры­тия партсъезда, XXII, по-моему. Мы сидели в ВТО после спе­ктакля. Я с девушкой, мой приятель тоже с девушкой. Выпи­вали, естественно. Ресторан закрылся, и мы вышли на Твер­скую. Я был настолько нагружен, что просто стоял обняв ли­пу, а товарищ мой пошел ловить такси. Остановил машину, и тут в него из нее в упор выстрелили из пистолета.

— Как это? Вроде тогда еще такого не было?

— Он, оказывается, остановил инкассаторскую машину. Но на ней ничего не было написано, машина-машиной, «Вол- га»-пикап, по-моему... Но какое же это было ЧП! В день от­крытия партсъезда на улице Горького — выстрел! Нас скрути­ли и повезли в милицию, диагноз поставили — опьянение средней тяжести. А я же ничего не понимаю! Я у липы был, с дамами, и все. Нас везут, а мне говорят: «Друга-то твоего уби­ли!» Утром звонит мне Николай Леонов, знаете, сейчас он де­тективы пишет, а тогда в МУРе работал. В общем звонит мне: «Ваня, что случилось? Уже сводка по Москве: стрельба на Тверской, там твоя фамилия...» Я ему все рассказал. Он гово­рит: «Все, ты попал!» Я спрашиваю: «А что с Виталием?» — «В Склифосовского, удалили тринадцать сантиметров кишки. Пуля прошла навылет». Повезло просто. Ну вот. Из театра ме­ня выгнали быстренько. В тот же самый день вызвали в рай­ком комсомола и из членов ВЛКСМ еще исключили. И я по­шел к Юрию Петровичу. И он, несмотря ни на что, взял меня.

— Вы когда-нибудь считали, со сколькими режиссера­ми вам удалось работать?

— Считал, конечно. Но главные — это Юрий Любимов и Анатолий Эфрос. Режиссеры совершенно разные, и мне было интересно с обоими. Эфрос был человек сложный. Но то, что мы его на Таганке убили, — это бред. Все это случилось еще на Малой Бронной. Перед его приходом к нам приходили арти­сты из того театра. Не буду называть, ведущие были артисты, и говорили: «Вы не знаете, кто к вам приходит! Устройте ему обструкцию, ему нельзя руководить театром». И это артисты — его ближайшие коллеги, с которыми он проработал не одно десятилетие. А потом те же люди рассказывают по телевизору о том, как они его любили. И свою лучшую роль я у Эфроса сыграл. Сатина в «На дне». Как бы это ни было обидно шефу. Хотя у Любимова я тоже переиграл предостаточно. И первая большая роль — Павел Власов в «Матери». Ко мне после этой роли пришла целая делегация старых большевиков. Они очень возмутились, когда узнали, что я до сих пор не состою в партии. Сказали, что все дадут мне рекомендации. Но в пар­тию я так и не вступил.

— А почему?

— Да как-то не решился... Хотя это и было определенной ступенькой в театре, так же как и в остальных профессиях. Но мне это особо было и не нужно: роли и так давали, за границу ездил.

— В каком году впервые выехали?

— В 74-м. Болгария. Шеф все шутил: «Курица не птица, Болгария не заграница», чем очень обидел наших болгарских друзей. Потом была Венгрия, Югославия и наконец Париж. Это был 77-й год. Мы были там сорок пять дней, я за эти дни сыграл шестьдесят(!) спектаклей.

— Серьезная нагрузка?

— Дикая, тем более это же и Павел Власов, и Лаэрт в «Гамлете».

— Что вспоминается из той поездки сейчас?

— Я там сразу повел себя неправильно, по меркам со­провождавших комитетчиков. У меня появилась женщина. Подошла ко мне после первого спектакля «Мать» и запричи­тала: «Ой мама, мама!» Я ее растрогал до предела, она оказа­лась дочерью посла Марокко в СССР. Потом поехала за мной в Лион и в Марселе появилась. Володя (Высоцкий — А. В.) только за голову хватался: «Страшнее криминала быть не мо­жет. Все, каюк!» В Марселе, кстати, еще одна ситуация возни­кла. Был единственный свободный день, который мы с Вов­кой решили использовать, чтобы как-то расслабиться, и тут случился скандал. Мы были на каком-то банкете. Налили там по полрюмки, и вдруг шеф встал да как закричит: «Прекра­тить пить! Немедленно! Завтра “Гамлет”!» А вокруг францу­зы... Володя побелел, вскочил: «Ваня, пошли!» И мы ушли. Пошли в порт. Продолжили там, разумеется. Вовка стал при­ставать к неграм, которые там в какие-то фишки играли. Он начал подсказывать: «Не туда ходишь, падла!» Хватал их за руки. Я понял, что это уже чревато, и оттащил его. Мы выхо­дим на площадь перед портом. Она абсолютно пустынна.

Брусчатка, как сейчас помню. И вдруг останавливается оди­нокая машина и из нее вылезает шеф. Как он нас нашел? Ведь не знали Марселя ни он, ни мы. Но вот интуиция... Нас при­везли, развели по номерам. Между нашими номерами пере­водчика Пьера посадили, чтобы мы не могли общаться. Была срочно вызвана Марина. Слава богу, все обошлось, и Володя замечательно отыграл спектакль.

— А когда вы с Высоцким познакомились?

— В 67-м году, когда я в театр пришел. Нам уже по два­дцать девять лет было. В этом возрасте люди тяжело сходят­ся. Но мы подружились.

— Как думаете, почему вы сошлись?

— Бог его знает. Это необъяснимо. Может, детство похо­жее. У нас тоже была одна уборная на тридцать восемь комна­ток. Может, любовь к поэзии. Он вот в письмах писал: «Мне с Ваней интересно». А мне с Вовой было интересно. Чувствуют люди какое-то родство. Без этого же никак. Никто в театре не понимал, почему, для чего мы вместе. Они не понимали, что люди могут просто дружить и любить друг друга. Ведь болта­ли про нас черт знает что... Что мы гомики, например. Это сей­час его все любят, а тогда ведь наоборот все было.

— А не кажется вам, что сейчас друзья, или люди, на­зывающиеся друзьями, зарабатывают на его памяти?

— Сейчас уже прошло это время. Подутихло все. И по­том что значит «кажется»? Так оно и есть. И довольно близкие к Володе люди в этом участвовали. А, чего их судить? Хотя, наверное, нужно. Ну что ж, заработали. Но в результате все равно со своей совестью один останешься. И будет гадко... Ме­ня вот шеф два или три года уговаривал играть Гамлета. «Я прошу тебя взять экземпляр, у меня нет никакого доверия к Владимиру, ему важна заграница и все прочее. А тебе надо взять и выучить текст. У вас с ним одинаковое качество темпе­рамента, и мне не надо будет ничего переделывать, мизансце­ны останутся те же». Я отказывался. Людмила Васильевна Це­ликовская смеялась мефистофельским смехом: «Ха-ха-ха. Он не хочет играть Гамлета!» Приезжает Вовка из Франции — я ему рассказываю. Он помолчал... Потом говорит: «А хули, иг­рай...» Отчаявшись, Любимов предложил эту роль Валерию Золотухину. В один прекрасный день идем мы с Володей пос­ле утреннего спектакля по театру, он и говорит: «Подожди...» и подходит к доске приказов. Поворачивается и шепчет: «Е... твою мать» и идет к машине. И пока ехали мы на Малую Гру­зинскую, он только эти три слова и повторял. А на доске ви­сел приказ: «Назначить на роль Гамлета артиста Золотухина». Его вызвали, предложили, и он сказал: «Хорошо, Юрий Пет­рович». Для одних это нормально, а для других ненормально. И Володя никогда бы так не поступил. Вот такие дела!

— Иван Сергеевич, а какое из десятилетий — 50-е, 60-е, 70-е — ваше время?

— Семидесятые, наверное.

— Что это за эпоха была, по-вашему?

— Это и Володя, и самиздатская литература. Но главное — было интересно работать в театре. И спектакли были: «Гамлет», «Пугачев», «Деревянные кони»... В семидесятые шеф был в самом расцвете. Все артисты были политиками. Самый политизированный театр у нас был.

— А стоило ли в политику? Ведь и без этого счастливы были?

— Не знаю. А счастливы были... Да какое там диссидент­ство! Не был Володя никогда диссидентом. Он часто говорил: «Да кто меня гноит? Я куда хочу, туда и выезжаю». Единст­венный раз его только остановили в Шереметьево, когда мы провожали его с Вадиком Тумановым. У него в кармане была ампула с промедолом, чтобы в самолете его засандалить. Мы идем по этому гулкому шереметьевскому коридору, и на­встречу — таможенники. Гулкие шаги. Мы трое, и они трое. Володя сжал ампулу в кулаке, раздавил. Испугался. Потом, на досмотре, один из таможенников перекинул мне через грани­цу соболиные шкурки, которые ему привез Вадим. Вова вез их для Марины. Мне таможенник их перекинул, я спрятал за пазухой и побежал к машине. А его обшмонали. Нашли старые отцовские часы, которые даже не ходили, но были золотыми. Потом он долго писал какие-то объяснительные записки. И улетел другим рейсом. Но все было зафиксировано. Слава бо­гу, соболя не попали в эту опись, а только часы. И это тоже все семидесятые. Но такой досмотр был один раз, после выхода журнала «Метрополь».

— А вот выпивание на кухнях — тоже оттуда традиция?

— Да не пили мы на кухнях никогда. Пили в комнате, где значительно уютней, или на воздушкё, что еще приятней. Какой-нибудь залапанный стакан с ветки снимешь, оставлен­ный заботливым ханыгой... Да и пили-то не так, как сейчас го­ворят. Тем более что Марина постоянно привозила лекарство. Эспераль. Вовка был уже зашит. И шеф, подходя ко мне, гово­рил: «Если вы не сделаете того, что сделал ваш друг, то есть не вошьете в жопу спираль, то будете уволены из театра». Люби­мов в силу своей медицинской безграмотности не знал, что- лекарство называется эспераль. Он был уверен, что это спи­раль и что ее заталкивают в задницу и быстренько зашивают, чтобы не выскочила. А это же таблетки. Затем шеф оконча­тельно упростил ситуацию и стал говорить: «Если вы не во­шьете в жопу пружину, то будете уволены...» Володя мне пос­ле этого написал из Испании:

«Скучаю, Ваня, я. Кругом — Испания.

Они пьют горькую, лакают джин

Без разумения и опасения,

Они же, Ванечка, все — без пружин».

Но не приживалась в нем эта «эспераль», инородное те­ло. Марина уезжает, она спокойна, он какое-то время не пьет, а потом эта таблетка просто выпадает. А скольких мы зашива­ли! И покойных и ныне живущих. Прямо у Володи на кухне это делали. Вызывали знакомого врача и делали операцию. А она не так проста, как кажется: нужно сделать карман, про­толкнуть таблетку, потом зашить. Ну и все, потом человек не пил какое-то время.

— Почему не пил-то?

— Страх. Причем страх не именно смерти, а страх быть па­рализованным на всю жизнь. Вот это удерживало. Ведь русский человек он таков, что не знает меры. Вот в чем трагедия. И Во­лодя, как и все, был ужасен в таком состоянии. Но мы ведь и не пили подолгу. По два, два с половиной года. Когда он зашивал­ся, сразу приобретал спортивную форму, сразу же начинал пи­сать. А в этом состоянии не до писания, только одна мысль: до­стать, найти. Это страшно. Один раз он даже побежал к балкону - восьмой этаж — и повис на балконе... Как я его достал! В один прыжок его поймал, когда он повис над асфальтом. И он ведь не играл, не хотел попугать кого-то... Там еще был Эдик Володарский, так он закричал и закрыл гла­за, но я прыгнул и его вытянул. Вы­тянул и потом ударил в лицо. Сильно. После этого он взял кузне­цовскую гитару и в щепки разбил. Ее потом по планочкам клеили...

— Что пилось в те времена лучше?

