А ещё ты забыл сказать, что на самом деле ты няшка))

Ветер, холодный и гордый, вновь овевал лицо Владыки Дома Крота, но этот ветер не был послушен воле Короля Мира, Пресветлого Манвэ Сулимо. У него, как и у Маэглина, был свой хозяин. Так же, как у гор под его ногами и звезд над головой. Ломион глубоко вдохнул почти зажившими легкими, с наслаждением втягивая морозный воздух. Правда он был немного разочарован, что они вышли из Железной Темницы ночью, но что еще можно было ожидать от созданий Тьмы, к тому же ведомых мерзким каукарэльда. Да и сам он не Сын ли Сумерек, чтобы больше любить ночь, а не день.
Их небольшой отряд, состоящий из третьего коменданта, десятка орков и самого Маэглина, расположился на узком, выдающимся над Анфауглит уступе в нескольких сотнях шагов от одного из потайных выходов из крепости. Орки боязливо жались к стене горы, опасаясь ненароком свалиться с крутого склона, а оборотень и эльф, наоборот, стояли на самом краю друг против друга и глядя на молчаливую, замершую у ног долину. Когда-то полную жизни, а теперь искалеченную могучей волей, но оттого не менее впечатляющую.
Ветер развевал смоляные волосы невольных союзников, а звездный свет озарял одинаковую бледность их лиц.
- Дальше ты пойдешь без меня. - Тихий, шелестящий голос Лугморна легко перекрыл свист ветра. - Но не волнуйся, эти славные воины помогут тебе не сбиться с дороги. - Оборотень изогнул точеные губы в уже знакомой усмешке. - Вот, возьми.
На узкой ладони, с длинными и тонкими, но такими сильными пальцами лежала причудливая брошь. Серебряная змея с изумрудными глазами обвивалась вокруг сломанной белой лилии. Украшение было столь изящным, а качество его столь высоким, что казалось, будто каждая чешуйка на теле змеи переливается в лунно свете, а лепестки цветка трепещут от ветра. От столь прекрасной работы у Маэглина на мгновение перехватило дух и он даже забыл, что принимает ее из рук врага. Впрочем, змея была слишком похожана своего владельца, чтоб забыть об этом надолго.
- Это мой личный герб. - С улыбкой глядя на завороженное лицо бывшего пленника, произнес Лугморн. - Его знает даже самый тупой орк в крепости, так что не бойся, тебя по нему легко узнают. А своим скажешь, что сам сделал его, мне будет приятно. - Артаир тихо рассмеялся.
Маэглин стиснул зубы, но промолчал и аккуратно спрятал брошь в одежде.
- Теперь я могу идти? - Ему не терпелось побыстрее убраться от этого змеиного взгляда, и он не мог скрыть своего желания, хотя и понимал, что только раззадоривает Лугморна.
- Нет. Осталось еще одно. - Оборотень улыбнулся шире, и Ломиону показалось, что его клыки стали больше. - Я хочу на прощание оставить тебе еще один свой подарок.
- Подарок? - Маэглин чувствовал подвох, но почему-то не мог пошевелиться. Два зеленых омута снова затягивали в себя, погружая с головой, но чья именно воля действует на него, Моргота или самого Лугморна, нолдо так и не понял.
- Да, подарок. - Каукарэльда был уже совсем рядом, его ледяная рука обвила шею Владыки Дома Крота, приподнимая его лицо. - Ты забудешь обо всем, что здесь было, чтобы никто из твоих сородичей не смог раскрыть тебя. Не навсегда, на время. Но этого достаточно, чтобы тебя не заподозрили. Я ведь не хочу, чтобы твой план сорвался. - Два омута были уже совсем близко от лица. Смотреть в них было невозможно, но не смотреть - немыслимо. - Мне будет немного обидно, что ты меня забудешь, но это ничего, зато я буду помнить тебя.
Вампир улыбнулся еще шире, уже не скрываясь обнажая клыки, и припал к незащищенному горлу Маэглина. Тот дернулся, но звезды почти сразу закружились перед глазами беснующейся метелью, а потом на них пала Тьма. Лорд Дома Крота обмяк в руках оборотня, невидящими глазами глядя в небо. Полуживые от страха орки, вжавшись в стену и не смея даже дышать, с благоговейным ужасом наблюдали за трапезой третьего коменданта.

Идриль стряхнула с себя счастливое оцепенение домашнего уюта. Что это она - ведь брату грозит опасность, отец волнуется, а она сидит и ничего не делает? Хотя, конечно, от Салганта удалось немногого добиться... Но даже вести о том, что Маэглин действительно ушел из города, а не прячется ото всех у себя - очень важны. И она, не мешкая, отправилась в королевский дворец.
Стража немедленно пропустила ее - для королевской дочери дом отца был открыт всегда. Она разузнала у слуг, что отец ушел в свои покои, и быстро отправилась туда же. Идриль легко постучала в резные двери из маллорна...
Тургона с самого утра мучили какие-то муторные предчувствия. С Королем уже давно не случалось ничего подобного, но в это утро он словно бы не находил себе места. Заниматься делами не было никакой возможности, постоянно отвлекали совершенно посторонние мысли или непрошенные воспоминания. То ему видилась сестра, то Затемнение и Гибель Древ, то неясные предупреждения Владыки Ульмо, а то и вовсе какая-то бессмыслица. Так или иначе, но сын Нолофинвэ совершенно не мог сосредоточиться, а потому ушел к себе и попросил без особой нужды не беспокоить. Он устроился в кресле у окна и взял книгу, чтобы отвлечься, но тут в дверь постучали. Король, немного раздраженно поднял голову и крикнул:
- Да, войдите!
Идриль уловила тень раздражения в голосе - оно не было явным, но дочь слишком хорошо знала отца. Жаль, что приходится тревожить его, когда он, по всей видимости, в плохом настроении, но ничего не поделаешь. Она вошла в комнату:
- Здравствуй, отец. Я бы не стала тебя беспокоить, но мне удалось узнать кое-что важное о Маэглине...
При виде Идрили тень с лица Владыки Гондолина исчезла, однако ее слова вновь заставили его брови нахмуриться, а сердце забиться чаще.
- Здравствуй, дочь моя. Не нужно извиняться, ты же знаешь, что я всегда рад тебе. Прошу садись и расскажи, что же ты узнала о сыне сестры. – Турукано невольно чуть подался вперед, ожидая услышать что-нибудь неприятное и тревожное.
- На самом деле - увы, я узнала немногое. Но это важно - Маэглин действительно ушел за пределы города. Салгант уверен в этом.
«Чтоооооооооо!?!?!» Из легких как будто разом выкачали весь воздух. Первым порывом Тургона было вскочить и расхаживать по комнате, но уже в следующее мгновение ноги, словно, стали ватными, и Король еще глубже осел в кресле, накрыв глаза ладонью.
- Мальчишка… - Только и смогли прошептать побелевшие губы. – Великие Валар…
Идриль даже вздрогнула от испуга.
- Отец, но... разве ты не думал об этом? Ведь слуги сказали, что он ушел в дорожной одежде, и это означало, что он не будет просто гулять по Гондолину. Единственный вопрос был - куда он отправился?
Тургон тяжело отнял руку от лица и посмотрел в глаза Идрили. Ей показалось, что отец за одно мгновение постарел на много-много лет, хотя внешне это никак не отразилось.
- Конечно, я думал об этом, дочь. Но, пока не было точно известно, еще оставалась надежда, что это только домыслы. А теперь… он либо вовсе не вернется, либо… если вернется, то, что мне делать с ним? Казнить так же, как я казнил его отца? – Владыка Гондолина чуть помолчал, глядя на свои руки. – Я сегодня Ириссэ видел во сне. – Тихо-тихо произнес он.
Идриль тихонько погладила руку отца, утешая. Сначала - жена, потом - любимая сестра... Сама она тоже очень страдала от смерти матери, но позже нашла некоторое исцеление от скорби в любви к Туору и сыну. А отцу - горевать до Конца Арды ... или до собственной гибели. Она испугалась этой мысли - сейчас ей показалось, что эта гибель стала пугающе реальной и близкой. Она слегка тряхнула головой, прогоняя мрачные мысли.
- Нет... не надо его казнить, хоть он и нарушил закон. Достаточно и одной казни в этом городе. Мы и так еще будем расплачиваться за нее.
Она ничего не сказала об Арэдэли, потому что слова утешения здесь не могли помочь.
- А Маэглин... надо постараться найти его... пока не случилось худшего.
Тургон медленно встал и, подойдя к окну, долго смотрел на открывающийся вид, но, похоже, его не видел.
«Почему? Что я сделал не так, раз мои подданные перестали следовать моему закону? Пусть лишь один, но ведь за ним могут последовать другие. Что случилось со мной, что я не заметил, как внутри моего сада появились ядовитые сорняки? Или все дело в том, что и я несу в себе ту же самую отраву?» Сын Нолофинвэ покачал головой и обернулся к дочери.
- Хорошо. На этот раз я смирю скорбь и гнев в своем сердце и послушаю тебя, дочь моя. Я разошлю стражей, чтобы они нашли его и привели сюда. И… я надеюсь, что еще не слишком поздно.
- Как бы не было уже поздно... слишком поздно, - тихо произнесла Идриль, и ледяное предчувствие беды сжало ее сердце.
Идриль подошла к отцу, обняла его и прижалась головой к груди. Она вспомнила, как отец согревал ее, маленькую, вытащив из ледяной полыньи на Хэлькараксэ. Он тогда плакал, и слезы застывали у него на ресницах... Она же была слишком испугана, чтобы горевать. Скорбь и плач пришли потом...
Идриль горячо взмолилась про себя - пусть Маэглин вернется живым! Хоть бы горе этой потери миновало их... И она поклялась себе, что согреет его своим теплом - теплом сестры, если уж она не может относиться к нему по-другому...
Тургон благодарно обнял дочь. Сейчас ему не хватало этой поддержки, любви и нежности от фактически единственного оставшегося близким существа. Самого дорого и самого любимого.
- Я верну его… - Едва слышно прошептал Турукано. – Больше никто в этом городе не умрет…

Пленника - или уже слугу и союзника? - Мелькор усмехнулся, подумав об этом - вновь ввели в тронный зал Ангбанда. Приказы Повелителя Тьмы выполнили в точности - эльф был отмыт от крови и грязи и казался вполне здоровым. Ему вернули его же одежду - правда, слегка порванную. Впрочем, это не страшно - после скитаний в горах едва ли можно выглядеть как после посещения королевского дворца. Он больше не был связан, но орки держались поблизости, готовые схватить его при малейшей попытке к бегству или сопротивлению. Лицо Маэглина было мрачным, но решительным. Возможно, он раздумывает о том, как сбросит чары сильнейшего из обитающих в Эа, и будет снова жить в свободе и довольстве среди родичей?

Мелькор поманил эльфа к себе, мысленно приказав остальным стоять на месте. Маэглин покорно приблизился, опустив глаза.

Но это ему не помогло. При отсутствии аванирэ Мелькору вовсе не нужно было запугивать пленника взглядом, он вновь легко вошел в разум Маэглина. Итак... Все было по-прежнему - любовь и вожделение, ненависть, гордыня, жажда власти ... и самое главное - страх. Теперь Мелькор не искал знаний - он уже выпотрошил эльфа в прошлый раз, выпил его до дна. Мысли о возможности бегства и неподчинения и впрямь, копошились в его ничтожном умишке - пускай. Мелькор знал, как действовать, чтобы эти мысли не превратились в поступки. Самое надежное - действовать через страх... Впрочем, эти эрухини такие глупые - есть у них чувства и посильнее... Например, любовь. Она может преодолеть страх. Но сейчас это и хорошо, что она сильнее... Если бы любовь Маэглина была чистым, цельным чувством, чуждым корысти или себялюбия - Владыка Тьмы бы ничего не смог сделать. Но любовь Маэглина была следствием Искажения - незаконной и извращенной, запятнанной вожделением, и потому Мелькору было нетрудно зацепить за нее свою "метку" - пятно истинной Тьмы. Теперь Маэглин не смог бы сокрыться от взора Владыки Арды, даже если бы он собрал все силы своей души. Он не сможет это сделать - пока не уничтожит в себе искаженную любовь. А это он делать не станет... да и не сможет. Во всяком случае, по собственной воле. А поскольку квэнди устроены так, что это глупое чувство они, однажды испытав, проносят сквозь свою длинную, почти бесконечную жизнь - то теперь Маэглину никогда не избавиться от Тьмы в себе ... и от подчинения ему, Мелькору. На всякий случай Мелькор оставил такую же метку и на страхе Маэглина - страхе перед болью и смертью, который тот испытал здесь, в Железной Темнице. Еще один якорь, еще одна зацепка... Готово. Пока Маэглин испытывает эти два чувства - свою искаженную любовь и страх перед Ангбандом - он не посмеет нарушить волю Владыки Тьмы. И выполнит все его приказы.

Мелькор вновь вернулся в Зримый Мир. Эльф, слабый Воплощенный, не смог устоять на ногах после мысленного соприкосновения с могучим Айну, и в бессилии полусидел на полу, тяжело дыша.

- Встань, - мысленно приказал ему Мелькор, испытывая свои чары.

Маэглин послушно поднялся, хотя это стоило ему немалого труда. Мелькор почуял исходящий от него страх - эльф понял, что не может противиться его прямому приказу.

- Итак, благородный Маэглин, будущий правитель города Гондолина, - Владыка Ангбанда заговорил вслух. - Прежде чем ты покинешь нас, я должен объяснить тебе кое-что. Как ты уже понял, теперь ты не сможешь противиться моим приказам. Сейчас ты в этом убедишься еще раз.

Мелькор обратился к Лугморну:

- Отдай ему кинжал.

Артаир быстро приблизился к эльфу, вытащив из-за пояса кинжал Маэглина и подал ему оружие рукоятью вперед. Маэглин принял клинок. Тут же у него в голове мелькнула мысль - ударить ненавистного оборотня, который так мучил и унижал его - но Мелькор быстро подавил это желание и вложил в разум эльфа другое - поднять кинжал к собственной шее и слегка надавить...

И этому приказу Маэглин не смог противиться, с ужасом чувствуя, что сейчас он может перерезать себе горло, если прикажет Владыка... Мелькор усмехнулся, с наслаждением смакуя его страх, и, наконец, приказал эльфу опустить руку.

- Теперь ты все понял? Ты сейчас полностью в моей власти - и сделаешь все, что я прикажу. Мой приказ достигнет твоего разума на любом расстоянии - не думай, что в Гондолине, ты освободишься от моей власти. Я буду видеть и слышать все, что видешь и слышишь ты. Далее. Аванирэ теперь недоступно тебе в полной мере - но ты можешь закрыться от любого разума, кроме моего. Советую тебе так и сделать, - на самом деле этот "совет" тоже был приказом - и Маэглин послушно исполнил его. Разум его взорвался страхом, и Мелькор вновь усмехнулся.

- Не бойся, - произнес он с издевательским утешением, - я не буду приказывать тебе постоянно - только в тех случаях, когда это нужно мне. В другое время ты будешь свободен.

- Теперь мои слуги проводят тебя туда же, где встретили. Какую сказку ты расскажешь своим сородичам - меня не волнует, думаю, ты достаточно умен, чтобы придумать нечто правдоподобное. Тебе дадут охранный знак, - Мелькор посмотрел в сторону Лугморна и тот поклонился, показывая, что он понял распоряжение, - и ты можешь показать его любому из моих слуг, чтобы тебя не тронули, когда начнется битва. Я выполняю свои обещания - и если ты не будешь столь глуп, что дашь себя убить - ты получишь и власть над Гондолином и свою Владычицу. Это все.

Лугморн по змеиному усмехнулся и тут же приказал освободить пленника, а также отправить к Повелителю слугу и передать, что скоро в распоряжение Владыки поступит важный гость. Полубесчувственного Маэглина отковали от цепей и со всей возможной осторожностью освободили от пыточных орудий. После чего завернули в чей-то не слишком новый плащ и на нетвердых ногах сопроводили в указанную Повелителем тьмы комнату.
Стол в комнате был накрыт для трапезы - не самой пышной, но достаточной, чтобы утолить голод пятерых. Кроме блюд на столе стоял и кувшин с вином. Моргот ужа расположился во главе стола и широким жестом пригласил "гостя" усаживаться. Остальные по взмаху руки остались стоять у входной двери.
Ломион, с трудом удерживая глаза открытыми, повалился в указанное кресло. Сейчас он выглядел совершенно не благородно и, уж тем более, не изысканно, но ему было на это наплевать. От вида еды его замутило, так что он все же полуприкрыл глаза, чтобы не вывернуть содержимое желудка прямо под ноги Морготу. Может, действительно напиться, раз предлагают?..
- Так что же, благородный Маэглин? Ты готов отвечать на мои вопросы? - голос Владыки Тьмы был сама вкрадчивость.
Маэглин полувопросительно посмотрел на кувшин вина, а потом протянул постыдно трясущуюся руку и наполнил свой кубок.
- Готов. – Он криво усмехнулся окровавленными губами. – Твое здоровье, Владыка тьмы! – И залпом ополовинил свой сосуд.
- Благодарю, - Моргот наклонил голову в пародии на благодарность. - О том, где расположен Гондолин я уже знаю. Меня интересует, как туда пройти - перевалы, туннели...
Лорд Дома Крота невольно поморщился, понимая, что времени придумывать отговорки у него нет и осознания, что говорить правду совсем не хочется. Но, если Моргот поймет, что он увиливает, то снова бросит его в камеру на растерзание Лугморна. В том, что оборотень будет только рад опробовать на строптивом эльфе свои хитроумные приспособления, Маэглин не сомневался, а потому ответил.
- Перевалы существуют, но пройти по ним в Город невозможно. – Он вновь пригубил вина, ожидая страшного гнева Моргота, но вместо этого тот спросил.
- Дорога закрыта чарами?
- Чарами?... - Маэглин поморгал, мысли начали весьма ощутимо путаться. Он запоздало понял, что пить так много в таком состоянии не следовало. - Н... нет... это не чары... это... просто никто не может пройти в Город...
Моргот усмехнулся.
- Не пытайся лгать. Мало того, что я не поверю тому, что Тургон замурует сам себя в горах - так я еще и прекрасно знаю об его участии в последней битве. Ведь он туда вышел не один, а с войском, верно?
Ломион с усилием провел рукой по лицу, собираясь с мыслями.
- Я не лгу. Это Закон. Если уйдешь из Города, то нельзя вернуться... Это... уже после... моей матери... - Он тяжело качнул головой. - Не важно. Вы не сможете пройти туда незамеченными.
- Мне не нужно пройти туда "незамеченным", - вновь усмехнулся Моргот. - Мне просто нужно войти.
Маэглина пробрал озноб и он зябко повел под плащом плечами, но промолчал. Только поднял на Моргота глаза, ожидая новых вопросов.
- Я повторяю вопрос, - Голос был спокоен, но в нем слышался металл. - Как войти в город? Перевалы, дороги?
- Твои разведчики прошли по ним. Они же вытащили меня оттуда. Спроси их о тайном ходе, который они там раскопали, иначе им было не достать меня другим способом.
- Я не верю, что это единственный путь. Или ты будешь говорить, что тысячи нолдор прошли этим путем, чтобы выйти на север тридцать лет назад?
Маэглин повел плечом и поморщился.
- Есть чем и на чем писать?
- Конечно.
Моргот только посмотрел на одного из орков-стражей и тот немедленно вышел. Через несколько минут он вернулся, неся тонкий пергамент, несколько перьев и чернила.
- Я выполняю все твои просьбы, как видишь, дорогой гость.
Пока орк бегал за писчими принадлежностями, Маэглин плеснул себе еще вина и осушил почти половину.
- Тогда отпусти меня, когда я закончу. - Без всякого выражения произнес он и принялся вычерчивать карту тумладенской долины в кольце Окружных гор. Рисунок получился не слишком ровным, потому что рука дрожала, но все же узнаваемым. Ломион отметил пути прохода, по которому войско гондотрим выходило на Нирнаэт и возвращалось обратно и аккуратными четками рунами кирта Даэрона обозначил значения перевалов.
Моргот жадно впился в карту глазами. Если эльф не врет, то... такой ценный подарок и правда, заслуживает награды. Соответствующей. Но как проверить, не врет ли он? А что если?.. Не только угрозы имеют силу...
Подождав, пока эльф закончит, он протянул черную руку к листу, и, слегка поморщившись от боли, притянул его к себе, рассматривая и запоминая.
- Здесь только Я ставлю условия. Я ничего не обещаю... пока. Так что не пытайся запутать меня! - Гулкий голос заметался эхом по небольшой комнате. - Или желаешь вновь вернуться к Лугморну?
Лорд Дома Крота вздрогнул и поморщился. Нет, в лапы к отвратительному оборотню он больше не хотел.
- Прости… - Выдавить из себя слово «Господин» он так и не смог и вместо этого закашлялся. – Я… я вовсе не хотел ничем запутать тебя. – Он отнял ладонь от губ и отер кровь о полу плаща.
- Тогда отвечай яснее.
Маэглин вздохнул и мысленно сдался.
- Вот здесь, здесь и здесь... - Его палец вел по карте, оставляя на пергаменте тонкий кровавый след. - Есть достаточно широкие проходы, способные пропустить многотысячную армию. Но они охраняются Орлами.
- Ничего. Пусть даже этот ничтожный Тургон знает, что идет войско. Все равно полностью скрыть его не удастся. У меня достаточно сил, чтобы раздавить его! Теперь я знаю, куда бить...
Маэглин помолчал, мрачное торжество Владыки Тьмы вызывало в нем, помимо ставшего почти что привычным страха, злость и обиду за Тургона. Но эти чувства были слишком незначительными по сравнению с охватывающим его тупым безразличием и усталостью. - И... что будет со мной? - Глядя куда-то в пол едва слышно произнес сын Арэдэли.
Моргот расхохотался.
- С тобой? – Он глумливо посмотрел на своего пленника сверху вниз и улыбнулся. – Чтож… я подумаю, какую еще пытку придумать для такого жалкого предателя, как ты. Или ты и правда думал, что отсюда выходят по своей воле?
Маэглин вскочил, отшвырнув кубок куда-то в рыло стоящему у двери орку, и откуда только силы взялись. Он оскалился и, похоже, был готов драться голыми руками чуть ли не с Темным Валой. Сузившиеся до игольных точек зрачки пылали страшным огнем.
– Значит, правду болтают о тебе, что ты безмозглый дурак на троне! Хочешь убить меня и ломиться своей рогатой головой в семь закрытых врат Гондолина!? Что ж, мои воины всласть посмеются над тобой, когда все твои атаки разобьются о неприступные стены и острейшие мечи! Или ты решил, что попасть в долину то же самое, что взять город!? Ну, давай, иди, клади бессчетные тысячи своих выродков под нашими стенами! Ни один из них не войдет даже в первый обвод стен!
Моргот ухмыльнулся:
- Ты не в том положении, чтобы угрожать мне. Думаешь, это единственная пытка, которой тебя подвергнут? Ты будешь рад рассказать все ... и пожалеешь, что тебе больше нечего говорить. Но... у тебя есть один выход. Если ты будешь служить мне и дальше...
Ломион тяжело привалился к спинке кресла, глядя на Моргота снизу вверх. Говорить было чудовищно трудно и еще труднее связно выражать свои мысли, но иного выхода не было.
- Об этом… я тебе… и толкую. Отпусти меня, и в назначенное время, я открою для тебя все Семь Врат Гондолина. Никто не заподозрит… советника Тургона… в измене. А если… и заподозрят… - Он криво усмехнулся. – Я найду способ, избавиться от них. – Он устало провел рукой по лицу. – Если… убьешь меня, так ничего и не добьешься. Я буду просто еще одним мертвым эльфом. А если… дашь мне жизнь и свободу – получишь союзника внутри крепости, который ударит Королю в спину, когда ты пожелаешь. – Маэглина чуть не стошнило от собственных слов, но он продолжал прямо смотреть в глаза Властелина Мрака.
В глазах Моргота промелькнуло нечто, похожее на удивление. Много раз пытался он заставить эльфов служить себе... но очень редко это удавалось. Разве что под заклятием чар. И еще реже на это соглашались эльфы знатного рода. Вспомнить хотя бы этого упрямца Нэльяфинвэ. Он так ничего от него и не добился, кроме криков боли и презрительных насмешек. Впрочем, тогда его палачи были куда менее опытны. Да и сын Фэанаро был слишком крепким орешком. А этот... Наверное, кровь трусливых синдар замутила кровь рода Финвэ. Хотя по виду он в точности нолдо. Моргот почувствовал презрение и даже легкое разочарование. Хорошо, что это ничтожество соглашается служить ему, но было бы приятно ломать его и дальше. Впрочем... После взятия Гондолина не будет недостатка в пленниках. Тогда он и потешится. А пока...
- Сейчас ты будешь обещать все, что угодно. Но как можно надеяться, что ты исполнишь обещание?
Маэглин сглотнул. Он очень-очень-очень сильно не хотел этого, но еще меньше он хотел снова корчиться в цепях или быть разорванным какими-нибудь особо мерзкими тварями. Он уже понял цену словам и обещаниям Темного Владыки, а точнее убедился в отсутствии этой самой цены. «Как можно надеяться? Да никак! Конечно, он будет лгать и изворачиваться сколько угодно, лишь бы выбраться отсюда. И Моргот отлично знает это. Поэтому, есть только один способ заставить Врага поверить ему. Самый страшный способ…»
- Ты… всегда можешь… подчинить… мою волю… - Тяжело, словно роняя каменные плиты надгробий произнес Лорд Дома Крота. – Ты ведь… уже делал подобное… с другими своими пленниками. У тебя есть цепь, а у меня – ошейник. Соедини их, и я никуда не убегу от тебя. – «Великие Валар, что он делает!?! Зачем!?! Добровольно отдавать себя на потребу тому, кто извращает все, к чему прикасается. Но… он поклялся! Он не сдохнет в этой мерзкой грязной тюрьме! Он выберется обратно, к свету, к чистому воздуху и жизни! А там… кто знает, быть может, воля Моргота не так уж и нерушима…» - Что скажешь… Владыка? – Тонкие окровавленные губы разошлись в хищной усмешке.
- Если ты и в самом деле согласен, открой мне свой разум сейчас же. Тогда я уверюсь, что ты не лжешь, и тебе больше не придется испытывать боли, - с презрительной гримасой сказал Моргот.
Ломион задержал дыхание, словно перед прыжком в холодную воду, и, резко раскрыв глаза, распахнул сознание. Его словно окутали чары Нан-Эльмота, а в ушах раздался ласковый голос матери, зовущий его домой. Стало все равно, что сейчас сделает Бауглир, он получит то, что хочет, и ничто не остановит его!
Моргот вломился в распахнутый разум, будто в завоеванный город. Хотя его впустили добровольно, но все равно приходилось ломать небольшое сопротивление, наверное, неосознанное. Он с презрением отшвыривал ранние детские воспоминания - к чему ему эти глупые нежности эрухини? Любящее лицо матери - действительно, это Арэдэль, пленник не солгал, лицо отца - темное, мрачное. А это уже интереснее... Вот отец ругает сына за интерес к нолдор... сын угрюмо молчит. Он никогда не любил отца, что ему этот горбатый синда, если его дед - Верховный Король нолдор? Он слушает восторженные рассказы матери о Гондолине... мечтает туда попасть... уговаривает мать... они бегут. Вот он - путь в Гондолин! Тропа неширока, здесь войску придется трудно. Можно даже перегородить ущелье каменным обвалом... тем более ему необходим союзник в городе! Что же, пускай останется жив и цел. С некоторым сожалением Моргот отказался от мыслей обмануть Маэглина. С другой стороны... тем хуже для тех гондолинцев, кто останется в живых... чтобы их повелителем стал их же соплеменник! А он уж научит его править так, как надо Владыке Тьмы. Да, это лучше, чем просто жестокая казнь. Так он убьет не тело, но душу. Дальше, дальше! Семь ворот! Да, Маэглин не пытается его запугать, они воистину неприступны. Вот, наконец, и город. Тронный зал... ненавистный Тургон! Высокомерен, уверен в своей силе и власти... Ничего, скоро ему принесут его голову или приволокут живого в цепях... Нет, наверное, лучше приказать убить сразу. Слишком опасно. Ведь от него может наступить крах всем его планам... Золотоволосая дева - ага, это ее он видел раньше в мыслях Маэглина! Дочь короля, Идриль. Маэглин любит ее... вовсе не как брат. Тем лучше, еще один способ удержать его. Первые приветствия... но вот еще один гость. Сутулый мрачный Эол. Разговаривает презрительно, не хочет никакой милости. Бросает кинжал в сына - но попадает в мать. Горе Маэглина от смерти матери. Ненависть к отцу. Холодное презрение при виде казни. Но Идриль недостижима. Вот она с испугом смотрит на Маэглина. Иногда в ее взгляде проскальзывает жалость, легкая привязанность к брату - но ничего более. А любовь Маэглина все растет, но растет и тень. Он - мастер по работе с металлом, вот он руководит установкой ворот - вот способ открыть их, заодно рассматривает все другие ворота - отлично, теперь понятно, как они действуют. Жаль, что все механизмы укрыты внутри. Но это сделает сам Маэглин. Теперь дальше. В город приходит человек. Но Тургон не слушает послание Ульмо, отлично! О, неужели Тургон так мало ценит свою дочь, что выдает ее замуж за этого оборванного пришельца? Ненависть Маэглина к сопернику... к его сыну... События последних дней - столкновение с Туором, боль от раны, обида, гнев, поспешный уход... Все. Последние воспоминания уже неинтересны. Еще раз, подробнее рассмотреть и запомнить все сведения об обороне города... достаточно. А то еще помрет раньше времени...
И Моргот отступил назад, поставив в открытом разуме свою метку - теперь он сможет проникнуть туда в любое время и окутать его чарами бездонного ужаса. Но не сейчас - иначе разум может не выдержать.
Маэглину казалось, что это происходит совсем не с ним. Что он сам как будто вышел из собственного разума и наблюдает все картины из прошлого со стороны, с отстраненным любопытством, но без всяких эмоций. Странное чувство. Интересно, а когда он умрет, это будет так же? Фэа выйдет из тела и будет наблюдать за ним, удивляясь, что когда-то так цеплялось за жизнь? И почему тогда он не позволил Морготу сразу убить себя, ведь все было бы так легко? Но тут Властелин Мрака выбрался из сознания Ломиона и на того вновь навалилась клокочущая и яростная гамма чувств: боль, страх, опустошение, безумная надежда, безысходность и горечь от осознания предательства, решимость выбраться во что бы то ни стало и исправить содеянное, любовь, ненависть, вера и раскаяние... Все сплелось в какой-то чудовищный комок, разрывающий грудь похлеще лугморновых иголок. Маэглин повалился на колени, хватая воздух изорванными губами и упираясь руками в пол, чтобы не упасть.
- И зачем было упрямиться с самого начала? - в голосе Моргота звучало глумливое сочувствие. - Что же, я не буду убивать тебя. Ты будешь мне полезен. Ты хотел власти? - очень хорошо, будешь править Гондолином от моего имени. Ты любишь дочь короля? - она будет твоей. Убей ее мужа и сына, а ее забирай себе. И убей Короля. Ни мне, ни тебе он не нужен живым, ведь так?
Даже не дожидаясь ответа пленника, уверенный в его согласии, Моргот обратился к слуге-вампиру:
- Лугморн! - при звуке своего имени тот встал с почтительным видом, готовясь выслушать приказание. - Забирай его. Вылечить, одеть, снабдить всем необходимым. Потом снова привести ко мне. Головой отвечаешь за его целость и сохранность. Это все.

Идриль ушла от Салганта в гневе. Да что он себе думает, этот менестрель? Обвинить ее - ее! в том, что Маэглин ушел? Этот своевольный, капризный, упрямый эльф, который всегда поступает только по-своему, никогда не слушает чужих советов? Ей было жаль его - но на миг она подумала, что обрадовалась бы, если бы он попал в беду. Это было бы только справедливо, из-за него неприятности у всех его родичей - и Арэдэль погибла из-за него...

Идриль тряхнула головой, отгоняя злые мысли. Да что же это такое! Уже и она сама начала думать как... как орк. Желать зла, помышлять о мести. Так нельзя. Маэглин не прав - но и она сама не права. Она, и правда, отталкивала брата. Пусть она не хотела его любви, а тем более - брака с ним, но ведь можно было стать ему другом! Тут она вспомнила, как вела себя с Маэглином в утро того злополучного дня. Чуть не убежала от него! Конечно, он был обижен. Нет, нельзя говорить, что только она сама - причина его столкновения с Туором - но в этом, несомненно, есть доля ее вины. Хотя и Маэглин... Ох, она не знает, что и думать теперь!

Погруженная в мысли, она даже не заметила, как вернулась домой. Окна ласково горели голубоватым светом феэноровых ламп. Даже на улице слышался счастливый смех Эарендиля и хрустальный звон его новой игрушки. Все злые мысли и гнев смыло как будто теплой волной. Она поспешила в дом...

Эарендиль, чьи золотистые волосы мягко сияли в приглушенном свете, изо всех сил тряс хрустальный шарик. Туор сидел рядом и радостно улыбался, видимо, забыв обо всех неприятностях.

Увидев ее, сын бросил игрушку и потянулся к ней. Она взяла его на руки и прижала к груди. Ах, не дело это - бросать ребенка только на отца и кормилиц! Ей надо проводить с ним больше времени... А все этот Маэглин...

Туор поднялся и, заключив ее вместе с Эарендилем в объятия, ласково поцеловал в висок. Потом он увлек их обоих на кровать, где они могли поместиться все трое. На некоторое время Идриль забыла обо всем, растворившись в тепле любимых...

Наевшись, Эарендиль заснул у нее на руках, и она вновь вспомнила о Маэглине. Вздохнув, она положила сына в кроватку и обернулась к мужу.

- Туор, Салгант говорит, что Маэглин и правда ушел из города.

Человек помрачнел.

- Но куда же?

- Он не знает. Но если он ушел в гневе ... это в любом случае плохо.

- Я виноват, - тяжело вздохнул Туор. - О зачем, зачем я согласился на поединок? Если с ним что-нибудь случится - я не прощу себя.

- Не ты один виноват, любимый, не казни себя.

- Ладно, сожалениями горю не поможешь, следует что-то делать. Владыка уже знает об этом?

- Н-нет, я ничего ему не говорила...

- Следует сказать.

- Не будет ли это ... доносом?

- Почему же? Разве Маэглин просил сохранить все в тайне? Или Салгант просил тебя молчать?

- Н-нет, ни то и ни другое... Но это его дело - приходить и уходить куда и когда он пожелает. Отец - не тиран, чтобы следить за каждым шагом своих подданных.

- В мирные безопасные времена - вне всякого сомнения. Но сейчас - война, Гондолин - тайный город... последний эльфийский город, что держится против Моргота. Тайна ухода Маэглина - его тайна, а тайна Гондолина - не только его. Вдруг его заметят вражьи соглядатаи?

- Орлы первыми заметят их...

- Но смогут ли помешать?

- Хорошо, положим, я все расскажу отцу, он вышлет стражу на поиски... Не привлечет ли это лишнего внимания?

Туор задумался.

- Может быть. Но откуда врагам знать, что они из Гондолина? Целый отряд не смогут взять в плен... а вот одного эльфа...

- Да, пожалуй, ты прав. От этого зависит слишком много жизней... Маэглина надо найти. И вдруг он попал в беду и ему требуется помощь? Я сейчас же пойду к отцу.

- Пойти с тобой?

- Не стоит, я думаю. Отец может быть еще сердится на тебя.

- Как пожелаешь, любимая.

