Глава 5.
Англия очнулся только ночью, когда все заснули.
Хотелось пить. Таковы были побочные действия транквилизатора: сердцебиение, слабость, головокружение и невероятная жажда, словно с похмелья. А попытка снять смирительную рубашку не увенчалась успехом.
— Воды… — еле слышно простонал Артур не своим голосом.
Даже губы пересохли.
У окна что-то двинулось. Британец не на шутку перепугался, когда большая тень заиграла на полу.
Все преспокойно спали, так как посчитали, что такая доза транквилизатора свалит Англию до самого утра. Но всё же кто-то бодрствовал.
Кроме воды страшно хотелось в туалет.
— Боже… мой мочевой сейчас лопнет… — прохрипел пленник, всё ещё не узнавая, кто рядом с ним, но было не до этого. Главное, люди есть — и ладно.
— Только не бойся, — прозвучал осторожный голос России. — А то обделаешься прямо в кресле.
Ваня не решался подойти, чтобы невзначай не перепугать этого русофоба.
Артур узнал его голос и удивился даже больше, чем испугался.
— Развяжи меня… — все же попросил он, нужда оказалась сильнее страха.
Россия тяжело вздохнул и подошел к нему. Кёркленд вздрогнул, когда Иван прикоснулся к узлу на смирительной рубашке.
— Сильно затянут, — Брагинский достал перочинный нож и сверкнул лезвием в темноте, даже глаза на мгновение отразили этот свет.
Британец вжался в кресло. Как же тревожно билось сердце! А низ живота болел от переполненности мочевого пузыря. Но опозориться не хотелось, тем более перед русским. Терпел так, что аж испариной покрылся.
— Я аккуратно, не робей, — как можно дружелюбнее ответил Ванечка, перерезая ткань.
Арти же вдруг подумал о том, что его впервые назвали робким. А если и называли так, то он не запомнил. Всегда считал в точности наоборот. Хотя…
Так как британец всячески трепещет перед Брагинским, поэтому в глазах русского он вполне может показаться робким. В своё оправдание Артур может заявить лишь одно: а кто не боится России?
Почувствовав свободу, Англия резко поднялся, но слабость и головокружение подкосили его. Упал на колени перед недругом. Руки сами обняли Россию, а тот прижал пострадавшего к себе.
— Ты в туалет хотел? Давай помогу дойти, — предложил Иван, хотя проще было бы принести саму утку, чем тащить Керкленда к ней за ширму, но… Брагинский сделал вид, что не сообразил.
Артур готов был возразить, но почувствовал себя хуже. Против воли, но доверился русскому. В который раз…
— Тебе подержать или сам справишься? — этот гад еще и подколол британца. Не сдержался.
— Отомщу же… — пригрозил тот. — Лучше меня держи.
— Интригуешь, — Россия обнял несчастного со спины и расстегнул штаны.
— Я сам! — Артур сильно смущался его самодеятельности.
— Хорошо, — Иван перестал заигрывать с английскими нервишками.
Кёркленд вновь почувствовал себя безопасно в руках русского. Делая свои дела, потихоньку вспоминал, из-за чего собственно оказался связан. После того, как их застал Альфред, он помнил все последующие события очень смутно. Его трясли, прижимали к полу, затем жгучий укол в задницу. Но одного он не забыл точно — невероятный стыд. Сейчас, как и тогда за минуту до разоблачения, Артур был объят заботой. Правда, сам он страшно волновался. По телу прокатилась дрожь, но приятная. Россия держал его. Его руки крепки. Кёркленд и не знал, кто и когда его последний раз так обнимал. Кроме этого русского типа, конечно же.
Страшно. И неловко. Но если отбросить все предрассудки и страхи, то на мгновение показалось, что он желал бы остаться под его защитой навсегда.
Облегчившись, Артур даже простонал. Теперь это мимолетное желание так и осталось лишь безумным желанием, не имеющим ничего общего с реальностью. Доверить себя России? Глупости! Кёркленд искренне полагал, что России нужно лишь одно — завоевать и поглотить, сделать частью себя.
— Тут есть влажные салфетки, — Иван вывел его из задумчивости, и британец молча воспользовался предложением, а затем безуспешно попытался застегнуть пуговицу.
— Все равно спать будешь, так что снимай, — Россия нагло распоряжался, снимал с него штаны, раздевал, да так лихо.
— Я сам… — хрипло возмутился Англия и сопротивлялся в меру своих возможностей, но Иван все равно снял с него всё кроме трусов и дотащил до стола, под которым находился английский спальный мешок.
Кёркленд не мог плыть против этого течения, не привык он к столь властным распоряжениям. Ваня вертел им, как хотел. Упаковал в спальник и исчез в темноте.
«Что это сейчас было?» — этот вопрос отражался в глазах Артура.
Теперь он набирался сил, желая встать. Но не получалось. Лежал и злился, размышляя над тем, чем его так накачали.
— Держи, — Иван снова появился, словно из пустоты и, присев рядом, протянул графин с водой.
Англия привстал и дрожащими от нетерпения руками вцепился в него. Жадно осушил половину сосуда, проливая воду на себя и на пол. Переводил дыхание. Мигом оживился.
— Теперь лучше? — улыбнулся Россия. Он тоже был доволен.
Руки у британца всё ещё дрожали. Поставил графин на пол.
Если бы не Россия, то пролежал бы он связанный до утра, мокрый и вонючий, умирающий от жажды на смех злорадствующим недругам. Осознание этого злило и пугало Англию.
— Зачем помог? В чем умысел? Хотел унизить? — вдруг зашипел он.
Россия даже в лице поменялся на его штыки — не ожидал. Замолк, не зная, как объяснить то, что считает несложным.
— Нет тут никакого умысла! Хотя, что тут сказать? От тебя я и не жду элементарного… — голос Ивана похолодел. — Я делаю то, что считаю нужным.
Россия встал и направился к своему мешку.
Чего «элементарного» Англия так и не понял, но задумался.
— Но ты все равно обращайся ко мне, если что, — добавил Брагинский, раздеваясь и укладываясь в мешок. — Я не покусаю. А к твоему жалу я привык.
Артура как ошпарило. Спрятался в спальник с головой и устыдился. Бросало то в жар, то в холод. Но, открыв глаза и высунувшись, увидел графин с водой, в котором плавали небольшие кусочки льда. Тот лед, который хранится в холодильнике, выделенный для пленников карантина, был крупными кубиками, а тут плавали бесформенные крошки.
Он бы растаял за несколько минут, значит, Брагинский охлаждал воду… для него. Словно знал, что Англия проснется и захочет пить. И только из-за этого стерег его?
В любом случае, было бы хорошо завтра поблагодарить Россию, но, представив себя краснеющего перед ним, Кёркленд тут же передумал. Даже не знал, как обратится к нему и тайно сказать спасибо. Это показалось невыполнимым, поэтому брит ругал и корил себя за нерешительность. За то, что не может сделать «элементарного»…
В голову лезли нелицеприятные мысли и ужасы, которые долго не позволяли ему заснуть. Хотелось покоя, но, как и сказал русский — ты сам себе злобный Буратино. От того и страдал.
Затем поставил графин рядом со столом на лунный свет, чтобы любоваться переливами тающего льда. Успокаивался. Но за то, что отверг того, кто протянул руку помощи, совесть страшно бичевала его всю ночь и во сне.

***

Англия проснулся от звонкого шума и холодной влаги в лицо, от которой невольно подскочишь.
— Какой мудак поставил графин на пол?! — разозлился Америка, сидя в образовывающейся под ним луже.
— А ты смотри под ноги, увалень! — теперь завелся и Артур.
Нельзя будить его так внезапно без матерных последствий. Тут уже он не разбирает, кто прав, кто виноват.
— О! Ты проснулся? — Джонс и не подумал на брата.
— Как видишь…
— Тогда с добрым утром!
Вот и счастье привалило. Подползало к нему под стол по кромке лужи.
— Да-да, ты меня уже порадовал, — пробурчал Кёркленд, вытирая мокрое лицо и волосы ладонью.
