МОЛИТВА

Не обвиняй меня, всесильный,
И не карай меня, молю,
За то, что мрак земли могильный
С её страстями я люблю;
За то, что редко в душу входит
Живых речей твоих струя;
За то, что в заблужденье бродит
Мой ум далёко от тебя:
За то, что лава вдохновенья
Клокочет на груди моей;
За то, что дикие волненья
Мрачат стекло моих очей;
За то, что мир земной мне тесен,
К тебе ж проникнуть я боюсь,
И часто звуком грешных песен
Я, Боже, не тебе молюсь.
Но угаси сей чудный пламень,
Всесожигающий костёр,
Преобрати мне сердце в камень,
Останови голодный взор;
От страшной жажды песнопенья
Пускай, творец, освобожусь,
Тогда на тесный путь спасенья
К тебе я снова обращусь.
1829 год.

Когда я был трёх лет, то была песня, от которой я плакал: её нет могу теперь вспомнить, но уверен, что, если б услыхал её, она бы произвела прежнее действие. Её певала мне покойная мать. («Вся поэзия Лермонтова – воспоминание об этой песне, услышанной в прошлой вечности» Д. Мережковский)

Я помню один сон; когда я был ещё восьми лет, он сильно подействовал на мою душу. В те же лета я один раз ехал в город куда-то; и помню облако, которое, небольшое, как бы оторванный клочок чёрного плаща, быстро неслось по небу: это так живо передо мною. Как будто вижу. (Из дневника, 1830).

Когда я был ещё мал, я любил смотреть на луну, на разновидные облака, которые, в виде рыцарей с шлемами, теснились будто вокруг неё: будто рыцари, сопровождающие Армиду в её замок, полные ревности и беспокойства. Из дневника, 1830)



Кто поверит мне, что я знал любовь, имея 10 лет от роду?
Мы были большим семейством на водах Кавказских: бабушка, тётушка, кузины. – К моим кузинам приходила одна дама с дочерью, девочкой лет 9. Я её видел там. Я не помню, хорошо собою была она или нет. Но её образ и теперь ещё хранится в голове моей; он мне любезен сам не знаю почему. – Один раз, я помню, я вбежал в комнату: она была там и играла с кузиною в куклы: моё сердце затрепетало, ноги подкосились. – Я тогда ещё ни об чём не имел понятия, тем не менее это была страсть, сильная, хотя ребяческая: это была истинная любовь: с тех пор я ещё не любил так. О! сия минута первого беспокойства страстей до могилы будет терзать мой ум! – И так рано!.. Надо мной смеялись и дразнили, ибо примечали волнение в лице. Я плакал потихоньку без причины, желал её видеть; а когда она приходила, я не хотел или стыдился войти в комнату. – Я не хотел говорить об ней и убегал, слыша её названье (теперь я забыл его), как бы страшась, чтоб биение сердца и дрожащий голос не объяснил другим тайну, непонятную для него самого. – Я не знаю, кто была она, откуда, и поныне, мне неловко как-то спросить об этом: может быть, спросят и меня, как я помню, когда они позабыли; или тогда эти люди, внимая мой рассказ, подумают, что я брежу; не поверят её существованью, - это было бы мне больно!.. Белокурые волосы, голубые глаза, быстрые, непринуждённость – нет: с тех пор я ничего подобного не видал, или это мне кажется, потому что я никогда так не любил, как в тот раз. Горы кавказские для меня священны… И так рано! в 10 лет… о эта загадка, этот потерянный рай до могилы будут терзать мой ум!.. иногда мне странно, и я готов смеяться над этой страстию! – но чаще плакать.
Я не могу любовь определить,
Но это страсть сильнейшая! – любить
Необходимость мне; и я любил
Всем напряжением душевных сил.



ОДИНОЧЕСТВО
Как страшно жизни сей оковы
Нам в одиночестве влачить.
Делить веселье – все готовы:
Никто не хочет грусть делить.
Один я здесь, как царь воздушный,
Страданья в сердце стеснены,
И вижу, как, судьбе послушно,
Года уходят, будто сны.
И вновь приходят, с позлащённой,
Но той же старою мечтой,
И вижу гроб уединённый,
Он ждёт; что ж медлить над землёй?
Никто о том не покрушится,
И будут (я уверен в том)
О смерти больше веселиться,
Чем о рождении моём…
(1830)

Боюсь не смерти я. О нет!
Боюсь исчезнуть совершенно…
(1830)

Люблю мучения земли.
(1830)

Моё завещание (про дерево, где сидел с А.С.). Схороните меня под этим сухим деревом, чтобы два образа смерти предстояли глазам вашим; я любил под ним и слышал волшебное слово «люблю», которое потрясло судорожным движением каждую жилу моего сердца; в то время это дерево, ещё цветущее, при свежем ветре покачало головою и шёпотом молвило: «Безумец, что ты делаешь?». Время постигло мрачного свидетеля радостей человеческих прежде меня. Я не плакал, ибо слёзы есть принадлежность тех, у которых есть надежды; но тогда же взял бумагу и сделал следующее завещание: «Похороните мои кости под этой сухою яблоней; положите камень; и – пускай на нём ничего не будет написано, если одного имени моего не довольно будет доставить ему бессмертие!» (из дневника 1830)




Природа подобна печи, откуда вылетают искры.
Природа производит иных умнее, других глупее; одни известны, другие неизвестны.
Из печи вылетают искры, одни больше, другие темнее, одни долго, другие мгновенье светят; но всё-таки они погаснут и исчезнут без следа; подобно им последуют другие также без последствий, пока печь погаснет сама: тогда весь пепел соберут в кучу и выбросят; так и с нами. (1830)

Наша литература так бедна, что я из неё ничего не могу заимствовать; в пятнадцать же лет ум не так быстро принимает впечатления, как в детстве; но тогда я почти ничего не читал. Однако же, если захочу вдаться в поэзию народную, то, верно, нигде больше не буду её искать, как в русских песнях. Как жалко, что у меня мамушкой была немка, а не русская – я не слыхал сказок народных: в них, верно, больше поэзии, чем во всей французской словесности. (1830)


ПРЕДСКАЗАНИЕ

Настанет год, России чёрный год,
Когда царей корона упадёт;
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
И пища многих будет смерть и кровь;
Когда детей, когда невинных жён
Низвергнутый не защитит закон;
Когда чума от смрадных мёртвых тел
Начнёт бродить среди печальных сел,
Чтобы платком из хижин вызывать,
И станет глад сей бедный край терзать;
И зарево окрасит волны рек:
В тот день явится мощный человек,
И ты его узнаешь – и поймёшь,
Зачем в руке его булатный нож:
И горе для тебя! – твой плач, твой стон
Ему тогда покажется смешон;
И будет всё ужасно, мрачно в нём,
Как плащ его с возвышенным челом.
(1830)

В детстве наружность его невольно обращала на себя внимание: приземистый, маленький ростом, с большой головой и бледным лицом, он обладал большими карими глазами, сила обаяния которых до сих пор остаётся для меня загадкой. Глаза эти, с умными, чёрными ресницами, делавшими их ещё глубже, производили чарующее впечатление на того, кто бывал симпатичен Лермонтову. Во время вспышек гнева они были ужасны. Я никогда не в состоянии был бы написать портрета Лермонтова при виде неправильностей и очертаний его лица, а, по моему мнению, один только К.П.Брюллов совладал бы с такой задачей, так как он писал не портреты, а взгляды (по его выражению, вставить огонь глаз). (Моисей Меликов, художник, соученик по Благородному пансиону)