— Портвейн. Были же «портвейнщики», я вот, напри­мер, водку вообще не пил. «Хри- пачи» были. Так называли авто­маты по продаже портвейна. Пой­ти в автоматы, вниз к Ульянов­ской, это называлось «в библиоте­ку». Шли в библиотеку. Двадцать копеек опускаешь, он — «хррр» (поэтому их «хрипачами» и назы­вали) — есть одна доза, еще двад­цать — еще доза — стакан. Выпь­ешь, сигаретку закуришь. Хоро­шо... Все были здоровы и веселы.

— Чем сейчас ваша жизнь наполнена? Снимаетесь ли?

— По мелочи... Слава богу, сделал, что успел. Хотя если бы я снимался во всех сценариях, которые мне предлагали, сделал бы раза в три больше... Я же в год отказывался от шес­ти-семи сценариев.

— Почему?

— Чудовищный материал.

— Это в последнее время?

— Нет, это еще в так называемые «застойные времена». В 80-х годах. А сейчас? Сейчас я пошел к Эйрамджану и снял­ся в фильме «Импотент». Большей гадости, скабрезности и мерзости я не читал. А что делать? Хотел отказаться, но они мне за пятьдесят пять минут съемки заплатили пятьсот дол­ларов. А чтобы в театре это заработать, мне нужно четыре- пять месяцев. Да, стыдно! Но, как говорят, «кушать надо».

— А вот жизнь навзрыд, с экстремальными ситуация­ми, она характерна для творческого человека?

— Желательна.

— Должен ли человек, который что-то созидает, до­пинг для этого принимать, алкоголь например?

— Нет. Я не могу работать, если выпил. Я потерянный че­ловек после этого. В студенческие годы легенды ходили: «Вы­пил — и как вольготно и свободно я себя на сцене чувствую!» Бред собачий! Если бы, например, я в михалковской «Родне» выпил хотя бы пятьдесят грамм, то не сыграл бы никогда этого Вовчика! Нужно, чтобы ум был ясным. Я же артист, я должен краски какие-то найти, сыграть. А так что? Выпил стакан водки, забыл текст...

— Тем не менее момент созидания связан напрямую с какими-то экстремальными переживаниями в жизни?

— Любовь — главная движущая сила. В институте у ме­ня было подобное. Я был влюблен. У нас был роман, который длился несколько лет. Это Инна Гулая. И я был влюблен в нее безумно. Вот тогда мне казалось, что я могу горы свернуть. Это была, конечно, экстремальная ситуация. У меня было ощущение, что я могу играть практически все.

— Должен ли человек творческий находиться в поиске этих переживаний?

— Разве можно загадать? Влюбиться, конечно, хорошо бы. Но по заказу... Если бы все было так просто! Какую бы мне сейчас экстремальную ситуацию найти, чтобы так пока­тило... чтобы взбудоражило всего, чтобы войти в работу обно­вленным? Но разве так можно? Случится так — славно...

— Но где двигатель искать?

— А черт его знает... Для начала нужно, конечно, матери­алом загореться. И если ты постоянно думаешь об этом и, когда едешь в метро, проезжаешь свои остановки — это уже хорошо. Если это есть, то ты уже смотришь текст, думаешь, какую бы туда фразу вставить. Я же очень люблю свой текст вставлять. Сколько ролей у меня было — там везде много моего текста. Но главное — чтобы было интересно, чтобы тебя это захватило. Хотя этого уже давно не было. Я ведь по натуре человек лени­вый и не любопытен стал почему-то в последнее время. Может, это с годами. Вроде ничего не узнал, а годов уже много.

— А с годами умнеет человек?

— Возможно. Но ко мне это, к сожалению, не относится. Может, кто и умнеет.

— А мудреет?

— Есть и это, наверное. Вот Валерий Золотухин — он мудр. Хотя и он совершает массу каких-то нелепостей. Каж­дый по-разному.

— Иван Сергеевич, а вам не кажется, что вот этот образ Вовчика из михалковской «Родни» преследует вас в кино?

— Серьезно? Это очень скверно. Нет, это кажется, что я все время играю пьющих людей. Хотя люди у нас пьющие, в основном. Русский национальный характер. Как без этого обойтись?

— Да я даже не знаю, может, это и не пьянство, а опре­деленная энергетика. Персонаж же, несмотря ни на что, все равно положительный.

— Да и мне он нравится. Непутевостью своей какой-то.

— Хорошее слово — непутевый. Чисто русское. Оно вроде и ругает, но не несет никакого негативного оттенка. Интересное, правда? Как бы его еще можно было сформу­лировать?

— А чего тут формулировать. Это чувствовать надо. Можно сказать, например, без царя в голове, но ведь это не то. Именно непутевый. Вот скажут: «Да он же непутевый!» И жа­леют вроде.

— А вы — непутевый?

— Конечно. Я и не жалею об этом. Смотришь на этих пу­тевых, а что толку? Вот эта непутевость нас, наверное, тоже сблизила с Володей. Не люблю путевых. С ними долго нахо­диться скучно. Мне, по крайней мере. А они, путевые, звонят, приглашают. Не хочется...

— Вам свойственно с годами оглядываться назад и как- то оценивать или переоценивать свою жизнь?

— Не свойственно. Я не люблю этим заниматься. Самоко­панием. Ну а что переоценивать-то? Что было, то было. Все равно лучше не сделаешь, не воротишь того, что было. Я счи­таю, что жил... достойно. Никого не предал, никого не продал. С людьми мне хорошими везло. Плохих в товарищах не держал.

— А главным что было?

— Вдохновение меня посещало. А сколько артистов это­го даже не познали. Все же хотят, чтобы было текста в роли побольше и на сцене находиться подольше. А зачем все это, если ты не завоевал этого права даже перед собой? Но когда ты стоишь на сцене, держишь паузу и чувствуешь, что ты хо­зяин зала и все здесь зависит от тебя, это — счастье... И это бы­ло у меня. А вдохновение... Ты стоишь, ждешь поезда в метро и перебираешь в голове: вот здесь было замечательно. И ты радуешься этому состоянию, ты счастлив. Ты стоишь и не за­мечаешь, что пропустил уже два поезда... Ради этого и стоит жить и работать на сцене. Мне кажется, что я свой поезд не пропустил.

1.


2.


3.


4.


5.


6.

В неподписанном к печати и, разумеется, не вычитанном мною семитомнике Владимира Высоцкого (Высоцкий В. С. Собрание сочинений: в 7 т. Т. 4. Бишкек: VENDA publ. Co; Friedrichs- dorf: Velton: BBE, 1994) в разделе Dubia (авторство сомнительно - СЖ) приводится текст "СТИХИ ПОЭТА ПЕТИ О БАШНЕ ИЗ КИНОФИЛЬМА "ИВАН ДА МАРЬЯ". Публикация сопровождается примечанием:  "Текст печатается  по  фонограмме  из  фильма  "Иван  да Марья". Отнесен  в  настоящий  раздел согласно свидетельству В.Сергачева, исполняющего  в  фильме   роль   поэта.   Автор сценария А.Хмелик  не может подтведить авторство В.В.  этого текста, склоняясь к тому, что написал его сам. Тем не менее, в перечне-плане произведений к фильму,  сделанном рукой В.В. из архива А.Репникова указан номер "Башня". Поясню, оба свидетельства -  тогда, в начале девяностых, -  я получил от вышеперечисленных корреспондентов по телефону. Виктор Николаевич Сергачев не знал, кто автор текста, но допустил, что это мог быть Высоцкий. Александр Григорьевич Хмелик настаивал на собственном авторстве. Почему же мне тогда не показались достоверными его свидетельства? Потому что в монтажных листах к фильму автором текста финальных "Частушек" указан только А.Хмелик. Однако из 40 строчек, вошедших в фильм, только 8 принадлежат его перу, либо вообще - народное творчество. Остальное написал В.Высоцкий. О причине такой то ли ошибки, то ли путаницы поговорим позже отдельно, но факт есть факт.

Правда, когда пятитомник подписывался в печать (Высоцкий В. С. Собрание сочинений: в 5 т. Т. 3. Тула: Тулица, 1996.), мне не показалось правильным включать этот текст даже в раздел Dubia. Тем не менее,   до сей поры этот вопрос оставался открытым. И вот недавно мне посчастливилось изучить литературный сценарий к фильму, а так же два варианта режиссерских разработок. Текст поэта Пети есть во всех вариантах. Отмечу, что, судя по всему, именно первый вариант режиссерской разработки был передан киностудией имени Горького Высоцкому для работы осенью 1973 года - в нем указаны музыкальные и другие номера, тексты для которых должен "написать поэт". 

В феврале мой хороший товарищ, прекрасный поэт Игорь Иртеньев попросил прислать ему полный текст песни Владимира Высоцкого "Солдаты группы «Центр»" из спектакля театра на Таганке "Павшие и живые". Я прислал. "Да нет же, - ответил Игорь, - там еще были строфы". "Были еще несколько строк в финале, - отвечаю, - которые редко исполнялись:

А если не умеем — <или: И всё-то мы умеем, или: И всё мы понимаем, - СЖ>

Нам трусость не с руки,  <или: Нам трусить не с руки, - СЖ>

И только не тускнеют

Солдатские штыки.

"Нет, не они".

"Тогда какие?".

"Пели мы сами в семидесятые, в исполнении Высоцкого не слышал. Шли эти строфы в финале, после основного текста:

Исследователям известно несколько народных "дополнений" к песням Высоцкого, например, пространное продолжение песни "Несостоявшаяся свадьба" ("Нам вчера прислали из рук вон плохую весть..."), финальная строфа про Фантомаса к "Сказке про Чуду-Юду". Так что вполне может быть, вышеприведенные строфы из того же ряда. Но напомню несколько фактов. Очень долгое время в народе бытовали две строфы из песни "Вершина", неизвестные в исполнении автора: "Ты помнишь предвоенный год? - Вершину штурмовал не взвод, В пятерке с тобой немецкий шёл скалолаз..." и так далее. Так вот автограф черновика с этим текстом стал известен только после смерти автора. Другими словами,  авторство подтвердилось. Что же касается "Песни немецких солдат" - "Солдаты группы «Центр»", то известен только беловик песни, датированный 27 апреля 1965 года (вероятно, время сдачи театру на Таганке) и несколько авторизованных машинописей, сделанных позже. Черновика пока никто не видел. Строк этих в авторском исполнении тоже никто пока не слышал. Однако, такую возможность исключать нельзя.

на фото - Владимир Высоцкий в спектакле "Павшие и живые". автор фото А.Укладников (из коллекции О.Васина)

ИЗ КНИГИ "Высоцкий-72", глава №... "Четвёртый" (3часть):

"<...> У меня оказалась куча дел, съемок, спектаклей <...> я усталый и больной, а у Севки¹ ночевать не хотел. Во-первых, он спит на этом скрипучем диванчике², а во-вторых, я хочу домой. Здесь светло, тепло³ <...>. У меня осталось 2 дня съёмок⁴. В субботу я кончаю "Четвёртый". Останется дня 2 озвучания. У нас работает Люция Людвиговна⁵. Я думаю, - она меня немного помучает. Но это неважно. А вот.... Вчера в "Вечерней Москве" было про фильм и ни одного слова про меня, как будто меня там нет, и написано, что главные роли играют Джигарханян, Терехова, Соломин, и -  портрет Джигарханяна. Я не расстроился, я привык, а Столпер очень обиделся и хотел позвонить в редакцию. Но… уже поздно.

Был я на "Мелодии". Там опять какая-то странная сила что-то пытается остановить и плёнка и тексты по третьему кругу пошли в Министерство к тому человеку, который уже дважды остановил пластинку⁶. А пластинка на заводе, и что будет - никому неизвестно. А пока они готовят вторую маленькую⁷. Туда войдёт "Марш шахтёров", "Аисты"⁸, "Высота"⁹ и, наверное, "Гимнастика". Но… пока не вышла эта, про вторую думать рано. Впрочем, я начну готовить. И, вероятно, мне придется снова ходить к начальству, напоминать. А может быть я никуда и не буду ходить. Я еще не решил. Кроме того, мне хочется писать, а времени нет. Но… с этим разберемся <...>

     Вот я сейчас пишу, а у нас дом¹⁰ щелкает, может быть развалится. А петушок попал в …." -

писал Владимир Высоцкий 27 сентября 1972 года. Есть, отчего расстраиваться! Фильм по сценарию Константина Симонова, режиссер - уважаемый человек, корифей советского киноискусства, снявший «Парень из нашего города» (1942), «Повесть о настоящем человеке» (1948), «Живые и мертвые» (1963), и вдруг такое пренебрежение, а точнее – игнорирование, умалчивание фактов! Я писал уже о том, что в первом полугодии 72-го Высоцкого вышвырнули сразу из нескольких кинопроектов – и как актёра, и как автора песен! Но… как писал Высоцкий в письме другому режиссёру, Геннадию Полоке «Комитето сильнее нас».