— Зато сразу и умылся, и проснулся, — глумился над ним весельчак.
— Ну-ну…
Вдруг промелькнули чьи-то ноги.
— О, Russia! — Америка вынырнул из-под стола прямо перед опешившим Ваней, который ну никак не ожидал увидеть его тут, хотя вроде и слышал.
Только Англия удивлялся тому, как Америка определил, что это именно Россия, а не кто-либо другой, ведь тот был за спиной Джонса. Датчик-радар на Ивана у него, что ли?
Россия…
Артур покраснел со стыда. Пока не решился выползти.
Брагинский был с чашкой чая в руках.
— Сделай мне тоже! — клянчил Ал.
Чего он хотел от русского до того, как увидел напиток, не знал никто. Даже Америка.
— Чайник там, делай сам, — Россия показал ему язык, а потом и направление к другому краю стола, где располагалась посуда и прочие кухонные принадлежности.
— У меня не такой получается, я хочу твоего! — настаивал Альфред и дергал того за рубашку.
Иван в самом деле стоял в брюках и белой рубашке, свою одежду он отдал санитарочкам на стирку. Все-таки свежее белье радовало.
А Артур на мгновение даже ослеп от его белизны, когда выполз из укрытия и украдкой глянул на Россию.
— Хорошо-хорошо, бери мой, я себе новый сделаю, — сдался Брагинский, и Америка с радостью взял его чашку. Весело сдувал пар, отчего поверхность сильно зарябила. Если бы там существовал маленький кораблик, то непременно бы боролся с волнами.
«А у меня Альфред никогда так не просил…» — насупился британец, прямо удар по самолюбию, ведь он так хвалится своим чаем, который в природе-то у него и не растет…
— И мне сделай заодно, — проснулся Германия и заулыбался. Знал, что наглел.
— Мне три ложки сахара! — и Италия следом вынырнул из спальника.
Россия хотел возмутиться, но, почувствовав себя востребованным, сделал и этим двум.
— Спасибо, — поблагодарил его немец, хотя он в шутку попросил об этом и не особо надеялся, что тот выполнит просьбу.
— С лимоном?! Спасибо! — обрадовался итальянец и зарумянился. — Россия, что ни говорите, хороший, хоть и страшный.
Англия до сих пор плохо себя чувствовал после того укола — мутило, поэтому решил долежать и только сейчас заметил у мешка аккуратно сложенную чистую одежду.
— Твоя в стирке, — резкий голос Брагинского позади заставил британца передернуться.
Иван присел на корточки и протянул чашку с чаем несчастному социопату.
Арти решил, что русский научился мысли читать. Его мысли! Ужастики…
— Хочешь? Или мне отдать Франции? — рассмеялся русский.
— Обойдется, — Англия отобрал чашку, словно маленький жадный ребеночек.
Ему неловко быть с Иваном. Вчерашнее не забывалось. Мучило.
— Что? Он и не просил, а ты сделал? — обижался Америка, ведь ему пришлось, чуть ли не вымаливать, а брату прям бери — не хочу.
— Ревнуешь? — зарумянился Брагинский и поднялся на ноги.
Как же ему нравилось дразнить этого американца.
— Нет, завидую!
Англия попробовал чай, обычно он только себе и Китаю доверяет столь тонкое дело, поэтому отнесся критически к тому букету, который ему предоставили. Много лимона и сахара, скорее кисло-сладкий сироп. И чтобы его чувство вкуса не пострадало о том, каким должен быть идеальный чай, британец представил себе, что пьет что-то другое.
Так же как настоящие ценители кофе никогда не будут пить быстрорастворимый кофе, так же можно сказать и о тех, кто знает, что такое настоящий чай и что за мусор содержится в пакетиках. Ни Россия, ни Америка не понимают всех тонкостей, а если и знают, то им плевать. Китай постоянно жаловался Англии на Ивана, что он учит этого невежду, учит, а тот все равно пьет неправильный чай. И Артур в свою очередь часто ропщет на Альфреда, который в принципе не воспринимает данный напиток, как то, что можно пить каждый день. Вернее, Джонс не воспринимает культа чая, как такового, что бы ты ему ни говорил, ни показывал.
Но, что бы Англия себе не надумал, выпил всё, что дали. Посидел немного, созерцая только ему видимую Вселенную, а потом вздохнул и переоделся.
Вышел из укрытия. Невообразимо хотелось домой, он так устал от людей, задыхался от всеобщего смеха, тошнило от разговоров.
«Эти придурки опять играют…» — Артур наблюдал со стороны и посылал всех, кто пытался с ним заговорить.
На этот раз страны играли без ставок, общались и шутили. Британец сидел да иногда вздрагивал, когда чей-то сотовый телефон неожиданно начинал вибрировать на столе. К счастью, в беззвучном режиме. За последние полчаса он уже раз десять напугал Артура, возвращая в реальность бытия.
Теперь Кёркленд ругал назойливого незнакомца, присылающего сообщения. И гадал, кто это мог быть.
Вот опять противное «Б-ж-ж-ж!» прервало его мысли. Телефон слепо катался по гладкому столу и рисковал упасть в бездну на краю. Артур пересел бы, но лень. И место хорошее, укромное. Мог бы взять и спросить, чей телефон, но не хотел обращать на себя излишнее внимание, да и вообще разговаривать.
— Б-ж-ж-ж! — только сотовый с ним беседовал.
Теперь Англия задумался над тем, о чем же он может говорить? Даже интересно стало. Вдруг что-то важное? Государственное. Или секрет.
Арти прищурился и осмотрелся. Все заняты, никому нет дела до забытого телефона. Любопытство взяло вверх, и Англия незаметно прихватил чужой мобильник. Открыл, а там…
Беларусь: «Когда вернешься, мы напечём вкусняшек. Украина приглашает к себе. Давай, покажи им, что ты самый сильный! Я люблю тебя!»
Артур покраснел так, словно это ему было адресовано. Никак не ожидал, что в руки попадется сотовый Брагинского. Какая ценность!
Глаза мигом заблестели от волнения и пытливости.
Спрятав телефон в карман, Англия поспешно удалился за ширму. Ликовал и предвкушал!
Правда тут же появился предлог — ответить за Ивана и рассорить его со всеми и вся! Даже руки зачесались от такой возможности, но…
Внезапно пронзило странное чувство — кольнуло где-то в душе. Всплывали картины вчерашнего вечера и ночи: улыбка России, его смелые и откровенные слова, надежные руки. И не сказанное «спасибо» ему за заботу лежало мертвым грузом на сердце.
Тогда он решился пойти на компромисс с совестью: просто читать сообщения и ничего не отправлять. Для совести, конечно, это хамство, но в случае с Кёрклендом можно лишь покачать головой.
Украина: «С добрым утром! Тебе там весело? Я знаю, что ты любишь над ними издеваться!»
Польша: «Ну, ты там, типа, держись! Убей их всех и поделись со мной землями!»
«Взять на заметку: сделать пакость Польше», — запоминал Кёркленд.
Китай: «Будешь изменять с Западом, съем тебя и твоих дружков, ару!»
Англия задумался, почесал затылок, представил себя, Брагинского и Америку в китайском котле.
Латвия: «Не буду писать ничего плохого, и так знаю, что ты вернешься, как ни в чем не бывало».
Литва: «Знаю, что не к месту, но после моего ухода из Союза, мне кажется, что ты меня игнорируешь».
Эстония: «Так тебе и надо!» (Множество смайликов).
Финляндия: «Тебе там весело?»
Китай: «Мне нужны дрова! Срочно!»
Финляндия: «Кстати, когда Мистраль у Франции купишь? Я с Эстонией придумали план, как его потопить!»
Швеция: «Надеюсь, ты не против, если я построю еще одну Икею у тебя?»
Китай: «Всё! Игнор, да? Иду рубить твой лес…»
Швеция: «И ещё: мой брусничный соус для фрикаделек — это не варенье!»
