Витраж (фр. vitrage — остекление, от лат. vitrum — стекло) — произведение декоративного искусства изобразительного или орнаментального характера из цветного стекла, рассчитанное на сквозное освещение и предназначенное для заполнения проёма, чаще всего оконного, в каком-либо архитектурном сооружении. 

Средневековые витражи, несмотря на свой возраст, до сих пор вызывают чувства восторга и восхищения у каждого, кто их видит. Игра цвета и света, то сверкающая, то приглушенная, создает волнующе-сказочное настроение, которое отодвигает на задний план все земные проблемы, и позволяет прикоснуться к лучистому и неосязаемому миру эстетики.

 

Витражи средних веков

Средневековые витражи играли особую роль в религиозных обрядах, символизируя божественную милость и созидание. Именно поэтому витражи повсеместно использовались для художественного оформления готических и романских соборов. Согласно мышлению того времени, свет, льющийся с неба, означал сияние, идущее от Бога. Роль земного воплощения такого божественного света играли витражи средневековых соборов. В масштабных цветных полотнах с изображениями сцен из Библии наилучшим образом отражалась торжественность, мистичность, возвышенность религиозной культуры.

Активное использование витражей в раннем Средневековье объясняется еще и тем, что по мере утверждения каркасной системы стены соборов становились более ажурными. Поэтому традиционные настенные росписи все чаще заменяли витражи. Они лучше вписывались в убранство церковных помещений, были более яркими, долговечными и соответствующими целям христианской религии. Прихожане, присутствуя при совершении обрядов, чувствовали большую причастность к происходящему, грубость и скудность быта словно уходила на второй план, давая возможность окунуться в эстетическое удовольствие созерцания прекрасных картин из стекла.

Особенность средневековых витражей заключается в том, что при взгляде снаружи здания они кажутся совершенно тусклыми и невыразительными. Их практически невозможно заметить, поскольку темные стекла почти сливаются со стенами. Но стоит только зайти вовнутрь, как перед вами открывается вся красота и духовная сила искусства цветного остекления средневековых храмов. Под лучами яркого солнечного света стекла витражей начинают светиться, наполняя пространство собора искусно подобранными красочными переливами, то есть, происходит своего рода презентация божественного света.

Помимо сугубо религиозного значения, появление витражей именно в церковном интерьере было обусловлено их дороговизной. Только храмы, богатые горожане и вельможи могли позволить себе такую роскошь, как витражные картины. Но если в храмах эти шедевры были доступны всем, то витражами, находящимися в личном пользовании, могли любоваться исключительно их владельцы.

 

История развития средневековых витражей

То, что мы сегодня называем витражами, появилось на свет в эпоху христианства. Некоторые литературные источники и исторические доклады, позволяют предположить, что прототип средневековых витражей эпохи раннего христианства представлял собой набор разноцветных кусочков стекла, которые скреплялись между собой с помощью замазки в прорезях каменных или деревянных досок, вставлявшихся в оконные проемы. В 5-6 веках нашей эры такими витражами были украшены храмы в городах Галлии, а позже они появились в Англии и Германии.

В 11 веке коренным образом изменился облик священных храмов, что позволило витражному стеклу стать выдающимся изобразительным средством. В этот период знаменитые средневековые витражи приобретают свою классическую форму, и появляются сюжетные витражные картины на библейские темы. Этому способствовало и появление способа изготовления тонкого листового стекла, разделение мастеров на тех, кто изготавливал витражи, и на стеклоделов, а также использование свинцового профиля при создании полотен.

Эволюция витражей средневековой Европы в основном была связана с соборами. Если посмотреть на фото средневековых витражей, то можно увидеть, что основными цветами были красный (на основе меди) и синий (кобальт). Эти цвета позволяли существенно снизить интенсивность солнечных лучей, и создать внутри храма особую, таинственную атмосферу соприкосновения с высшими божественными силами. Позднее в стеклянную массу научились добавлять окислы различных металлов, что позволило получить стекла зеленого (на основе медных окислов), желтого (смесь железа и марганца), и коричневого цвета.

 

Средневековые витражи и Россия

В средневековой России витражи практически не использовались для остекления и художественного оформления церквей и храмов, в силу особых климатических условий, и православных традиций, запрещающих писать иконы на стекле. Только немногие факты, которые удалось обнаружить ученым, позволяют предположить, что витражное искусство все-таки не обошло стороной постройки русской знати. Но, к сожалению, ни одного образца цветного декоративного остекления до наших дней не сохранилось. Первые самостоятельные попытки в этой области стеклоделия в России были предприняты только в 1820-х годах. И первые получившиеся витражи стали украшением не религиозных строений, а светских особняков и замков.

 

Мода на витражи пришла в Российскую империю из Западной Европы, и связано это было с определенным мировоззрением романтической эпохи. В православную культовую архитектуру витражи проникли благодаря ориентации русского храмостроения на классицистические европейские памятники.

 

Витраж Исаакиевского Собора в Санкт-Петербурге является ярким примером, ключевым памятником в истории русского витражного искусства. Его установка в главном православном храме России утвердила витражное остекление в системе оформления русских православных церквей.

Относительно недавно я заинтересовалась посткроссингом или проще обменом открытками по всему миру. Недавно на сайте этого мероприятия мне попался молодой человек из Испании, который решил воспользоваться посткроссингом в просветительских для себя целях, получая открытку он пишет маленькую статью о том, что на этой открытке изображено. Я решила сделать тоже что-то типо этого. Так что периодически вы сможете здесь видеть маленькие сообщения о том, что же необычного есть в других странах.

 

Для начала начнем с Белоруссии.

 

Липнишки.

 

Костёл Святого Казимира (белор. Касцёл Святога Казіміра) – католический храм в деревне Липнишки Ивьевского района Гродненской области. Памятник неоготики. Включён в Государственный список историко-культурных ценностей Республики Беларусь.

 

Впервые Липнишки упоминаются в XV в. как королевское владение. В 1528 году польский король Сигизмунд Старый отдал Липнишки государственному деятелю Великого Княжества Литовского Альбрехту Гаштольду за снятие московской осады с Полоцка и составление мира с татарами. В XVI веке Липнишки получили статус местечка. 6 июня 1633 года король Владислав Ваза придал Липнишкам Магдебургское право и герб. В результате третьего раздела Речи Посполитой (1795) Липнишки оказался в составе Российской империи, в Ошмянском уезде. Российская императрица Екатерина II подарила Липнишки А. Безбородко, который продал их в 1812 году слонимскому предводителю В. Пусловскому, а его сыновья в 1849 году – Вольским.

В Первую Мировую войну Липнишки были оккупированы немецкими войсками. В 1919 году в Липнишках произошла стычка между польским полком люблинских улан и отделами Красной Армии, отступавших из Лиды. Местечко попало под польскую администрацию. В 1920 году Липнишки оказались в составе Средней Литвы, в 1922 году – в Лидском уезде Новогрудского воеводства межвоенной Польской Республики. В 1939 году Липнишки вошли в БССР, где в 1940 году стали центром сельсовета Ивьевского района. Позже статус поселения был понижен до деревни.

 

Деревянный костёл.

 

Католический приход в Липнишках был основан в 1510 (1511) году королем Сигизмундом I Старым. Это был деревянный костёл (по некоторым сведениям – костёл Св. Анны). Во времена Северной войны со шведами костёл сгорел. В 1804 году на средства тогдашнего обладателя местечка графа Гальяша (Эльяша) Безбородко был построен деревянный костёл на Виленском направлении. 14 июля 1890 года это сооружение уничтожил пожар. Сейчас на этом месте стоит часовня.

 

Строительство каменного храма.

 

Здание нового храма из гранита и кирпича начали строить при новом владельце городка Александре Вольском в 1900 году. Строительство продолжалось с перерывами до 1927 года. Строительные работы велись в основном только летом. Камни возили с полей лошадьми и волами. Есть данные, что часть камней привезли из руин Гераненского замка. Камни обтесывали вручную. Цемент использовали высшего сорта (фиолетового цвета), который привозили из Волковыска. В раствор добавляли просеянный песок и для мощи – куриные яйца. Когда возводили башню, для подачи камней был построен настил, по которому лошади поднимали строительный материал наверх.

Непосредственно архитектурными работами руководили специалисты из Франции, строительными – из Польши. Рабочую силу составляли жители городка и окрестных деревень. Липнишковский храм носит имя Св. Казимира. Святой Казимир считается защитником Беларуси и Литвы.