Факсимиле и текст статьи прикладываю. Я уверен, что в ней были и строчки о Владимире Высоцком, но как обычно, редакторская рука их вычеркнула. Акцентирую внимание на этом факте, потому что исследователи обычно такие статьи - о проектах, где актёр и поэт участвовал, но не упоминается - не фиксируют. подумаешь! Ну да, Высоцкий «привык» и мы за много лет привыкли, добавлю и уже снова начали привыкать. Главная роль - и ап! – персонаж описан, а исполнитель вообще не упомянут. 

КИНО. «ЧЕТВЁРТЫЙ»

В ТВОРЧЕСКОМ объ­единении «Луч»¹¹ ре­жиссер Александр Столпер снимает фильм по одноименной пьесе Константина Симонова «Четвертый».

Главный герой фильма — американский журналист — человек - нелёгкой и запутанной судьбы стоит перед дилеммой: или он поможет разоблачить происки тайных сторонников войны и в связи с этим лишится тех земных благ, которых он столь ретиво добивался последние годы, или, сделав вид, что он ничего не знает, даст возможность некоторым кругам поставить мир на грань новой трагедии. Сюжет фильма — это по сути дела диалог героя со своей совестью. А олицетворением его совести являются настоящие люди, с которыми он встречался на жизненном пути: боевые товарищи военных лет, отдавшие жизнь за счастье людей всей земли. Главные роли в фильме исполняют артисты Маргарита Терехова, Юрий Соломин, Армен Джигарханян.

НА СНИМКЕ: в роли Гвиччарди – артист Армен Джигарханян.

Фото А.Володина. (Фотохроника ТАСС)

«Формально правильно, а по существу издевательство». Издевательство длинною в десятилетия.

примечания

¹ – у своего друга, Всеволода Осиповича Абдулова, на улице В.И.Немировича-Данченко

²  – диванчик этот знавал еще друзей отца В.Абдулова – Осипа Наумовича, среди которых были и Маяковский. И Немирович-Данченко и много еще кто, ваш покорный слуга застал его в том же скрипучем состоянии в восьмидесятые-девяностые годы прошлого века

³ – речь о съемной квартире в Матвеевском

⁴ – согласно акту об окончании подготовительного периода по кинофильму "Четвертый" съемочный период должен заканчиваться 22.X.72 г., как мы видим, по факту он завершен досрочно

⁵ – кто такая Люция Людвиговна установить пока не удалось

⁶ – после выхода в 1968 году миньона с песнями к фильму «Вертикаль» ([Г62-000867-8]) путь на «Мелодию» Высоцкому оказался «заказан». Военные песни, записанные в конце 1969 года на киностудии «Беларусьфильм» для картин Виктора Турова «Война под крышами» и «Сыновья уходят в бой» автор предложил Всесоюзной студии грамзаписи ещё в октябре 1970 года и два года не мог добиться их выхода. И только в октябре 1972-го можно сказать полуподпольно, без ожидания разрешения миньон с 4 военными песнями из этой сессии всё-таки вышел ([Д 00032907-08 ]).

⁷ – осенью 1972 года Владимир Высоцкий впервые нормально записал, наконец, 5 своих песен в стереоформате: «Черное золото», «Утренняя гимнастика», «Холода, холода», «Мы вращаем землю» и «Корабли», которые вышли на 2 миньонах ([33Д 00035249-50] и [С 0004607-08]) только в начале 1974 года

⁸ – по всей вероятности, автор планировал перезаписать эту песню с музыкантами оркестра В.Людвиковского, в стереоформате, как и весь проект, но не исключено, что речь об использовании старой фонограммы, (см сноску 6) и вышедшей на миньонах чуть позже первой пластинки.

⁹ – информация о записи с оркестром этой песни на ВСГ и где-то еще отсутствует

¹⁰ – там самая квартира, упоминавшаяся в сноске 3

¹¹ – киностудии «Мосфильм», о чем, как вы видите, почему-то не указывается в «Вечёрке»

Из будущей книги "Высоцкий-71", глава №... "Пятидесятилетие театра имени Евгения Вахтангова":

В начале ноября 1971 года театр имени Евгения Вахтангова начал подготовку к торжественному концерту в честь своего 50-летия. Не остались в стороне и дружественные театральные коллективы. 

«Вчера Высоцкий сообщил распоряжение шефа, чтобы мы подготовили приветствие к 50-летию вахтанговского театра из пролога “Доброго”. Всё это по телевидению будет транслироваться и на всю страну. Ответственность какая! На это надо потратить дни и здоровье» - писал Валерий Золотухин в своем дневнике 2-го числа. Будем считать, что он не ошибся и распоряжение главного режиссера было отдано именно 1-го – в этот день Владимир Семенович присутствовал на утренней репетиции «Гамлета», премьера которого вот-вот, а вечером - участвовал в двух спектаклях.

А уже 6-го ноября, в субботу, судя по документам театра на Таганке, в 15.00 в кабинете у Любимова состоялась репетиция приветствия.

Во вторник, 9-го числа, к 14.30 актёры театра на Таганке вместе с Высоцким, разумеется, прибыли в театр им. Е.Вахтангова на репетицию. И вот что доносит до нас таганский летописец Золотухин в своих дневниках: «Были в вахтанговском на репетиции – великий полив и хренотень. Пьяный Ульянов в общем ряду… Нам запретили приветствие, а мы готовились, репетировали… Опала Таганки продолжается».

13-го, судя по телепрограмме в газете «Известия», (по другим данным, 17-го) концерт-празднование состоялся, понятно, что без Таганки. И снова цитата из того же дневника, уже за 14-е: «Нам запретили приветствовать вахтанговцев. Наше приветствие не состоялось. Говорят, запретил Кузнецов, министр культуры РСФСР. А Симонов согласился. Не укладывается. Единственно, чем может гордиться вахтанговский театр, что он фактически родил Таганку, ведь оттуда “Добрый”, оттуда Любимов. 90% Таганки — щукинцы. Позор на всю Европу». Для несведущих - Симонов Евгений Рубенович был в то время главным режиссером театра им. Вахтангова, а «щукинцы» - выпускники театрального училища имени Щукина при этом театре.

В архиве Высоцкого сохранились наброски приветствия, ныне они - в его фонде в в РГАЛИ, по ним и приводится реконструкция текста. Других источников на данный момент не обнаружено, но они должны быть. Судя по этому автографу, особенно по его окончанию, видно, что многочисленные варианты куплетов, скорее всего, писались и тут же согласовывались с заказчиком-главрежем. Из любопытного – присутствующий в зачеркнутой строке черновика "Народный и лауреат Миша Ульянов" и упомянутый автором спектакль по пьесе Славина. Добавлю, что сам Высоцкий, скорее всего, не сильно переживал по поводу неудавшегося чествования, так как был сильно занят финальными репетициями и прогонами спектакля «Гамлет», да и капустник, в общем, как автор говорил, был «текстом на один день».

"Известия", 1 декабря 1971 года

Текст капустника – на музыку Б.Хмельницкого и А.Васильева – переделка зонга "Бараний марш" из спектакля «Добрый человек из Сезуана»:

Немного о своем

Писал уже ранее и даже приводил факсимиле журнала с первой публикацией, где упомянута моя фамилия. Повторюсь, что в то время – в 1985-86 годах идея и задача была опубликовать как можно больше стихов и песен Высоцкого в периодике, чтобы при подаче книги у цензоров не возникало вопросов – всё ведь уже опубликовано. И в этот раз в «Театральную жизнь» готовился стандартный набор песен, «стандартный», потому что не о театре. Тогда я предложил Наталье Анатольевне – давайте дадим подборку о театре на Таганке, Любимова лишили гражданства и потом, может быть, вовсе эти тексты никогда не опубликуют. Что-то, по-моему, не прошло, но все-таки подборка наша удалась. Журнал я получил, уже будучи в новороссийской учебке и увидел впервые свою фамилию под публикацией.

Ссылка: https://www.liveinternet.ru/users/2280424/post65946504

Среди исследователей творчества Владимира Семеновича расхождений по этому вопросу нет.. Сам автор уверенно называл первой своей песней "Татуировку", написанную летом (или чуть раньше) 1961 года. Второй - "Красное, зеленое". Таким образом, то, что было написано ранее, автор сознательно выставил за пределы, что называется.  "основного корпуса" своих произведений.

Было два исключения - "Четыре" или "49 дней" <точное название "Пособие для начинающих и законченных халтурщиков. ЧЕТЫРЕ. (в сорока девяти днях) Поэма-песня. Сокращенное издание. ", в беловике 17 строф - СЖ>, появившееся/аяся весной 1960 года и песня о враче-полярнике "Пока вы здесь в ванночке с кафелем...", написанная через год - в мае 1961-го. Вторую автор исполнял довольно часто, а первую - обрывками, как сказала  мне Л.Абрамова,  "Володя не очень серьезно к ней относился, <...> какие-то там ему находки нравились, <...> ее наизусть всю не знал: он говорил - сорок девять куплетов, а как попросишь вспомнить – ну от силы 3-4 вспомнит, и, главным образом, вот про каблук Зиганшина".

Сокурсники Высоцкого по школе-студии МХАТ вспоминали, что во время обучения он почти ничего не пел, а славился смешными байками-рассказами. Преподаватель той же кузницы театральных кадров, Андрей Донатович Синявский коллекционировал народный фольклор, а точнее, блатные песни, и Высоцкий, как и все  студенты, пополнял его коллекцию. Песни же самого Высоцкого в этом массиве появились у Синявского не ранее 1963 года, то есть после окончания Владимиром Семеновичем ВУЗа.

В пятитомнике 1993 года <Высоцкий В. С. Собрание сочинений: в 5 т. Т. 1. Тула: Тулица, 1993.> мне довелось впервые опубликовать первый (на тот момент) текст  Высоцкого - "Клятва Сталину" или "Моя клятва" <машинопись правлена как автором, так и Ниной Максимовной, поэтому публикатор приводит правленное и зачеркнутое название - СЖ>. С тех пор его почему-то упорно называют первым произведением Высоцкого. Хотя известно, что на самом деле первыми  были стихи про салют, до недавнего времени, к сожалению, неизвестные. Их часто упоминала мама поэта, Нина Максимовна, Говорил о них и сам Высоцкий: "Я ведь раньше тоже писал. Я давно очень пишу, с восьми лет, там, всякие вирши. Вот. Детские стихи. Про салют писал".  (из выступления в Киеве, в институте физики АН УССР, 24.09.71)

И вот недавно, в полном варианте интервью Владимира Высоцкого немцам - точнее, в беседе с Оксаной Булгаковой и Дитмаром  Хохмутом обнаруживается недостающее звено:

Д<итмар> X<охмут>: — А начал ты писать в двадцать четыре?

<Владимир Высоцкий> — Не-е-ет, я писал всегда, я пацаном писал. У меня первые стихи, когда мне было восемь лет:

Огни, огни, огни, а над Кремлём...

Нет!

Салют, салют, а над Кремлём

огни летят струёй,

и сверху вниз они скользят

сверкающей волной.

Видишь, какое содержательное стихотворение! «Сверкающей волной».

Да, нет, я писал всегда, — в школе, в училище. У меня такие целые большие тетради есть всяких экзерсисов.

Цитата из публикации К.Андреева "Владимир Высоцкий...Я МЕЧТАЮ О КЛАНЕ! Интервью для еженедельника «Sonntag»" ("Окуджава. Высоцкий. Галич... Науч. альм. в 2 кн. М.: Либрика, 2021) В публикации отмечено, что текст приведен "впервые по полной фонограмме беседы. Сохранены основные осо­бенности устной речи Высоцкого; правка текста минимальна и не затрагивает смысла им сказанного". 