Украина: «Не помнишь, я не оставляла свою тушь для ресниц у тебя? И любимые трусы, такие белые кружевные с маленьким розовым бантиком посередине. Не помнишь?» (плачет).
На этой СМС-ке Англия завис. Много думал о трусах Украины. С бантиком…
Беларусь: «Убей Литву! Он меня бесит!»
Испания: «Передай Англии, что он урод, козел, в общем, нехороший человек и скользкий тип!»
Британец чуть мобильник не выронил, он так живо представил рядом с собой разгневанного испанца.
Китай: «Ты же любишь подсолнухи? Так вот, я для тебя расчистил прекрасное поле для них, ару. Бу-га-га!!!»
Финляндия: «Если вернешься в выходные, приходи ко мне бухать! Польша с нами! Сейчас уговариваю Украину…»
Украина: «Меня хотят напоить и изнасиловать. Что делать? Соглашаться?» (В панике).
Польша: «Пригласи сестру в гости к финну! Старшую только!»
Китай: «Да когда ты вернешься, ару? Без тебя все встало!»
Англия глубокомысленно задумался над этой фразой, то ли дела не идут у Китая, то ли это что-то пошлое.
Беларусь: «Возьми меня с собой в Финляндию…»
Китай: «Не думал, что признаюсь, но, блин, ару, скучаю…»
Испания: «Куда вы там собрались?» (заинтересовался).
Китай: «Америка тебя не обижает?»
Китай: «Ненавижу Америку…»
Китай: «А еще я вчера вдруг ни с того ни с сего возненавидел Англию пуще прежнего!»
Керкленд прокашлялся.
Китай: «Надеюсь, что никого не угощаешь неправильным чаем? Знаю я тебя!»
Теперь Англия поражался проницательности Яо. И для себя решил, что не стоит ему многое рассказывать.
Абхазия: «Спасибо, что помогаешь, пока могу расплатиться только мандаринами. Спасибо за заботу! Держись там!»
Южная Осетия: «Я быстро встаю на ноги! Спасибо за доброту и понимание! И надери всем там задницы!»
Это всего лишь утренние сообщения и Артур вдруг загрустил, когда заглянул в свой сотовый: «У вас нет новых сообщений». Даже позавидовал России, да так сильно, что рассердился.
Но вдруг и его телефон заиграл.
И на душе радостно так стало — вспомнили о старике Англии!
Испания: «Умри!!!»
Теперь разъяренный Кёркленд проклинал весь свет. Особенно Россию за то, что ему все пишут с такой любовью. Нет, ему было плевать на его сестричек, братишек, ревнивого китайца, прибалтийских и скандинавских собутыльников, мандариновые республики…
Раздражало сам факт того, что у Ивана есть любимые.
Англия закрыл лицо руками, ненависть переполняла его, но прежде чем писать гадости от имени Брагинского, решил проверить вчерашние сообщения. Интуиция подсказывала копать дальше…
Беларусь: «Братик! Как ты там? Сибирская язва еще не проявилась? Я не сплю…» (Грустный смайлик).
Россия: «Не волнуйся, иди, отдохни…»
Беларусь: «Не могу…» (Много грустных смайликов).
Англия посмотрел на время переписки: ночь. Тогда, когда Россия стерег его. Так вот как Иван коротал время!
Россия: «Ты, наверное, весь свой государственный бюджет истратила на СМС».
Беларусь: «Мне не жалко» (веселый смайлик).
Россия: «Хорошо, я расскажу тебе один секрет. Ты же у меня молчаливая малышка?»
Керкленд напрягся в предвкушении, почесался, стер пот со лба.
Беларусь: «И я успокоюсь?»
«Дура! Тебе хотят секрет рассказать!» — злился британец, кусая ногти.
Он был так заинтригован, что забыл про существование остальных. Шпионаж — его страсть. Узнавать то, что от него скрыто: чужие мысли и разговоры. Это так будоражило.
Россия: «Думаю, да» (смайлики).
Беларусь: «Зуб даю, не проболтаюсь…»
Россия: «Никакой сибирской язвы нет».
Англия замер, поддергивался только левый глаз.
«Как нет?!!» — он был невероятно возмущен, но после изумления продолжил читать.
Беларусь: «О! Тогда что это за секретное сборище?»
Россия: «Америка блефовал, нет никакой инфекции. Хотел запугать мир, но я разбил пустышку. Теперь он бегает за мной и трясется от мысли, что я всё расскажу».
Тут для Англии всё встало на свои места: и странное терпение Альфреда ко всяким унижениям, и его суета вокруг русского, и все эти их шу-шу-шу. Это казалось теперь настолько очевидным, что Артур почувствовал себя последним кретином.
Беларусь: «А почему ты никому не расскажешь?»
Россия: «Мне весело! Теперь все говорят друг другу то, что думают на самом деле».
— Альфред!!! — раздался дикий рев, силой которого можно заглушить шум Ниагарского водопада. — Брагинский!!!
Ширма полетела в эту хитрую парочку авантюристов, которая как раз сидела на полу у стеночки и шушукалась. Все в изумлении уставились на разъяренного Артура.
Сама ширма была отброшена на пол синхронным движением Америки и России: парни отбили ее руками.
— Что? Опять психиатрическую бригаду вызывать? — поинтересовался француз у остальных так, словно для него это привычное дело.
— Не торопись! Хочу сделать заявление, — выдохнул британец, сверля взглядом опешивших затейников.
Россия заметил в руке Англии свой мобильник и сразу же догадался что к чему.
— Ой! Кажется, спектакль заканчивается, — Иван поднялся и грустно улыбнулся.
— Да, Russia, ты сам расскажешь или мне это сделать? — спросил Англия, угрожая ему его же сотовым телефоном.
— Вот черт… — Америка тоже обо всем догадался и вскочил на ноги, чуть не споткнувшись о несчастную ширму.
Как же он боялся разоблачения.
— Что такое? — недоумевал Германия и выхватил телефон у британца, понимая, что именно привело того к истине.
— Никакого вируса нет! Эта парочка водила нас за нос всё это время! — Англия бесстрашно обличал, указывая пальцем на негодяев.
— Чего?!! — воскликнули остальные.
Как же вытянулись их лица! Так и хотелось бы…
— Простите за свинство, но… — Россия отобрал свой мобильник и… — Это стоило того. Красивая панорама получилась. В рамочку и на стол.
— Негодяй!
— Злодей!
— Лицемер!
— Только не в черную рамочку! — просил Франция. — Знаю я тебя!
Брагинский знал, что грешил по страшному, но не удержался в своем публичном злорадстве.
— Извините! — вдруг очнулся Альфред, решил сам всё уладить. — Я всего лишь хотел немного припугнуть Артура. Если бы Россия не вмешался, то всё свершилось, и мы бы обошлись без этого недоразумения. Но эта русская сволочь разрушила мои планы, но отступать — выше моих принципов. Пришлось инсценировать карантин, а так же и инъекцию вакциной. На этом мы бы разошлись по домам. — Тут он весь покраснел. —Пожалуйста, извините меня! Брагинский вдруг стал требовать саму вакцину, которой и не было, чтобы потом разоблачить меня в обмане. А самому признаться во всем — так стыдно! Естественно, я с ним и застрял на данном этапе переговоров, пока Англия всё сам не разузнал. Готов выплатить моральную компенсацию! Еще раз извините! Мне, правда, стыдно!
«Вот, блин, мастер перевода стрел…» — глубокомысленно подумал Брагинский, глядя на акробатические выкрутасы американского оправдания.
Если бы они были друзьями — страшно бы обиделся на него. Но, так как их отношения построены на соперничестве, то отпустил ему грешок. Что сказать? Один балл в пользу Америки. Значит, нужно быть хитрее.
Все в изумлении и гневе посмотрели на Россию. Наступила тишина. От него ждали объяснений. Ему их требования показались бессмысленными, поэтому решил косить под Иванушку-дурачка.
— Короче, я не так красноречив, как это существо у ваших ног, — начал Россия, указывая на Америку. — В общем, ничего не изменилось. Мне лень оправдываться, поэтому я для вас все тот же великий и ужасный Брагинский, которого вы ненавидите. С вами было очень весело, но теперь я домой…
Развернулся и пошел.
— Стой! Как ты узнал, что вируса нет? — перегородил ему дорогу растерянный Франция, даже руки развел, готовый поймать, если что.
Хоть он и злился на русского за этот плен, но стало не по душе от всеобщего осуждения. Волновался за него.
Иван остановился. Если бы это был кто-то другой, не задумываясь, оттолкнул бы. Но не старого друга, который так тревожно смотрит прямо в глаза. Тут уже хотелось его схватить и забрать с собой ото всех.
Ответил ему:
— Никак, я просто не поверил ему.
— Что?! — услышал его Америка и несказанно удивился.
Брагинский развернулся и холодным тоном продолжил:
— Да, я усомнился, а ты повелся и своим допросом подтвердил мою догадку. Вот и все.
— Ах ты! — Америка набежал на него и схватил за грудки. — Сумасшедший! Ты разбил колбу, основываясь только на своей интуиции, а не на здравом смысле?
— Да, — Брагинский победно улыбнулся и не стал отбиваться от противника.
И Джонс понял, что проиграл. Проиграл его вере в правду, которую тот отстаивал.
Тут они почувствовали на себе недобрые взгляды.
— Такое чувство, что Большая Восьмерка лишится двух ее членов, — пригрозил британец, но на деле хотел бы расстрелять эту парочку из своего револьвера. А лучше из дробовика, например. Хотя чего мелочиться? Из пулемета! Та-та-та-та!
Внешне спокоен, но в сердце не раз казнил и того, и другого.
— Не хотел бы я состоять в группе с названием Большая Шестерка, — фыркнул Иван.
Прочувствовал его желание убивать.
— Все шутки шутишь! — ополчился на него Артур. — Расскажу я твоему Китаю, как ты изменял ему с Америкой, и тогда хохотать буду я!
Хотя Кёркленд верил, что тот случай — всего лишь недоразумение, но решил сделать вид, что это правда.
— Вот как? — Россия сложил пальцы, подражая пистолету, и понарошку выстрелил в британца. — Бах-бах-бах!
— Что это было? Угроза? — растерялся Артур столь странному ответу, если это вообще ответ.
Испугался и смутился. Ведь совсем недавно он сам хотел расстрелять его и тут… как в воду глядел!
— Тогда я обману его, скажу, что и с тобой изменял ему, — парировал рус, убирая свой невидимый пистолет. — Вот весело-то будет!
— Он не поверит, — вдруг раскраснелся Артур.
— Начну своё откровение с ночных поползновений… — Ваня вошел в роль.
Присутствующие вдруг рассмеялись, вспоминая подозрительные движения вокруг Брагинского, прилюдный секс с Америкой (как они до сих пор думали) и кровопролитие обрезком трубы.
— Ребят, ну вы «жжоте»! — схватился за живот француз. — И я там был! Зато отвоевал эротический фотосет с Германией.
— Кхм… у нас был уговор, что это будет после карантина, а так как он липовый, значит и уговора не существует, — запротестовал немец, искал дырки в договоре.
— Черт! Нет! — расстроился Франциск и всплеснул руками.
— А в ставке про полкоролевства и волшебную палочку не было «карантинного» условия, так что оно в силе, — Брагинский напомнил о себе и хитро покосился на Кёркленда.
Тот увидел в глазах русского множество коварных планов по его душу.
— Урод! — ругался Англия. — Только покажись на пороге!
— Расстреляешь?
— Грёбанный Russia, признавайся, что за магию используешь? — Кёркленд стукнул его в плечо. — Как ты узнал, что я тебя в мыслях не просто убиваю, а именно расстреливаю? Как?!
— А что тут сложного? Просто читаешь…
— Мысли?!! — Англия стал походить на наивного Америку. Но если Джонс чаще радуется откровению, то этот — боится.
— Нет, сердце, — Ваня вдруг склонился и положил ладонь тому на грудь.
— А? — Кёркленд опешил.
— А оттуда и помыслы, — Россия подмигнул и улыбнулся.
Артур и не помнил того, кто бы так часто вгонял его в краску. Франция, если только. Но к этому старому козлу он привык. А с Иваном всё иначе.
И снова это тепло.
— Эй! Брагинский, это же я так тебе делал! — вдруг вмешался ревнивый Альфред. — Россия, да ты зеркалишь!
— А кому еще отражать этот мир? — Иванушка вдруг рассмеялся и отошел от Артура, да так, словно его в чем-то уличили.
— Кривое у тебя зеркало, — пробурчал британец. И тут его осенило!
Благодаря Альфреду, он стал немного понимать этого загадочного русского дурака. Хотя нет, не его самого, а причины его столь странного поведения.
— Правда? А может это у нас лица кривые? — продолжал этот непредсказуемый весельчак и нарочно сгримасничал.
Россия попал не в бровь, а в глаз. Теперь Арти посмотрел на другого дурака — на родного Америку. Франция не раз говорил ему, Англии, что Россия играет в отражение, но только Джонс смог невольно это донести. В такие минуты британцу младший брат казался гениальным!
— Россия, и куда это ты уходил без своих вещей? — Америка случайно натолкнулся на висящий на спинке кресла плащ Брагинского.
— Как ушел, так и вернулся бы, — обличаемый засобирался.
— Показушник! А на меня-то бочку катил! А сам-то, сам красавец!
Пока они спорили, другие тоже не сидели без дела. Ведь за эти дни им навезли много чего, что теперь нужно упаковать.
— Стоп! Германия, ты гонишь, — вдруг оживился Франция, чьи коварные планы рушились. — Я сказал, если проиграешь, то идешь ко мне на фотосет, а про карантин ты уже позже добавил сам!
— Вот засада… — Германии не получилось его обмануть.
— Пицца… — Италия успел сходить за едой, пока они ругались. — Ам!
Он постоянно ест, даже тогда, когда место и время самое не подходящее. Хоть так случалось часто, но люди не переставали удивляться тому, что этот паренек всегда занят чем-то своим на фоне любого конфликта. Даже если наступит Апокалипсис, все будут спасать мир, говорить вдохновленные речи, совершать подвиги и умирать под падающими метеоритами, а он так и будет есть пиццу, гладить котят и рисовать себя с Германией на цветущей полянке.
Людвиг аж головой встряхнул, прогоняя наваждение.
— Россия, почему тогда у Франции был жар, а у меня высыпания? — поинтересовался дотошный немец, собирая свои вещи и заодно вещи итальянца, так как тот, слишком занят бездельем.
— Мнительные вы, — вздохнул Иван и развел руками. — Франциск горел от моей близости, а у тебя, видимо, аллергия на француза.
— Я весь зачешусь, если приду к нему, — негодовал Людвиг, спотыкаясь об одежду, которую снял с себя Венециано и разбросал. — Оденься, Италия!
— И не «если», а «когда»! Ничего, я тебя почешу, — издевался Франция, но затем серьезно так добавил. — Наверное, на мой парфюм высыпания…
— Тогда не пользуйся ничем таким.
— Хочешь вдыхать мой природный аромат?
— Когда мне можно застрелиться?
— Сегодня вечером.
— Я ненавижу тебя…
— Подожди, понравится, придешь ещё!
— Не дождешься! — немец покраснел.
— Ладно, я пошел готовиться к фотосету, подберу наряд, игрушки там всякие… — француз поспешил к двери.
— Желаю удачи и хорошего фотосета! — подбодрил Италия своего немецкого друга, похлопав того по плечу. — И спасибо за всё…
— Чего?! Вот сволочь неблагодарная! Вот так всегда, я тебя защищаю от всех, а ты даже слова не скажешь. Хоть бы раз гавкнул на своего непутевого братца! — Германия вдруг наехал на Веню, да как дал хорошего педеля под зад. — Ещё и издеваешься!
А тот растерялся и выпучил глаза со страху:
— Что ты! Что я могу сказать против Франции? Мне страшно, я… я такой слабый… ох… — юноша потер свою побитую пятую точку, прищурив один глаз.