«Столыпины были богаты, важны, чиновны, родовиты. У них была подмосковная Средниково, в Волоколамском уезде. Был летний жаркий день. Все сидели на балконе и с удовольствием слушали важного дядюшку, только что приехавшего из Москвы. Дядюшка живо передавал все московские последние светские новости, происшествия и сплетни. Вдруг на балкон вбегает стремительно мальчик-подросток с некрасивым, умным лицом, с вихром надо лбом – и, помахивая листком бумаги, кричит, - не в силах удержать того, что било в нём ключом:
- Что я написал! Что я написал!
Дядюшка смолкает. На него с неудовольствием оборачивается и строго ему замечает:
- …, ты вечно со своими глупостями. Дядя приехал из Москвы, рассказывает о делах, а ты с пустяками.
Подросток, потупившись, не сказав ни слова, торопливо уходит с балкона, пряча листок.
Этот подросток был Лермонтов, этот листок бумажки – только что написанный им «Ангел».
(из воспоминаний родственницы Столыпиных Ольги Весёлкиной, рассказанных ею Сергею Дурылину, писателю и священнику в 1924 году)


Он был шалун в полном ребяческом смысле слова, и день его разделялся на две половины между серьёзными занятиями и чтениями и такими шалостями, какие могут прийти в голову разве только 15-летнему школьному мальчику; например, когда к обеду подавали блюдо. Которое он любил, то он с громким криком и смехом бросался на блюдо, вонзал свою вилку в лучшие куски, опустошал всё кушанье и часто оставлял всех нас без обеда. Раз какой-то проезжий стихотворец пришёл к нему с толстой тетрадью своих произведений и начал их читать; но в разговоре, между прочим, сказал, что он едет из России и везёт с собой бочонок свежепросольных огурцов, большой редкости на Кавказе; тогда Лермонтов предложил ему прийти на его квартиру, чтобы внимательно выслушать его прекрасную поэзию, и на другой день, придя к нему, намекнул на огурцы, которые благодушный хозяин и поспешил подать. Затем началось чтение, и покуда автор всё более и более углублялся в свою поэзию, его слушатель Лермонтов скушал половину огурчиков, другую половину набил себе в карманы и, окончив свой подвиг, бежал без прощания от неумолимого чтеца-стихотворца. (А.И.Васильчиков)

Он даже и садился постоянно на одном месте, в углу аудитории, у окна, облокотясь по обыкновению на один локоть и углубясь в чтение принесённой книги, не слушал чтения профессорских лекций… Шум, происходящий при перемене часов преподавания, не производил на него никакого действия. (П.Ф.Вистенгоф, сокурсник)

Студент Лермонтов, в котором тогда никто из нас не смог предвидеть будущего замечательного поэта, имел тяжёлый характер, держал себя совершенно отдельно от всех своих товарищей. За что, в свою очередь, и ему отвечали тем же. Его не любили, отдалялись от него и, не имея с ним ничего общего, не обращали на него никакого внимания» (П.Ф.Вистенгоф, сокурсник)





В Мишеле нашёл я большую перемену. Он сформировался физически; был мал ростом, но стал шире в плечах и плотнее, лицом по-прежнему смугл и нехорош собою; но у него был умный взгляд, хорошо очерченные губы, чёрные и мягкие волосы, очень красивые и нежные руки; ноги кривые (правую, ниже колена, он переломил в манеже, и её дурно срастили) …
Нравственно Мишель в школе переменился не менее как и физически, следы домашнего воспитания и женского общества исчезли; в то время в школе царствовал дух какого-то разгула, кутежа, бомблишерства; по счастию, Мишель поступил туда не ранее 19-ти лет и пробыл там не более двух; по выписке в офицеры всё это пропало, как с гуся вода. Молодость должна перебеситься, говорят французы. (Аким Шан-Гирей, друг, троюродный брат Лермонтова, 1834 год)

Подходя уже к дверям квартиры Синицына, я почти столкнулся с быстро сбегавшим с лестницы и жестоко гремевшим шпорами и саблею по каменным ступеням молоденьким гвардейским гусарским офицером в треугольной, надетой с поля, шляпе, белый перистый султан которой развевался от сквозного ветра. Офицер этот имел очень весёлый, смеющийся вид человека, который сию минуту видел, слышал или сделал что-то пресмешное. Он слегка задел меня или, скорее, мою камлотовую шинель на байке (какие тогда были в общем употреблении) длинным капюшоном своей распахнутой и почти распущенной серой офицерской шинели с красным воротником и, засмеявшись звонко на всю лестницу (своды которой усиливали звуки), сказал, вскинув на меня свои довольно красивые, живые, чёрные, как смоль, глаза, принадлежавшие, однако, лицу бледному, несколько скуластому, как у татар, с крохотными тоненькими усиками и с коротким носом, чуть-чуть приподнятым, именно таким, какой французы называют nez a la cousin: «Извините мою гусарскую шинель, что она лезет без спроса целоваться с вашим гражданским хитоном», - и продолжал быстро спускаться с лестницы, всё по-прежнему гремя ножнами сабли, не пристёгнутой на крючок, как делали тогда все светски благовоспитанные кавалеристы, носившие своё шумливое оружие с большой аккуратностью и осторожностью, не позволяя ему ни стучать, ни греметь. Это было не в тоне. Развесёлый этот офицерик не произвёл на меня никакого особенного впечатления, кроме только того, что взгляд его мне показался каким-то тяжёлым, сосредоточенным; да ещё, враг всяких фамильярностей, я внутренне нашёл странною фамильярность его со мною, которого он в первый раз в жизни видел, как и я его. (Виктор Бурнашев, писатель)




Лермонтов… принадлежал к людям, которые не только не нравятся с первого взгляда. Но даже на первое свидание поселяют против себя довольно сильное предубеждение. Было много причин, по которым и мне он не полюбился с первого разу. Сочинений его я не читал, потому что до стихов, да и вообще до книг, не охотник, его холодное обращение казалось мне надменностью, а связи его с начальствующими лицами и со всеми, что тёрлось около штабов, чуть не заставили меня считать его за столичную выскочку. Да и физиономия его мне не была по вкусу, - впоследствии сам Лермонтов иногда смеялся над нею и говорил, что судьба, будто на смех, послала ему общую армейскую наружность. На каком-то увеселительном вечере мы чуть с ним не посчитались очень крупно, - мне показалось, что Лермонтов трезвее всех нас, ничего не пьёт и смотрит на меня насмешливо. То, что он был трезвее меня, - совершенная правда, но он вовсе не глядел на меня косо и пил, сколько следует, только, как впоследствии оказалось, - на его натуру, совсем не богатырскую, вино почти не производило никакого действия. Этим качеством Лермонтов много гордился, потому что и по годам, и по многому другому он был порядочным ребёнком. (Руфин Дорохов, сослуживец на Кавказе, с него Толстой написал Долохова)

Славный малый – честная, прямая душа – не сносить ему головы. (Руфин Дорохов)