 

Описание костёла.

 

Церковь в Липнишках – памятник неоготики начала XX века. Прямоугольное в плане здание с трехгранной апсидой и квадратным в плане нартекса, над которым возвышается восьмигранная башня. Ее остроконечный шатер отделан люкарнами. Небольшие сакрисции подчеркивают динамичное возрастание храма в высоту. Стены храма выложены каменными глыбами – квадратами и укреплены плоскими контрфорсами между окнами. Главный вход акцентирован порталом стрельчатой формы. Внутреннее пространство разделено двумя рядами столбов на три нефа. Интерьер костела скромный. Кроме иконы Св. Казимира в алтаре, имеются иконы Св. Марии и Иисуса. На колоннах расположены картины на религиозные темы. На хорах расположен орган

Moscow metal meeting - это десятичасовой фестиваль под открытым небом, прошедшим в последние выходные лета 2014. Это второй раз, когда фестиваль состоялся в Москве, первый раз это случилось в 2012 году, тогда Moscow metal meeting проходил в клубе Milk, тогда состав был не такой громкий, было пять наших групп: Catharsis, Эпидемия, Маврин, Черный Обелиск и Омела. Первые две группы выступали и в этот раз. За этим закончим исторический экскурс.

Итак, Зеленый театр приветливо открыл свои двери для шести групп и их поклонников. Успешно миновав стандартный косяк однодневных фестивалей со входом, мы спокойно успели на начало выступление «вокально-инструментального ансамбля «Catharsis», но так повезло далеко не всем. Рассказывая об этом фестивале, нельзя не упомянуть о погоде, которая оказалась весьма суровым критиком. Она, тяготея к более жесткому звучанию, поливала дождем все песни, которые были ей не по вкусу. В немилость попали катары, Эпидемия и Unisonic (отдадим должное, музыкантам, которые бесстрашно выходили на подиум, под дождь, чтобы дать своим зрителям разглядеть себя поближе), но, в принципе, было достаточно тепло, чтобы не замерзнуть.

А теперь к самим выступлениям. Все группы были разными, что не могло не радовать, ведь стоять десять часов под дождем и смотреть на одно и то же – удовольствие ниже среднего. Да простят меня фанаты Эпидемии, но лучше бы их группу поставили первой, ни разу не слышала, чтобы у них был хороший звук. В этот раз, практически не было слышно вокала, впрочем, как и у Catharsis. Так почему же я хочу сослать Эпидемию? Не люблю, когда на концерте участники группы ссылаются на малоизвестные диалоги на facebookе или контакте, чувствуешь себя полным идиотом. Если бы все было по-моему желанию, то тогда и выступление Катаров легло бы на подготовленную почву, и прошло бы просто на ура. А так… Нет, группа отыграла в полную силу, претензий нет, но подсознательно помня, что у тебя еще 5 групп впереди, немного себя придерживаешь.

Первой немецкой группой, вышедшей под московское небо, была Grave Digger. Честно, они меня поразили. Такого домашнего сета я не видела, ощущения, что встретился с любимыми дядюшками, и что самое главное, это при том, что я была вообще не знакома с творчеством Диггеров до этого момента. Потрясающе.

Unisonic запомнилась мне каждым членом группы по отдельности. Все они были яркими, не похожими друг на друга, не объединенные определенным стилем. От их гитариста Кая Хансена мне достался медиатор.

Группа U.D.O. была противоположностью предыдущей группы. Они запомнились самой продуманной сценографией, у гитаристов в арсенале не мало фишек, которые они применяют. Ну и как же можно забыть сценический тандем улыбчивого гитариста и бас-гитариста, которые успевали делать не только свои профессиональные обязанноести, но так же весьма не плохо строили рожи друг другу, видящим за кулисами, и стоить глазки поклонницам в зале. Многостаночники.

Группа Кипелов была хедлайнерами, и в их выступлении было все для того, чтобы носить это звание, пафос, мощь, энергетика и великолепный сет-лист. Не раз слышала мнения,что группа Кипелов на концерте отличается от группы Кипелов на фестивале. Я в этом убедилась. Больше всех отличался сам Валерий Александрович, в этот раз на сцене был сгусток энергнии, резкий, несгибаемый, почти демонический дирижер, расставляющий людей на места, перебрасывая соло от одного гитариста к другому. Количество высоких нот, взятых Кипеловым в этот вечер, должно было удовлетворить всех слушателей.

Последним аккордом фестиваля был грандиозный салют, разнообразный, яркий, насыщенный, он словно подытожил весь день, еще раз напомнив, что еще совсем недавно под этим самым небом выступали такие неповторимые группы. Это была великолепная точка для чудесного фестиваля, который, надеюсь, повториться еще и еще.

 

Есть такая группа КОRSИКА, я не являюсь ее фанатом… но одна песня очаровала меня своим ритмом и голосом, решила создать рассказ, который создает такое же ощущение, как и эта песня. Думаю, человек, который слышал «Алиса, падай» найдет в этом рассказе какие-то отсылки к песне, но не более.

 

Трамвай подскочил на очередном стыке рельс. Боже, в этой стране будут когда-нибудь нормальные дороги? Девушка недовольно поежилась и устремила безразличный взгляд в окно. На улице шел снег. Даже не смотря на грохот трамвая, увлеченный разговор громкоголосых девочек и всю мощь Ленинградской симфонии, Алиса чувствовала, как тихо сейчас там, за стеклом. Как же это все-таки красиво. В какие-то два часа город изменится до неузнаваемости, из серого слякотного и пустого он станет чистым, хрустальным, сказочным. А всего-то и нужно, что десять сантиметров снега. Трамвай замедлил свой ход, раздался звук колокольчика и приятный мужской баритон объявил остановку. Очень хорошо, сейчас они поедут через парк. В вагон вошел парень среднего роста, с волнистыми каштановыми волосами, которые спускались чуть ниже плеч. Немного вытянутое лицо с приятными чертами и серые глаза, ничем не примечательные, как и сам юноша, таких мы видим каждый день на улице и через полчаса уже не вспомним об их существовании. Так что же изменилось в этот раз? Всегда, когда Алиса смотрела на людей, у нее рождалась какая-то эмоция при виде этих счастливых, уставших или печальных лиц. Смотря же на этого парня, в душе оставалась пустота, будто его здесь и нет. От осознания этого по спине побежали мурашки. С каждой секундой девушке было все труднее оторвать него взгляд, она покорно растворялась в своей страхе. Резкая остановка трамвая заставила Алису почувствовать свое тело, она успела схватиться за поручень за секунду до того, как могла присесть на коленки к какой-то женщине лет сорока. Остановка. Парень вышел. Чуть замешкавшись, девушка кинулась к выходу, словно их соединила нить, которая сейчас могла порваться, и тогда произошло что-то страшное, Алисе казалось, что юноша хочет что-то с собой сделать.

Трамвайные пути остались позади, лес и снег закрыли их непроходимым занавесом, создавая новый потаенный мир. Если еще совсем недавно девушке казалось, что мир за окном тих, то сейчас он наполнился шелестом и шепотом, который будим в душе страх. Казалось кто-то переговариваться у нее за спиной, но стоило прислушаться, как голоса умолкали, оставляя после себя одно слово «идет», между деревьями мелькали белые тени, исчезая и появляясь вновь, ветер заглушал хруст снега под незримыми ногами. Снег создавал стену вокруг, которая медленно, но верно приближалась. А Алиса все спешила за парнем, боясь упустить его из виду. Ей хотелось догнать или окрикнуть незнакомца, но нутро сопротивлялось этому, позволяя лишь продолжать это преследование. Снег повалил сильнее, еще уменьшив мир вокруг, тени стали настойчивее. Парень остановился, протянув руку, он дотронулся до многовекового дуба. Незнакомец вспоминал что-то, девушка точно это знала, так же, как и знала, насколько печальной была улыбка на губах, даже не смотря на то, что она не видела лица юноши. Тряхнув головой, незнакомец решительно пошел вперед, так же, как решительно кидаются в омут. На дереве было вырезано сердце. Пелена снега подступила еще ближе, шепот становился громче, но слова были все также неразличимы. Они медленно, но верно поднимались вверх. Ветер становился сильнее. Парень остановился на вершине, подставив лицо ветру и снегу, дальше дорога уходила вниз. Тени стояли рядом с деревьями, дожидаясь своего череда, они больше не прятались. Сейчас случиться что-то непоправимое. Незнакомец развернулся. И вдруг раздался крик, разрывающий этот снег, этот оглушительный шепот, «Алиса, падай».

