Понимаешь, это странно, очень странно,
Но и мне английский был совсем не чужд,
В институте нас учили не по Бонку,
А как раз для разговорных всяких нужд.

Но когда пришли мы в школу, разобралися с программой,
Адаптировались в бурсе наконец,
Нам вручили всем по Бонку, как ни странно,
Объяснив, что выпендрежу здесь конец.

Как старались мы фонетику поставить,
Как потели, возбуждая разговор,
А с "камчатки" переросток, мальчик Вова,
Сообщал, что он в натуре уже вор.

Выше нас авторитетом, да и ростом, и размером,
Создавал он не английский очень фон,
А когда уж мы совсем его достали,
Из учительской он спер магнитофон.

Не на русском объяснялись только я и директриса,
Но не в счет ее понтовый диалект,
Я вообще теперь безмерно удивляюсь,
Как детишки сохранили интеллект.

В институте мы читали Голсуорси,
Мы учебников не видели совсем,
А в каникулы пахали в Интуристе,
И вот этого хватало в общем всем.

Мы могли, конечно, в школе насадить свою культуру,
На уроке Бонком двери подпирать,
Но бежал весь класс опять на физкультуру,
Чтоб на майские флажочками махать.

Понимаешь, это странно, очень странно,
Как без речи можно выучить язык?
Но когда все как один живут по плану,
Каждый тысячами спикать уж привык.