… Лермонтову очень не хотелось ехать, у него были всякого рода дурные предчувствия. Наконец, около конца апреля или начала мая мы собрались на прощальный ужин, чтобы пожелать ему доброго пути. Я одна из последних пожала ему руку. Мы ужинали втроём, за маленьким столом, он и ещё другой друг, который тоже погиб насильственной смертью в последнюю войну. Во время ужина и на прощанье Лермонтов только и говорил об ожидающей его скорой смерти. Я заставляла его молчать и стала смеяться над его, казавшимися пустыми, предчувствиями, но они поневоле на меня влияли и сжимали сердце. Через 2 месяца они осуществились и пистолетный выстрел во второй раз похитил у России драгоценную жизнь, составлявшую национальную гордость. (Евдокия Ростопчина)

В Лермонтове, как ни в ком из русских поэтов небо сошлось с землёй. (Валерий Михайлов)

Лермонтов, несомненно, был человек крайностей. Его бросало из одного настроения в другое со всей страстью молодости, силой ощущений и дум. (Валерий Михайлов)

В стихотворении «Молитва» («Не обвиняй меня, всесильный») «безоглядная правда души, раздираемой противоречиями, но от того отнюдь не гибнущей – крепнущей». (Валерий Михайлов)

Лермонтов первый в русской литературе поднял религиозный вопрос о зле. (Д.Мережковский)

Когда я сомневаюсь, есть ли что-нибудь кроме здешней жизни, мне стоит вспомнить Лермонтова, чтобы убедиться, что есть. (Д.Мережковский)

Он был похож на вечер ясный,
Ни день, ни ночь, ни мрак, ни свет.
(Вл. Соловьёв)

Лермонтов – лучшее удостоверение человеческого бессмертия. Оно для него не философский постулат и даже не религиозное утверждение, а простое реальное переживание. Ощущение своего «я» и ощущение его неуничтожимости сливались для него в одно чувство. Он знал бессмертие раньше, чем наступила смерть. (Пётр Перцов, филолог)

… у него человеческое начало автономно и стоит равноправно с Божественным. (П.Перцов)


Я всё думаю о Лермонтове, - нет, не думаю, а как-то живёт он во мне. В Муранове я видел с детства по рисункам мне известный его портрет – ребёнком. Он писан крепостным живописцем, - и, смотря на него, веришь, что глаза Лермонтова, которым имя Грусть, у ребёнка и у взрослого человека остались те же, - те самые, что видели –
По небу полуночи Ангел летел…
Ни у одного из русских поэтов нет таких глаз. И откуда им быть? (Сергей Дурылин, писатель, 1926 год)

Лермонтов – для меня вечный возврат к себе, в своё «родное», в какую-то сердцевину. Читаю сборник «Венок Лермонтову». Всё о том же, всё о том, кому он подражал, у кого заимствовал, и о байронизме и мировой скорби, положенных ему по штату: всех авторов интересует то, в чём Лермонтов – не Лермонтов. И целый том в 300 стр. с лишком ни на йоту не объяснил того, что одно стоило объяснить: чудо творчества – как же, как же это могло случиться, что мальчик, писавший плохие стихи, как почти все русские мальчики известного круга. Образования и развития писали их в 20-х гг., вдруг сел да и написал «Ангела» - где прорвался к Платону, к его Элладе Мысли, к Дантовой силе и нежности, как же это случилось?
- А никак. Это нам неинтересно. Но вот такую-то строку такого-то стихотворения он взял у Пушкина…
- Позвольте: не у Пушкина, а у Вальтера Скотта…
Простите, это не так: ни у того ни у другого: это видение Жан Жака Руссо…
- К сожалению, не могу согласиться. Ни у Пушкина, ни у Скотта, ни у Руссо – а из народной песни, которая…
И пошло, пошло – на 300 страниц. Это не анекдот; «Казачья колыбельная песня» заимствована, навеяна, внушена будто бы:
1) Полежаевым…
2) Вальтером Скоттом…
3) Народной песнею…
- Так кем же? Полежаевым или Вальтером Скоттом, или русской бабушкой?
- Постойте! Пощадите! Помилуйте! Согласен на всё: и на Полежаева, и на Вальтера Скотта, и на Жан-Жака, - но «Ангел» -то, «Ангел» -то откуда?..
На это: «ничего, ничего, молчание!» - нет, не молчание, а новый том в 500стр. о «влияниях».
И остаётся «Ангел» прекрасной падучей звездой, которая, золотая, упала с неба, - на скучную будничную равнину русской литературы, на её «реализм».
Таков и сам Лермонтов. Пронёсся падучей звездою по тёмному небу русской поэзии – и канул в ночь, - и напрасно искать в черноте ночи золотых звеньев его звёздного пути… (Сергей Дурылин, писатель, 1927 год)




Я не могу себе представить Пушкина с восковой свечкой в руках, исповедующегося перед деревенским попом с косичкой и шепчущего молитву Ефрема Сирина не в холодных и ненужно-пышных, слишком «витийственных» словах знаменитого стихотворения, а попросту, как все, с тремя земными поклонами: «Господи и Владыко живота моего…» А Лермонтова могу – перед полковым пьяненьким попом в походной церкви, под свет воскового огарка, на коленях. Ангелы в сердце – и «…мать» на устах – вот что такое Лермонтов. (Сергей Дурылин)

Нет двух поэтов столь существенно различных, как Пушкин и Лермонтов. Пушкин – поэт внутреннего чувства души; Лермонтов – поэт беспощадной мысли истины. Пафос Пушкина заключается в сфере самого искусства; пафос поэзии Лермонтова заключается в нравственных вопросах о судьбе и правах человеческой личности. Пушкин лелеял всякое чувство, и ему любо было в тёплой стороне предания; встречи с демоном нарушали гармонию духа его, и он содрогался этих встреч; поэзия Лермонтова растёт на почве беспощадного разума и гордо отрицает предание… Демон не пугал Лермонтова: он был его певцом. После Пушкина ни у кого из русских поэтов не было такого стиха, как у Лермонтова, и, конечно, Лермонтов обязан им Пушкину; но тем не менее у Лермонтова свой стих. В «Сказке для детей» этот стих возвышается до удивительной художественности, но в большей части стихотворений Лермонтова он отличается какою-то стальною прозаичностью и простотою выражения. Очевидно, что для Лермонтова стих был только средством для выражения его идей, глубоких и вместе простых своею беспощадною истиною, и он не слишком дорожил им. Как у Пушкина грация и задушевность, так у Лермонтова жгучая и острая сила составляет преобладающее свойство стиха; это треск грома, блеск молнии, взмах меча, визг пули. (Из статьи Белинского «Стихотворения М.Лермонтова», 1842 год)





…решительно ни один из наших поэтов до 1841 года включительно не писал стихов таким безукоризненным языком, как Лермонтов; у самого Пушкина неправильных и натянутых оборотов более, чем у Лермонтова… (Н.Чернышевский, «Очерки гоголевского периода русской литературы», 1841 год)

Вот кого жаль, что рано так умер! Какие силы были у этого человека! Что бы сделать он мог! Он начал сразу, как власть имеющий. У него нет шуточек, шуточки не трудно писать, но каждое слово его было словом человека, власть имеющего.
Тургенев – литератор, Пушкин тоже был им, Гончаров – ещё больше литератор, чем Тургенев; Лермонтов и я - не литераторы. (Л.Толстой, 1883 год)

В колонках играет - степь
Сергей спел песню о русском бурлаке, а я нашла текст о русском казаке. Сравните. А объединяет эти два варианта степь, да Волга, да любовь к родине.