Приближались Рождественские праздники, верно и неотвратимо, а ними приезд мистера Бэнсона и классические мероприятия, включая семейный ужин. За неделю до часа Х решено было прервать репетиции, Ричард не хотел, чтобы отец знал о его увлечении, у Марии дел было невпроворот, к тому же мачеха сочла своего ученика достойным приступить непосредственно к танго. Нужен был учитель, миссис Бэнсон имела кое-кого на примете, но этот кое-кто освобождался после Нового Года. Так что пока в доме было столпотворение, вызванное скорыми праздниками, парень решил ретироваться, чтобы не путаться под ногами, напрашиваясь на очередное поручение. В детстве Ричард мечтал о том, чтобы на Рождество шел снег, чтобы были сугробы, чтобы можно было лепить снеговиков и устраивать перестрелки снежками. Но когда температура зимой дай бог приближается к 32 0F, об этом можно только мечтать. Зато в лицо тебе не летит мелкая, колючая снежная пыль, когда несешься со скоростью свыше 75 миль в час, это не особенно приятно.
Первое, что решил сделать Ричард в свободный вечер – посетить «Вечный странник». Перебросившись с одними парой фраз, с другими – сальными шуточками, Бэнсон взял бутылку виски и подсел к Энтони. Их примирение всегда происходило именно так, бессловесно. Виновник покупал второму выпить, и пострадавший принимал это, если был готов простить. Приятель внимательно посмотрел на бутылку, на Бэнсона, и подставил пустой стакан. Мир был заключен. Правда, с этого дня Ричард старался появляться в баре пару раз в неделю, чтобы не вызывать подозрения, но это было потом. А пока что, парень, стащив с утра пораньше что-нибудь поесть, ехал на озеро и, спрятавшись от посторонних глаз, читал.

Видимо в этом году мистер Бэнсон был особенно благодушно настроен, ну или же Ричард настолько был на своей волне, что сбить его не смог даже отец, как бы то ни было, в доме, к огромной радости Марии, царил мир и покой. Даже семейный ужин не был похож на пытку, миссис Бэнсон старательно щебетала, рассказывая какие-то смешные истории, пасынок хохотал от души, а муж снизошел до улыбки. У Марии было прекрасное настроение, она была очаровательна и чуть-чуть шаловлива, нет-нет, а бросая мужу лукавы взгляды. Перехватив один из них, Ричард был несказанно рад тому, что семья Энтони не сильно привязана к традициям и сегодняшнюю ночь он проведет вне дома. Раздача подарков в этой семье всегда была краткой, а после смерти матери Ричарда стала еще и преждевременной, но никого в доме это особо не смущало. Мистер Бэнсон получил кожаный ежедневник от сына, что подарила жена, осталось тайной, мужчина оставил подарок в коробке, удостоив девушку весьма специфическим взглядом, в смысл которого Ричард и не собирался вникать, ему, собственно, какое дело? Родительским подарком всегда занималась Мария, в этот раз Ричард получил лакированные танцевальные туфли. Миссис Бэнсон получила от мужа золотые украшения тонкой работы, от пасынка – темно-голубой палантин. Не сговариваясь, мужчины сделали подарки к одному и тому же платью, одному из немногих излишеств девушки. Струящаяся ткань цвета слоновой кости с каймой, в цвет которой Ричард подбирал палантин, приятно облегало стройную фигуру Марии, так и маня прикоснуться. Девушка в этом платье была похожа на маленькую хрупкую феечку, окруженную теплым золотым свечение. Но, увы, у платья не было рукавов, и ни одно из немногочисленных украшений Марии не подходило к нему. Мужская часть семьи решила это исправить. Миссис Бэнсон была счастлива. После всех поцелуев, объятий, рукопожатий и благодарностей, Ричард схватил свою куртку, подарок для Энтони и был таков. Так собственно и прошло в тот год Рождество у Бэнсонов.

Когда Миша появился в коридоре, девушка пыталась отыскать свою сумку среди торб и вещей, сваленных в одну большую кучу.
- Уезжаешь? – парень усмехнулся, увидев, как Настя вздрогнула от неожиданности.
- Да, мне пора, - сказала она, внимательно посмотрев на клавишника, в свете небольшого ночника, нельзя было утверждать наверняка, но парню показалось, что девичьи щеки чуть-чуть покраснели. Какой-то маленький тумблер щелкнул в душе героя, он начал медленно приближаться к девушке, смотря в ее широко распахнутые глаза, в них читался испуг, но где-то там на самом дне Михаил прочитал безумную мольбу. Подойдя вплотную к Насте, он медленно обнял девушку одной рукой, а второй успокаивающе поглаживая плечи, медленно дотянулся до чуть подрагивающих губ. Он упивался каждым прикосновением, стараясь как можно дольше не разрывать поцелуя.
- Мне пора, - повторила девушка, когда поцелуй, все таки, был разорван, опустив голову, при этом, не выказывая ни малейшего желания уйти.
- Я так не думаю,- прошептал Миша и, не дожидаясь ответа, снова поцеловал Настю. Он чуть прижимал ее двери, девушка же не проявляла инициативу, лишь слегка отвечая мягкими податливыми губами. Страсть растекалась по телу приятной истомой. Парень открыл дверь, направляя Настю в спальню. Хорошо, что эта комната находилась в самом дальнем углу дома по отношению к веранде. Звукоизоляция здесь была все таки не ахти.

Ричард вышел из зала. Мария ушла еще час назад, а он решил задержаться, чтобы повторить кое-какие элементы. Теперь же окончательно обессилев, Бэнсон укладывал вещи в седельную сумку.

- Эй, Фэлкон, - окрикнул друга Энтони.

         Ричард вздрогнул от неожиданности, какая нелегкая его принесла сюда?

- Привет, давно тебя не видно, - сказал приятель, поравнявшись с Бэнсоном.

- Привет-привет, - беззаботно ответил он, да, тут Ричард допустил непростительную ошибку, обычно не вылезающий из «Странника», он с началом занятий резко уменьшил количество времени, проводимое в баре, а последние две недели просто носа туда не казал. Ну не говорить же, что Бэнсон настолько увлекся танцами, что перестал думать обо всем на свете? Решив сделать вид, что не услышал вторую часть фразы, Ричард невозмутимо продолжил укладываться.

- Так куда ты запропастился?

- Вот прилип как банный лист, – подумал про себя парень, а ответил лишь, – да так, занят был.

- Чем? – эта настойчивость друга заставила Ричарда насторожиться. Первый раз Энтони попытался настоять на том, чтобы что-то выведать у Бэнсона. Вся их дружба строилась на принципе невмешательства в жизнь другого, захочет – сам расскажет, а теперь? Ричард решил действовать «катком», он всегда был сильнее Энтони и духовно, и физически, но редко показывал степень своего превосходства, лишь только в тех случаях, когда друг зарывался, вот как сейчас.

- Танцами, - сказав это, Бэнсон внимательно посмотрел на друга, облокотившись на руль мотоцикла

- Чем-чем? – удивленно вскинул брови Энтони.

- Ну, надо же мне Герцогиню в постель затащить, - как можно ровнее сказал он и, демонстративно не дожидаясь ответа, снова вернулся к вещам.

- Ричард, плохую игру ты затеял, - голос друга звучал как-то неожиданно глухо.

- Почему? – искренне удивился тот.

- Потому что не хорошо так поступать девушкой, - уверенно ответил Энтони.

- Слушай, ты не думаешь, что становиться моей совестью поздно? – Бэнсон знал и умел становиться катком, тяжелым, неповоротливым и беспощадным.

- Я не собираюсь становиться твоей совестью.

- Тогда какого черта? Не первая уже.

- Ричард, ты прав, я никогда не лез в твои отношения с девушками, - примирительно начал Энтони, - может, я был и не прав. Но одно дело подтолкнуть в нужную сторону колеблющую девчонку, другое дело – соблазнить девушку, которая ничего к тебе не чувствует.

- А может, я ее люблю? – в этой фразе прозвучал вызов и неприкрытая угроза, Бэнсона все больше раздражал  этот разговор.

- Если бы любил, то не говорил бы так, - спокойно ответил друг.

- Так, ругаться с тобой из-за юбки я не собираюсь. Закончим этот разговор, - Ричард завел двигатель, - слушай, а может, ты в нее влюбился? Если да, я уступлю ее тебе.

         Парень внимательно следил за реакцией Энтони, тот же продолжал хмуро сверлить друга взглядом. Значит, попал в самую точку, больше всего на свете Энтони хотел иметь такую же власть над людьми, как и Ричард. Да, Энтони был хорошим парнем, верным другом, но он не имел и половины того, что мог получить Ричард Бэнсон, даже не прилагая к этому мало мальских усилий. Можно сказать, что приятель завидовал и ненавидел Бэнсона, но если в обычном состоянии эти два чувства мирно дремали, то когда Энтони выходил из себя, они вспыхивали ярким пламенем, как сейчас, это было как раз то, чего Ричард и хотел.

- Ну как хочешь, - мотоцикл Бэнсон тронулся с места.

         Проехав пару улиц, парень остановился. «Ну и дурак же ты, Фэлкон,» - произнес он сам себе с чувством.

Ричард услышал в зале музыку и тихо подошел к полузакрытой двери. Мария танцевала, сливаясь в единое целое с какой-то цыганской мелодией. Быстрая, заводная, бесшабашная, гордая и страстная, безумно красивая, такой Марии парень не знал, она не вписывалась в образ кроткого ангела, каким было привычно видеть мачеху. Эта была цыганка, не знающая полумер, такими были ее движения, широкими, необузданными, такими были ее глаза бездонные, страстные, такой была ее улыбка, говорящая, что никто не сможет покорить, никто и некогда. А потом музыка сменила свой ритм и, уже безутешное горе разыгрывалось на глазах у Ричарда, девушка металась по полу, невообразимо выгибаясь, кровоточащее сердце, рана, которая никогда не заживет. Ритм снова начал возрастать, а с ним оживала и танцовщица, ведь эта была цыганка, которая танцевала судьбе наперекор. Ричард был поражен. Мачеха засмеялась, увидя через зеркало удивленное лицо пасынка, который стоял с открытым ртом:

- Заходи, только, будь так любезен, закрой дверь и рот.

 

И началось. План Марии состоял из двух частей, первая была проста до невозможности: Ричард должен был научиться танцевать танго, чтобы произвести впечатление на Сьюзен, которая вряд ли была высокого мнения о способностях и талантах Бэнсона. Ричард, подумав, согласился, и с пылом и настойчивостью, присущим его характеру, приступил к репетициям. Правда, сначала парня ждала небольшая неожиданность в виде горизонтальной палки, привинченной к стене, думаю, люди, хоть чуть-чуть сведущие в танцах, признали в этом лаконичном описании, танцевальный станок. Мачеха, учившаяся балету, решила, что классика – основа всему. По сему  Ричард вместо соблазнительный движений танго начал свою танцевальную карьеру с плие[1] и прочих премудростей, которые были, как казалось с первого взгляда, не связаны с танцем любви и страсти. Надо отметить, что Мария показывала лишь тот необходимый минимум движений, которые давали широту движений, придавали осанке горделивость, ногам четкость линий и выворотность. Девушка поясняла необходимость каждого упражнения, поправляя косолапость своего пасынка, растягивая упирающиеся мышцы:

- Расслабься, - говорила Мария, усаживаясь на спину Ричарда, который безуспешно пытался притянуть свою грудь к ногам

- Как можно расслабиться, когда ты сидишь на мне?

- Просто, взять и расслабиться.

 

 И так каждый день по два-три, бывало даже по четыре часа в течение двух месяцев. Ричард абсолютно по-иному осмыслил фразу «Если ты проснулся и у тебя ничего не болит, значит, ты умер», если раньше, болела по утрам у него только голова, то сейчас болело все: ноги, руки, спина. Открывая глаза, парень подчас боялся шевелиться, а вдруг он потерял контроль над телом. Но никакие трудности не могли заставить его отступиться. Злость и ярость были лучшими помощниками, стоило только вспомнить, Сьюзен в объятиях ее бывшего… партера, как усталость, как рукой снимало. Кровь закипала от ярости при виде собственной неуклюжести, пробуждая все новые и новые силы. Мария не могла нарадоваться на своего ученика, он не только делал огромные успехи для чайника, но по настоящему увлекся танцем, забывая обо всем постороннем. Теперь можно было приступить к исполнению второй части плана. После очередной репетиции, когда парень завалился в кровать, наслаждаясь сладкой болью мышц, которые наконец-то оказались в горизонтальном положении, в дверь постучали:

- Мария, это ты? - лениво откликнулся Бэнсон.

- Да, можно войти?

- Конечно.

- Я тут хотела, - Мария протянула Ричарду книгу, - кое-что предложить тебе почитать.

- Зачем? - удивился парень

- Ты же должен о чем-то с девушкой разговаривать, - уверенно ответила мачеха

- Ну… Если честно, то я… - Ричард замялся, не мог же он напрямую сказать, что говорить в его планы не входило вообще.

- Ты должен быть интересным собеседником, - отрезала Мария, и, не дожидаясь контр-аргументов, вышла из комнаты.

- Надеюсь, что это не Шекспир, - пробурчал Бэнсон. - Майн Рид… Всадник без головы. Хм… прикольное название, - вынес свой вердикт Ричард и открыл первую страницу.

Прошло несколько дней. Картер блаженствовала в своей крохотной квартире, можно позволить себе чуть-чуть полениться, завалившись с книгой в пастель. Правда, через два дня девушка решила выползти на свет божий: книг больше не осталось, а в холодильнике повесилась мышь. Естественно, когда Мария вышла на улицу, пошел дождь, и не просто дождь, а ливень, такой, что через 10 минут наша героиня была насквозь мокрая. Лавируя между стоящими машинами, лобовые стекла которых заливала вода, девушка повернула за угол и встретилась с потоком воды, который несся по улице. Внезапный порыв ветра вырвал их рук зонтик, девушка кинулась было за ним, но одно неудачное движение и…

 - Вот, - чувственно сказала Мария, рассматривая сломавшийся каблук. - Что такое не везет, и как с этим бороться?

- Мисс Картер, - позвал ее кто-то. Девушка оглянулась: дверь одной из машин открылась, в ней сидел мистер Бэнсон, - идите сюда.

- Нет-нет, я вся мокрая и испорчу вам сидения.

- Не дурите, садитесь немедленно в машину, - эта спокойная непоколебимость в голосе мужчины заставила Марию беспрекословно подчиниться.

- Как только немного ослабнет дождь, мы поедем, - сказал он, когда наша героиня закрыла дверь. – Куда вам надо?

- Ой, что вы, я дойду сама, - девушка чувствовала, что сейчас это похоже на детский лепет, чем на серьезный протест. Мистер Бэнсон сказал что-то шоферу.

- Вот, возьмите, - мужчина протянул Марии полотенце. - Так куда вам надо?

- В библиотеку, - практически прошептала девушка, ей стало почему-то стыдно.

- Любите читать? – в вопросе прозвучало искреннее удивление

- Да, когда есть время.

         Дождь стал тише, и машина тронулась, правды ради надо отметить, чо двигалась она со скоростью улитки. Мария из-под тешка рассматривала спонсора: наверно, он смог бы стать звездой в голливудском кино сороковых - пятидесятых годов: крупные изящные черты, большие широко поставленные глаза, коротко стриженые черные, как смоль, волосы, идеально сидящей костюм, в котором мистер Бэнсон был настолько органичен, что представить его в джинсах и футболке было просто невозможно. Он был привлекателен взрослой мужской красотой. Девушке нравилось смотреть на него, этот мужчина будил в душе какие-то первобытные чувства. И вдруг… Мария не могла представить, что живот может издавать такие громкие звуки.

- Мистер Голдмен, остановитесь у какой-нибудь кофейни, мы зайдем перекусить.

- Не беспокойтесь, мистер Бэнсон, я не хочу вас утруждать… - начала было девушка.

- Меня беспокоит, когда я не слышу себя за урчанием живота соседа, - обрезал мужчина.

         Кофейня была небольшой и очень уютной. Маленькие круглые столики, деревянная мебель, черно-белые фотографии на бордово-коричневых стенах. При виде спутника Марии официант тут же подтянулся, предчувствуя большие чаевые. Мистер Бэнсон настоял на том, чтобы девушка съела что-то больше, чем фрукты и маленький тост, сам же выпил две чашки кофе. Мужчина молчал до тех пор, пока девушка не добралась до кофе:

- Наелись?

- Объелась, если честно.

- Ах да, я забываю, что у вас в балете истязают себя диетами.

- Да, приходится следить за собой, - Мария смущенно улыбнулась, ее не покидало ощущения, что взрослый дяденька общается с семилетним ребенком.

- И как же вы докатились до этого?

- Мечта детства. Моей маме подарили билеты на выступление русского балета. Она взяла меня с собой. Екатерина Максимова танцевала Китри из «Дон Кихота», когда я увидела ее, то поняла, что хочу быть такой же, как она. Не поверите,  прошло столько лет, а я помню каждое ее движение, каждый ее взгляд.

- Великолепный пример для подражания.

Не вышло у меня впихнуть эту историю в "Иное танго", так что будет это все таки отдельный рассказ. Думаю, все читали "Иного Танго" знают Марию Бэнсон и Мистера Бэнсона (да, кстати, теперь вы узнаете его имя), так вот эта историю о них
 

Занавес закрылся, шум зала сменил овации и аплодисменты. Сказка кончилась, мир искусства закрылся до следующего выступления. Все начали поздравлять друг друга, смеяться, что-то рассказывать. Еще один учебный год подошел к концу, последний. На сцену начали выходить хореографы, преподаватели, репетиторы, потом появился мистер Томсон, директор школы искусств, с большими шишками: импресарио, директорами театров, спонсорами, благотворителями, критиками, журналистами и всеми остальными околотеатральными людьми. Поздравления и улыбки пошли по второму кругу. Миссис Смит была довольна своей ученицей, восемнадцатилетней Марией Картер, и пошла поговорить с остальными, поэтому Мария в шикарном красном в черных горох испанском костюме осталась в полном одиночестве с охапкой цветов в руках. Зачем она здесь? Ведь ни один импресарио и не посмотрел на нее: характерных танцовщиц сотня, а партий для них в классических балетах десять-пятнадцать. Девушка огляделась, закулисье после выступление всегда нагоняло на нее тоску, особенно, после отчетника. Обидно, все-таки, смотреть, как удачно складывается судьба у всех солистов, кроме тебя. Тяжело вздохнув, танцовщица начала двигаться к кулисам:

- Мисс Картер, - девушка обернулась, - подождите, пожалуйста.

         К ней направлялся мистер Томсон с каким-то мужчиной. Смотрелись они по-книжному, как Шерхан и Табаки из книги Киплинга: маленький, щупленький, в сером костюме директор и широкоплечий с грацией настоящего тигра незнакомец, лет тридцати пяти - сорока.

- Мистер Бэнсон, позвольте представить вам мисс Марию Картер. Очень талантливая характерная танцовщица. Мистер Уильям Бэнсон, наш спонсор, благодаря нему мы получили такую замечательную аппаратуру, - девушка улыбнулась.

- Очень приятно, - она не стала протягивать руку для рукопожатия, ведь было ясно, зачем директор привел ей именно СПОНСОРА, нет, конечно, мистер Томсон не был сутенером, не продавал своих учениц в рабство, он даже не обещал ничего такого этому мистеру Бэнсону. Просто директор хотел, чтобы все его ученики были пристроены и старался, как мог: кого в театр, кого на стажировку, кого дальше учиться, а кого, как Марию, застрявшую между посредственностью и талантом, под теплое крыло СПОНСОРА. Но нет, танцовщица не собиралась пользоваться знакомствами с богатеями, лучше уж в кордебалет, в самую последнюю линию, чем так.

- Мне тоже, - у мистера Бэнсона был бархатистый баритон. - Вы очень чувственно танцевали.

- Благодарю, - девушка, не выдержав, пристального внимания изумрудных глаз, потупилась. - Извините, мне надо идти, переодеться.

- Не смею задерживать, до свидания.

- До свидания, - Мария выдохнула про себя, что так легко отделалась.

         Мотоцикл остановился. Сьюзен легко соскочила с байка. Ричард незаметно посмотрел на девушку: Герцогиня была прелестна даже в джинсах и простой кожаной куртки поверх черной майки (кстати, парень первый раз видел ее не в юбке или платье), даже кроссовки не портили вида. Девушка сняла шлем, у нее были густые длинные вьющиеся волосы, которые спадали крупными кольцами на спину. Теперь Ричард понял, чего хотела добиться его бывшая, такие волосы были, воистину, сокровищем: ими можно было любоваться вечно. Сьюзен изучающе посмотрела на вывеску бара:

- А может, все таки, не стоит туда идти? – неуверенно спросила Сьюзен

- Не бойся, я же с тобой, - Бэнсон старательно прятал улыбку. Все складывалось очень удачно: Странники уехали на мотопробег. Старый Билл редко пользовался своим авторитетом среди байкеров, но была одна вещь, которую он пробил – Вечным Странником мог стать только тот, кто закончил школу (ну или по возрасту мог ее закончить), Билл всегда говорил, что свобода свободой, а образование еще никто не отменял. Так вот, Странники уехали на мотопробег, поэтому в баре было пусто, как в любой рабочий день, было занято только пару-тройку столиков.

Внутри негромко играла музыка, старый Билл считал, что люди приходят сюда хорошо провести время, спокойно поговорить  друг с другом за кружкой пива или чего покрепче, а как это сделаешь, если собственных мыслей не слышно? Ричард быстро осмотрелся: за одним из столиков сидела небольшая компания достаточно колоритных парней, среди которых был и Энтони. Парень, увидев Бэнсона с девушкой, чуть заметно улыбнулся. А так, пожалуй, будет еще и лучше: надо подсесть к ним, народ был подходящим антуражем. Сначала будут дорожные байки (какой парень, считающий себя байкером, или будущем байкером, не распустит свой павлиний хвост перед такой красавицей, как Герцогиня), потом Ричард чуть подправит тему, и начнется задродство на тему байков, какой круче и т.д., а Бэнсон, наклонившись к самому ушку девушки предложит ей сбежать, именно в тот момент, когда она совсем потеряется во всем происходящем и в себе. Сьюзен с радостью согласиться. Плюсуем сюда порцию алкоголя, и Герцогиня будет готова к следующей стадии. Великолепно. Парень уверенно сдвинулся к компании:

- Всем привет, - сказал Ричард, по очереди пожимая руку каждому сидящему и представляя его Сьюзен. Девушка мило улыбалась, держась весьма спокойно, что несколько разочаровало Бэнсона, он-то надеялся, что Герцогиня растеряет свою самоуверенность и будет жаться к нему, ну что ж, еще не вечер. Усадив девушку, Ричард поинтересовался чего ей взять выпить:

- На твой выбор, - Сьюзен дала классический ответ, все складывалось наилучшем образом.

         Бэнсон подошел к барной стойке:

- Эй, Билл, - на окрик из подсобного помещения показался хозяин бара, - два виски, виски побольше, льда поменьше.

- Парень, а тебя никто не учил хорошим манерам? Здороваться, например?

- Когда-то, только мне ветер лишнее из головы выбил, - проговорил Ричард шутливым тоном

- Одна из функций шлема – сохранение головы и все, что в ней, - тут Старый Билл присмотрелся к Сьюзен, на лице проявилось удивление. – Ты знаешь эту девушку?

- Да, она со мной.

- С тобой? Хорошо, - Билл замолчал, что-то обдумывая, потом, спохватившись, сказал, - ну ты иди, а я вам все принесу.

- Принесешь?! Билл, ты не заболел? – никогда, ни при каких обстоятельствах, хозяин бара не выходил из-за стойки, ради того, чтобы принести посетителям выпить.

- Я сказал, что принесу – не очень сдержанно ответил Старый Билл.

- Хорошо, как скажешь.

         Ричард вернулся за столик. Сьюзен внимательно слушала рассказ о том, как один из парней объездил весь штат, она, как обычно, улыбалась верхними уголками губ, не забывая изредка задавать вопросы. Бэнсон любовался своей спутницей, Энтони был прав, было в этой девушке что-то особенное, что заставляло сердце биться чуть-чуть иначе.

- Эй, Фэлкен, а почему ты молчишь? – спросил Энтони, весь вид которого говорил, что планы Ричарда были не тайной для приятеля.

- Да куда мне до вас…

- А почему Фэлкен? – спросила Сьюзен

- Ой, это дела давно минувши дней, - попытался отмахнуться Ричард

- Он не любит об этом говорить, ведь эта история показала, какой наш Ричард мягкосердечный, - сказал кто-то из компании.

- Направляюсь на открытие сезона, Ричард умудрился разглядеть сокола на дороге. Так этот чокнутый, чуть не угробив мотоцикл, а заодно и меня, затормозил. Подобрал птицу и, плюнув на все, поехал к ветеринару. В результате сокола он выходил и отпустил. Вот так вот, - Энтони закончил свой короткий рассказ, не упомянув, что кличка «Фэлкен» намертво приклеилась к Бэнсону именно из-за его любовных похождений, сокол всегда бил без промаха, но зачем девушке об этом знать?

То что случилось потом долго не могло уложиться в головах всех, кто здесь присутствовал. Старый Билл подошел с официанткой к столику:

- Принцесса? – полуутвердительно, полувопросительно спросил он

- Дядя Билли, - отозвалась Сьюзен и со скоростью и грацией молодой лани кинулась в объятия огромного по сравнению с ней хозяина бара.

«Принцесса?», «Дядя Билли?» синхронно повторили ошарашенные зрители этой сцены, исключением не стали ни Энтони, ни Ричард. Судя по тому, как нежно сгреб девушку Старый Билл, и как весело улыбалась Сьюзен, они были знакомы и, причем, давно, но откуда? Как Герцогиня, такая… ну вот такая, может быть связана с байкером и хозяином байкерского бара. Когда Билл поставил девушку на землю, она все так же улыбалась, а все остальные все так же удивленно смотрели на происходящее.

- Какой ты стала красавицей, прям вылитая Лизи, - сказал Билли, - хотя я это всегда говорил.

- А вы совсем не изменились.

- Да, ты очень похожа на маму, - видимо, вспомнив про всех остальных, Билл громогласно произнес, - перед вами дочка лучшего байкера на земле Джонатана Уолтерса, - неизвестно, что вызвало больше удивления, то что Сьюзен знакома со Старым Биллом, или то, кто был ее отец. Бэнсон чертыхнулся, как он мог не провести аналогии? Про Джонатана Уолтерса ходили легенды не только среди Странников, но и по всему штату.

- Предлагаю выпить за встречу, - крикнул кто-то

- С удовольствием, - ответил Билл, беря с подноса стакан, то же самое сделала Сьюзен.

- За встречу, - громко произнес хозяин бара

- За встречу, - ответила девушка, и, к удивлению Ричарда, выпила залпом виски, даже не поморщившись.

- Вижу, выучку мамы. Знаете, как ее родители познакомились? – Старый Билл уселся за столик, метко на то место, где до этого сидел Ричард, - Они соревновались в количестве выпитом, Лизи обставила тогда Уолтерса по всем статьям.

         Весь вечер для Ричарда пошел насмарку, хозяин бара полностью захватил внимание как Сьюзен, так и всех остальных, он балагурил, вспоминал старые времена, рассказывал о том, как мать Герцогини не позволяла возить дочку никому, кроме Билла. Выяснилось, семья Уолтерсов была примером того, как притягиваются противоположности: мама Елизабет была не просто врачом, а врачом потомственным, из очень образованной и интеллигентной семьи. Джонатан – типичный раздолбай, талантливый, но ленивый. Лизи пришла с подругой, которая была влюблена в кого-то из завсегдатых бара. Уолтерсу приглянулась незнакомка, слово за слово и молодые люди были готовы вцепиться друг другу в горло. Закончилось это дело браком и милой девочкой. Шесть лет Сьюзен росла между Вечными Странниками, но вслед за мамой, не сильно принадлежала к этому миру, хотя впитывала все, что могла. Потом Уолтерсы уехали в город, который называли городом Ангелов[1], где, как говорили, сделали неплохую карьеру. Сейчас же, заработав достаточно, чтобы позволить себе жить, не считая копеек, семья решила вернуться домой. Джонатан хотел открыть сервис для автомобилей и мотоциклов, руки у него были золотые, а Елизабет должна была занять место одного из врачей в больнице. Сьюзен выросла скорее маминой, нежели папиной дочки, во многом переняв от матери сдержанность и требовательность в первую голову к себе, но при этом добавив любознательность отца. Да, Бэнсон должен был признать, что за этот вечер он узнал о Герцогине намного больше, чем за все время их знакомства, но, черт побери, у него были на этот вечер совсем другие планы, более заманчивые. Когда молодые люди вышли из бара, солнце уже дотронулось до горизонта. Ричард сказал:

- Ну что же, как выяснилось, байками тебя не удивить, и озера уже видела, пьешь, как заправский моряк, ты просто обязана меня добить, чем-нибудь вроде того, что можешь не повторяясь материться в течении десяти минут, ведь так?

- Нет, так ругаться я не умею, - ответила Сьюзен, но, весело сверкнув глазами, сказала – помнишь, мы слушали мейденов, когда ехали сюда, «Подмастерье», кажется. Так вот с «Танеца Смерти» мне больше нравится «Нет больше лжи»[2].

Запись в дневнике Сьюзен:

«Сейчас, когда я сижу и спокойно попиваю чай, у меня промелькнула мысль: все это было подстроено, все, от начала до конца: нападение, появление рыцаря-спасителя, т.е. Бэнсона. Не верю я в такие совпадения. Если я права, то это становится особенно любопытным, ведь это доказывает, что я интересна Бэнсону. Он потребовал у меня три свидания, наверно, думал, что буду торговаться, но я этого делать не стала, я сама заинтригована, но я буду очень аккуратна и сдержана.  Пусть он первым открывает свои карты, а я понаблюдаю.

Вывод: завтра первое свидание, надо пойти подобрать то, в чем поеду.»       

 

Вечер субботы застал Ричарда за приготовлениями к свиданию: парень задумчиво глядел в окно на любимом кресле. Итак, за все это время, Ричард ровным счетом ничего не узнал, так мелочь разная, значит, придется действовать по привычной схеме: бар, закат на озере, а дальше…как пойдет. Бэнсон глубоко вздохнул, и совершив титаническое усилие, поднялся. На флешку была записана папка «Сопли толстым слоем», которая была набрана два года назад. Эта папочка с музыкой ни раз создавала нужную атмосферу: какая девушка сможет устоять против Металики[1], Скопов[2], приправленный Пристом[3], Найтами с Тарией[4], Апокалиптикой[5] и Дорой[6], с нежными нотками Квинов[7] и Дип пепл[8]? Немного выпадали из этого списка мэйдены[9], но Ричард не мог не добавить любимую группу, чтобы не уснуть за рулем от такого обилия лирики. Следующий пункт – внешний вид. Парень открыл шкаф, из которого сразу посыпались вещи. Мда… Из кучи вывалившихся вещей Ричард вытащил футболку. Критично осмотрев вещь, парень довольно улыбнулся: эту футболку подарила ему одна из бывших, на тот момент действующая девушка. Она была художницей и решила сделать такой подарок: по ткани раскинулись причудливые крылья. Иссиня черный переходил в белый с огромным количеством тонов и полутонов, порывшись в памяти Бэнсон смог вспомнить только мокрый асфальт и графитовый, все равно он не различает их, но футболка вышла знатная. Как закончит с Герцогиней, надо бы вновь замутить с Художницей, она была в постели словно львица. Дальше пришла очередь за брюками. Ричард достал свои любимые кожаные штаны: тонкие, с выделкой. Парень тщательно следил за тем, чтобы вещь выглядела, как новая. Далее Ричард взял свою косуху, беглого взгляда хватило, чтобы удостовериться, что ни одна клепка из огромного сокола, расположившегося на спине, не пропала. Так… вроде все. Хотя нет… Парень долго рыскал по комнате и наконец извлек из-под кровати шлем, черный с сине-белыми полосами, изображавшими струи воздуха. Вот теперь все, что можно было сделать дома. Теперь букет.

         Войдя в магазин, Ричард осмотрел цветы взглядом эстета. Наборный букет покажет, что Ричард сильно заинтересован, чего не надо, лилии – слишком пафосно, анимоны? Анимоны нравились художнице, так что их пока побережем. Орхидеи – для взрослой женщины, герберы? Эти цветные ромашки Бэнсон считал слишком детскими. Красные розы – банально, белые – вторые по банальности, желтые – грубы, а вот эти, вишневые, пожалуй, ничего. Изящные, насыщенные и необычные, они как нельзя лучше подходили в сознании парня к Сьюзен.

         За несколько улиц до дома девушки, парень включил небольшой приемник и кинул его в седельную сумку. Вот теперь все готово.

Ричард стоял, облокотившись на косяк двери, и смотрел в ночное небо. Тяжело вздохнув, парень затянулся. Он единственный среди детей богатых родителей открыто курил на таких собраниях, пусть даже и на балконе. Парень знал, что половина зала смотрела на него с презрением и холодным высокомерием, вторая – с завистью. Каждому из этих людей надо было скрывать свои скелеты в шкафах, а Ричард Бэнсон с завидным постоянством предоставлял всем им поводы для сплетен, так что было на ком сконцентрировать внимание, отведя глаза от своих грешков. Выпустив дым тонкой струйкой, Ричард поймал отрывок фразы:

- Нет-нет, что вы у них такой примерный брак, я тоже самое подумала, когда услышала о женитьбе, но нет, посмотрите, как она мила и очаровательна…

         «Ясно. Очередной рассказ о благочестивом Бэнсоне, единственный порок которого — женитьба через год после смерти первой жены на девице, которая младше его чуть больше, чем на 20 лет. Правда, он живет с ней уже 5 лет, ни разу не изменив, вот не задача» - подумал парень.

- … а вон он стоит, курит…

         «До меня добрались. Сейчас скажет, что не поймет, как у такого папаши вырос такой урод».

-… я не могу понять, как у такого отца вырос такой сын…

         «А ты, слепая курица, никогда не думала, что когда тринадцатилетнему нужен был отец, тот оставил сына на восемнадцатилетнюю девчонку, которая при всем своем желании не могла приструнить мальца?»

-… он ведь так много для него делал…

         «Конечно, он подарил мне харлей последней модели. Опустим, что для отца это совсем не трата. Да, и ключи вручила Мария на День Рожденья, хотя я мог подождать четыре дня, до приезда отца, и вообще, мне не  нужен был этот харлей»

         Тут Ричард усмехнулся. Нет, вот здесь он лукавил. Счастью не было конца, ведь мечта о мотоцикле сбылась. Парень расцеловал Марию, носился взад и вперед по дому, сшибая все на своем пути, он был горд и абсолютно счастлив ровно четыре месяца. Ричард помнил, как больно щемило сердце, когда Энтони пропадал со своим отцом в гараже, перебирая старый простенький байк. Бэнсон тогда даже поссорился с другом на пустом месте и месяц не разговаривал с ним. Вот тогда-то Ричард и дал себе негласный зарок – ни в чем не походить на отца, ни в чем и никогда.

- Тут так скучно, - сказал приятный девичий голос.

         Парень моменально вернулся к действительности. На балкон вошла высокая стройная, в облегающем платье девушка. Рыжие кудрявые волосы, хорошо сочетавшиеся с зеленым шелком платья, были убраны в некое подобие греческой прически. Длинные сережки с жемчужинами хорошо подчеркивали соблазнительную шею. Она подошла к перилам балкона, давая рассмотреть декольте на спине, отчасти затянутое зеленым гипюром в цвет платья, который переходил с ткани на бархатистую кожу. «Ничего так», - промелькнуло у Ричарда  в голове.

- Ты не находишь, что весь этот пафос просто смешон, а, Ричард?

«Мммм… Банальное начало. Девочка хочет либо изобразить бунтарку, либо хочет поиграть в нее, хотя… собственно, какая разница?» - подумал Бэнсон, но ответил лишь:

- Может и нахожу, - парень знал, что будет дальше, теперь лишь ждал подтверждения.

- Тогда давай сбежим отсюда?

         «Конечно, ведь уже официальная часть этой лабуды прошла, теперь наше отсутствие никто не заметит». Он внимательно посмотрел на собеседницу: поза, движения, взгляд девушки были весьма недвусмысленными. Когда-то, еще совсем недавно, подобное вызывало в Ричарде бурю негодования, но сейчас… В какой-то день вдруг пришла мысль: «а почему нет?». Если девушка хочет с ним переспать, потому что он Бэнсон, Бэнсон-бунтарь или вообще просто так, почему он должен отказываться?

- Давай, - девушка томно улыбнулась: ночь обещала быть долгой и жаркой.

Ричард съехал с дороги. Еще много лет назад он облюбовал это место: рядом с озером стояли плакучие ивы, создавая что-то ряда уединенных беседок: можно было видеть все, что творилось на дороге, а ты оставался невидим. Мальчиком Бэнсон играл там, в разведчиков, а сейчас? Приезжал сюда ночью, когда некуда было податься, как сегодня. Заглушив мотор, Ричард положил голову на скрещенные на руле руки. Закрыв глаза, он стал прислушиваться к себе: пустота, пепелище после пожара. Ветер и скорость потушили огонь ярости, но угольки ненависти еще тлели в душе, поднеси солому и все снова займется пуще прежнего, пока не уничтожит своего обладателя. Парень устал, смертельно устал, пока боролся с дорогой, подчиняя себе скорость. Бэнсон знал, что лучший способ забыться – игра со смертью, когда все силы направлены на то, чтобы выжить. Еще ни разу Ричард не доходил до того, чтобы потерять контроль над мотоциклом, но знал, что когда-нибудь это случится и смерть, заберет свой выигрыш, но это будет не сейчас… пока он опустошен этой гонкой и яростью, у него больше нет сил…

Сколько парень провел в этом забытьи, он не знал. К действительности его вернули мужские голоса: до ушей доносились лишь отрывки фраз, но Ричард узнал их. Этих двоих природа наделила силой и специфическим чувством юмора, например, они любили попугать девушек, приставая к ним. Порой бывали биты за это. Правды ради надо отметить, что бугаи никогда не заходили далеко, максимум, позволяя себе немного потискать девчонку, не более, но Ричарду было достаточно и этого. Силы моментально вернулись к нему, а вместе с ними и желание крушить все на своем пути. Этим-то Бэнсон и собирался заняться, к тому же ему дали такой удобный случай. Заведя мотор парень не спеша выехал из своего убежища.

Один из парней высокий и широкоплечий, больше походящий на медведя, чем на человека, прижимал трепыхающуюся девушку спиной к себе, второй - поменьше, но тоже весьма внушительных размеров что-то кричал, тряся сумкой перед ее носом, словно, старший брат с приятелем издеваются над маленькой сестричкой, обещая показать маме дневник с девчачьими секретами. Если бы Бэнсон был в более радушном состоянии, он, наверно, даже посмеялся бы над этим:

- Эй, вы, - крикнул Ричард, - как вы смеете приставать к моей девушке?

- А на ней не написано, что она твоя, - ответил парень, державший сумку.

- Моего слова вам не достаточно? – в голосе Бэнсона звучал вызов, услышав который парни начали усмехаться.

- Ну, ты слезай с байка и разберемся, какого слова, кому не хватает.

         Ричард, не спеша слез с мотоцикла. На встречу ему вышел парень пониже ростом, предварительно вышвырнув сумку. Во всех движениях громилы сквозили излишняя самоуверенность. Бэнсон ждал, следя за каждым движением противника. Вдруг бугай рванул со скоростью, которую трудно было ожидать от столько массивного объекта. Ричард моментально отреагировал, чуть поправив траекторию движения бугая подножкой, тот улетел в кювет.

После того как отец подарил сыну харлей, мальчику очень быстро пришлось учиться отстаивать свое имущество, надо сказать, что Бэнсон был смышленым учеником, и как только тело наполнилось юношеской силой, нападки на него быстро прекратились. Мало кто уходил целым от Ричарда, этот раз был не исключением, дело было кончено за каких-то пять минут, сломав нос одному из парней, Бэнсон дал им возможность сбежать, а только уже согнулся пополам, морщась от боли. Достали, гады, крупноваты они для него: в какой-то момент один из них схватил Ричарда, а второй пару раз хорошенько вдарил, но вроде все цело, спасло его то, что он хорошо видит в темноте, а ближайший фонарь был метрах в двадцати от места драки. Бэнсон медленно побрел к мотоциклу. Ричард позволил себе пару минут просто посидеть, ощущая, как саднят руки: мышцы у этих бугаев, словно, были сделаны из железа, но ничего, он победил и это наполняло его чувством приятной усталости:

- Я должна сказать вам спасибо, - голос девушки показался Ричарду знакомым, он обернулся: она подбирала сумку, которая валялась недалеко от мотоцикла. «Не совсем с испугу мозги потеряла, - отметил про себя Бэнсон, - не убежала, но хотя бы спряталась, хрен там ее в этих кустах найдешь. Ну подойди же чуть ближе, я хоть разгляжу, какая ты». Словно услышав это, спасенная осторожно подошла к Ричарду:

- Да, ладно, Сьюзен, ничего страшного, - парню было приятно видеть, как девушка пытается разглядеть его, - это я Ричард.

- А, Ричард, - уголки губ девушки снова поднялись, создавая привычную улыбку, - я тебе так обязана…

- Да нечем ты мне не обязана, - абсолютно честно сказал Бэнсон, - садись, подвезу до дома.

- Спасибо, - Сьюзен чуть кивнула головой в знак благодарности.

         Девушка критически посмотрела на харлей:

- А у тебя шлема нет?

- Дома оставил. Не бойся, я быстро не поеду.

- Хорошо, - ответила Сьюзен и легко забралась на мотоцикл, даже не очень широкое платье оказалась ей не помеха.

         Ричард, действительно, ехал не быстро, потому что, даже не смотря на боль, ему было приятно ощущать, как девушка прижимается к нему, и расставаться с руками, которые так деликатно, но при этом надежно держат его, не спешил. Бэнсон чувствовал, как ее щека прижалась к его спине, и что-то тревожно-нежное пульсировало в нем. Но, увы, всему приходит конец:

- Еще раз спасибо тебе за все, - вежливо сказала Сьюзен.

- Ты знаешь, я тут подумал: ты мне, все таки, должна, - Ричард увидел, как чуть округлились ее глаза, но это было не  удивлением, а скорее что-то вроде любопытства.

- И что же ты хочешь взамен?

- Три свидания.

- Три? – голос девушки был насмешливо удивлен, - хорошо, как скажешь. Когда первое?

- Давай… Давай – лихорадочно соображал парень, которого столь быстрое согласие девушки вывело из состояния равновесия – в четверг на следующей неделе

- Увы, я занята

- Тогда в субботу? – первый отказ успокоил Ричарда, значит, все нормально

- Хорошо. Во сколько?

- В шесть.

- Хорошо, в какое место мы пойдем?

- Это секрет, - парень уже наметил местечко, которое должно произвести на Сьюзен впечатление, но решил оставить все в тайне

- Я должна знать, чтобы подобающе выглядеть.

- Там нет особо дресс-кода, чтобы ты переживала из-за этого.

- Хорошо. Учту. Еще раз спасибо. Мне пора. До свиданья.

- До субботы, - ответил Ричард и тронулся. Хоть искушение было велико, он не обернулся, чтобы еще раз взглянуть на Сьюзен, зачем? Пока все идет по плану, знать насколько она ему интересна, девушка не должна.

         Утром Мария, постучавшись в дверь пасынка, услышала недовольное бормотание. Она улыбнулась, значит, все хорошо, Ричард дома, жив и здоров.

Одна из главных черт охотника – терпение. Ричард, как истинный сокол, нутром чувствовал, что после первого фиаско представится ему еще возможность заполучить Герцогиню, но этот шанс надо встретить во все оружии. Надо собрать, как можно больше информации, чтобы, как минимум, не ударить в грязь лицом, а, как максимум, произвести впечатление. Но как это сделать? Показывать свою заинтересованность парень не хотел, еще чего!? Энтони, сославшись на чистоту эксперимента, отказался помогать, так что единственное, что осталось Ричарду – наблюдать. Так часто Бэнсона не видели в школе со смерти матери, на занятия он, правда, все равно не ходил, зато во дворе торчал с завидным постоянством.

         С каждым днем Сьюзен все больше и больше захватывала Ричарда. Парень не мог раскусить этот орешек, она действительно, как и пророчил Энтони, была другой: всегда полу улыбка на губах, вечно с книгой, не вписываясь полностью никуда. Девушка не была серой мышью, но и бунтаркой ее мог назвать только умалишенный. Герцогиня ни с кем сама не заговаривала, но всегда поддерживала беседу, отвечала на все вопросы, хотя при этом мало кто мог что-то рассказать о ней. Сьюзен была одиночкой, красивой, гордой, непреступной. Желание сорвать с этого личика улыбку, услышать, как слетает стон с этих губ так же сильно распаляли Ричарда, как и желание залезть в эту головку и прочитать все потаенные мысли. Желание было велико, но Бэнсон ждал, боясь спугнуть добычу. Терпение. Главное - терпение.

 

Запись в дневнике Сьюзен:

«Ричард Бэнсон… Интересно, он думает, что я не вижу, как он наблюдает за мной? Особенно, если учесть, что длиться это уже более трех недель. Бэнсон имеет репутацию бабника, интересно, значит ли это, что теперь моя очередь? Не знаю. Посмотрим. Из того, что я слышала про него, Бэнсон никогда не добивался девушки, они сами сдавались без боя. Из-за этого мне особенно интересно, как он будет действовать… Или мне это все кажется? Может. Поэтому будем ждать. Время все покажет.»

 

- Ричард, приехал твой отец, - радостно сказала Мария, обнимая пасынка.

- Великолепно, - настроение парня, который только вошел в дом, упало до уровня плинтуса. - С чего вдруг?

- Я понимаю, что с ним нелегко, но постарайся сдерживать себя, - девушка заглянула в глаза Ричарда, - я могу об этом попросить у тебя, ведь так?

- Я постараюсь

- Тогда, ужин будет через час. Надень, пожалуйста, рубашку, - увидев лицо парня при слове «рубашка», Мария звонко рассмеялась.

        

Сегодня ужин проходил в столовой: так всегда было, когда приезжал мистер Бэнсон. Марии хватало кухни, а Ричард вообще редко ужинал дома. Хозяин сидел во главе стола, как обычно, в костюме, не проявляя никаких эмоций. Ричард сидел напротив отца и смутно припоминал, когда он видел в этих глазах хоть искорку веселья и нежности, а вот гнев сыну частенько приходилось видеть. Если честно, то Ричард даже стал получать удовольствие, доводя отца до белого каления. Мария изредка поглядывала то на мужа, то на пасынка. В комнате стояла неприятная тишина, которую сложно было ожидать от членов семьи, которые не виделись друг с другом более двух месяцев:

- Курица удалась, - прервал молчание мистер Бэнсон.

- Да, очень вкусно, спасибо, Мария, - отозвался Ричард

- Ты сама готовила? – удивленно, спросил хозяин дома

- Да, - девушка потупилась

- Пап, Мария хорошо готовит, зачем такой талант в землю зарывать?

- Прошу тебя не встревать в разговор, - оборвал отец

- Мария, пойми, ты уже не Картер, чтобы торчать все время у плиты, для этого у нас есть кухарка.

- Хорошо, милый, - сказала Мария, видя, что Ричард начинает выходить из себя.

- Кстати, Ричард, я сегодня видел тебя: ты несся по шоссе с бешенной скоростью.

- Возможно, - буркнул парень, которого только присутствие мачехи заставляло, кое-как сдерживаться.

- Ричард, ты заставляешь жалеть меня о том, что я подарил тебе мотоцикл. Ты все время пропадаешь в гараже, весь дом провонял маслом и бензином, это приносит беспокойство Марии, ведь так? – мистер Бэнсон посмотрел на жену. Бедная девушка испуганно взглянула на пасынка. Перехватит взгляд мачехи,  парень промолчал.

- Завтра состоится благотворительный вечер, так что в шесть часов нас забирает машина, - сказал через пару минут хозяин дома.

- Я там так уж нужен? У меня на завтра были планы,  - Ричард старался говорить, как можно ровнее.

- Ради семьи можно пожертвовать своими планами, - обрезал мистер Бэнсон.

         Мария замерла, смотря на пасынка: сейчас его лицо походило на маску холодной ярости, Ричард исподлобья смотрел на отца, тяжело дыша. Вдруг грохнув по столу кулаком, в котором еще была вилка, встал и, кинув на стол салфетку, направился к выходу. У самой двери он обернулся:

- Ричард, - окликнул его мистер Бэнсон.

Одинокого изумрудные глаза, смотрящие с угрозой и вызовом, так же опущенные уголки губ, ярко выделяющиеся скулы - отец и сын были значительно больше похожи друг на друга, чем оба того хотели.

- Вернешься за стол, когда успокоишься, - медленно проговорил отец.

         Ответом ему был грохот закрывающейся со всей силы двери. Ричард остановился на те пару мгновений, пока дрожали стекла, а потом, уверенным шагом направился наверх, в свою комнату, по дороге срывая с себя рубашку так, что пуговицы летели в разные стороны. Натянув черную майку, парень схватил ключи от мотоцикла и косоворот. С него сегодня хватит общества отца и его понятия о семье. Достало. Мотор взревел, и мотоцикл сорвался с места.