Так что теперь выстраивается такая хронология:

"Салют, салют, а над кремлем..." - 1946 год

Клятва Сталину - 8 марта 1953

ОБО ВСЁМ (в частности о цифрах) - 1954-1955 и так далее.

В пятитомнике произведений Владимира Высоцкого издательства "Слово", участвовать в подготовке которого вашего покорного слугу пригласил Вадим Дузь-Крятченко, мною впервые было опубликовано несколько ранее неизвестных произведений поэта.

Некоторые - по памяти были восстановлены близкими Высоцкому людьми.

Среди них - <Оксане Афанасьевой на пластинке «Натянутый канат»> - том IV, стр. 139. Комментарий - на стр. 138: Текст восстановлен Владимиром Шехтманом и Оксаной Афанасьевой. По словам адресата, пластинка сохранилась, но автограф на ней выцвел.

О существовании этого текста, как понятно из комментария, я узнал впервые от Владимира Иосифовича Шехтмана. В процессе подготовки пятитомника мне удалось связаться с адресатом посвящения и она поведала, что ныне текст нечитаем. 

Однако на днях Оксана Павловна передала мне факсимиле автографа и я делюсь им с вами.

Текст, стало быть, надо поправить. Вместо опубликованного:

Два года назад на одном из интернет-аукционов собирались выставить несколько важных документов и автографов, связанных с Владимиром Высоцким и Геннадием Полокой. Меня попросили прокомметировать лоты. Аукцион не состоялся. Комментарии остались. С любезного разрешения Ольги Полока  предлагаю эти заметки вниманию читателей в том виде, как они были написаны. Датированы заметки февралем 2019 годла.

О фильме:

«Интервенция» -  созданный по пьесе Л. Славина фильм, двадцать лет находившийся под цензурным запретом. Первая и, наверное, единственная в поздней советской фильмографии эксцентрическая комедия-Буфф, в легкой, казалось бы форме повествующая о героическом подвиге подпольщиков-революционеров в Одессе, оккупированной интервентами, войсками Антанты.

Судя по дневникам Г.Полоки, работа над фильмом началась осенью 1966-го, основная музыка была написана С.Слонимским уже в январе следующего года,  первые кинопробы прошли весной, а уже в мае были утверждены актёры, играющие главные роли. В июне 1967 года начались киносъемки. Тогда же В.Высоцкому были заказаны тексты песен, которые были приняты киностудией 10 сентября. Один – дополнительный – «Песни бандитов» - принят 10 октября (в фильм не вошел.) Между этими событиями, вероятно, появился ранее неизвестный текст «Одесского вальса», авторство которого, видимо, так же относится к Владимиру Высоцкому (лот № <?> ). Фильм планировалось завершить к 50-летию Великой октябрьской социалистической революции, но съемки затянулись. К июню 1968 года была готова двухсерийная версия кинокартины, которая была «отправлена на доработку». Новые требования цензоров и распоряжение сократить фильм привели к возмущению в съемочной группе и в декабре того же года ведущие актеры проекта отправляют письмо Л.Брежневу (см. лот № <?> ), но и это не возымело действия. Фильм в результате «пролежал на полке» до смерти В.Высоцкого и еще 7 лет после его смерти – официальная премьера картины состоялась уже в перестройку, 10 мая 1987 года. Однако, за годы запрета на закрытых и подпольных показах фильм посмотрели деятели советского кинематографа, что сказалось на последующих картинах – «Интервенцию» растащили на цитаты и гэги, нынешние зрители, видевшие ранее «сворованное» в последующих картинах разных режиссеров, искренне недоумевают, почему же картина Геннадия Полоки называется новаторской и явлением не только советского, но мирового кинематографа.

С.Жильцов

<лот 1> «Деревяные костюмы» (Песня Бродского из кинофильма ‘Интервенция’) – В.Высоцкий

Датированный и подписанный автором беловой автограф из архива Геннадия Полоки (с  пометами режиссёра).

В.Высоцкий (март 1968 года): «…Песня из фильма, из готовящегося фильма, он сейчас вот уже в стадии завершения. 
В этом фильме я играю <…> главную роль - роль Бродского. Это фильм "Интервенция". Помимо нескольких песен <…> 
на музыку Слонимского я написал туда одну основную песню себе самому. Я ее сам пою в тюрьме. Дело в том, что в этой
 пьесе есть такой монолог, когда Бродский говорит Жанне Барбье о том, что вот, конечно, мы не выживем, настанет утро 
и <…> мы наденем деревянные костюмы и сойдем в землю. Была такая фраза в пьесе. И о том, что будет полковник, 
который  <…> нас <…> допрашивает, он будет очень ласковым, он предложит много всяких благ <…>, чтобы мы выдали 
своих товарищей. А мы должны от этого всего отказаться и выбрать «деревянные костюмы». Вот вместо этого длинного 
монолога написана эта песня. <…>»

Написано, по всей видимости, летом 1967 года. Дата под автографом – 10 сентября 1967 года, скорее всего, дата сдачи текста песни «Ленфильму». Такие же даты – под машинописью других песен к фильму (см. лот №). 

Одна из известных и популярных песен Владимира Высоцкого, автограф – из очень редко встречающейся категории: с указанием автора, датой и автографом. 

На сегодняшний день известно 12 фонограмм в период с 3 октября 1967 года по <31 января> 1973 года. В фильме звучит в исполнении автора на музыку С.Слонимского. Черновик и ноты – в РГАЛИ (ф. 3004 оп. 1 ед.хр. 118 и 140)

Музыка и мелодии песен написаны, судя по открытке С.Слонимского Г.Полоке, еще в январе 1967 года. Задание В.Высоцкому для написания текстов относится, видимо, к 26 июня 1967 года, в этот день Геннадий Иванович записал в своем дневнике: «<…> Высоцкий – Слонимский»

<Лот 2> Песни к кинофильму ‘Интервенция’ – В.Высоцкий, неустановленный автор

Машинопись, пометы Г.Полоки

Лист 1

1.  Деревянные костюмы (Песня Бродского из кинофильма ‘Интервенция’)

<3-я > машинописная копия песни, по всей видимости, выполненная с белового автографа <см. лот <1>, там же подробнее о песне>

Лист 2

1. Гром прогремел (Песня Филиппа из кинофильма ‘Интервенция’)

<3-я > машинописная копия песни с правкой Г.Полоки.

Нечётные куплеты – из пьесы Л.Славина «Интервенция», по-видимому, одесский фольклор, чётные – написаны В.Высоцким специально для фильма.

На сегодняшний день известно 3 фонограммы за период с сентября 1967 года по 28 мая 1968 года. В фильме звучит в исполнении Е.Копеляна на музыку С.Слонимского.

2. Живёт одна девчонка (Песня Саньки для кинофильма ‘Интервенция’)

<3-я > машинописная копия песни с правкой Г.Полоки.

Написана В.Высоцким специально для фильма на мелодию С.Слонимского. Фонограмм авторского исполнения неизвестно. В фильме должна была исполняться Г.Ивлиевой, однако, в картину вошла только оригинальная мелодия С.Слонимского. Черновик– в РГАЛИ (ф. 3004 оп. 3  ед.хр. 3)

Лист 3

1. Монте-Карло (Песня из кинофильма ‘Интервенция’)

<3-я > машинописная копия.

Написана В.Высоцким в 1965 году. Предложена автором в фильм «Интервенция», вошла с авторской мелодией, без 3 и 5 строф, но со специально написанным для картины припевом. Фонограмм авторского исполнения известно 8: осень 1965 - 2 мая 1979 года. В фильме исполнена хором актёров. Черновик– в РГАЛИ (ф. 3004 оп. 1  ед.хр. 62)

В монтажных листах 1987 года (официальная премьера фильма) текст приведен без припева.

Лист 4

5.* Одесский вальс (Песня интервентов для кинофильма ‘Интервенция’)

<2-я > машинописная копия.

*автор текста достоверно пока не установлен

Самая таинственная находка последних лет. Текст хранился в архиве Г.Полоки, однако, режиссер нигде не упоминал о его существовании. Авторство текста достоверно не установлено. Есть высокая вероятность, что текст написан В.Высоцким. В дневнике Геннадия Ивановича запись от 13 сентября 1967 года (тексты всех песен, кроме «Песни бандитов» сданы автором киностудии, напомню, тремя днями ранее): а 19-го сентября: «Передать Слонимскому Французскую песню». Очевидно, текст песни появился в этот период – с 13 по 19 сентября. Кроме того, в режиссерском варианте сценария <лот № ?> в финальной сцене режиссером зачеркнут следующий текст:

«Вид у солдат не очень воинский. Идут гурьбой. Несут винтовки как попало. Мундиры расстегнуты. На груди красные ленточки. Вдобавок они распевают «Одесский вальс»:

- Конец войне, конец войне!

Ура! Какая радость!

Скорей домой! Скорей к жене!

О мирной жизни сладость!»

Кроме того, на концертах октября 1970 года в Средней Азии, рассказывая о фильме «Интервенция», «который после доработок скоро выйдет на экраны» Владимир Высоцкий вдруг подробно останавливается на сценах с солдатами Антанты: «Прообразом <Бродского> был Ласточкин. Его именем названа улица в Одессе. Это был удивительный человек. Вездесущий такой, неуловимый Янус. Его знали все, его искали, за него предлагали бешенные деньги интервенты, когда они пришли тогда в Одессу. А они занимались вместе с группой <…> товарищей - Жанна Барбье и еще несколько человек, они проводили агитацию в войсках интервентов. И это закончилось полным провалом интервенции, потому что французские солдаты отказались стрелять в наших. И он был арестован. Его пытали. И потом его повесили, этого человека. <…> Он умирает с сознанием исполненного долга, <…> у меня есть там такая фраза, я говорю, что "ну почему, зачем ты плачешь? Будь спокойна, потому что самое основное дело жизни нашей выполнено". И он уходит спокойно. Я там пел. Я писал туда песни, в эту картину. К сожалению, я сейчас не могу показать вам эти песни, потому что их писал композитор Слонимский на мои слова, а я уже забыл. Прошло два с половиной года.»

Важно отметить, что в тексте пьесы этой песни нет, а все «вставные номера» (за исключением двух) написаны по заказу режиссера композитором С.Слонимским и поэтом В.Высоцким

Одесский вальс

Конец войне! конец войне!

Ура! Какая радость!

Скорей домой! Скорей к жене!

О, мирной жизни сладость

Не тут-то было. «Марш на борт!»

Запахло старой песней…

Опять в походе… Что за чёрт!

Зачем мы здесь, в Одессе?

Опять в окопе трепещи,

Опять ружьём работай

И из огня опять тащи

Каштаны для кого-то…

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ МАТЕРИАЛЫ. ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ Г.ПОЛОКИ "ОН БЫСТРО СТРЯХИВАЛ С СЕБЯ ГРУЗ ОЧЕРЕДНОГО ПОРАЖЕНИЯ..."

<>

Трагическое известие  застало Владимира Высоцкого в Японском море, в городе - "закрытом порту". «Я думаю, что нужно <…> обязательно в память погибших космонавтов, которые вчера погибли…  Я с ними со всеми дружил, их знаю <…> Сегодня я в первый  раз узнал об этом во Владивостоке. Я же летел и не знал ничего. И во Владивостоке это раньше, чем в Москве. В Москве только сегодня в утренних выпусках, вероятно. Так что видите, как оказывается — не только война уносит жизни, и подвиги совершаются не только на фронте. Я так думаю, что они тоже находились на передней линии.  Но, к сожалению, у меня нет ни одной песни о космонавтах. И я обязательно напишу в память погибших и тех, которые будут дальше летать». (Владивосток, Дом моряков, 1 июля 1971 г.).

Действительно, сообщение ТАСС вышло только что: "29 июня в 21 час 28 минут по московскому времени корабль “Союз-11” и орбитальная станция “Салют” расстыковались и продолжали дальнейший полет раздельно. <…> Для осуществления  спуска на Землю 30 июня в 1 час 35 минут после ориентации корабля “Союз-11” была выключена его тормозная двигательная установка, проработавшая расчетное время. <…> По окончании работы тормозного двигателя связь с экипажем прекратилась. Приземлившаяся одновременно с кораблем на вертолете группа поиска после вскрытия люка обнаружила экипаж корабля “Союз-11” в составе летчиков-космонавтов подполковника Добровольского Георгия Тимофеевича, бортинженера Волкова Владислава Николаевича, инженера-испытателя Пацаева Виктора Ивановича на своих рабочих местах без признаков жизни». Как установила впоследствии комиссия по выяснению причин гибели экипажа, при разделении отсеков преждевременно и несанкционированно открылся вентиляционный клапан, в результате чего спускаемый аппарат разгерметизировался. Положение тел членов экипажа свидетельствовало о том, что они пытались ликвидировать утечку, но им не хватило времени".

Похороны космонавтов состоялись 1 июля 1971 года. Из сообщения ТАСС: "Рано утром 1 июля задолго до того, как открылись двери Краснознаменного зала Центрального Дома Советской Армии, на прилегающих к площади Коммуны улицах собрались десятки тысяч москвичей и гостей столицы. Весть о гибели экипажа корабля "Союз-11" - летчиков-космонавтов Георгия Тимофеевича Добровольского, Владислава Николаевича Волкова и Виктора Ивановича Пацаева острой болью отозвалась в сердцах всех советских людей, вызвала глубокую скорбь у миллионов и миллионов жителей планеты Земля. Более трех недель с огромным вниманием следил мир за беспримерной космической вахтой первой экспедиции на первой в мире советской пилотируемой орбитальной научной станции "Салют". Они погибли на рабочем посту, до конца выполнив задание партии, свой долг перед Родиной, наукой, человечеством. Погибли, уже возвращаясь после завершения программы полета на станции "Салют", являющейся новым крупным этапом в развитии космических исследований. Своим самоотверженным трудом в исключительно сложных условиях - Г.Т.Добровольский, В.Н.Волков и В.И.Пацаев внесли огромный вклад в познание тайн Вселенной, в дело развития орбитальных пилотируемых полетов. Подвиг Георгия Тимофеевича Добровольского, Владислава Николаевича Волкова, Виктора Ивановича Пацаева навсегда останется в памяти народной, будет служить примером отваги и мужества, беспредельной преданности долгу. Он будет звать на новые свершения во имя социалистической Родины. 

        ...Краснознаменный зал Центрального Дома Советской Армии в траурном убранстве. Черным крепом затянуты люстры, обвиты колонны. Высокий постамент утопает в живых цветах. На груди Г.Т.Добровольского, В. Н. Волкова и В.И.Пацаева высокие награды, которых летчики-космонавты удостоены за героизм и отвагу, проявленные при испытании нового космического комплекса - орбитальной станции "Салют" и транспортного корабля "Союз-11". Чувство глубокой печали об утрате и вместе с тем большой гордости подвигом героев охватывает каждого, кто входит в этот зал. 

        В 12 часов дня открывается доступ для прощания с мужественными сынами Отчизны. Первыми траурную вахту несут члены правительственной комиссии по организации похорон. <...>

        В молчании стоят друзья погибших, их товарищи по нелегкой профессии покорителей Вселенной - летчики-космонавты СССР. 

        <...>

        Советские руководители выразили глубокое соболезнование членам семей погибших и их родственникам, находившимся в зале. 

        Каждые три минуты сменяется почетный караул. Последний долг героям отдают советские военачальники - Маршалы Советского Союза и родов войск, генералы и адмиралы. В скорбном молчании стоят ученые, инженеры, конструкторы - создатели новой космической техники. 

        ...Бесконечен поток людей. Замедляя шаг, проходят перед постаментом рабочие и служащие столичных предприятий, ученые, деятели культуры, воины Советской Армии, студенты. 

        Венок к постаменту возлагает министр обороны Венгерской Народной Республики Л.Цинеге. Вместе с ним в почетном карауле - посол ВНР в СССР Д.Рапаи, генералы и офицеры венгерской Народной армии. 

        Почтить память Г.Т.Добровольского, В.Н.Волкова, В.И.Пацаева пришла делегация Французской коммунистической партии во главе с заместителем Генерального секретаря ФКП Жоржем Марше. Венок к постаменту возложен от начальника штаба ВВС Франции армейского генерала авиации Г.Готье. 

        ...День на исходе. Прямо от станков, из конструкторских бюро, лабораторий, учреждений идут москвичи сюда, в Краснознаменный зал, чтобы проститься с героями - покорителями Вселенной. 

        Еще совсем недавно весь мир с восхищением следил, как там, на высоте сотен километров, героически трудятся, смело преодолевают препятствия, обогащают мировую сокровищницу знаний три советских богатыря - плоть от плоти нашего народа. 

        29 июня, завершая фантастическую эпопею, члены экипажа орбитальной научной станции "Салют" передали Пятому съезду советских писателей свои чувства любви к родной литературе. Желаем нашим давним друзьям-литераторам, сказали они, и впредь своим творчеством верно служить советскому народу, Коммунистической партии Советского Союза и великой социалистической Родине... А сегодня цветы к постаменту пришла возложить делегация съезда. 

        Вновь и вновь сменяется почетный караул. <...>

        Прощаются с отважным космическим экипажем депутаты Верховных Советов СССР и РСФСР, министры, секретари МК и МГК КПСС, ответственные работники ЦК КПСС, Совета Министров СССР, министерств и ведомств. 

        Память советских героев-космонавтов почтили главы дипломатических представительств, аккредитованные в СССР. Возложили венок к постаменту военные, военно-воздушные и военно-морские атташе при посольствах. Кажется, весь мир стремился выразить свою печаль и глубокую признательность славным сынам планеты Земля. Ибо погибли они, служа прогрессу, светлому будущему всего человечества. Дело, которому отдали свои жизни Г.Т.Добровольский, В.Н.Волков, В.И.Пацаев, будет продолжено мужественными сынами Отчизны. 

        Людской поток не иссякает. И каждый - кто бы он ни был - сталевар или академик, летчик или писатель, юноша или человек, умудренный жизнью, - склонял голову перед великим подвигом соотечественников, проникался стремлением отдавать, как и они, всю силу своего ума и сердца служению Родине, делу коммунизма". 

В архиве поэта сохранились наброски текста о гибели космонавтов:

«Я б тоже согласился на полёт,

Чтоб приобресть благá по возвращеньи! —

Так кто-то говорил. — Да, им везёт!..»

Так что ж он скажет о таком везенье?

Корабль «Союз» и станция «Салют»,

И Смерть в конце, и Реквием — в итоге…

«СССР» — да, так передают

Четыре буквы — смысл их дороги.

И если Он — живет на небеси,

И кто-то вдруг поднял у входа полог

Его шатра, - быть может, он взбесил

Всевышнего.

Кто б ни был — космонавт или астролог…

Для скорби в этом мире нет границ,

Ах, если б им не быть для ликованья!

И безгранична скорбь всех стран и лиц, —

И это — дань всемирного признанья…

Стихи эти, видимо, появились в конце июля - начале августа того же года. <песня, наброски которой соседствуют с данным текстом, записана автором в Даугавпилсе для студии "Беларусьфильм" уже в августе - СЖ>. Да так и остались незавершенными. Эту тему по просьбе зрителей автор затронул на концертах в Киеве, во время сентябрьских гастролей театра на Таганке. 

«Не удалось написать о космонавтах, хотя меня очень просили, потому что, вы знаете, это такая трагедия была всенародная, 
что хотя бы немножко приблизиться к такому подвигу. Это же высоко, люди знали, на что шли, это всё понятно. <…> 
Надо, чтоб хоть близко было к этому, потому что, то что я счас слышу там - "Он полетел!" Сказал: "Поехали!" - это понятно. 
Он так действительно сказал. Но зачем же рифмовать то, что было? Нужно найти какой-то философский смысл этих вещей. <…>
 И когда придёт, тогда я напишу. А так на заказ не получается. Но дело в том, что они все были в прошлом летчиками, 
а я о летчиках пишу много». (Киев, институт электродинамики, 15.09.71)

«Дело в том, что <…> меня просят написать песню о космонавтах. <…> Я, вероятно, это сделаю, но дело в том, что нужно… 
чтобы это была песня, хоть близко к этому великому подвигу и к этой всенародной скорби, которая была. Потому что то,
 что я сейчас слышу написаное о космонавтах - это настолько ниже того, что они совершили, что просто даже, знаете, 
там… <…> Поэтому когда придет, а я хочу, чтоб это пришло, я обязательно напишу. Но они все были летчиками раньше до 
этого и поэтому я много написал о летчиках.» (1971-09-17 Киев, завод "Арсенал")

В конце декабре прошлого года, разбирая архив Ивана Сергеевича, ваш покорный слуга натолкнулся на большую статью, напечатанную на машинке. Без названия и выходных данных. Писал я об этом во вновь созданной группе фейсбука "Иван Бортник" 28 декабря: "текст <...> содержался в объемной статье о творчестве актёра, которая, судя по всему не вышла в печать. Ни автора. ни названия пока установить не удалось. Упоминаемые в статье спектакли - только что вышедший "Пристегните ремни" и репетируемый "Гоголь" <"Ревизская сказка"> относятся к 1975 году. Отсюда и дата реплики В.Высоцкого.<в той публикации я поставил предположительную дату "интервью Высоцкого" - 1975 год>. <...> Репетиции "Ревизской сказки" начались 31 января 1975 года, премьера состоялась 9 июня 1978 года.

Дальнейшие поиски в том же архиве привели к двум интересным находкам. К письму некой Елены, в котором явно шла речь о какой-то статье и к номеру глянцевого отечественного журнала "Советский экран".

Все три документа привожу без сокращений. Отмечу только, что как видно, в финальную публикацию из нескольких абзацев Высоцкого вошла только одна строка. Вы сами в этом убедитесь. Хотя статья написана явно в 1975 году, судя по всему, автор вернулась к идее её публикации в период до 11 августа 1977 года - премьера фильма "Сентиментальный роман" состоялась 1 декабря 1976 года.

Для удобства текст Владимира Высоцкого в обеих статьях выделен жирным шрифтом. Осталось найти журналистку, вдруг у нее сохранилась эта неизвестная запись интервью с Владимиром Высоцким?

Через несколько лет после смерти В.Высоцкого свои воспоминания о друге Иван Бортник назовёт "истратить себя до сердца".

1. полный текст "анонимной" статьи

2. письмо, видимо, приложенное к тексту

3. статья из "Советского экрана"

предыдущий материал об архиве Ивана Бортника см. https://www.liveinternet.ru/users/2280424/post463516449/

Моя искренняя благодарность семье И.Бортника Татьяне Николаевне Борзых и Федору Ивановичу Бортнику, создателям выставки "Ах милый Ваня, я гуляю по Парижу..." в московском Есенин-центре  Владу Маленко, Николаю Шкаруба и Роману Сорокину, а так же Наталье Масловой, Леониду Штерну и Дмитрию Опарину.

Сегодня в Москве, в 19.00 в «ЕСЕНИН-ЦЕНТРЕ» состоится торжественное открытие выставочного проекта , посвящённого 80-летию со дня рождения И.БОРТНИКА и его дружбе с В.ВЫСОЦКИМ

Владимир Высоцкий и Иван Бортник на выступлении в Люберцах, Московская область, 1978 год, 8 апреля. Фото Н.Токарева

Как говорится, навстречу выставке - мой материал. Несколько документов - известных и неизвестных.

1. "Письмо Ване Бортника из Парижа" (черновик с аукциона)

известно, что уже 27 января 1975 года наброски будущей зарисовке о Париже появились в дневнике Высоцкого: Завертелись строчки и рифмы:

   пассатижи — Парижи

   обглоданы — Лондоны

   Однако, Ваня, мы в Париже

   Нужны, как в бане — пассатижи.

    Хотя в бане — пассатижи — нужней.

позже перекочевали в письмо, адресованное "Ване" Бортнику: На всякий случай записываю кое-что,вроде как в дневник.  Читаю.  Словом — всё  хорошо.  Только кажется,  не  совсем  это  верно говорили уважаемые товарищи Чаадаев и Пушкин: "где хорошо, так и отечество". Вернее, это полуправда.  Скорее  —  где  тебе хорошо,  но где и от тебя хорошо.  А от меня тут — никак. Хотя — пока только суета и дела — может быть, после раскручусь. но пока: 

Ах, милый Ваня — мы в Париже

Нужны, как в бане — пассатижи!