Ой, ты, степь широкая,
Степь раздольная,
Широко ты, матушка,
Протянулася.

Ой, да не степной орел
Подымается,
То донской казак
Разгуляется.

Ой, да не летай, орел,
Низко ко земле.
Ой, да не гуляй, казак,
Близко к берегу.

Ой, ты, степь широкая,
Степь раздольная,
Широко ты, матушка,
Протянулася…

Сегодня не стало ещё одного 60-десятника. Не стало Евгения Евтушенко. Поразили отзывы на его смерть. Почему так много осуждения звучит? Умер в США. И что? Он перестал быть великим российским поэтом? Возмущают людишки, спешащие пнуть гения, который уже им не сможет ответить. Нет, сможет! Сможет своими стихами!

Дай бог!
Дай бог слепцам глаза вернуть
и спины выпрямить горбатым.
Дай бог быть богом хоть чуть-чуть,
но быть нельзя чуть-чуть распятым.

Дай бог не вляпаться во власть
и не геройствовать подложно,
и быть богатым — но не красть,
конечно, если так возможно.

Дай бог быть тертым калачом,
не сожранным ничьею шайкой,
ни жертвой быть, ни палачом,
ни барином, ни попрошайкой.

Дай бог поменьше рваных ран,
когда идет большая драка.
Дай бог побольше разных стран,
не потеряв своей, однако.

Дай бог, чтобы твоя страна
тебя не пнула сапожищем.
Дай бог, чтобы твоя жена
тебя любила даже нищим.

Дай бог лжецам замкнуть уста,
глас божий слыша в детском крике.
Дай бог живым узреть Христа,
пусть не в мужском, так в женском лике.

Не крест — бескрестье мы несем,
а как сгибаемся убого.
Чтоб не извериться во всем,
Дай бог ну хоть немного Бога!

Дай бог всего, всего, всего
и сразу всем — чтоб не обидно...
Дай бог всего, но лишь того,
за что потом не станет стыдно.
1990

Покойся с миром, великий поэт....

 

 

О романе Пушкина "Евгений Онегин" сказано уже довольно много. Кажется, разобрана каждая строчка, и что может добавить моя работа? Евгений Онегин, Татьяна и Ольга Ларины, Владимир Ленский - об этих героях написано множество статей. О них размышляли Ю. Лотман, А. Непомнящий, В. Брюсов... . Среди главных героев романа многие критики отмечали и автора как главное действующее лицо произведения.

 

 

Мне тоже кажется это верным. В каждой главе присутствует Пушкин не только как автор произведения, но и как его герой. Через лирические отступления он говорит читателю о себе и своих чувствах, о своих пристрастиях. И происходят удивительные вещи: пространство романа расширяется, время приобретает свойство бесконечности. И мы погружаемся в век 19-ый с его модами, с его образованием, где "все учились понемногу Чему-нибудь и как-нибудь". Перед нами открываются двери театров:

Волшебный край! Там в стары годы,
Сатиры смелый властелин,
Блистал Фонвизин, друг свободы,
И переменчивый Княжнин;
Там Озеров невольны дани
Народных слёз, рукоплесканий
С младой Семёновой делил.

Пушкин смело вводит в повествование темы, которые, казалось бы, вовсе не относятся к сюжету. Ну зачем, например, этот спор с французским писателем и философом Руссо?

Руссо (замечу мимоходом)
Не мог понять, как важный Грим
Смел чистить ногти перед ним,
Красноречивым сумасбродом.
Защитник вольности и прав
В сём случае совсем не прав.
Быть можно дельным человеком
И думать о красе ногтей.

Но именно благодаря таким отступлениям роман приобретает энциклопедическую наполненность. И лёгкое «собранье пёстрых глав» не просто рассказывает о судьбах Онегина, Татьяны, Ленского, а открывает нам душу Пушкина, знакомит нас с его друзьями. С его недругами, погружает нас в глубину пушкинских воспоминаний. И мы вместе с поэтом замираем от восторга перед его любовным чувством, когда он

… завидовал волнам,
Бегущим бурной чередою
С любовью лечь к её ногам!

Волшебник Пушкин показал в романе не только Россию, но и другие страны. И всё это в лирических отступлениях!

Ночей Италии златой
Я негой наслажусь на воле
С венецианкою младой,
То говорливой, то немой,
Плывя в таинственной гондоле;
С ней обретут уста мои
Язык Петрарки и любви.

Поэт вводит нас не только в свои мечты, но и в святая святых – в свой рабочий кабинет, в лабораторию своего творчества, где он думает … о форме плана, о героях романа, о критиках, готовых растерзать творца. Поэт благословляет свой труд:

Иди же к невским берегам,
Новорождённое творенье,
И заслужи мне славы дань:
Кривые толки, шум и брань.

 

Я пою славу поэту, гению, Пушкину! Я воздаю ему должное за его мудрость, за душевную щедрость, за безграничность знаний своей эпохи и предшествующих. Автор скромно предполагал, что его не забудут:

Быть может (лестная надежда)
Укажет будущий невежда
На мой прославленный портрет
И молвит: то-то был поэт!

Пушкин делает невозможное, он разговаривает с нами, людьми 21-го века!

Прими ж мои благодаренья,
Поклонник мирных Аонид,
О ты, чья память сохранит
Мои летучие творенья…

Пушкин побеждает смерть. Вот поэтому он мой главный герой романа.

 

 

 

 

1. Отец, Сергей Иванович, был неприметной личностью дома – всем заправляла мать Грибоедова, Настасья Фёдоровна. Она строго следила за каждым шагом Саши и с презрением отзывалась о литературных занятиях сына.

2. Чацкий в комедии «Горе от ума» ставит в вину Фамусову, что тот возил его на поклон к знатным особам. Такое же обвинение мог предъявить и Грибоедов своему дяде. Как только Саша замечал, что дядя въезжал к ним во двор, чтобы вести его на поклон к какому-нибудь князю Петру Ильичу, он раздевался, ложился в постель и сказывался больным. А вообще семья Грибоедовых имела знатную родню: князья Одоевские, Нарышкины, Римские-Корсаковы, графы Разумовские.


3. Грибоедов получил прекрасное домашнее образование. Мать приглашала в дом именитых учителей для своего сына. Гувернёром Саши был Петрозилиус, библиотекарь Московского университета, учёный, издавший обстоятельный каталог московской университетской библиотеки. Вторым воспитателем Александра был Богдан Иванович Ион, выпускник Геттингенского университета, ставший настоящим другом и советчиком своему воспитаннику. Философию и политические науки преподавал профессор Московского и Геттингенского университетов Иоганн Теофил Буле.

4. Александр Грибоедов изучил русский, французский, английский, немецкий, итальянский, греческий, латинский, персидский, арабский, турецкий - 10 языков! Кроме этого, Грибоедов под руководством петербургского профессора гармонии Иоганна Миллера овладел теорией музыки и сделался знатоком её законов. Александр Сергеевич прекрасно играл на фортепьяно, сам сочинял музыку. До нас дошли два вальса Грибоедова.






