В колонках играет - Крематорий - Миклуха
Настроение сейчас - болею немного

Давно меня здесь не было. Надо пинать себя почаще – жизнь-то происходит! х) Что же случилось, помимо поездки в Тунис?

Ну, самая важная новость – мы помирились с Рафом. Странно все так получилось… но я рада. По-настоящему рада. Мне чертовски не хватало наших разговоров…

Как же все произошло? В конце сентября, незадолго до моей поездки, Раф зашел на форум. А на форуме уютно ютились несколько страниц моих почти дневниковых откровений. Представили же, да?

Теперь мои эмоции представьте: захожу на форум, а Раф онлайн. Краснею, бледнею, закрываю злополучную страничку. Надеюсь, что почудилось, открываю снова – ан нет, он все еще там. Ухожу окончательно, стараюсь забыться-забиться в каких-нибудь занятиях. А сама думаю – ну, ему же все равно, наверное. Не будет он ничего отвечать, так что и беспокоиться нечего.

А он ответил. И как ответил! Это было длинное, шокированное сообщение. Сначала, честно говоря, я увидела в нем издевательство. Мне показалась фальшивой фраза «Ты навсегда останешься в моем сердце». Ну не могло мое депрессивное сознание на тот момент уверовать в искренность таких слов…

Поэтому с моей подачи началась перебранка. Длилась она не так уж и долго, а затем снова наступило гнетущее молчание. За это время я показала нашу переписку нескольким людям. И вот внезапно услышала мнение, что я… не права. Да, вот, мол, я поспешила с выводами. И не издевка в словах Рафа, а сочувствие и беспокойство.

Перечитала его ответ. Поняла, что, похоже, так оно и есть. Стало стыдно за свою резкость. Захотелось что-то написать, извиниться… Мне посоветовали расслабиться и написать все уже после поездки. Мол, отдохнешь, подумаешь, поймешь все…

Но расслабиться не получилось. Я уехала в Тунис, проведя перед поездкой беспокойную бессонную ночь. И потом всю поездку внутренне маялась. Ну, это ж я, как иначе? Если что задумаю – так мучает меня, пока не исполню. Что уж там о совести говорить… Она и вовсе меня глодать обожает!

Вернулась домой. Там меня ожидал дикий скандал от матери, но об этом даже и говорить не хочется…

Главное – таки нашла силы написать. Думала, что извинюсь – и свалю в туман. Зачем я ему сдалась-то? Но не тут-то было…

Наивный такой вопрос: «Так ты возвращаешься?» Наивный – и одновременно каверзный. Как я могла не поддаться? Ведь подсознательно мне хотелось вернуться…

А потом мы целую неделю молчали. Меня это немного угнетало. Ну, в самом деле, стоило ли мириться, если все по-старому? Но первой нарушить молчание я не решалась. Догуливала отпуск, отдыхала, ходила в гости… ждала. Не получалось не ждать.

И он написал. И мы разговаривали – не натянуто, а прямо, как в старые добрые времена. А потом мы снова и снова разговаривали – почти каждый день. До сих пор нет чувства оставленности, знаете ли…

Все наладилось? Наверное. Случаются, конечно, у меня триггеры, да что поделать? Ревность так просто не задушишь. Порой, когда Раф упомянет о своей девушке, внутри что-то предательски дернется… Но я сдерживаюсь, честное слово. Ничего не говорю, ебу мозги только себе – по старинке. А в остальном все просто прекрасно. Наверное, это можно назвать хэппи-эндом…Впрочем, нет, надеюсь, это не финал. Мне точно не хочется терять эту дружбу. Пусть она никогда и не перерастет в нечто большее… Впрочем, кто сказал, что дружба – это меньшее?

В колонках играет - Телевизор - Сыт по горло
Настроение сейчас - капризное

Конечно, на семинар Аня опоздала абсолютно безбожно — аж на полчаса. Войти в аудиторию при таких обстоятельствах было подвигом, достойным героя. А покалеченная нога, конечно, придавала происходящему особый «шарм». Черт с ней, представим, что она получила ранения в неравном бою.

Виктор Борисович пребывал в глубоком недовольстве.

— Укусевич! Я что про опоздания говорил? Вроде бы четко и раза три говорил, припоминаете? Или память подводит? — глаза преподавателя латыни превратились в ехидные щелки.

Аня открыла было рот в попытке извиниться и оправдаться, но… Вышла оказия. Казалось бы, ну что такого — взять и произнести несколько слов. Речевой аппарат на такую мелочь вполне способен. Однако сейчас он явно решил подвести свою хозяйку. Звук вышел довольно странным. Что-то, подозрительно напоминающее… сопение? Стоп, для носа это было бы логично, а вот для рта — странновато…

Брови преподавателя поползли вверх. Эдакие удивленные змейки.

— Укусевич, вам нехорошо?

Аня в панике зажала рот руками, но звук не прекращался. Кажется, где-то в аудитории послышался нервный смешок. Странно, что никто не разразился хохотом во всю глотку.

Виктор Борисович сначала побледнел, а потом покраснел. