Оффтоп: очень понравился следующий момент из разговора с дедушкой, наглядно доказывающий что межнациональные терки - суть выдумки бывшей партноменклатуры ТАССР, ныне узурприровавшей власть в республике (после того как Шаймиева назначили госсоветником я окончательно утвердился в мысли, что особых перемен ждать не стоит):

Всех москвичей парень исправно обеспечивал продовольствием и дровами. Особенно запомнились ему пожилая женщина с дочерью. К удивлению Валишина они обе умели жать. Проникшись ним симпатией молодой человек ежедневно оставлял столичным жительницам каравай хлеба, что по тем голодным временам было неслыханной щедростью. Часто слыша от женщин слово «базар» он предоставил в их распоряжение собственный тарантас с мальчиком-кучером и тот возил их в соседние села, где работали крупные рынки. Дамы были очень довольны, видимо, выменивая свои небольшие сбережения на съестное – подробностями деликатный Гильман не интересовался.
В 1942 году за женщинами приехал муж и увез с собой. Расставались как родные. Потом они написали ему аж четыре письма, но, вот беда, сельский паренек не мог ни прочитать, ни ответить на них, поскольку не знал ни слова по-русски! В его родном селе на русском также никто не читал...
...Парня родом из мест, где о море слышали только по рассказам, направили аккурат на Балтийский флот. Правда еще во время «учебки» в поволжском Энгельсе он показал свои способности переплывая великую русскую реку туда и обратно. В Кронштадте его определили в 12 дивизион тральщиков. В первый же день новчика обступили будущие сослуживцы, чтобы узнать получше. И увидев, что он по-русски ели говорит один так и спросил напрямую: «А к русским ты вообще как относишься?».
- Ну я как мог, ответил, что, мол, принимал эвакуированных из Москвы, обеспечил продовольствием, дровами, жили как одна семья, - вспоминает Гильман Валишинович. – Эти слова ребят тронули. Так я и стал единственным татарином в команде катера-тральщика, и всеобщим любимцем".