— Да-да, конечно, — немец продолжал на него дуться. — Хоть бы раз выступил за правое дело. Бесполезный итальянец, я вообще удивляюсь, что от такой великой Римской Империи мог родиться такой слабак? Как ты вообще дожил до сегодняшнего дня, и не был похоронен в истории, когда вокруг тебя такие гиганты?
Тут Варгас притих. Задумался. Нет, он вовсе не обижался на Людвига за его прямоту. Человек говорит как есть и что?
— Почему я всё ещё жив? — Венециано переживал последний кусок пиццы и ответил. — Я слишком люблю жизнь, поэтому делаю всё, что мне говорят эти гиганты: помыть посуду, полы, приготовить поесть, выполнить поручения. Мне это несложно. Иногда они бьют меня, но всё же находят чем меня занять. Я не могу на них напасть, потому что они сильные; я не могу их убить, потому что я боюсь убивать в принципе… и…
Тут Италия вдруг засиял от счастья:
— У меня есть ты! Обо мне раньше никто так не заботился. С тобой не страшно. Если бы я был девушкой, то сто пудов влюбился бы в тебя!
Немец готов был провалиться сквозь землю от его простодушного откровения. Уж не знал, куда глаза девать, ведь их слушают посторонние. Вздохнул и ответил:
— Порой я мечтаю о том, чтобы ты стал вменяемым боевым товарищем, а не вечно жрущей нежной ланью, которую постоянно спасать и кормить нужно.
На что Варгас-младший лишь тихо рассмеялся, почесав себе затылок. Не мог ничего ему возразить.
Людвиг увидел свой карандаш на полу. Как он там оказался? Кто-то скинул его со стола и не поднял. Засранец Италия! Больше некому. Но, несмотря на некоторую неряшливость, если на него хорошо гаркнуть, то Венециано наведет должный порядок, как он сам же и сказал: и посуду помоет, и полы и прочее-прочее. Не зря же его Австрия с Венгрией никому не хотели отдавать. Пока Германия поднимал карандаш, Россия некстати оказался рядом, беря свой плащ. Одевался. Людвиг выпрямился, и парни невольно встретились взглядами.
«Это из-за тебя мы просидели тут!» — так и говорил осуждающий немецкий взор.
Иван аж опешил.
— Прости, — только и промолвил русский да поправил свой воротник.
Германия ничего ему не ответил. Поспешил удалиться вместе с Италией.
- Эй, куда это вы без меня?! — Романо поторопился. — Стойте, подождите меня! В одну же сторону!
Побежал да исчез за дверью.
— Ох, уж эти европейцы, — как-то по-китайски зароптал Япония и, учтиво откланявшись, ушел.
Канада тоже попрощался и пожелал хорошей дороги, но его никто не услышал и не заметил.

***

Остались только Россия, Америка и Англия. Почему именно они? Альфред стерег Ивана, чтобы увязаться за ним хвостом. Брагинский просто никак не мог собраться, постоянно отвлекался на кого-то или что-то, да и его труба куда-то ушла. А Кёркленд как чуял, что эти двое останутся, поэтому хотел вызвать их на ковер — поговорить откровенно без посторонних глаз и вечно встревающего француза.
— Что, уродцы, расстроили всех? Довольны? Что теперь люди подумают? — отчитывал их Артур, ну не мог уйти спокойно, и всё тут. — Устроили пытку два дебила…
— Империя зла удаляется в свое адское логово, — Брагинский не хотел выслушивать его и заглянул в сотовый телефон. — Тем более, у меня намечается пьянка у финна…
— Не так быстро! — Англия поймал беглеца за рукав. — Я не закончил!
Он только начал! Пилить… Всех пилить, нельзя помиловать.
— Ругай положительного героя сего мира за проступки, а у меня сюжетная неприкосновенность, — иногда Брагинскому нравилось играть в главного негодяя.
Выскользнул из рук.
— Я уже извинился, что теперь поделаешь? — насупился Америка. — Расстрелять теперь, что ли? Я же говорю — прости меня, да был не прав.
— Я хочу, чтобы ты иногда думал своими куриными мозгами, мне стыдно за тебя, Альфред!
— Но мой план…
— Дурацкий у тебя был план! — перебил его британец. — Я просто охреневаю с вас!
— А ты не охреневай! Ха-ха! Ведь без нашего дуэта миру было бы скучно, — вдруг заулыбался Джонс, подхватив Ивана под руку и притянув к себе.
А русский, победная головушка, все пытается, но никак не может дойти до выхода — опять задержали.
Америка не знал, как ещё тушить британскую ярость. Поэтому так посмотрел на возмущенного Ивана, что тот сразу сообразил, чего от него хотят. Ладно, так и быть…
Вот теперь эта парочка соперников стоит перед Кёрклендом под ручку и, не сговариваясь вслух, делает это: умилительные щенячьи глазки. Джонс ещё и поскуливал.
— Ага, точно, с вами не соскучишься, — пробурчал Англия, попадая под чары умиления. — Что ещё замыслите?
Артур невольно вспомнил черный анекдот про Брагинского:

«— Россия, почему ты избил Литву?
— Я больше не буду…
— А ему больше и не надо!»

— Вот зануда! — терпение Америки лопнуло, даже ногой топнул. — Франция прав, тебе воистину нужно найти кого-нибудь, чтобы ты её или его трахал, а не наши мозги. И чем больше — тем лучше.
Брагинский мигом отступил назад в предчувствии полного абзаца. Но не убежал — интересно же. Страсти-то накалились.
— Какая дерзость! — Артур аж покраснел от злости.
А в глазах — молнии.
— А что тут такого? — теперь Джонс не пытался потушить пожар, напротив, готов взорвать этот вулкан к той самой бабушке. — Я серьезно. Может, ты от недотраха такой злой, как пантера, или у тебя с этим какие-то проблемы?
Артур затрясся — некоторые суют нос туда, куда не следует. Тем более такой юнец, как он! Да и тема личной жизни такая болезненная…
Не стал ругать его больше, а дал затрещину, так, по-отцовски воспитательно, чтобы мало не показалось. Брагинский же стоял и поражался американской наглости не меньше, чем сам Англия.
— Ты чего такой резкий?! — Джонс не на шутку рассердился и схватил старшего брата одной рукой за грудки. — Я же просто спросил! А ты драться!
Англия думал, что задохнется от подобного хамства.
Америке было невдомёк, что его «просто спросил» совершенно неэтично, хотя бы потому, что сэр Кёркленд — человек консервативный. У него даже резинка всегда ассоциировалась с ластиком, а не с презервативами, как у Джонса. А когда последний открыл ему другое понятие о «резинке», то у несчастного Арти произошел разрыв шаблона. Теперь мир для него никогда не станет прежним.
Поэтому он и ненавидит Франциска — тот ему постоянно рассказывает всякие гадости о мире через призму разврата, травмируя его душу. Англия привык смотреть на Вселенную так, как он видит, и любое Её искривление болезненно. После «резинки» он и так много думал плохого об Америке.
Но теперь Англия считал, что умрет от унижения, а ярость с новой силой завладела им.
— Придурок, отпусти меня! — британец попытался освободиться, но безрезультатно, Альфред держал его мертвой хваткой.
— Размечтался! Раз такой случай, то вышибу всю дурь из тебя. Давно руки чесались, — хищная улыбка превратила весь образ когда-то добродушного Америки в Империю Зла номер два, а его рука сжалась в кулак. — Давай, говори, чего злишься? Что у тебя там на сердце? Показывай!
— Не прикасайся ко мне!!! — нечеловеческим голосом рявкнул британец, точно как пантера, но не только кулака Джонса он испугался. — Ненавижу тебя! Умри!!!
Открывать свое сердце? Да еще так грубо? Народ, вы сошли с ума!
У Ивана аж холодок по спине пробежал от столь рычащего вопля — дело плохо. Америка выбрал слишком крайний метод перевоспитания. Сейчас же, простите, черти полезут из Кёркленда и будут отбиваться за него.