в марте автор впервые исполнил небольшой фрагмент песни у своего друга Олега Халимонова

и только осенью 1978 года вернулся к этой зарисовке

Сегодня мы можем посмотреть наброски к начальной версии текста, они были давно опубликованы мною, в пятитомном собрании сочинений Высоцкого. Сейчас оригинал этого автографа выставлен на аукционе "Все звезды".  [] - зачеркнутые автором строки, <> - коньектуры, иными словами вставки от публикатора, {} - варианты строк

Ах, милый Ваня, я гуляю по Парижу

И [что я] то, что слышу и [что я] то, что вижу {v: И что услышу и что увижу}

Одно французское чудное бормотанье, {v: Одно сплошное ничегонепониманье }

[И даже встань я – все <ноль> вниманья] И <ноль> вниманья, и <ноль> вниманья!

И очень узкое чужое воспитанье.

Я всё записываю, отойдя в сторонку

Когда состарюсь, издам книжонку.

Одни - пардоны — никакого воспитань<я>

И миль пардон — и никакого пониманья

У них в кино и наяву — одни лобзанья

Одни сплошные рандеву — одни свиданья

Я всё записываю, отойдя в сторонку,

Когда состарюсь — издам книжонку.

Ах, милый Ваня, мы в Париже

Нужны, как в бане, скажем, лыжи.

Сначала я глядел осатанело

На разные парижские дома

Проскочишь [всё] говорят - коли не промах

Но я его ей бога не виню

Сам чёрт здесь [будет вечно] был бы в сложных переломах

На этих очумелых авеню

[Все] А эмигранты [здесь] из второго поколенья

  [И ударенья врут без зазренья] Перевирают все ударенья

И имена перевирают и названья

  И ты бы Ваня у них был Ванья

Не зря же на трёшки

Купил я матрёшки <текст создавался в одно время с "Таможенным досмотром", так что вполне может быть эти две строки относятся туда - "Гармонь или матрёшку" - СЖ>

[И] У них когда-то были титулы угодья

И чей-то отпрыск, [чьё-то] [графс<кое>] Ваше в прошлом благородье

[А нынче г<рафское>] [Теперь] Сказать по-нашему так графское отродье {v. По женской линии {так барское} какое-то отродье}

Сказал, коверкая меня, - мой шер Володья.

Сидят они собаками на сене

И нам поесть не очень-то дают.

О ЖЕНЩИНАХ.

И женщины глядели непорочно

Мы все [] от непорочных без ума

Я их встречал, я это помню точно

У Александра — старшего Дюма.

Я убедился искренне и точно

[За] На перекрёстках целовались сочно

Неправ Бальзак, и вряд ли прав Ануй:

Зачатье у французов непорочно

Бывает правда через поцелуй

КИНО

Я распишу про всё [и] я разложу по нотам

    Чтоб было ясно и идиотам,

[Что как ни прыгаешь, но] Что прыгать нечего, что мы нужны в Париже

    Как в бане лыжи и пассатижи.

[У них] Они все голые {И все красивые} и интеллектуалки

   И все с Монмартра и все фиалки

[А я б, Вас милые мои] Без ничего они, но все интеллигентки,

   Не [ставил раком (в позу)] а ставил к стенке. {v. Их ставят в позы и реже к стенке}

В этих набросках - попытки автора зарифмовать описанные ранее в дневнике впечатления от просмотра эротических фильмов. которых в 1975 году увидеть в СССР было невозможно. Самый скандальный из них "Эмануэль"вышел только что - в 1974 году, запрещался и во Франции, и в США.

2. Неизвестное двустишие Бортника- Высоцкого

Организатор  и вдохновитель сегодняшней выставки Влад Маленко рассказал в кулуарах мне неизвестный факт из жизни Высоцкого, который, в свою очередь ему поведал сам Иван  Бортник.

Цитирую с его слов:

Как-то Иван Сергеевич сказал:

- Кстати, а  ты знаешь, что у нас есть с Володей Высоцким сочинение - одно на двоих?

Я чуть-чуть подпрыгнул вместе со стулом в предвкушении:

- Что ж вы сочинили-то вместе?

- Мы так играючи (что-то у нас было игривое настроение, мы начали стишок сочинять)…

Я говорю:

- Ну какой же?

Он говорит:

- Вольдемариус <В.Высоцкий - СЖ>  был в таком приподнятом настроении, да и я  тоже, и вот, что у нас вышло:

А в гостинице "СавоЭ"

На меня упал гобоЭ.

То ли это было по следам каких-то их приключ

1.

2.

ений московских, потому что "Савой" <в советское время - гостиница и ресторан «Берлин», упоминается в названии одной из песен Высоцкого и в ранних редакциях сценария «Эры милосердия» - СЖ > мы знаем где - на Кузнецком мосту. Я спрашиваю его:

- А почему такой текст?

- Ну не знаю, - отвечает, - так вот было

Это сам Иван Сергеевич вспомнил. Один сочинил одну строчку, другой сочинил другую. А какую из них кто - я сейчас врать не буду. Но насчет гобоя - это известная история из театральной жизни Бортника. Перескажу ее со слов самого актёра:

«Как-то Любимов говорит мне: «Всё, давай, Иван, не ерепенься, давай, репетируй Гамлета».  Я говорю шефу: «Это будет как-то достаточно странно…» «Что странно? По темпераменту вы похожи…» «Да нет, я не о том… Вовка-то сидит с гитарой в самом начале. А я с чем буду сидеть? С арфой? Или с домрой? Или с гобоем? Или с чем?»  Ну понятно, ерничал. Любимов плюнул,  говорит: «Идите».

.

В.Маленко и И.Бортник

3. Переписка Высоцкого и Бортника 1978 года.

Необходимое предисловие. В июле В.Высоцкий и М.Влади отправились в Париж на автомобиле. Прошли 8 июля таможню в Бресте, а дальше, как описано в письме - авария, эвакуация. Кёльн и машина на приколе. В Одессе и Москве уже третий месяц как идут съемки сериала "Место встречи изменить нельзя". На всех парах идёт подготовка альманаха "МетрОполь." В Лондоне Мариан Влади снимается в фильме-ремейке "Багдадский вор".  В подмосковной Красной Пахре  на участке Эдуарда Володарского для звёздной пары строится дача. Высоцкому предстоят поездки - из Парижа в Канаду, в США и на Таити. Он завершит песни "Охота с вертолетов", напишет баллады "О конце войны" и "Летела жизнь". Две сессии звукозаписи состоятся в студии Михаила Шемякина - новые и старые песни <по книге "Песни русских бардов"> Владимир Семенович исполнит в июле и в августе. Поездка в США завершится успешной договоренностью о концертах в январе следующего года, поездка на Таити - новым запоем и временным охлаждением с супругой, тогда же, видимо, состоялась описанная русским художником встреча запойных с тибетским монахом.

17 июля 1978 года

Paris, 30 rue Rousselet— Москва, ул. Дмитрия Ульянова, дом 4 корп. А кв. *

Здравствуй, Ваня, милый мой

Друг мой ненаглядны<й>!

Во первых строках письма шлю

тебе привет!

        Я уже во городе, стольном, во Париже, где недавно пировал, да веселился с другом моим. Здесь это помнят, да и я в стишках зафиксировал. Всё на месте, попали мы сюда в праздники - 14 июля. Французы 3 дня не работают — гуляют то-есть. Плясали вечерами на площадях, и на всех, на знакомой тебе с детства Place de Republike — тоже. Толпы молодых людей поджигали какие-то хреновины и бросали их в почтовые ящики. Они — хреновины там взрывались. Называются они "петарды", по-русски "шутихи".

        Ехали с приключениями — километров через 500 от Москвы лопнуло, даже взорвалось просто, переднее колесо, разбило нам дно машины, фару и т.д. Еле доехали до Берлина, там всё поменяли, а в Кёльне поставили машину на 2 месяца в ремонт. Обдерут немцы, как липку, твоего друга и пустят по миру с сумой, т.е. с отремонтированным Мерседесом. Они — немцы, чмокали и цокали, — как, дескать, можно довести машину до такого, дескать, состояния. А я говорил, что «как видите», можно, если даже не захотеть". Марина из Кёльна улетела в Лондон, а я — поездом поехал в Париж. Замечательно поехал, потому что была погода впервые, а ехали мы 4 дня предыдущих в полном дожде и мерзости, и состояние, как ты понимаешь, было — хуже некуда, а тут, в поезде, отпустило в первый раз, как тогда в ГДР. Теперь прошло уже 8 дней — стало чуть легче, даже начал чуть-чуть гимнастику.

        Я пока ничего не видел, не делал, сидел дома, читал. Завтра — понедельник, начнём шастать, а вскоре и уедем. Я — дурачёк, — не записал твой телефон домой и звонить не могу.

        Какие дела? Что делаешь? Как кончили сезон? Спрашиваю так, для соблюдения формы, потому что ответ узнаю только к концу августа, если напишешь мне письмо.

        Вчера позвонил Севке, он пьет вмёртвую, нёс какую-то чушь, что он на "неделение" ждёт "моих ребят" в "Тургеневе". И что мать его, "в Торгсине". Я даже перепугался этого бреда, думал - что "стебанулся" Севка на почве Парижа, а он — просто только что из ВТО с Надей даже вместе.

        Ты, Ванечка, позванивай моей маме, она у меня, да и Севке, — авось, попадёшь на трезвого. Сделай, Ваня, зубы обязательно, и, если уж никаких особых дел — попробуй дачей своей заняться. Начни только, а там назад пути не будет. У меня — всё стоит, почти как было, но я про это думать не хочу — приеду — тогда уж. Вообще же, после суеты моей предотъездной — как-то мне не по себе у безделья-то, да ничего, авось пообвыкнусь и понравится.

        Засим целую тебя, дорогой мой Ваня, привет твоим, надеюсь увидеть белозубую твою улыбку.

        Володя

ПРИМЕЧАНИЯ:

Здравствуй, Ваня — переделанная автором цитата из песни "Письмо в город" ("Здравствуй, Коля, милый мой, друг мой ненаглядный...".)

веселился с другом моим <...>  и я в стишках зафиксировал — Михаил Шемякин вместе с автором письма <по непроверенным сведениям - и с Иваном Бортником - СЖ> "веселился" в парижском ресторане "Распутин" во время гастролей театра на Таганке осенью 1977 года, события эти описаны в песне "Открытые двери...", единственная известная фонограмма которой зафиксирована 15 июля. Сопровождалась эпиграфом: "Эта песня посвящена одному странному такому загулу, который произошел не так давно. Надеюсь, более не повторится. Посвящена другу моему Михаилу Шемякину. По всей видимости, "стишки" были написаны "по горячим следам" и Иван Бортник их знал.

на знакомой тебе с детства— на площади Республики в Париже находился отель, в котором на время вышеупомянутых гастролей поселили актёров театра на Таганке 

позвонил Севке  — близкий друг В.Высоцкого Всеволод Абдулов

всё стоит, почти как было — речь о упомянутой мной в предисловии даче на участке Э.Володарского

Текст приводится по автографу. Сохранены орфография и пунктуация автора. Дата получения письма на штемпеле - 29 июля. Впервые приводится в воспоминаниях И.Бортника фрагментарно «Истратить себя до сердца» ("Я, конечно, вернусь..." М:1989) Впервые полный текст:О Владимире Высоцком / сост.: И. Роговой. М.: Мединкур, 1995.

В архиве Ивана Сергеевича сохранились наброски ответного письма, которые с любезного разрешения его семьи - Татьяны Николаевны и Федора Ивановича привожу ниже.

<15> августа 1978 года

Гурзуф,  наб. Пушкина, 7, "Спутник" — Paris, 30 rue Rousselet*

  Здравствуй, сизый голубок,

  Друг мой знаменитый

  Извиняй за скверный слог,

  Я – не Александр Блок

  Да и он, - едва ли смог,

  Будь он трижды вшитый!      