Саша Грибоедов. Неизвестный художник.

5. В 15 лет Грибоедов поступил в Московский университет на этико-политический факультет. Чтобы оградить мальчика от дурного влияния товарищей, мать определила его вольнослушателем, и ходил он на занятия только с гувернёром. Через два года он сдал экзамены на кандидата с правом на чин 12-го класса.




6. Когда правительство в 1812 году обратилось к студентам Московского университета с призывом вступить в ополчение, Грибоедов не мог не увлечься общим патриотическим воодушевлением. Он поступил корнетом в гусарский полк графа Салтыкова. Полк собирался крайне медленно, а после смерти Салтыкова был совсем распущен, и Грибоедов поступил в Иркутский гусарский полк. В боевых действиях ему, однако, участвовать не пришлось. Может, это и к лучшему.

7. Семнадцатилетний гусар предался кутежам, развлечениям, далеко не безвинным. Однажды он въехал верхом на лошади во второй этаж дома на бал. В другой раз в Бресте забрался на хоры католического кост ёла перед самым началом службы. Собрались монахи, началась служба, и с хоров, к ужасу и смущению всех молящихся, раздался «камаринский» - развесёлая русская плясовая. Слава Богу, Грибоедов быстро одумался, взялся за ум, а 25 марта 1816 года совсем вышел в отставку.

8. Он стал писать. Ещё 29 сентября 1815 года в бенефис Семёновой-младшей была поставлена его комедия «Молодые супруги». В 1818 году поставлена ещё одна комедия – «Своя семья», в которой, пять сцен второго действия принадлежали Грибоедову. Кроме театра, его увлекла и полемика в журналистике.

9. В 1816 году имя Грибоедова значится в списке масонской ложи, где завсегдатаями были Чаадаев, Норов и Пестель.

10. В 1817 году Грибоедов определён в ведомство Коллегии иностранных дел переводчиком. В конце этого же года произошла скандальная дуэль четырёх из-за балерины Истоминой. Шереметьев дрался с Завадовским (другом Грибоедова) и был смертельно ранен. Дуэль Грибоедова и Якубовича состоялась в октябре 1818 года. Грибоедов дал промах, а Якубович прострелил ему кисть левой руки. Именно эта кисть и помогла опознать в дальнейшем обезображенное тело писателя.

11. В 1819 году Грибоедов отправлен на новое место службы – в Тегеран (Персия). Здесь он добивается освобождения из плена и возвращения на родину 150 русских солдат.

12. В конце 1821 году Грибоедов послан в Тифлис для сообщения о войне, вспыхнувшей между Персией и Турцией. По дороге он сломал в двух местах руку. Некому было оказать ему грамотную медицинскую помощь, и в Тифлисе пришлось ломать эту руку ещё раз. 3 января 1822 года Грибоедов произведён в коллежские асессоры.

13. С отцом Нины, Александром Чавчавадзе, Грибоедов подружился в 1818 году в Тифлисе, и тот, очарованный виртуозностью грибоедовской игры на фортепьяно, сетовал, что его товарищ не записывает свои вальсы, обрекая их на забвение. А в 1822 году поэт начал давать уроки музыки его дочери Нине. Девочке было 10 лет, а Грибоедову – 27. Александр Чавчавадзе родился в Петербурге, был крестником императрицы Екатерины, участник войны 1812 года. Он был видным общественным деятелем Грузии и поэтом. Много сделал для сближения Грузии и России. Переводил стихи Пушкина, несколько из них положил на музыку, и они стали любимыми романсами грузинских девушек.



14. В 1823 году Грибоедов взял четырёхмесячный отпуск, чтобы работать над комедией «Горе от ума», которую он давно писал, но никак не мог закончить. Отпуск превратился в двухлетнее отсутствие на службе. Комедия была написана в 1824 году, но напечатана быть не могла. Ни тема, ни идея, ни язык не могли пройти цензуру. Ещё Павел Первый указом запретил употреблять слова Отчизна», «гражданин», «свобода». А у Грибоедова всё строилось на них. Комедия ходила в списках, каждый уважающий себя россиянин знал многое из неё наизусть. Именно эту комедию переписал и привёз опальному Пушкину в Михайловское Иван Пущин.

15. В октябре 1825 года Грибоедов уже на службе и участвует в экспедиции генерала Вельяминова против чеченцев. После декабрьского восстания начались аресты. Грибоедов, чья комедия была почти у каждого декабриста, был арестован и доставлен в Петербург. Четыре месяца он провёл в казематах Петропавловской крепости.

16. Началась русско-персидская война, которая длилась более полутора лет (1826 – 1828) и закончилась подписанием Туркманчайского договора, по которому Россия приобрела Восточную Армению, право держать флот на Каспийском море, Персия должна была выплатить России 20 млн. рублей серебром и не препятствовать переселению армян в русские пределы. Важную роль в заключении этого договора сыграл Грибоедов, его и отправил генерал Паскевич с этим сообщением в Петербург, где Александр Сергеевич получил чин статского советника, орден Св. Анны, украшенный алмазами и 4 тысячи червонцев.

17. 16 июля 1828 года в Тифлисе, в доме Прасковьи Николаевны Ахвердовой, которая была большим другом семьи Чавчавадзе и старинной приятельницей Грибоедова, произошла встреча Грибоедова и юной Нины Чавчавадзе. К своим старым друзьям Александр Грибоедов заехал по дороге в Персию, куда был назначен министром-резидентом. Сидя за обеденным столом, прямо перед собой он увидел прекрасную девушку — с бездонными глазами и нежным лицом. В этом юном прелестном создании трудно было узнать его бывшую ученицу — смешливую девчушку с растрепавшимися косичками. Александр Грибоедов не мог оторвать глаз от Нины, очаровавшей его прелестью распускающегося цветка. Под его взглядом девушка окончательно смутилась — да, они давно не виделись, и, возможно, она очень изменилась, но не пристало ему, человеку светскому, дипломату, русскому министру-посланнику в Иране, так смотреть на нее! Да и каким важным стал теперь ее бывший учитель! Статский советник, весь в орденах и лентах! Но казалось, что от «важности» Александра Грибоедова не осталось и следа! В одну минуту, как в сентиментальнейших любовных романах, он, опытный дипломат, известный писатель, вдруг влюбился, как мальчишка.
22 августа 1828 года состоялось венчание. Есть косвенные свидетельства, что сразу после свадьбы и нескольких дней торжеств молодые супруги уехали в Цинандали, имение Чавчавадзе в Кахетии. В сведениях об Александре Грибоедове, тщательно изучаемых биографами, есть десятидневный «пробел» — с 26 августа, когда состоялся бал у военного губернатора Тифлиса генерала Сипягина, и до 6 сентября, которым помечено письмо Александра к одному из друзей. Так что пребывание «там, где вьется Алазань», где воздух напоен ароматами трав и цветов, аллеи тенисты и над высоким обрывом стоит полуобрушившаяся церквушка (в ней, говорят, молодые отслужили благодарственный молебен), вполне возможно... Да и где, как не здесь — в доме, в котором комнаты наполнены прохладой, а с широкой веранды в ясный день видны лиловые горы и белые вершины Кавказа, — было еще пролететь «медовой неделе»... Ту короткую пору их «цинандального» счастья — всего несколько дней — Нина вспоминала потом всю жизнь — долгую жизнь без Александра... Уже потом, после трагической гибели мужа, в его неразобранном архиве, в спешке вывезенном из Персии, она нашла неоконченное письмо давней его знакомой, которой Александр заочно «представлял» свою Нино, — Варваре Семеновне Миклашевич. Были в том письме такие строки: «Пишу Вам, а она заглядывает мне через плечо, смеется и вдруг говорит: "Как это все случилось? Где я и с кем? Будем век жить, не умрем никогда!" Она — само счастье». С горечью Нина думала о том, что все в судьбе ее любимого Сандро было слишком стремительным: блестящая карьера, слава дипломата и драматурга — тексты «Горя от ума», переписанные неведомой рукой, дошли и до Тифлиса! — и даже женитьба!
После недели безоблачного счастья Александр Грибоедов и Нина Чавчавадзе отправилась с большой свитой в Персию (в их караване было сто десять лошадей и мулов). В пути они ночевали в шатрах на вершинах гор, где дул сильный ветер и царил зимний холод. В дороге Александр Грибоедов рассказывал жене о своей семье (его матушка Анастасия Федоровна уже очень давно была больна), о том, как он учился в университете, служил в Коллегии иностранных дел. О том, что привык жить в съемных квартирах, странствовать и скитаться по чужим краям — сначала Тегеран, Грозная (крепость на Кавказе, где Грибоедов служил недолгое время и был арестован по делу декабристов зимой 1826 г.), потом Петербург, Тифлис, снова Тегеран... Нина окружила мужа нежностью и заботой, наслаждаясь каждой минутой, проведенной рядом с ним. Грибоедов, часто засиживаясь у костра, записывал что-то то в путевом журнале, то просто на листках бумаги, и Нина никогда ему не мешала. Однажды Александр Сергеевич прочел жене наскоро записанный отрывок: «Кто никогда не любил и не подчинялся влиянию женщин, тот никогда не производил и не произведет ничего великого, потому что сам мал душою. У женщин есть особое чувство, которое французы называют tact, этого слова нельзя перевести даже перифразой ни на один язык. Немцы перевели его как "разум чувствований", это мне кажется довольно близко к подлиннику. Такт есть то же, что гений или дух Сократа: внутренний оракул. Следуя внушению этого оракула, женщина редко ошибается. Но оракул этот действует только в сердце, которое любит...»

В Эчмиадзине молодых супругов ожидал пышный приём: армянские монахи вышли им навстречу с крестами иконами и хоругвями. Потом чету Грибоедовых ждала освобожденная русскими Эривань. Министра-посланника и его юную жену встречали пятьсот всадников, ханы, армянское и православное духовенство. Восемь дней пролетели как один. К молодоженам приехали родители Нины, проводившие их в дорогу и неподалеку от города простившиеся с любимым зятем — как оказалось, навсегда...
Не желая подвергать Нину опасности в Тегеране, Александр Грибоедов на время оставил ее в Тавризе — своей резиденции полномочного представителя Российской империи в Персии, и один поехал в столицу на представление шаху.




18. 30 января 1829 года – роковой день. Несколько тысяч человек с обнажёнными кинжалами вторглись в русское посольство в Тегеране. Грибоедов храбро сражался, но силы были неравные. В тот день было убито 37 человек русских и 19 тегеранских жителей. Разъяренная толпа таскала его изу¬родованный труп по улицам несколько дней, а потом бро¬сила в общую яму, где уже лежала груда тел.
Лишь несколько дней были они счастливы вместе, 5 месяцев семейной жизни, большая часть в разлуке! Но всю жизнь Нина вспоминала мужа живым. Каждый день она пешком ходила на могилу мужа. И так на протяжении долгих лет. Удивительная и восхитительная преданность и верность, продиктованные велением сердца и души...
Ее сердце всегда откликалось на чужие беды, огромные суммы из своего личного состояния Нина тратила на бла¬готворительность. Со временем она перестала отказывать¬ся от развлечений и балов, с удовольствием посещала му¬зыкальные вечера, часто сопровождала отца и сестру на приемах.
Гостеприимный дом Грибоедовой-Чавчавадзе в Тифлисе и Цинандали всегда был широко открыт для друзей и зна¬комых, но только улыбающаяся, блистающая все больше расцветающей настоящей южной красотой Нина Алексан¬дровна никогда не снимала на этих вечерах черного платья вдовы. Надев его на семнадцатом году жизни, Нина Гри¬боедова оставалась в нем все дальнейшие 28 лет, до самой могилы. Платье ее могло быть роскошным, выписанным из столицы моды Парижа, бархатным, кружевным или шёлковым, но все равно оно было вдовьим и печальным. В скорбном трауре она появлялась всюду. Через всю жизнь пронесла Нина Чавчавадзе свою первую и единственную любовь.


«Больше всего на свете, — писал один из ее современников, — дорожила она именем Грибоедова, и своею прекрасною, святою личностью еще ярче осветила это славное русское имя.» Нина Александровна Грибоедова-Чавчавадзе скончалась в июне 1857 года в возрасте неполных сорока пяти лет от холеры, бушующей в Тифлисе, где она в то время жила с сестрой. Ухаживая за больным родственником, Нина Александровна отказалась покинуть город, выходила больного, но безнадежно заболела сама. Уже чувствуя приближение ухода из жизни, она сказала: «Похороните меня рядом с ним.» Высоко над Тбилиси, в монастыре Святого Давида, что на горе Мтацминда, покоится их прах. Сюда, к увитой плющом нише с двумя могилами, приходит много людей. На одном из надгробий, обхватив распятие, рыдает коленопреклоненная женщина, отлитая из бронзы. Все свое великое и трепетное чувство вложила Нина в слова, выбитые на холодном и тяжелом черном камне могильной плиты: «Ум и дела твои бессмертны в памяти русской, но для чего пережила тебя любовь моя!»









Использованы материалы из книги «Великие россияне»
Биографическая библиотека Ф. Павленкова;
библиографического словаря «Русские писатели»
под редакцией П.А. Николаева;
из Интернета http://fammeo.ru/articles.php?article_id=100

Скуден день без книги. Нет книги без писателя. У каждого великого писателя свой удивительный мир. Последнее время погружена в 18 век. Любуюсь и наслаждаюсь мудростью Дениса Ивановича Фонвизина. Сегодня смотрела спектакль Малого театра по пьесе Фонвизина "Недоросль" и удивлялась - насколько он современен! Как слово Фонвизина нам сегодня, в 21-ом веке, слышать необходимо!