— Что ты говоришь! — Альфред не из пугливых, но зато из настойчивых, хорошенечко встряхнул братца и прижал к стене. — Я не понимаю тебя, объясни мне, чайнику, в чем причина твоей ненависти?
Если бы они об этом говорили в спокойной обстановке, то Кёркленд бы лишь фыркнул и в ответ съязвил, но когда на него смотрят столь неистово, а рука противника уже переместилась, чуть ли не к горлу, то тут не до шуток.
В его внутренний мир врываются. А вдруг ворвется и увидит, что тут: темно и пасмурно. Нельзя допустить!
— Уйди… — еле слышно пробормотал Артур, опуская голову и закрывая глаза.
Вновь это чувство — хочется выйти из тела и позорно сбежать.
Он не мог поверить, что когда-то этот мальчуган, путающийся под ногами, стал... глупым взрослым. Альфред стал не таким, каким он его представлял, наверное, это беда всех родителей. Вообразят себе идеального ребенка, а потом горюют.
Теперь Керкленд пожалел, что вспомнил прошлое. Раньше, давным-давно он держал его маленькие ладони, теперь эти руки готовы придушить…
— Чего замолк?! Отвечай! — требовал Америка.
Почему он ополчился на Арти? Да надоело мусолить одну и ту же тему столько лет. Хотелось расставить все точки над «i».
Россия попал в центр семейных разборок. Он видел то, что не видел Джонс, но встревать неудобно. Он не понимал истинную причину их ссоры, но чутье подсказывало — это что-то очень глубокое и касается только их двоих.
— Альфред! — попытался вмешаться.
— Оставь нас! — чего и следовало ожидать в ответ от Америки.
Правильно. Оставь их. Что будет, то будет. Но Брагинский видел насилие над болезненным духом Англии. Арти и так тяжко перенёс этот карантинный плен, а тут еще это. Ваня и сам перегибает палку в методах воспитания, но если он начал сопереживать, то тут уже труба. Кстати, вот и она!
— Сам отстань! — ответил Россия, запустив краном.
Попал, как обычно, в голову. Америка не успел возмутиться — Иван его перебил:
— Посмотри на него!
— А? — Джонс вернул всё внимание к брату, продолжая одной рукой удерживать того в плену, другой чесать новую шишку на голове.
Пелена ярости, которая ослепляла его, естественно, прошла и теперь Ал увидел другую более ясную картину.
— Не трогай меня… прошу… оставьте меня… — всё это время молил Артур, стыдясь показывать свое лицо, прикрывался рукой.
— Ты… плачешь? — несказанно удивился Америка. — Это…
Не по себе стало, да отпустил брата. Тот рухнул на пол. Если бы тут был Франциск, то непременно бы вызвал психиатрическую помощь. И был бы прав!
Кёркленд не мог простить попытку ворваться в его душу с когтями, да еще и до слез довел — какое унижение! Хотелось одновременно и исчезнуть с глаз долой, и набить морду наглецу. Первое пока затруднительно. Второе — вполне правдоподобно. Да и злость набирала страшные обороты.
Джонс же не прочувствовал этих самых «оборотов», поэтому стоял в растерянности, размышляя над тем, как всё уладить. Но Артур как отпружинил от пола и дал очередную, но уж очень-преочень хорошую пощечину. Такую, что Ал пошатнулся, а из глаз искры посыпались.
— Если бы я знал, что ты, повзрослев, станешь таким уродом, уничтожил бы сразу не задумываясь! — выпалил Артур, удивляясь даже собственной злости. — Проклинаю тебя! Проклинаю!
Россия там, на заднем плане даже ухнул от неожиданности. Больно серьезно воспринимал проклятия, если не врагов, то близких друг другу людей точно.
— Что? — у Америки слезы заблестели.
Кёркленд невольно попал в точку — в страх перед мистикой. Теперь Джонс уверовал, что проклят им, тем более магом. Черным магом!
— Ах так! Лучше бы тогда меня воспитывал Франция, а не такой самовлюбленный мерзавец, как ты! — в сердцах воскликнул Джонс и проломал рукой железобетонную стену, поднимая цементную пыль.
Железные прутья в стене исцарапали кожу, но такая боль заглушала другую.
— Да-да! Будь ты проклят! — вторил Англия, стирая налипшую грязь на влажном лице.
И не побоялся толкнуть Альфреда в грудь, хоть тот и продемонстрировал свою нечеловеческую силу. Артур развеселился, наконец-то они перешли запретную черту, которую так боялись переступить. Это и была та страшная грань, которая поднимает на новый уровень… ненависти?
И больно, и сладко, как пес, который лижет пилу и пьянеет от собственной крови.
— Ха-ха! Да я наведу на тебя все силы тьмы! — грозился Англия, неудержимый в своем тёмном откровении. — Хотел узнать, что у меня на душе? На! Получи!
Теперь это была не пощечина, а хук справа.
— Дурак, что ты делаешь?! — Америка же испугался, но не за себя, а за брата.
Поэтому поймал того за горло. Попытался усмирить, но завязалась драка.
— Вы на фиг тут все разнесёте! — про Россию они и забыть-то забыли.
Тот уже и матом на них, а им хоть бы хны: ломали мебель, били окна, несущие стены. Стены, держитесь! А то потолок придет на помощь…
Брагинский наблюдал за ними, но недолго, когда надоело, то взял обрезок трубы — тоже решил поучаствовать. А что? Гулять, так гулять!
— Тюк и тюк! — по головешкам, как в той самой игре, где молотком стучать надо по высовывающемуся троллю.
Первый в отключке. Америке сильнее досталось, правда, он что-то матерное промямлил на своём английском, но затем притих.
Второй просто оцепенел перед суровым Россией, который так неожиданно предстал в серых клубах цементной пыли. Испугался русского.
Но Брагинский вдруг опустил свое грозное оружие, когда поймал взволнованный взгляд зеленых глаз. Наступила звенящая тишина. Если говорить о мистике, то как раз в Иване Артур и чувствовал что-то невообразимо волшебное и опасное. Но всё же притягательное. Аж голова кругом.
— Ну и где твоё заключительное «Тюк»? — вдруг безукоризненно спокойно поинтересовался сэр Кёркленд, слегка пошатываясь на месте от побоев.
Иван грозно и твердо приставил кран к его подбородку, от чего Артур немного оживился. Металл холодил кожу. Приятно холодил.
— Совсем с ума посходили? Ты что вытворяешь? — русский указал на павшего Америку.
— Это ты его тюкнул…
— Да я не об этом! — Брагинский невольно развел руками в стороны.
Кран был некоторой опорой, а когда его убрали, Кёркленд упал плашмя от накатившей усталости.
— Потолок рушится… — равнодушно отметил британец.
Да, и вправду: песок сыплется на голову.
— Лучше уйти от греха подальше, — Иванушка склонился к британцу, чтобы поднять того.
А тому в полуобмороке Россия казался то ли сном, то ли видением. И странное благоговение одолевало, когда этот человек оказывался слишком близко…
Брагинский же закинул того на правое плечо, а Америку на левое да понес. Был бы Керкленд в себе — отбивался, да и первым бы покинул помещение с неустойчивым потолком. А так, что воля, что неволя.
— Дикар-р-р-рь… Вар-р-р-вар-р-р… — ещё и рычал на русского.
Да похлопал того по мягкому месту, как Италия Германию, когда тот таскал его на себе.
— Так, у кого-то слишком длинные руки, — Россия был несколько смущен и даже как-то передумал приходить к Кёркленду с бутылкой водки, раз тот бывает так неадекватен.
— Это для того, чтобы некоторых шкодников бить по заднице, ну, или по шее, — уже вразумительней ответил брит. — Пам-пам. Куда несешь меня, дикар-р-р-р-ь? Пам-пам-пам.
У того пластинку заело.
— Домой.
— К себе?! — тут Англия заволновался и заерзал.
— Ага! И Америку туда же, чтобы вы еще и мой дом разнесли, не так ли?
— А ты меня что? До Лондона пешком?
— Нет, экспрессом.