        Пишу тебе в вечерний час заката над Чёрным морем из гурзуфского лагеря «Спутник», куда (в который раз!) забросила меня [?] малопризнательная <?> судьба [Здесь я с Таней, которая взяла отпуск за свой счет].

        Взял я и Таню, которая, в свою очередь, взяла отпуск за свой счёт. В Москве за всё лето не было ни одного летнего дня – дожди и холод! В июле всем семейством выехали в деревню Харламово под Калугу, к тёще.

        Деревня бедная – 6 дворов, но места изумительные (луга, лес, речка). За 15 дней деревенской жизни, которая включала в себя хождение с Федькой в лес за ягодами и грибами, питьё парного молока, сон на сеновале среди сонмища мышей и <конечно>, неизбывную тоску по вечерам, я немного отдохнул духовно и физически. Но Татьяне нужно было идти на работу и я опять оказался в Москве, [где пробылбез дела массу времени]

Отца выписали только 13 августа. (3 мес<яца> в больн<ице>!) Чувствует он себя неважно. Слаб. Мать настояла, чтобы я ехал отдыхать. Таким образом и возник Гурзуф. Вот, пожалуй, [вкратце] кратко и всё о делах моих!

        Теперь ещё более кратко о твоих делах.

        Звонил я Фариде и Вадиму.Фарида жалуется, что [дело стро<ительства>] рабочие филонят. Приходят поздно, требуют калорийного питания и рано уходят. Эдька где-то на Дальнем Востоке. Вадим сказал, что с продажей дома дело пока застопорилось.

        Вот и всё, что я узнал о «дачной проблеме». Без тебя дело, видимо, двигаться не будет.

        [Дорогие мои Марина и Володя, позвоните мне а]

Мамы твоей дома не застал, хотя звонил неоднократно. Севка [в работе] вроде не пьёт и очень многозначительным голосом жалуется на огромное количество работы. Я отснялся у Славы один день, на натуре, в Москве.

        Усё.

        Ныне, о Муза, воспой

        Дорогих мне [Марину] Володю с Мариной

        [Где-то они колесят]

        Странствуют где-то они

        Пусть хранят же их боги в пути

        [] Свидимся скоро в Москве

        Мифологией с Вовой займёмся

        Может, бог даст, и поймём

        Как же нам дальше-то жить…

*- приводится по черновику из архива И.Бортника, неизвестно, было ли письмо отправлено, откуда и куда, вполне возможно, что автор отправил его уже из Москвы в Париж, или из Гурзуфа в Москву, или же передал адресату лично.

Будь он трижды вшитый! – речь о «вшивке» «эсперали» или «пружины» - капсулы лекарственного препарата, применяемого при лечении алкоголизма

Взял я и Таню – супруга автора, Татьяна Николаевна

в деревню Харланово под Калугу, к тёще - тёща Борзых Тамара Дмитриевна 1914-1982.

хождение с Федькой в лес – речь о сыне автора, Фёдоре

Отца выписали только 13 августа - Отец, Бортник Сергей Васильевич 1894-1979

Мать настояла, чтобы я ехал отдыхать - Мать, Горячкина Мария Сергеевна 1912-1987.

Фарида жалуется – речь о жене драматурга Э.Володарского, на чьем участке В.Высоцкий с 1978 года затеял строить дачу, как видно из письма, шло оно ни шатко ни валко.

 Вадим сказал, что с продажей дома – речь о В.Туманове, друге Высоцкого, который видимо, покупал дом либо для С.Говорухина, либо Высоцкому для установки на участке Володарского. <уточникть, ВТ не помнит>

Я отснялся у Славы один день, на натуре, в Москве– речь съемках в фильме Станислава Говорухина «Место встречи изменить нельзя»

Публикуется впервые.

Всеволод Абдулов, Владимир Высоцкий и Иван Бортник на выступлнении в Электростали, Московская область, 1978 год - 9 апреля либо осень.

Моя искренняя благодарность-семье И.Бортника Татьяне Николаевне и Федору Ивановичу, создателям выставки Владу Маленко,Николаю Шкаруба и Роману Сорокину, а так же руководству аукциона "Все звёзды" (http://istar.ru/lots.php) за предоставленные материалы.

Дополнения и исправления последуют

Преамбула.

29 декабря 1968 года на экраны страны второй категорией (что важно) выходит комедия Эльдара Рязанова «Зигзаг удачи» по его же сценарию, написанному совместно с Эмилем Брагинским. Следующим фильмом Эльдара Александровича должна была стать классическая историческая картина по драме в стихах Эдмона Ростана «Сирано де Бержерак». Весной 1969 года на «Мосфильме» состоялось утверждение сценария, прошли фото- и кинопробы актеров, Владимир Высоцкий, узнав об этом, напросился поучаствовать в конкурсе, но сам Рязанов видел в главной роли Евгения Евтушенко. Высоцкого не утвердили, а позже закрыли и сам проект.

Современные интернет-комментаторы описывают эти события так: 

Для тех, кто читает книги с конца - из мемуаров Эльдара Рязанова с моими ремарками

<Из воспоминаний Эльдара РЯЗАНОВА – «И АКТЕР, И ПОЭТ»>: В 1969 году я намеревался снять фильм по знаменитой пьесе Ростана «Сирано де Бержерак». Я пробовал многих актеров и тогда мне пришла в голову мысль <…>на главную <…> взять нашего современного поэта, и я предложил роль Евгению Евтушенко <снимать поэта, как мы увидим ниже, предложил худрук «Луча» Л.Арнштам уже 20 января, а кинопробы актёров, включая Е.Евтушенко, состоялись до 4 июля, фотопробы и того раньше – подготовительный период фильма начался 31 марта, кинопробы рассматривались уже 4 июля, хотя по приказу директора киностудии были запланированы на 15-е. – CЖ>

Ну, короче говоря, я готовился к съемкам этой картины... 

И вот в это самое время мы с женой были в театре, — сейчас уж не помню в каком. И вдруг я увидел, что впереди на ряд сидят Владимир Высоцкий и Марина Влади. Володя перегнулся, поздоровался. Вообще у нас как-то принято (ну, я был, правда, и старше), что режиссерам артисты говорят «вы», а те говорят актерам «ты». И он говорит: «Эльдар Александрович, это правда, что вы собираетесь ставить Сирано де Бержерака?» Я говорю: «Да». — «Вы знаете, мне очень бы хотелось попробовать». Я говорю: «Понимаете, Володя, я не хочу в этой роли снимать актера, мне хотелось бы снять поэта». Я совершил, конечно, невероятную бестактность, ведь Володя уже много лет писал. Правда, мне он был известен по песням блатным, жаргонным, лагерным, уличным — по своим ранним песням. Он еще, действительно, не приступил к тем произведениям, которые создали ему имя, создали его славу, настоящую, великую, крупную. Эти песни должны были еще родиться в будущем. «Но я ж тоже пишу», — сказал он как-то застенчиво. Я про себя подумал: «Да, конечно, и очень симпатичные песни. Но это все-таки не в том большом смысле поэзия», — но промолчал. <М.Влади в 1969 году была в Москве часто с апреля по июль включительно по несколько дней точно, кроме того, на «Мосфильме» шло озвучание фильма С.Юткевича с ее участием - СЖ>

Относился я к нему с огромным уважением и как к артисту, и вообще мне он был крайне симпатичен. И мы договорились, что сделаем пробу.

Мы репетировали, он отдавался этому очень страстно, очень темпераментно. Сняли кинопробу.<В протоколе обсуждения кинопроб от 4 июля, а так же из документа, озаглавленного «Титры к кинопробам» Высоцкий не зафиксирован, Эльдар Александрович, видимо, просто не помнил через 20 лет всех нюансов тех событий. Кроме того, весной продолжались работы по завершению фильма «Опасные гастроли», кинопробы нового фильма по сценарию Ю.Дунского и В.Фрида и работа над сценарием картины «Один из нас» Геннадия Полоки, который видел в главной роли В.Высоцкого, поэтому мне кажется некоторым преувеличением горячее желание Владимира Семеновича попасть именно в этот проект – СЖ.> Тогда картину мне закрыли, причем сделано это было грубо, категорично, диктаторски. <Приказом № 356  КОМИТЕТА ПО КИНЕМАТОГРАФИИ ПРИ СОВЕТЕ МИНИСТРОВ СССР от 31 июля 1969 г. фильм <в приказе указано «сценарий»> «Сирано де Бержерак» по тематическим соображениям исключен  из плана киностудии «Мосфильм» на 1970 год.>

<В телефильме-сериале и книге по нему «Четыре встречи с Владимиром Высоцким» Эльдар Александрович поделился новыми подробностями этой истории>: Но был еще один нюанс, из-за которого Высоцкий не мог играть роль Сирано. Один из центральных эпизодов вещи строился на том, что влюбленный Кристиан де Невильет, друг и соперник Бержерака, стоя под балконом Роксаны, не был в состоянии сочинить ни одного страстного стихотворения. И тогда невидимый для Роксаны, скрытый под балконом Сирано начинает экспромтом сочинять рифмованные признания в любви от имени Кристиана. И Роксана думает, что это ее избранник де Невильет сочиняет такие дивные стихи. Если учесть уникальный, неповторимый голос Высоцкого, то Роксану пришлось бы делать или глухой, или дурой. Или пришлось бы переозвучивать Высоцкого ординарным голосом, что было бы идиотизмом.

БОНУС:

Кинопробы. <Советы "бывалого".>

продолжение, исправления и дополнения последуют

P.S. 

1.

наброски глав № ... из книг "Высоцкий. 78" и "Высоцкий.79"

исправлено и дополнено 11 ноября 2019 года (UPD 1)

Каждая мало-мальски стоящая история обрастает мифами, которые, как правило, забавнее и интереснее подлинных фактов. Вдруг ставшая популярной и даже культовой пятисерийная картина не избежала этой участи. <Написано в ответ на всякие современные рассказки, эмоционально и почти без цитат и ссылок. обязуюсь дополнить и исправить пост в ближайшее время. пришла пора расставить точки над i - CЖ>

Итак.



- Вайнеры рассказывали регулярно и с удовольствием, что Высоцкий "прочел в журнале и пришел застолбить Жеглова". Увы, ни журнала, ни книгу, он, скорее всего, до съемок не читал, а после премьеры без обиняков прямо в лицо братьям говорил, что когда полтора три года лежавший на Одесской киностудии сценарий отдали Говорухину (до него все <В.Новак и А.Баталов> отказались по разным причинам),  они с режиссером стали искать его авторов, а авторы их: "Вайнеры вместе с режиссёром Говорухиным придумывали этот сценарий, вот, и я считаю, что не хуже, а немножечко <...> по-другому. Дело в том, что ведь мы как-то обоюдно вышли друг на друга — они искали меня, а мы искали их со Славой Говорухиным, чтобы сделать это кино, то есть желание было у нас обоюдное. Так что <...> никто <...> ничего <...> не нарушал... За исключением мелких ссор... Но всё равно считают, что <...> в общем, они вышли - и режиссёр, и авторы - победителями, а победителей не судят — их сразу сажают. Поэтому <...> я убеждён, они <братья Вайнеры - СЖ> обо всём знали, что будет происходить на экране. Против кое-чего возражали, за что-то голосовали обеими руками... (стенограмма вечера Вайнеров в ЦДЛ, 20.1.1980)- СЖ>.

- утвержденный на роль Жеглова (при серьезной протекции режиссера, а тогда крупного чиновника Г.Полоки) в апреле <а может даже и 5 мая> 78 года, Высоцкий в мае никак не мог "отказываться от роли". Скорее всего, речь  шла о согласовании съемочного периода: Высоцкий сразу поставил условие Говорухину - в июле-августе работать не будет. К тому же Марина Влади параллельно начала сниматься в Лондоне в ремейке "Багдадского вора"  Клайва Доннера и имела неосторожность свалиться с ковра-самолета, получив серьезные травмы позвоночника, которые залечивала довольно долго, в том числе и в начале 1979-го. Возможно, чтобы поддержать жену Высоцкий мог просить Говорухина снять его с роли, но точно не в мае.