Вот посмотрите:

О скотстве человеческом

1. "Не будь я Тарас Скотинин, если у меня не всякая вина виновата"(Скотинин)

2. "... я люблю, чтоб и чужие меня слушали" (Простакова)

3. "Я отроду ничего не читывал, сестрица! Бог меня избавил этой скуки". (Скотинин)

4. "Друг ты мой сердешный! коли у меня теперь, ничего не видя, для каждой свинки клевок особливый, то жене найду светелку". (Скотинин)

5. "Ну, еще слово молви, стара хрычовка! Уж я те отделаю; я опять нажалуюсь матушке, так она тебе изволит дать таску по-вчерашнему". (Митрофан)

6. "С утра до вечера, как за язык повешена, рук не покладываю: то бранюсь, то дерусь; тем и дом держится, мой батюшка!" (Простакова)

7. "Ну... а ты, бестия, остолбенела, а ты не впилась братцу в харю, а ты не раздернула ему рыла по уши..." (Простакова Еремеевне)

8. "Тут не самолюбие, а, так назвать, себялюбие. Тут себя любят отменно; о себе одном пекутся; об одном настоящем часе суетятся. Ты не поверишь. Я видел тут множество людей, которым во все случаи их жизни ни разу на мысль не приходили ни предки, ни потомки". (Стародум)

9. "Не хочу учиться, хочу жениться". (Митрофан)

10. "Врет он, друг мой сердечный! Нашел деньги, ни с кем не делись. Все себе возьми, Митрофанушка. Не учись этой дурацкой науке". (Простакова)

11. "Без наук люди живут и жили. Покойник батюшка воеводою был пятнадцать лет, а с тем и скончаться изволил, что не умел грамоте, а умел достаточек нажить и сохранить. Челобитчиков принимал всегда, бывало, сидя на железном сундуке. После всякого сундук отворит и что-нибудь положит". (Простакова)

12. "Льстец есть тварь, которая не только о других, ниже о себе хорошего мнения не имеет. Все его стремление к тому, чтоб сперва ослепить ум у человека, а потом делать из него, что ему надобно. Он ночной вор, который сперва свечу погасит, а потом красть станет". (Стародум)

Хамства, необразованности, самолюбования и сегодня предостаточно. Человек не прочитал и трёх книжек, не сделал ни одного доброго дела, не слыхивал ничего о совести, а сверху вниз смотрит на окружающих только потому, что у него кошелёк набит купюрами.

О благонравии

Мы почти забыли это слово, а надо бы помнить.

1. "Отроду язык его не говорил да, когда душа его чувствовала нет". (Правдин о Стародуме)

2. "Отец мой непрестанно мне твердил одно и то же: имей сердце, имей душу, и будешь человек во всякое время". (Стародум)

3. "Невежда без души — зверь". (Стародум)

4. "Как не быть довольну сердцу, когда спокойна совесть! Нельзя не любить правил добродетели. Они — способы к счастью". (Софья, читая французского писателя Фепелона)

5. "Дурное расположение людей, не достойных почтения, не должно быть огорчительно. Знай, что зла никогда не желают тем, кого презирают; а обыкновенно желают зла тем, кто имеет право презирать. Люди не одному богатству, не одной знатности завидуют: и добродетель также своих завистников имеет". (Стародум)

6. "Поверь мне, всякий найдет в себе довольно сил, чтоб быть добродетельну. Надобно захотеть решительно, а там всего будет легче не делать того, за что б совесть угрызала". (Стародум)

7. Софья. Кто ж остережет человека, кто не допустит до того, за что после мучит его совесть?

  Стародум. Кто остережет? Та же совесть. Ведай, что совесть всегда, как друг, остерегает прежде, нежели как судья наказывает.

8."Ум, коль он только что ум, самая безделица. С пребеглыми умами видим мы худых мужей, худых отцов, худых граждан. Прямую цену уму дает благонравие. Без него умный человек — чудовище. Оно неизмеримо выше всей беглости ума. Это легко понять всякому, кто хорошенько подумает. Умов много, и много разных. Умного человека легко извинить можно, если он какого-нибудь качества ума и не имеет. Честному человеку никак простить нельзя, ежели недостает в нем какого-нибудь качества сердца. Ему необходимо все иметь надобно. Достоинство сердца неразделимо. Честный человек должен быть совершенно честный человек". (Стародум)

9. "В глазах мыслящих людей честный человек без большого чина — презнатная особа; что добродетель все заменяет, а добродетели ничто заменить не может". (Стародум)

Душа - вот что главное у человека! Без неё нет человека. Её воспитывать надо с детства.

Об образовании и воспитании

1. "...в иного пня в десять лет не вдолбишь того, что другой ловит на полете". (Цыфиркин)

2. "Тут увидел я, что между людьми случайными и людьми почтенными бывает иногда неизмеримая разница, что в большом свете водятся премелкие души и что с великим просвещением можно быть великому скареду". (Стародум)

3. "Оно и должно быть залогом благосостояния государства. Мы видим все несчастные следствия дурного воспитания. Ну, что для отечества может выйти из Митрофанушки, за которого невежды-родители платят еще и деньги невеждам-учителям? Сколько дворян-отцов, которые нравственное воспитание сынка своего поручают своему рабу крепостному! Лет через пятнадцать и выходят вместо одного раба двое, старый дядька да молодой барин". (Стародум)

4. "Так, мой друг; да я желал бы, чтобы при всех пауках не забывалась главная цель всех знаний человеческих, благонравие. Верь мне, что наука в развращенном человеке есть лютое оружие делать зло. Просвещение возвышает одну добродетельную душу. Я хотел бы, например, чтоб при воспитании сына знатного господина наставник его всякий день разогнул ему Историю и указал ему в ней два места: в одном, как великие люди способствовали благу своего отечества; в другом, как вельможа недостойный, употребивший во зло свою доверенность и силу, с высоты пышной своей знатности низвергся в бездну презрения и поношения". (Стародум)

Фонвизин ещё в 18 веке говорил о необходимости соединения образования с воспитанием. А мы в 21-м об этом забыли.

О служении Отечеству

1. "... прямо любочестивый человек ревнует к делам, а не к чинам; чины нередко выпрашиваются, а истинное почтение необходимо заслуживается; гораздо честнее быть без вины обойдену, нежели без заслуг пожаловану". (Стародум)

2. "Почтение! Одно почтение должно быть лестно человеку — душевное; а душевного почтения достоин только тот, кто в чинах не по деньгам, а в знати не по чинам". (Стародум)

3. "я полагаю истинную неустрашимость в душе, а не в сердце. У кого она в душе, у того, без всякого сомнения, и храброе сердце. В нашем военном ремесле храбр должен быть воин, неустрашим военачальник. Он с холодною кровью усматривает все степени опасности, принимает нужные меры, славу свою предпочитает жизни; но что всего более — он для пользы и славы отечества не устрашается забыть свою собственную славу. Неустрашимость его состоит, следственно, не в том, чтоб презирать жизнь свою. Он ее никогда и не отваживает. Он умеет ею жертвовать". (Милон)

4. "Мне кажется, храбрость сердца доказывается в час сражения, а неустрашимость души во всех испытаниях, во всех положениях жизни. И какая разница между бесстрашием солдата, который на приступе отваживает жизнь свою наряду с прочими, и между неустрашимостью человека государственного, который говорит правду государю, отваживаясь его прогневать. Судья, который, не убояся ни мщения, ни угроз сильного, отдал справедливость беспомощному, в моих глазах герой. Как мала душа того, кто за безделицу вызовет на дуэль, перед тем, кто вступится за отсутствующего, которого честь при нем клеветники терзают!" (Милон)

А эти строки хорошо бы перечитать нашим властям, чиновникам.

О богатстве

1. "Богату! А кто богат? Да ведаешь ли ты, что для прихотей одного человека всей Сибири мало! Друг мой! Все состоит в воображении. Последуй природе, никогда не будешь беден. Последуй людским мнениям, никогда богат не будешь". (Стародум)

2. "Детям? Оставлять богатство детям? В голове нет. Умны будут — без него обойдутся; а глупому сыну не в помощь богатство. Видал я молодцов в золотых кафтанах, да с свинцовой головою. Нет, мой друг! Наличные деньги — не наличные достоинства. Золотой болван — все болван". (Стародум)

3. "И я согласен назвать счастливым знатного и богатого. Да сперва согласимся, кто знатен и кто богат. У меня мой расчет. Степени знатности рассчитаю я по числу дел, которые большой господин сделал для отечества, а не по числу дел, которые нахватал на себя из высокомерия; не по числу людей, которые шатаются в его передней, а по числу людей, довольных его поведением и долами. Мой знатный человек, конечно, счастлив. Богач мой тоже. По моему расчету, не тот богат, который отсчитывает деньги, чтоб прятать их в сундук, а тот, который отсчитывает у себя лишнее, чтоб помочь тому, у кого нет нужного... без знатных дел знатное состояние ничто". (Стародум)

Ценны не деньги, не чин, а ценны дела добрые. Как это понимание нам необходимо!

О семье

1."Возьмем в пример несчастный дом, каковых множество, где жена не имеет никакой сердечной дружбы к мужу, ни он к жене доверенности; где каждый с своей стороны своротили с пути добродетели. Вместо искреннего и снисходительного друга, жена видит в муже своем грубого и развращенного тирана. С другой стороны, вместо кротости, чистосердечия, свойств жены добродетельной, муж видит в душе своей жены одну своенравную наглость, а наглость в женщине есть вывеска порочного поведения. Оба стали друг другу в несносную тягость. Оба ни во что уже ставят доброе имя, потому что у обоих оно потеряно. Можно ль быть ужаснее их состояния? Дом брошен. Люди забывают долг повиновения, видя в самом господине своем раба гнусных страстей его. Имение растощается: оно сделалось ничье, когда хозяин его сам не свой. Дети, несчастные их дети, при жизни отца и матери уже осиротели. Отец, не имея почтения к жене своей, едва смеет их обнять, едва смеет отдаться нежнейшим чувствованиям человеческого сердца. Невинные младенцы лишены также и горячности матери. Она, недостойная иметь детей, уклоняется их ласки, видя в них или причины беспокойств своих, или упрек своего развращения. И какого воспитания ожидать детям от матери, потерявшей добродетель? Как ей учить их благонравию, которого в ней нет? В минуты, когда мысль их обращается на их состояние, какому аду должно быть в душах и мужа и жены!" (Стародум)

2. "Не имей ты к мужу своему любви, которая на дружбу походила б. Имей к нему дружбу, которая на любовь бы походила. Это будет гораздо прочнее. Тогда после двадцати лет женитьбы найдете в сердцах ваших прежнюю друг к другу привязанность. Муж благоразумный! Жена добродетельная! Что почтеннее быть может! Надобно, мой друг, чтоб муж твой повиновался рассудку, а ты мужу, и будете оба совершенно благополучны". (Стародум)

Рушится у нас в обществе семья. Мало семей, проживших в согласии 40 - 50 и более лет. Много разводов, неполных семей, а отсюда брошенных и несчастных детей.

О власти

 "Великий государь есть государь премудрый. Его дело показать людям прямое их благо. Слава премудрости его та, чтоб править людьми, потому что управляться с истуканами нет премудрости. Крестьянин, который плоше всех в деревне, выбирается обыкновенно пасти стадо, потому что немного надобно ума пасти скотину. Достойный престола государь стремится возвысить души своих подданных. Мы это видим своими глазами". (Стародум)

А это Путину и Медведеву перчитать надо.

 

1. Фонвизин - потомок одного из рыцарей-меченосцев. Прародитель Фонвизиных попал в Россию во время Ливонской войны (конец 16 века). Писали фамилию до второй половины 19-го века Фон-Визен. Потом для придания русскости в звучании фамилии стали писать Фонвизин.

2.По словам Фонвизина, он не помнит себя неграмотным. В 4 года отец уже учил его. Это было большой редкостью в 18 веке.

3. Около 1758 года директор Московского университета И.И.Мелиссино вздумал ехать в Петербург и взять с собой нескольких учеников, чтобы показать основателю университета И.И.Шувалову плоды сего учения. В число избранных попал и Денис Фонвизин с братом. Десять малолетних учеников с Мелиссино и его супругой совершили трудный зимний переезд из Москвы в Петербург. Здесь на приёме у Шувалова юный Фонвизин познакомился с М.В.Ломоносовым.

4. Комедия Фонвизина "Бригадир" стала "первой комедией в русских нравах".

5. В 1773 году граф Никита Иванович Панин подарил своему секретарю Фонвизину 1180 душ крестьян. таким образом Фонвизин становится значительным барином-помещиком. И теперь как человек, имеющий хорошие денежные средства, Фонвизин начинает путешествовать. Он посещает Европу, откуда пишет письма, которые носили ярко выраженный общественно-социальный характер. Отмечая положительные стороны развития промышленности и торговли во Франции, Фонвизин пишет и о невежестве дворян этой страны: "... такой бедной учёности нет в целом свете"

6. 24 сентября 1782 года в Петербурге на бенефисе первого придворного актёра Дмитриевского представлена комедия Фонвизина "Недоросль", где Дмитриевский играл роль Стародума. Пьеса имела огромный успех, зал был полон, зрители бросали на сцену кошельки с золотыми монетами.

7. Фонвизин предпринял второе путешествие за границу, на этот раз в Италию. Путешествуя, он закупал картины у знаменитых и не очень итальянских художников, отправляя их Клостерману в Петербург - для продажи. Недаром он теоретически доказывал необходимость и пользу дворянам заниматься торговлей.

8. Последние 6 лет жизни Фонвизин тяжело болел, был парализован. Но он умел и в таком положении не отчаиваться. Баснописец Дмитриев вспоминал, что за день до своей смерти Фонвизин неповоротливым от паралича языком весело рассказывал историю о каком-то уездном почтмейстере, выдававшем себя за литератора и поклонника Ломоносова, хотя ни одной оды Михаила Васильевича почтмейстер не читал. Умер Фонвизин в 48 лет.

Смерть

То сказано глупцом и принято глупцами , 

Что будто смерть для нас творит ужасным свет ! 

Пока на свете мы , она ещё не с нами ; 

Когда ж пришла она , то нас на свете нет ! 

В . Жуковский 

 

Они ушли , просто ушли . . . .  Они понадобились там , лучшие из нас... Помним, скорбим.... Сегодня погибли в авиакатастрофе 92 человека.

ВОСПОМИНАНИЕ 

О милых спутниках, которые наш свет

Своим сопутствием для нас животворили,

Не говори с тоской: их нет,

Но с благодарностию: были.

(1821 год, В. Жуковский )

Жесток оказался декабрь 2016 года. Воистину високосный .  19 декабря убит посол в Турции Андрей Карлов . 

Будем помнить ушедших от нас!