Салгант вернулся на площадь, где его ждали слегка встревоженные нисси и нэри, и продолжил свою игру. Он пел веселые радостные песни, но на сердце менестреля было далеко не спокойно. Да, он сделал все, от него зависящее, чтобы дать понять как Королю, так и Леди Идрили, что с его другом не все в порядке. Что им нужно присмотреться к нему, попытаться понять, а не осудить. И Лорд Золотой Арфы надеялся, что наследники рода Финвэ достаточно мудры, чтобы принять правильное решение. Но все же ему было тревожно. Пальцы привычно продолжали перебирать струны, а голос дарить наслаждение изысканной мелодией песни, но взгляд певца блуждал не по восхищенным лицам, а где-то вдали, уносясь к снежным шапкам Окружных гор.
Вечер закончился, плавно смешаввшись с густыми сумерками. В небе зажглись робкие, перемигивающиеся звезды. Нэри и нисси постепенно расходились, увлекаемые туманной дымкой садов, уютных аллей и внутренних двориков. Менестрель остался один, все так же сидя на бортике фонтана, и задумчиво перебирая пальцами струны, как вдруг убаюкивающие переливы водяных струй, птичьих трелей и затихающих шагов прорезал резкий, совсем неприятный звук.
Салгант вздрогнул и, проведя ладонью по щеке, недоуменно посмотрел на окровавленные пальцы. Лопнувшая струна прочертила на безупречном лице глубокую отметину, едва не угодив менестрелю в глаз. Лорд Дома Золотой Арфы опустил столь неласково поступивший с ним инструмент на землю и вытер руку об одежду, а потом печально вздохнул и посмотрел куда-то на Север.
"Где же ты?..." Прошептали отчего-то побелевшие губы. "Возвращайся. Мне неспокойно. Я жду тебя. Возвращайся..."

Идриль поспешила домой. Из-за треволнений этих двух дней она так мало времени проводит с сыном! Впрочем, с ним сейчас отец…
Войдя в дом, она услышала странные, но приятные звуки – похоже на хрустальный колокольчик, но как будто у него не один язычок, а много. В комнате сына она увидела Туора, склонившегося над колыбелью, в которой Эарендиль потрясал каким-то шариком и радостно смеялся. Именно от шарика и исходил удививший ее звук. Увидев мать, Эарендиль бросил игрушку и потянулся к ней.
Идриль взяла его на руки и приложила к груди. Свободной рукой она взяла шарик, рассматривая его. Он и правда был сделан из хрусталя, а внутри него перекатывались совсем маленькие шарики тоже хрустальные. При встряхивании они издавали мелодичный звон.
- Что это? – спросила она мужа.
- Я закончил это совсем недавно. Такие игрушки делали в народе Аннаэля, где я вырос. Да только они были не хрустальные, а деревянные, а внутри перекатывался сухой горох. У нас не было ни хрусталя, ни нужных для его обработки инструментов…
Как всегда при воспоминании о детстве лицо Туора омрачилось. Его любили и баловали (тем более, что других детей среди эльфов Аннаэля не было), но он тосковал по родителям, которых никогда не видел. Когда-то он говорил Идрили, что отказался бы даже от Сильмариля – лишь бы хоть ненадолго увидеть родителей живыми. Аннаэль показывал ему мать с помощью осанвэ – а вот отца Туора никто из его народа не видел. В рабстве у вастаков он расспрашивал других рабов о Хуоре – но те боялись говорить о прошлых владыках, а Туор не спешил обнародовать свое родство – вастаки не потерпели бы живого наследника Хадора. Только в Гондолине Туор узнал кое-что о своем отце.
- Никогда, - прошептал он, дотрагиваясь до мягких волос сына, - никогда я не допущу, чтобы с тобой случилось нечто подобное. Никогда не оставлю тебя. Никому не позволю причинить тебе вред.
При этих словах перед внутренним взором Идрили почему-то предстал мрачный облик Маэглина – и тень накрыла ее сердце. Она не стала повторять Туору предупреждение короля – ведь муж уже обещал ей больше не поднимать меч на родичей даже в шутливом поединке. Но мысли ее вернулись к брату, о котором она на время забыла. Пусть он преследует ее искаженной любовью, пусть злится на Туора – но он все же брат ей, ей жаль его, и его судьба не может оставить ее безразличной. Куда он пропал и почему не возвращается? Салгант! Она думала, что друг Маэглина прольет свет на тайну его исчезновения, а вместо этого ловкий менестрель так повернул разговор, что ей пришлось чуть ли не оправдываться перед отцом и его советниками. А она ничего не знает о том, куда ушел брат.
- Куда же исчез Маэглин? – спросила она больше себя, чем Туора.
Лицо мужа приобрело виноватое выражение – он казнил себя за рану Маэглина, считая, что тот не показывается никому из-за нее, причиняя всем немалое беспокойство.
- Куда можно пропасть в городе, выход из которого закрыт? Может, он где-то здесь, но не желает ни с кем общаться?
Идриль вздохнула. Салгант – вот ключ к этой загадке. Если кто и знает, где Маэглин – то только он. Завтра она с самого утра разыщет менестреля и поговорит с ним. Мало кто мог утаить нечто от ее взора… Маэглин… Иногда ей казалось, что брата надо спасать от него самого.

Лугморн вошел в камеру. Маэглин не увидел, потому что веки были смежены так плотно, что даже свет факелов не разгонял тьму, он ощутил присутствие каукарэльда всем телом. Вместе с оборотнем к нему вернулись страх, омерзение и отчаяние. Даже орков он уже воспринимал без какой-либо брезгливости, их грубые голоса не резали слух, а руки не казались такими жесткими. Его опустили на цепях, настолько, что он смог встать на колени, но упасть не позволили. Ломион приоткрыл глаза.
Артаир как обычно восседал в кресле, закинув ногу на ногу, улыбался. Хотелось отвернуться, но сил на это не было.
- Ты неплохо выглядишь. - Прокомментировал комендант Ангбанда. - Я рад, что ты достаточно силен. - Он переплел длинные пальцы у самого лица и положил на них подбородок, по-змеиному щурясь и растягивая слова. - Я хочу показать тебе кое-что. - Он повел пальцем, и один из орков-охранников на длинном кожаном поводе ввел в камеру... эльфа.
Да... Маэглин сморгнул... наверное это был эльф. Нет, это должен был быть эльф. Это не мог быть никто иной, как эльф, но что-то с ним было не так. Очень сильно не так, настолько сильно, что Лорд Дома Крота не сразу понял, что именно.
Эльф был наполовину обнажен, смертельно бледен, его растрепанные, давно немытые и нечесаные волосы были коротко обрезаны, а на шее одет кожаный ошейник, от которого к руке орка шел поводок. При этом вошедший, кажется кто-то из лаиквенди, покорно стоял, не производя никаких попыток освободиться.
И только спустя пару ужасно долгих мгновений Маэглин осознал, почему именно. У эльфа не было рук. Вообще. Его плечи заканчивались двумя гладкими культями, плавно переходя в подмышки. Он стоял, понуро опустив голову, безучастный к окружающим и, возможно, и вовсе не осознающий где и почему он находится. Ломион инстинктивно попытался коснуться его фэа и тут же отдернулся, наткнувшись на пустоту, аквапахтиэ, отрешенность.
Маэглина затрясло. У него подогнулись ноги, и он со стоном обвис в цепях, удерживающих тело на весу. Вот теперь... теперь ему было действительно очень страшно. Неужели?.. Неужели эти твари могут сотворить с эрухини вот такое!? Изуродовать фэа и роа настолько, что одно не сможет сосуществовать с другим!? Что ты будешь продолжать жить, но не будешь воспринимать себя живым, потому что, если будешь, то жить не сможешь!?! Настолько разделить душу и тело, при этом оставив их соединенными воедино!?! Это... это... чудовищно!!! Потому что они сделают это с ним!!!!!!!!!!!!!!!!
- А... вижу, тебе понравилось. - Раздался где-то над ухом сухой смешок ненавистного подменыша. - Рад, что ты оценил мои скромные таланты. Не хочешь повторить его участь, верно? - Снова издевательский смех. - Ну конечно же не хочешь. Чтож, у тебя есть выбор. Одно слово, и ты будешь свободен и руки палачей больше не коснутся тебя. Одно слово, и Владыка одарит тебя, как подобает высочайшему гостю. Одно слово, и ты забудешь об этом ужасном сне. Или... - Холеные пальцы подняли лицо Маэглина за подбородок и повернули в сторону все также стоящего, равнодушного ко всему эльфа-калеки. - Твое молчание...
Молчание... молчание... да как можно молчать, когда сердце разрывается от дикого крика!?! Когда хочется рвать и биться, сметая все преграды на пути к воле из этой жуткой, липнущей Тьмы! Когда даже единственный луч Солнца кажется наивысшим благом и ты готов отдать что угодно за возможность вновь увидеть его! Ни за что! Не здесь! Не дождетесь! Я тут не сдохну!!!!!!!!!!
Маэглин вывернулся из жесткой хватки и оскалился, словно дикий зверь, ненавидяще глядя прямо в змеиные глаза.
- Хватит! - Прохрипел он, сплевывая слова вместе с собственной кровью. - Довольно поиздевался, выродок! Зови сюда своего хозяина, шавка! Я - Маэглин, сын Эола Темного Эльфа и Арэдэли из Нолдор, буду говорить... - Черные, горящие неистовым огнем глаза сузились, делая Сына Сумерек похожим на демона не меньше его тюремщиков.

Тургон притянул к себе Идриль и обнял ее, успокаивающе гладя по золотистым волосам. Как и любому отцу, ему были невыносимы слезы дочери, но горечь, проступившая на его лице была намного глубже, чем та могла бы подумать. "Ведь родичи всегда любят друг друга, верно? " Как же наивна она, его прекрасное, нежное и ранимое дитя. Если бы... Если бы родичи всегда любили друг друга, разве потеряла бы она свою мать, что так любила ее. Разве лишились бы они стольких друзей и любимых. Разве утратили бы навеки дом, если бы родичи всегда любили друг друга... Король Гондолина с усилием отогнал тягостные воспоминания, страшной картиной гибельных Льдов вновь вставшие перед его мысленным взором, и осторожно утер слезы с лица Келебриндали.
- Прости меня, мой цветок. Мне нужно было раньше понять причину твоих страхов. Не стоило пытаться сводить их вместе, теперь я понимаю это. Но мне так хотелось видеть их обоих счастливыми, улыбающимися друг другу. Видеть их друзьями и родичами не только на словах, но и в сердце. Я совершил ошибку, а расплачиваться за нее пришлось тебе. Обещаю, что больше Маэглин не станет преследовать тебя. Но и Туору стоит быть осторожнее. Я простил его сегодня из любви, что живет в моем сердце к вам обоим, дети мои, но больше я не позволю ему подобной оплошности. Закон этого города един для всех его жителей - пока я Король, кровь ни одного из моих подданных не будет пролита по вине другого. - Глаза Турукано на миг сверкнули сталью, но он тут же смягчился и как можно приветливей улыбнулся Идрили. - А теперь ступай, дитя мое, тебе давно пора быть рядом с мужем и сыном. Не печалься ни о чем. Пусть твоя улыбка вновь будет светлой и дарит радость и веселье всем, кто видит ее. - Он заправил выбившийся локон за ухо дочери и поцеловал ее в лоб.

Недаром отца ее прозвали Мудрым... Он, один из всего города, понял, что дело здесь не только в презрении Маэглина к смертным. Или брат открылся ему? Нет, иначе бы король не стал таить от нее, первой своей советницы, это дело. Прозорлив король Тургон, он тоже ведает в чужих сердцах, как и она сама.

И еще Салгант. Неужели тоже догадался? Вряд ли, скорее ему сказал или намекнул сам Маэглин. Хотя и Салгант умен...

Вздохнув, Идриль направилась к беседке, где всегда разговаривала с отцом о самых важных и сокровенных делах. Тяжело было у нее на сердце, искаженная любовь брата как будто пятнала и ее саму... но Идриль испытывала и облегчение. Лучше, если эту тяжелую тайну разделит и другой эльда, да еще самый близкий для нее, не считая Туора. Но с Туором связь совсем другая и все же, он - человек, хотя и похож на эльда так, что незнакомец мог бы и перепутать. И все же о многом он судит по-другому, нежели эльдар.

Идриль скользнула в скрытую за плющом небольшую дверцу беседки. Сладко пахли обвивающие легкий деревянный каркас цветы, посередине журчал небольшой фонтанчик в мраморной чаше.

Король уже был внутри. Идриль села в удобное деревянное кресло, опустив глаза...

Тургон, о чем-то задумавшийся, полуприкрыв глаза и глядя на бегущую воду, улыбнулся дочери и, чуть подавшись вперед, накрыл ее руки своей ладонью.
- Я вижу тень у тебя на сердце, мой маленький цветок. И, боюсь, догадываюсь о ее причине. Но я хочу, чтобы ты сама сказала мне то, что считаешь нужным. что произошло между тобой и сыном моей сестры сегодня? Да и сегодня ли? - Король снова откинулся назад, ожидая ответа дочери.

- Ты прозорлив как всегда, отец, - Идриль слабо улыбнулась, и, наконец, вскинула полный любви взгляд на Тургона. - Это началось не вчера. Это началось, когда Маэглин и Владычица Арэдэль вернулись в город...

Она замолчала на мгновение, испугавшись, что пробудила в отце дурные воспоминания.

Турукано слегка нахмурился, вспоминая ту давнюю трагедию, но сегодня он пришел говорить не об этом, поэтому недовольство быстро исчезло с его лица. Он ободряюще кивнул Идрили, чтобы она продожила свой рассказ.

- Да, я расскажу тебе все без утайки, отец, хотя мне и тяжело говорить об этом. Но если не как отец - то как король ты должен это узнать. Особенно после того, что произошло накануне.

Она еще мгновение помолчала, собираясь с мыслями.

-Итак, это началось в тот самый день. Сразу же, как Маэглин вошел в зал и увидел меня, я заметила, что взгляд его, когда он смотрит на меня, совсем не такой, как у других нэри. Любовь зажглась в нем мгновенно, как лесной пожар, и ее было так же трудно не заметить, как этот пожар. Сначала я думала, что это любовь брата к сестре - и не слишком удивилась. Ведь родичи всегда любят друг друга, верно?

- Но потом я поняла, что в его взгляде - другая любовь, - Идриль вновь опустила взгляд, слова теперь медленно сходили с ее языка, как будто каждое было весом со скалу. - Та, что устремляется к браку. Женщина никогда не ошибется в природе такой любви. Ее могут не заметить другие... но не та, к которой она обращена. Маэглин любил меня как возлюбленную... как невесту... он желал меня.

- Сначала... я не могла поверить. Как родич может питать столь искаженные чувства к другому родичу? Это сродни порче Черного Врага... Но когда появился Туор - последние сомнения у меня исчезли. Ибо любовь Туора была такой же - только в ней не было тьмы.

- Но ... не только в этой искаженной любви причина. Я знаю, что никто из эрухини не волен в своих чувствах - нельзя заставить себя или другого любить или не любить по своей воле. Я не поставила бы Маэглину это в вину, но... он стал преследовать меня. Он появлялся везде, где появлялся я, как будто невзначай - но я понимала, что это не так. Он смотрел на меня как... на желанную добычу. А я... не могла любить его даже как брата. Ибо слишком хорошо я помнила, как он молчал, с холодным каменным лицом следя за казнью своего отца. Как бы ни был виновен его отец - это было... страшно. И мне показалось... что кода Эола толкнули со скалы - в глазах Маэглина мелькнуло... облегчение. Как будто он избавился от злой докуки.

- А как Маэглин смотрел на Туора! Со злобой и ненавистью! Не только нелюбовь к смертным этому причиной - но и ревность, я поняла это уже давно. Но я не думала, что дело дойдет до крови... И сегодня утром, на рынке... я была холодна с ним... я хотела избавиться от его общества. Вероятно... да, наверное, он затаил гнев. И злоба, копящаяся уже долго, излилась на Туора.

Идриль тихо заплакала.

- Вот как... - Тургон внимательно посмотрел на дочь, помолчал какое-то время, а потом поднялся. Все находящиеся в зале замерли - Король собирался вынести приговор.
- Я благодарю всех собравшихся здесь за разъяснения, что вы дали. Теперь я готов принять решение. Лорд Маэглин, глава Дома Крота, без сомнения, виновен в том, что спровоцировал поединок на боевом оружии. Он понесет наказание, как только его разыщут стражи границы. Лорд Туор... - Нолофинвион перевел взгляд на смертного, и того невольно обдало холодом. - Твоя вина в этом деле также доказана и, хотя она меньше, чем вина Лорда Маэглина, ты также будешь наказан. С этого дня я отстраняю тебя от проверок оружия в Палатах Мечей. Твое место там займет Лорд Рог, а тебе отныне запрещено появляться там до тех пор, пока я не сочту нужным. - Владыка Гондолина обвел всех присутствующих взглядом. - Пусть сегодняшний день для всех нас будет уроком. Никто из нас не должен забывать, на чем держится этот город. Мы не должны обнажать оружия друг против друга ни из прихоти, ни по какой-то другой причине. Гордыня, гнев, зависть, жадность, вожделение - никакое чувство не должно побудить нас к тому, чтобы поднять оружие на другого. Только пока мы будем помнить об этом - власть Моргота не коснется нас, как и его Тень! Хорошенько подумайте об этом, жители Гондолина! Я рассчитываю на вас!!!
И Король, кивнув своим подданным, медленно направился прочь из зала под шелест одежд склоняющихся перед ним вассалов. И, уже когда Тургон был в дверях, Идриль настигло его осанвэ: "А с тобой я хочу поговорить наедине, дочь моя. Я услышал то, что должен был услышать Король. Теперь же, надеюсь услышать то, что положено отцу."

Идриль уже задумалась о том, какой эффект произвела на Маэглина утренняя встреча с ней. Она слишком хорошо знала брата, чтобы не понять - он взорвался из-за этой прогулки, из-за ее холодности, из-за нежелания общаться с ним... Но прежде всего - из-за любви и ревности. Но... открыть это всему городу? Сделать достоянием слухов и сплетен? Не посчитают ли Маэглина искаженным, его ведь и так не очень любят в Гондолине? Не будет ли ему еще хуже из-за открывшейся правды? Да и чем эта правда поможет сейчас? Она не хотела лгать ... но и всю правду она здесь не скажет. Быть может, отцу это и стоит узнать - потом. Но только ему.

Она поднялась со своего места и встала рядом с Туором.

- Государь и отец мой! Да, сегодня мы повстречались с лордом Маэглином на рынке. Он помог мне выбрать материю на платье, а потом проводил до дома. В его поведении не было ничего необычного... он был учтив как всегда. Мы не говорили ни о Туоре, ни о людях. Вот и все, что я могу сказать.

Туор вспомнил - Маэглин что-то говорил про Идриль... выражал недовольство, что он не сопровождает супругу... Но он решил не говорить об этом - пока. Потом он скажет Идрили, а она пусть решает - говорить об этом королю или нет.

Мелькор погрузился в думы о Гондолине. О если бы, если бы пленник заговорил! Он говорил эльфу, что у него много времени - но он лгал. Гондолин должен пасть в скором времени... или он не падет никогда. А если он не падет... Слишком ясным было то предчувствие о Тургоне. Слишком ярким. В нем кроется погибель царства Темного Владыки... а быть может, и его самого. Надо во что бы то ни стало заставить пленника говорить!

Но как? Мелькор чувствовал его безумный страх, дикий ужас перед ним, Владыкой Мрака. Эльф был на грани сумасшествия. Если еще раз прийти к нему... кто знает, не сойдет ли он с ума, не умрет ли от невыносимого ужаса? Нет, лучше предоставить все Лугморну. Лишь бы он добился успеха! А если нет... то он об этом пожалеет. У Владыки Ангбанда нет незаменимых слуг.

Время текло пронзительно и неторопливо. С каждой каплей срывающейся на камни пола крови. С каждым вдохом изувеченных легких. С каждым ударом сердца. Иногда он проваливался в забытье, и тогда ему казалось, что время летит пущенной из тугого лука стрелой, стремительно и неостановимо. Но потом он вновь приходил в себя, и оно снова начинало измеряться каплями, вдохами и ударами.
Впрочем, Маэглин не считал. Сначала он просто пытался унять дрожь в роа, которое предательски перестало слушаться и тряслось от пережитого ужаса и перенапряжения, причиняя новую боль и желание прекратить пытку во что бы то ни стало. Но постепенно он с этим справился. Тело перестало содрогаться, и он просто повис на цепях, стараясь дышать неглубоко и сквозь зубы, цедя воздух, как если бы был высоко в горах. Это простое действие помогло сосредоточится и немного очистило сознание, но вместе с тем принесло страшные мысли, нахлынувшие словно сель в половодье. "Что теперь делать!?!" Этот вопрос встал перед пленным лордом со всей вымораживающей душу очевидностью. Он не может выбраться и бежать, словно попавшая в ловчую сеть птица, и сколько не бейся, конец будет один - Маэглин отчетливо понимал, что, если Моргот надавит на него хоть немного сильнее, он просто не выдержит: его фэа лишится либо разума, либо воли, и то, и другое пугало Ломиона до тошноты. Он боялся не столько самой боли, поскольку с болью, причиняемой роа еще можно было совладать, сколько самого присутствия Темного Властелина и той жуткой ауры, что он излучал. Его необоримой, как предвещанный Рок воли, способной раздавить его как песчинку под сапогом. Неотвратимости Судьбы, что была озвучена тем, кого он никогда не видел... По лицу Ломиона потекли горячие, злые слезы. Почему... ну почему он должен умирать здесь из-за проклятия его матери?.. Стиснув зубы, терпеть муки ради убийцы его отца и его народа... Неужели Эол был прав, и они несут в себе лишь зло?.. Он вспомнил улыбающееся лицо Идрили, ее сияющие глаза, развивающиеся на ветру волосы... Аромат ее кожи, что он вдыхал еще так недавно, когда они остановились у одного из фонтанов попить воды. Золотистую прядь, выбившуюся из ее прически и упавшую на грудь... Неужели ты сошьешь новое платье на мою тризну?.. Будешь ли хоть немного горевать обо мне?.. Ведь ты отдала себя другому. Ты будешь жить там, в Свете, а я умру здесь, во Тьме? Неееееееееееет!!!!!!!!!!!!!! Маэглин дернулся в цепях, крича охрипшим, сорванным горлом. Нет! Нет! Я не хочу!!! Ну почему!?! Нет!!! Пожалуйста!!!! Он плакал и бился, пока вновь не обессилел, но даже тогда изорванные губы беззвучно шептали имя, без ответа зовя ту, что не могла прийти.
Наконец он выплакался и затих, отдавшись собственному отчаянию. Теперь он молился о том, чтобы остаться так висеть. Чтобы никто больше не приходил сюда, в его темноту. Чтобы не было больше ничего, кроме изредка падающих капель и хриплого дыхания. Чтобы время остановилось, и можно было ничего не решать...
Но время неумолимо, и через бессчетное число ударов сердца дверь в камеру вновь открылась.

Тургон внимательно выслушал слова своего названого сына. Разумеется, для него не было неожиданностью, что Маэглин, чей характер был далеко не прост, порой позволял себе нелестные высказывания в отношении эдайн, да и, что уж греха таить, самого Туора. Впрочем, обычно племянник все же не переходил за рамки приличий, а то, что он недолюбливает людей в Гондолине не было ни для кого секретом - Лорд Дома Крота вовсе не считал нужным это скрывать. Но вызов на поединок... на боевом оружии... что на него нашло?.. Не мог же сын Арэдэли ни с того, ни с сего презреть все обычаи и столь грубо нарушить его волю. Вызвать собственного родича в своем же собственном доме. Почему?..
Тургон нахмурился еще больше, прокручивая в голове слова Туора и присутствовавших при поединке эльдар. Должно было быть что-то, что спровоцировало Маэглина на подобное действо. Что-то, что должно было нарушить его обычную рассудительность, заставить отбросить ее и обнажить оружие... Что?..
Владыка Белого Города еще раз попросил высказаться мастера Ирмара, как главного свидетеля, но его рассказ не добавил ясности - Лорд Маэглин появился в Палатах Мечей в обычном настроении, и ничто в его поведении не предвещало подобной вспышки. Они встретились с Лордом Туором, обменялись приветствиями, а потом Лорд Маэглин повел зятя показать свою новую работу и там и произошел злосчастный поединок.
Тургон вздохнул. Мда, понимания рассказ мастера не добавил, придется спросить того, кто всегда осведомлен лучше прочих и имеет сотни глаз и ушей. Нолофинвион повернулся к скромно сидящему на отведенном для него месте менестрелю.
- Лорд Салгант, прошу тебя, скажи, не наблюдал ли ты в Лорде Маэглине чего-нибудь необычного в последние дни? Может быть, тебе известно что-либо, что могло побудить моего племянника повести себя подобным образом? Знаешь ли ты, что Лорд Дома Крота делал сегодня до того, как прийти в Палаты Мечей?
Салгант изящно поднялся и низко поклонился Королю и собравшимся Лордам и отдельно Леди Идрили, а потом поднял на присутствующих чистые фиалковые глаза и произнес:
- Прости меня, мой Король, но мне известно ненамного более, чем собравшимся. Так же, как и все остальные, ведаю я, что Лорд Маэглин не питает особой любви к человеческому роду и порой выражает это довольно резко, но никогда еще не опускался он до грубости. И ведаю я, что нет особой любви между ним и почтенным Лордом Туором, доблестным сыном народа эдайн, которого ты, о Владыка, привел в свою семью. И также ведомо мне, что мальчишки на рыночной площади видели сегодня Леди Идриль в сопровождении Лорда Маэглина, и что он проводил сиятельную Келебриндаль до порога их с Лордом Туором дома, а после направился в Палаты Мечей. Более же не ведомо мне ничего, о чем мог бы я сказать здесь перед тобой, Владыка, и вы, Лорды и Леди Гондолина.
Менестрель снова низко опустил голову, сквозь упавшие на лицо волосы посмотрев на золотоволосую королевну. Идрили вновь показалось, что взгляд менестреля поражает ее в самое сердце, но прежде, чем она успела отреагировать, Салгант уже отвел взгляд, и теперь все ждали слов Короля.
Тургон же, медленно кивнув, произнес:
- Хорошо, Лорд Салгант, благодарю тебя за твои слова и прошу тебя вновь занять свое место. - Владыка Города перевел взгляд на свою дочь. - Теперь же я прошу тебя, Идриль Келебриндаль, рассказать о твоей встрече с Лордом Маэглином. Быть может ты прольешь свет на печальные события этого дня, прошу тебя. - Король чуть повел рукой, приглашая дочь подняться и выступить.

- Как прикажешь, Владыка, - и Туор коротко описал то, что предшествовало поединку.

- Лорд Маэглин часто ... слишком часто говорит о том, что люди - слабые и никчемные существа. И он ... мог бы подумать, что я струсил. К тому же, я думал, что мы достаточно искусны в бою на мечах, чтобы не поранить друг друга. Теперь я понимаю, что это была глупость. И очень сожалею, что принял вызов. Я виноват не меньше лорда Маэглина, о Владыка!