— Э?
Естественно Россия говорил про тот-самый-таинственный-экспресс, которым частенько пользуются те-самые-люди-страны для быстрого перемещения по Земле. Что это за чудо чудное такое, никто из обычных людей не знает, даже мангака. И вам не положено. Правда Германия проболтался в том, что заподозрил Англию в непросвещенности про тот-самый-экспресс, раз Арти постоянно покупает билеты на всевозможные виды транспорта. Ну, просто удивительный британский шпион! Хранящий традиции. И не только чайные.
— Каким ещё? — Керкленд прогнулся в спине и задрыгал ногами, явно давая понять, что готов не то, что идти, а бежать.
Иванушка спустил его подле себя и удерживал. Кёркленд мигом почувствовал тяжесть в голове и ногах, но вцепился в плащ русского. Брагинский снова лучился таким теплом и уютом, что хотелось прижаться к нему, как к дивану. Еле сдержался.
— Как-как? Да вот так! — Россия щёлкнул пальцами и… они в Лондоне.
— Ни хрена себе! — у Англии аж горло пересохло, а глаза на лоб полезли. — Магия-то настоящая…
Он бы упал, но Ваня крепко прижал к себе, когда почувствовал, что тот обмякает.
Англия никогда бы не подумал, что чужое плечо — это то, что ему сейчас нужно. Даже лучше дивана.
— Зачем ты ломаешь мой мир? — пробурчал британец, затем вздохнул и продолжил. — Просто так «щёлк» и всё. Хотя, может мне это только снится после твоего тюка…
— А? Я не понимаю: о чем ты? — заулыбался Россия и сделал то, что порой ему хотелось сделать ранее — взъерошить и без того растрепанные волосы Англии. Иногда так делал британцу Франция, за что получал по мозгам, но иногда был просто обруган. Брагинский им так завидовал на самом деле: ему тоже хотелось такого закадычного друга-врага с которым можно и подраться, и вот так вот мило приласкаться.
Пока Арти ослаблен, Ваня позволил себе такую наглость. Кёркленд вздрогнул, почувствовав пальцы Ивана в волосах. Тепло пронзило его сердце, да так остро, что колени задрожали сильнее, подкашиваясь. А к горлу ком подкатил. Он и без прикосновений трепетал перед Россией, а тут… его ласка, как битое стекло. Британец слова не мог сказать — окаменел.
Если бы Альфред был бы в сознании и увидел их, то снова бы напомнил про злополучный «недотрах». Но Кёркленд вдруг уверился в том, что если он себя окружит целой армией любовниц или любовников, то всё равно будет одинок. Россия же совершал с ним нечто такое, что коренным образом отличалось от того, как действует любовная страсть. И «это» что-то такое приятное и жгучее одновременно. Заставляет благоговеть так сильно, что дух перехватывает.
Артур держался руками за русского так сильно, словно под ногами пропасть. И дрожал так, что забывал дышать.
Америка вдруг томно простонал на плече Брагинского. Парни замерли, но тот не очнулся.
— И что мне с вами делать, кавайные уроды? — вздохнул Россия, решил, что Артур просто устал после боя, потому и трясется.
Молча взвалил того на себя и понес дальше.
Кёркленд на сегодняшний день смирился с тем, как Иван распоряжался им.
Да и спорить с человеком, который одной рукой поднимает тебя как пушинку, себе дороже. Успокаивало то, что несут домой, где и оставят в покое.
— Ничего с нами делать не надо — сами разберёмся, — ответил тот и ловил на себе удивленные взгляды прохожих.
Может их посчитали за пьяную шпану?
— Да я и сам не рад, что вмешался, — зароптал тот. — Шёл домой, вот бы и шёл.
— Так почему же не ушёл? — Артур спросил без всякой задней мысли.
Россия призадумался, обогнул широкую лужу, в которой отразилась весьма редкая картина, и только потом ответил:
— За тебя волновался.
— Что? — не поверил ему Англия и громогласно рассмеялся. — С чего бы это? А птичку тебе не жалко?
— Жалко у пчелки, сейчас как укушу тебя за задницу, будешь знать! — рассердился Иванушка, но не тяпнул, а ощутимо шлепнул.
— Вар-р-р-вар-р-р!
Их увидел и услышал полицейский на улице.
— Сэр, у вас всё хорошо? — естественно он спросил по-английски.
Когда подошел ближе, узнал Кёркленда.
— Да, офицер, я домой иду, — вдруг совсем невозмутимо ответил ему Арти.
— А другой господин, что справа от вас? Он в порядке? — мужчина указал на бессознательного Альфреда.
— Да, он тоже скоро к себе домой пойдет.
— Тогда счастливого пути.
— Спасибо.
Ваня прикусил нижнюю губу, дабы не захохотать. Его уровень знания английского был приличным, чтобы всё понять. Россию всегда поражала британская манера сдержанности — не задавать лишних вопросов, если: «All right!»
В Москве их бы задержали до выяснения всех обстоятельств. Это в лучшем случае.
Дальше они шли в тишине, у Кёркленда разболелась голова сильнее обычного, и были минуты, когда он погружался в бессознательный сон.

***

Когда они дошли до дома, Ваня задумчиво встал у двери. Нужны ключи. Сбросил обе ноши. Фух, стало дышать легче. Ещё бы!
Обыскивал Англию.
— Ах… что ты делаешь? — просыпался тот и постанывал от боли.
— Мы почти дома. Где ключи?
— В сумке с вещами…
— Э?
Ну, конечно же! Вот только сумки ему ещё на голову водрузить надо было. Да и не вспомнил он про них…
— Ясненько, — Россия встал и вышиб дверь ногой.
К счастью, с петель не слетела — постарался. Бил в замок.
— Не ломай мой дом, вандал, — брит приходил в себя.
— Вот когда твой дом станет архитектурным памятником, тогда я и буду вандалом.
— С тебя дверь, — Англия не спрашивал, а «учтиво» требовал.
— Вот приду к тебе в гости в другой раз и сделаю, — пригрозил русский и хитренько заулыбался.
Схватил парней и уже волоком потащил в дом.
— А у тебя тут миленько…
— Зачем ко мне приходить, если банки существуют? Я закажу, мне поставят, а чек тебе, — Кёркленд продолжал торговаться с ним, успев толкнуть свои покалеченные врата дома, чтобы те хотя бы прикрылись. — Как раз думал поменять их, а тут такой повод.
— Что ты! У меня будет повод прийти к тебе через эту самую дверь, — парировал Брагинский, заворачивая в комнату. — Обмывать ее будем.
— Чем?
— Водкой.
— У меня есть виски, — вдруг признался Арти.
— Вот и договорились!
Россия подхватил его и бросил на кровать. Да сам присел рядом дух перевести.
— Фух, утомили вы меня…
И посмотрел на неподвижного Англию.
— Эй, у тебя рожа пухнет. Лед принести?
Тот повернул голову в его сторону, всем своим видом показывая, мол, ты ещё здесь?
— Дай посидеть минуточку!
— На улице есть лавка, — прогонял его Арти.
— Тогда Альфреда я у тебя оставлю, — Брагинский подкинул несчастного американца тому под бок.
— Только его тут и не хватало! Ты двери выбил, а он мне ещё и крышу снесет!
— Тебе или дому? — отшутился гость и присмотрелся к Джонсу. Вроде дышит и не синий.
— Всем. Забирай себе!
В глазах русского гнев отразился. Брагинский вдруг навис над строптивым англичанином, упираясь руками в кровать.
— Возьму и заберу, — сказал так, словно он его обворовать собрался. — Раз тебе больше не нужен.
Кёркленд опешил — испугался самого вора, а вовсе не того, что его хотят обокрасть. Америка зашевелился во сне и прижался к теплому боку брата. Пригрелся, вздохнул и засопел, как кутёнок.
— Забирай, такое счастье мне и даром не нужно, — Артур не изменил своего решения. Отрекался.
Россия поразился его бессердечию. Хорошо, что Джонс ничего не слышит, а то расстроился бы. А так Ваня огорчался за него. Он вдруг представил себе, что было бы, если бы Украина и Беларусь так ответили ему в одной из ссор. Что если бы и они отреклись, да ещё и так яростно?
По сердцу как ножом. Что может быть хуже предательства?
— Что с твоим лицом? — Артур прервал его горькие мысли.
Стало не по себе: вселенская скорбь отразилась в глазах Ивана.
— Ты бы хотел его смерти? — вдруг поинтересовался Брагинский, переведя взгляд на спящего Джонса под рукой.
Британец насторожился, прищурился.
— Что бы ты делал, если бы в один прекрасный день узнал, что Альфред мертв? — Ваня нежно погладил побитого Америку по голове.
— То же, что и все: заказал бы панихиду и плясал на похоронах вместе с остальными странами, — на самом деле он просто неудачно пошутил, чтобы не отвечать.
— Правда? — Россия чуть вздрогнул, но только от язвительности, а не веры в его слова. — А что, если ты сейчас видишь его в последний раз? Не хотел бы попрощаться?
Артура как током ударило — русский говорил так убедительно, что можно было подумать страшное, например, что Россия убьет Америку.
— Что ты задумал? — сорвалось с губ само собою.
Брагинский загадочно посмотрел на него и даже заулыбался. Слез с кровати и подхватил Альфреда на руки.
— Тебе он не нужен, и теперь некому его защитить, не так ли? Сейчас он так беспомощен, кто знает, может, я его в речку кину, чтобы всем вместе — я с тобой и другими странами — танцевать на его костях. Хочешь, я устрою такой праздник?
Керкленд аж привстал. Брагинский вновь показался ему безумцем. Что у него на уме? А вдруг и вправду утопит или ещё чего?
— И мы будем танцевать! Танцева-а-а-ть… — Иванушка запел и закружился с возможной жертвой на руках.
У Артура мурашки по коже побежали от представления, что ему Россия устроил. Но гость вдруг резко остановился и развернулся к нему. Премило улыбнулся и помахал лапкой Альфреда.
— Bye-bye! — и вышел, оставив британца недоумевать.
Тот колебался, но не решился окликнуть его и остановить. Он вроде бы и не верил ему, но и верил одновременно.
— Вот урод… — теперь Англия снова не сможет заснуть.
Тревожился.

***

Собрание Большой Восьмерки проходило в Канаде, и возвращаться на другой континент неохота было, поэтому Россия решил оставить Джонса у себя на ночь, пока тот не оклемается. Торопился домой, напевая себе что-то под нос. Знал, что зацепил Англию за живое, оттого и радовался.
Почему не использовал тот-самый-экспресс? Нам, людям, не понять, может на нем есть некий ограничительный режим, например, временной или по количеству использования в сутки.
Только вот вопрос: почему Россия не занес сначала Джонса домой, а потом Англию? Нет-нет, это не значит, что он не подумал об этом, но вот взял и поступил именно так, как поступил.
Тут рука Америки смяла его одежду на груди.
— Не надо, не бросай меня в реку… — умолял его Ал, не открывая глаз. — Там темно и сыро…
— Опаньки! — Ваня притормозил и заглянул своей ноше в лицо. — Ты всё слышал?
Тот, не открывая глаз, почувствовал, что его разглядывают, и уткнулся носом в его грудь.
— Так, ясно. Только не плачь, — Россия прижал парня к себе покрепче.
— Ы-ы-ы-ы…
— А у меня есть мороженое! — бодро заявил Иван.
— Правда?! — обжорка показал свою побитую мордашку, широко открыв глаза.
— Только оно дома…
— Ы-ы-ы-ы… — Америка вернулся в исходное положение.
— Ладно-ладно, видишь магазин? Сейчас куплю.
Джонс шмыгнул носом и вновь показал свои сияющие глазки. Потянулся и обнял Россию за шею. Вот такая гигантская лялечка на руках у Брагинского, которая в магазине стала требовать всё, что видела: леденец на палочке, Киндер Сюрприз, жевательные резинки и прочие-прочие сладости-гадости.
— Смотри! Пазлы на десять тысяч элементов! О-о-о! — Америка аж выпрыгнул из рук Ивана, но тут же упал на пол.
Пополз к стеллажу.
— Особенно вон тот… с корабликом… — он намеревался добраться до самой верхней полки.
— Стой! — Россия побоялся, что тот всё снесет.
Поспешил к нему, но Джонс уже ухватился за самую большую коробку. Неловкое движение и соседние упаковки попадали. На него.
— Да что ты за Чебурашка такой?! — Ваня успел пожалеть, что согласился с ним куда-то идти.
Достал несчастного из-под завала и расставил коробки по местам. Но пазл с понравившимся парусным корабликом отобрать не получилось.
— Я хочу его! — капризничал, сидя на полу да в обнимку с коробкой.
— Как я потащу тебя и еще этот чемодан?
Упаковка была с ручкой, так как весила нехило.
— Мама, смотри, дяденька тоже хочет игрушки! — маленький мальчик показывал пальцем на Америку.
— Он пьян, не обращай внимания, — решила женщина и поспешила с ребенком к кассе.
— Альфред, даже дети над тобой смеются… — пристыдил его русский.
— Я буду ее держать, а ты — меня, — настаивал тот.
Брагинский хотел возмутиться, но вдруг рассмеялся:
— Взаправду Чебурашка! Хорошо, только до кассы давай дойдем по-человечески.
Он склонился, чтобы Америка ухватился за него. Тот с радостью обнял его одной рукой за шею и поднялся. Пробивая сладости и пазлы, кассирша с укоризненным любопытством посмотрела на эту подозрительную парочку покупателей.
— Пакет?
Глядя на гору ненужных предметов, которую они набрали, Россия кивнул и повесил накупленное на руку Альфреду. Пошли к выходу, но там препятствие: автоматические вращающиеся стеклянные двери. Россия их терпеть не мог, хотя поначалу считал это крутым, но на деле трудно толкаться с людьми в поисках свободного места.
— Так, раз, два-а-а… Три! — по команде Ивана они проникли в пространство этой двери-вертушки, но тут Альфред роняет себя с Брагинского и рассыпает содержимое пакета на пол.
— Собирай! — приказал опешивший Иван, останавливая руками двери, чем привлек внимание людей в магазине и в той самой «вертушке», но в другом её «отсеке».
— Собираю-собираю, — вторил Джонс, лихорадочно поднимая всё, что рассыпал. — Готово!
— Выползай на фиг! — следующий приказ Брагинского.
И тот на полусогнутых вылетел прочь. Голова страшно трещала, даже подташнивало чуть-чуть. Рухнул на пыльный тротуар вместе со своими пазлами.
Ваня последовал за ним и поднял на руки пострадавшего. Хотел скорее уйти от места стыда и позора.
— Россия… — заскулил Ал, прижимая к себе коробку.
— Что еще? — Брагинский уже боялся того, что тот скажет.
Джонс виновато посмотрел на него:
— А мороженого мы так и не купили…
— Ну, ёкарный бабай! Я с тобой уже никуда заходить не буду! Вцепился в свои пазлы, вот и неси их!
— Несу… — ответил тот, уютно расположившись на руках Ивана.
— Да жуй свой Киндер или что там у тебя еще…
Если честно, то Россия даже был рад тому, что они так и не дошли до мороженого. Он только сейчас представил себе, как этот неряшливый парень изваляет его всего в липком. Б-р-р-р!
Но Альфред был благодарен ему за внимание, которое тот ему уделил. Да и не мог нарадоваться игрушке. Рассматривал упаковку и тут натолкнулся на ценник: 208,50 долларов. Россия расплатился по карточке и в суете не посмотрел на итоговую сумму, а слова кассирши числительных на английском, видимо, не воспринял. Не подумал, что несчастные пазлы могут обойтись так дорого.
Тогда Джонс содрал ногтем ценник и сделал вид, что не видел его. Конечно, когда-нибудь Россия поймет, на что ушли деньги, но это всё потом.

Конец первой арки. Продолжение следует...