UPD 1. по просьбам трудящихся о роли Г.Полоки: "Это был, по-моему, 77-й год или конец 76-го <речь, вероятно, о весне 1978-го - СЖ>, когда мне позвонил Высоцкий. Я в это время был приглашен на ЦТ. Я официально был лишен <... > коллегией <...> за картину «Интервенция» и картину «Один из нас» работы в Госкино вместе со многими моими коллегами <...>, я к этому времени был просто лишен работы. Но так как между Госкино и Гостелерадио всегда были напряженные и ревнивые отношения, меня пригласили вместе с Мотылем, учитывая эти обстоятельства на Центральное телевидение, в «Экран». Я был худруком музыкальных телефильмов. И вот мне, узнав это, Высоцкий позвонил и сказал, что он очень хочет играть… Сценарий братьев Вайнеров, который тогда, по-моему, назывался по-другому <"Чёрная кошка" - СЖ>. Вот что он мне принесет сценарий и чтоб я как-то помог ему, учитывая, что каждый раз его пробивать тяжело. Уж на Центральном телевидении тем более. Я прочитал сценарий. Поверьте, роль, которую он играл, - Жеглова – в сценарии была совсем другой, она была все-таки второй ролью по сравнению с тем, что я увидел потом на экране. Основной ролью была та, которую играл Конкин, а в картине <...> Жеглов стал основной фигурой и как мне кажется сегодня, <...> именно эта роль в исполнении Высоцкого, в трактовке Высоцкого, в переработке Высоцкого, если хотите, определила огромный успех фильма. Вот он мне позвонил и попросил меня просто и грубо, как говорится, "помоги мне на эту роль утвердиться, возможно, у тебя на первых порах какое-то влияние будет, пока они тебя терпят" <...>. Я пошел к главному редактора «Экрана» Герману Грошеву и попытался его <...> убедить в том, что эта роль вторая, что ее Высоцкий может играть, потом я пошёл к тогдашнему директору «Экрана» Хесину и попытался его убедить, потом появился в коридоре Говорухин и у нас такой был малый, что ли, худсовет в кабинете Грошева. Мы еще раз встретились и Грошева убедить удалось, а с его помощью удалось убедить Хесина, и они пошли на риск, в то время на довольно большой риск, утвердив Высоцкого на главную роль в этом фильме. Ну я думаю, что братья Вайнеры тоже люди энергичные, тоже какую-то роль сыграли, эта картина замечательна вот еще чем. Мне потом Володя сказал, что <...> ему Говорухин дал какие-то эпизоды в картине поставить как режиссеру. Это возбудило у него мысль сделать фильм как режиссер, так возникла идея «Зеленого фургона»… <из интервью для радиопередачи "Кони привередливые", 1991 год, ВР, в передачу не вошло>

- все и везде пишут, что съемки фильма начались 10 мая, в день рождения Марины Влади, и опрометчиво указывают, что это были эпизоды с Высоцким. По финансовым документам киностудии за май в графе с Высоцким поставлен прочерк, это обычно означает, что ни одного съемочного дня или репетиций в мае не случилось. Основные съемки с Высоцким (и об этом есть воспоминания очевидцев и документы) состоялись в июне. Тогда же Владимир Семенович проявил себя в качестве режиссера

UPD 1. Сегодняшние жаркие споры с моим коллегой Александром Линкевичем привели к парадоксальному вывода - да-да "именно это доказательство опровергает 5 предыдущих" -  судя по биохронике количество возможных съемочных дней в мае составляло не более недели  и я полез проверять, какие числа стоят в письме, адресованном Н.Дупаку <см. его факсимиле в предыдущих постах - СЖ > и только сейчас обратил внимание на скобочку, выделявшую 2 месяца - май и июнь, Отмечено там 32 дня. То есть, эти два месяца Высоцкому отметили как один период, учитывая его постоянную занятость в театре. Отсюда и ведомость с пропуском за май. Все эти съемочные дни, видимо,  плюсовались к июню. Это всё объясняет.

Краткая биохроника за май: 

1-4 продолжается тур ВСВ по Запорожью (согласно записям В.Маслова - <тоже требуют проверки> ), 6 - "Гамлет", 7-9 еще два спектакля в театре, участие ВСВ точно не известно, 10-го Одесса, 11-го вылет в Москву, 12-13 Одесса, 14 - в Москву, вечерний "Вишневый сад". 15 - несостоявшийся концерт в  Политехническом, ВСВ, разумеется.в  Москве, пустые хлопоты, 16 "Гамлет", 17 в дн. Золотухина указано, что состоялся разговор между ним и Высоцким с Любимовым о будущем спектакле "Срезки" ("В поисках жанра"), который надо представить 21-го числа. возможно, что ВСВ в Одессе, 18-20 ВСВ видимо в Одессе, 21 и 22 скорее всего "Срезки" "показывают" сразу на публике, 23-26 ВСВ в театре - худсовет, "Гамлет" и, видимо, "Срезки". 27-30 тур ВСВ в Харькове (согласно записям В.Маслова - <см. ком. от 1 мая> ), 31 - данных нет. ИТОГО: 6 или 7 съёмочных дней. 

<факсимиле фрагмента ведомости предоставлено автору Галиной Лазаревой>

- мифические "песни Высоцкого" для фильма ограничиваются:

1) написанной на начальные титры первой серии "О конце войны" <август 1978 года, первое упоминание автором - сентябрь того же года,в  фильм не вошла, представляет собой реминисценцию первых страниц книги "Эра милосердия" - СЖ>,

2) никакого отношения к фильму, кроме опять же фантазий Вайнеров, не имеющей "Балладе о детстве" (проданной год назад другой киностудии) <история написания песни из их же уст весьма и весьма сомнительна, журнал "Советский экран" в архиве С.Говорухина содержит наброски совсем другого текста - СЖ>,

3) куплетами, исполненными, вернее, прочитанными в фильме Ларисой Удовиченко, авторство которых ничем не подтверждено, кроме ее воспоминаний, <согласно ее словам из двух строф песни, написанной для нее Высоцким <и записанной крупными буквами - СЖ> в фильм вошла одна, так как у актрисы нет слуха; режиссер решил, что одной вполне достаточно>,

4) строчками про "дядю фраера", напетыми Иваном Бортником (см. предыдущий абзац)исполнитель, правда, Высоцкому их никогда не приписывал, отсутствие источников текста заметил исследователь А.Семин)

5) прежними "лирическими песнями о работниках розыска", надо полагать, это - "День рождения лейтенанта милиции в ресторане 'Берлин'" и "У домашних и хищных зверей".

6) предположениями автора этих строк о возможной песне Фокса (по всем вариантам сценария он был игроком и картежником) "Говорили игроки..", Этот текст или же что-то подобное могло относиться к не картавому по начальному замыслу "Кирпичу" - Коте Сапрыкину.

UPD1. Вышеупомянутый Александр Линкевич предоставил мне факсимиле договора на 5 песен к фильму (видимо, по одной песне на титры) от 10 мая 1978 года. Честно говоря, по многим причинам этот договор вызывает у  меня большие сомнения: не указан срок исполнения, первая песня, которая точно написана к фильму появилась в августе и т.д. Привожу его тут:

- рассказы о том, что во время съемок "Эры милосердия" Высоцкий задумал и уже подбирал съемочную группу на свой фильм "Зеленый фургон". Замыслы об участии в фильме, а так же планы, сценарий и всякие заявления и телеграммы появились только с середины ноября 1979-го, когда премьера детектива уже состоялась. Поэтому никакой "Фургон" он никак не мог обсуждать в Одессе летом-осенью 1978-го. вполне возможно, что он говорил о сценарии боевика, сибирского вестерна о побеге зэков по мотивам рассказов Вадима Туманова, который известен нам теперь как роман "Черная свеча".



- "был снят 7-серийный фильм, но его сократили и стало 5 серий". 7-серийного сценария никто не видел, по вариантам, опубликованным редактором Одесской студии Галиной Лазаревой можно проследить за множеством эпизодов, которых, кстати, нет и в книге, например разговор Жеглова и Шарапова о докторе Гаазе (я об этом когда-то писал). понятно, что это отсебятина Станислава Говорухина. Но всё это, как известно, не снимали - пленка была в цене. Единственный существенный эпизод-пролог о военных подвигах Левченко и Шарапова был снят, но вырезан режиссером на последнем этапе, иначе бы интриги в 5 серии не было. Все разговоры о мотках пленки с Высоцким, не вошедшим в фильм, остались разговорами. Было несколько секундных срезок, которые в ГКЦМ Высоцкого привез А.Свидерский, но там, насколько я знаю, ВСВ не было. Поэтому "будущий фильм-продолжение" с этими фрагментами, широко анонсированный в последствие Вайнерами, получиться не мог. Впрочем, по их плану после июля 1980 года - Жеглов погибал в самом начале.



- "сценарий продолжения фильма был написан Высоцким и Вайнерами". см. предыдущий абзац.



- "начальный вариант фильма вышел без фамилии Вайнеров сценария под псевдонимом "Станислав Константинов".



Авторы были огорчены и даже огорошены отснятым материалом (или же прочтенным финальным вариантом сценария), особенно финалом. Речь не о воскресшей вдруг Синичкиной, а о портрете ее на двери в подвале. Книга-то о том, что Шарапов настолько постиг науку Жеглова, что научился мыслить, как он, можно сказать, в унисон, его уже учить - только портить. И по книге он всю ночь прорабатывает свое будущее поведение в подсобке магазина, рисуя в уме план подвала и так далее, что бы он сделал на месте Жеглова. куда бы положил пистолет. А тут - нате вам! - портрет любимой девушки. "Это бы и я так мог! - воскликнул Василий Розанов, читая очередной рассказ о дедуктивном методе Холмса, который случайно подслушал чей-то разговор". И все равно в ноябре фильм вышел уже с настоящими авторами в титрах, а псевдоним зафиксирован лишь на одном из вариантов сценария (монтажных листов).



- "Кирпич не шепелявил, эту характерность ему придумал Высоцкий, однако, это использовали потом, при озвучании"

В школе-студии МХАТ, когда Высоцкий еще не пел своих песен, он слыл знаменитым рассказчиком собственных миниатюр. Одним из главных героев был Серёжа (Тенёда), который вообще-то всегда работал в ЦК (Центральной котельной), но очень мечтал устроиться диктором (диктоном) на Центральное телевидение. А его туда не брали "евнеи", мотивируя это тем, что он "28 буквов не выгованивает" и так далее. Говорухин, конечно, знал все эти рассказы, и по одной версии сам предложил Садальскому взять за пример этого персонажа, по другой версии Высоцкий ему показал, по третьей версии что-то там сам Садальский спросил у Высоцкого. Теперь этого не узнаешь. Только по кадрам видно, что Кирпич шепелявит в кадре. К тому же там есть реплика Жеглова.



- "Высоцкий не любил рассказывать о роли Жеглова"

На самом деле, это настроенческое. Хотел отвечать на концертах - отвечал, не хотел - молчал.

Подробно о Жеглове говорил в интервью Иновещанию в начале января 1980-го.

На вечер братьев Вайнеров в конце января 1980 года ехать не собирался, сославшись на плохое самочувствие. Записал "звуковое письмо". Однако, в одночасье собрался и поехал.

На кинопанораму, посвященную фильму, тоже не поехал (запись монолога для нее я, конечно, не забыл), и поэтому разругался с Говорухиным.

Любимов постоянно бранил Высоцкого за роль Жеглова, почему-то считая того чекистом. То ли помня, что с 49 года уголовный розыск подчинялся МГБ, то ли (это, впрочем, маловероятно) знал, что Высоцкому предложили главную роль в многосерийном фильме о Дзержинском. Уверен, что Юрий Петрович этот культовый сериал про эру милосердия так и не посмотрел.

Бонусом.

ссылка на заметки в моем жж, относящиеся к фильму :

https://www.liveinternet.ru/users/2280424/post402193063

http://www.liveinternet.ru/users/2280424/post290085399

http://www.liveinternet.ru/users/2280424/post277560322

http://www.liveinternet.ru/users/2280424/post130763067

http://www.liveinternet.ru/users/2280424/post132278844

 Факсимиле еженедельника "Говорит и показывает Москва" №46 со статьей-анонсом фильма. ноябрь 1979 года