Туор взглянул в глаза королю и увидел там такую печаль и укор, что опустил глаза. Лучше бы это был гнев...

Когда Моргот покинул комнату, Маэглин едва не разрыдался от облегчения. Вернее, он, скорей всего, разрыдался бы, но искалеченные ребра просто не позволяли таких усилий. Вместо этого он окончательно обвис на руках, перестав реагировать на внешние воздействия. Ему было мерзко. Очень страшно и очень мерзко, и даже ухмыляющийся, не скрывающий своего удовольствия Лугморн уже не мог прибавить к этому омерзению и этому страху ничего нового. Оборотень же прошелся перед пленником взад-вперед, потом двумя пальцами поднял голову эльфа примерно на уровень своего лица и плотоядно слизал кровь с губ Ломиона.
- А ты неплох. - Каукарэльда облизнулся. - И на вкус не такая уж и дрянь. Но не волнуйся, скоро это закончится, и ты будешь умолять меня о пощаде. Скоро тебе надоест упражняться в благородстве, ведь верно? Вдалыка прав - молчание не поможет. В первую очередь тебе. - Он провел холодным пальцем по щеке пленника, а потом отстранился. - Но я дам тебе время все обдумать. Взвесить все за и против, как вы обычно любите это делать. Решить, что же для тебя лучше. Умереть звесь, в крови и грязи, замученным ненавистными тобой орками, или жить и править, как подобает господину. Быть рабом или быть хозяином - это несложный выбор, ведь правда?
Он тихо рассмеялся, потом приказал что-то на своем искаверканном наречии и вышел. Орки и люди еще раз проверили надежность цепей и состояние пленника и, забрав с собой все факелы, оставили Маэглина в одиночестве.

Тургон едва заметно вздохнул. Ему очень не хотелось отчитывать названого сына, но иного выхода прояснить ситуацию, чтобы избежать повторения в дальнейшем он в данном случае не видел.
- Туор, я понимаю твои чувства и они, без сомнения, заслуживают всяческой похвалы. - Король сделал небольшую паузу. - Но пойми и ты: вы оба, ты и Лорд Маэглин, подняли друг на друга оружие. Пролилась кровь. Кровь родичей. Надеюсь, ты понимаешь, что это значит для меня. И понимаешь, что я сделаю все от меня зависящее, чтобы разрешить этот конфликт раз и навсегда. Лорд Маэглин не пожелал или не смог явиться на мой призыв, и потому на его месте сейчас Лорд Салгант. - Турукано кивнул на почтительно склонившего голову менестреля. - Лорд Дома Арфы согласился представлять здесь интересы своего друга, пока тот не сможет сделать это сам. Поэтому я прошу тебя еще раз. - В голосе Тургона засквозил едва заметный металл, он явно не привык повторять своих приказов. - Расскажи, что произошло между вами и что стало причиной столь необдуманного решения с вашей стороны. После того, как ты выскажешься, я опрошу и других свидетелей, чтобы вынести окончательное решение.

- Мне не хотелось бы говорить в отсутствии лорда Маэглина, о Владыка! Иначе он может сказать, что я строю козни за его спиной.

Лорд Золотой Арфы прошел в Малый Зал Дворца, ведомы сперва мастером ирмаром, а затем и провожатым из числа приближенных Короля.
Войдя в зал, он увидел там леди Идриль и лорда Туора, некоторых мастеров из Дома Крота (видимо присутствовавших при инциденте, как и Ирмар, как заключил для себя Салгант), а также несколько писцов, сам же Владыка пока не появился.
Певец задержал задумчивый взгляд на дочери Тургона, и Идрили на мгновение показалось, что Лорд Дома Арфы прочитал все сокровенные мысли, которые она так хотела скрыть даже от самой себя. Но Салгант моргнул, легко улыбнулся и, поклонившись, прошел на указанное ему служителем место, и наваждение рассеялось.
Все заняли свои места, и герольд возвестил о появлении Владыки Тургона, готового начать суд.
Турукано быстрыми шагами пересек залу, кивнув приближенным, друзьям и родичам, и опустился в кресло. Идрили, прекрасно знавшей отца, мгновенно стало ясно, что тот опечален и довольно сильно встревожен.
- Привествую всех вас, собравшиеся здесь лорды и леди Гондолина! - Голос Владыки оставался спокоен. Он ничем не выдавал своих чувств, но всем присутствующим тут же стало понятно, что сегодняшний суд не будет ни для кого приятным. - Я попросил вас всех собраться здесь, дабы понять причину произошедшего сегодня. Полагаю, ни для кого не является тайной, произошедший сегодня между сыном моей сестры Лордом Маэглином и мужем моей дочери Лордом Туором поединок. - Тургон чуть помолчал, обводя взглядом собравшихся. - Поскольку я не вижу здесь Лорда Дома Крота, то прошу сперва Лорда Туора рассказать, что же произошло. - "И почему..." Читалось в печальном взгляде Короля, устремленном на человека.

- Ты напрасно думаешь, что своим молчанием что-то спасешь или сохранишь, - продолжал Моргот. - Рано или поздно - а времени у меня много! - так или иначе я доберусь до Гондолина. И тогда погибнешь не только ты - погибнут и все, кто тебе дорог. Погибнут в муках. Может быть, тебе не жаль себя - так пожалей их! А ведь ты еще можешь их спасти. Но не молчанием, нет, а подробным рассказом о том, где расположен город и как к нему лучше подойти. Я щедро награждаю тех, кто помог мне. Подумай об этом!

И Владыка Тьмы оставил пыточную и распятого пленника. Остальное доделает Лугморн. Семена посеяны, остается ждать всходов.

Маэглин в ужасе дернулся, поняв свою ошибку, но боль тут же вновь вгрызлась в изорванную плоть и он захрипел, снова обвиснув на цепях. "Проклятье... Нет... " Он с дрожью представил, как Моргот касается Идрили, как она трепещет перед ним, как ее, всю избитую и грязную, в разорванной одежде точно также волокут на цепи в такую же вонючую камеру. "Ни за что! Я не позволю!" Он хотел крикнуть это в лицо своему мучителю, но сил не хватало даже, чтобы хрипеть. Его начала бить крупная дрожь, отчего крючья еще глубже вошли под ребра. Осознание того, что он абсолютно беспомощен перед монстром, стоящим перед ним, просто раздавливало. Лорд Дома Крота еще никогда не чувствовал себя таким жалким, таким ничтожным. Он совершенно не видел выхода отсюда, кроме как умереть под пытками, но это было так ужасно, что сознание отказывалось воспринимать подобную мысль. Ломион плотнее сжал челюсти, еще ниже опустив голову. Все его существо дрожало от присутствия рядом Моргота, и сейчас он хотел только одного - чтобы тот исчез.

Владыка уловил видение, невольно переданное ему пленником. Боль и страх сделали свое дело, заставив эльфа раскрыться хоть ненадолго. Итак, женщина! Жена, невеста, возлюбленная? Не жена, потому что у эльфа был взгляд одиночки, не состоящего в браке. Золотоволосая... Странно, в Белерианде очень мало эльфов с такими волосами, ведь трусливые ваниар так и остались в своем Амане... Только в Доме Арафинвэ много золотоволосых. И ... золотоволосая дочь Тургона! Неужели она? Впрочем, неизвестно. Не исключено, что это другая девушка. С другой стороны, пленник - знатный гондолинец, конечно, он знает дочь короля... И влюблен в нее? Она его невеста? Неясно. Но за эту ниточку стоит ухватиться.

- Любая женщина, слышишь, эльда? Любая. Даже дочь короля, - вкрадчиво произнес он. Веки эльфа дрогнули, хотя он все так же молчал. Кажется, удар попал в цель...

Маэглин словно сквозь сон слышал речь Владыки Тьмы, но ее смысл доходил до него крайне избирательно. Но на словах "любая женщина" Сына Сумерек как будто огрело плетью. Он вздрогнул, а перед внутренним взором тут же возник образ Идрили. "Любая..." Но ему не нужна любая, а та, которую он желал бы назвать своей, недосягаема для него, теперь уже навсегда.
Он закрыл глаза, сквозь боль и тоску возвращаясь к тому далекому дню, когда он, еще так недавно пришедший в Гондолин, почти никого не зная, в одиночестве бродил по дворцу и вышел на смех. Она играла с детьми на площадке перед фонтаном. Бегала по воде, закатав юбку до колен, и смеялась вместе с ними, шумно брызгаясь и вопя, совсем как девчонка, это уже потом он узнал, что она всегда ходила босая...
Ее рассыпавшиеся волосы играли на солнце, будто расплавленное золото, и в них парили лепестки вишен. Она словно лучилась счастьем и радостью, что дарила всем вокруг себя. Она вся была Светом, что так не хватало ему все это время в тенистом мареве Нан-Эльмота. Он стоял в тени балюстрады и не мог оторвать от нее взгляд. Она была совершенна, прекраснейшая из детей Эру, благословенная как день и также дарящая тепло. Итарильдэ... Идриль Келебриндаль... Прекраснейший из цветов Белого Города, что уже никогда не падет к его ногам... Неужели он больше никогда ее не увидит....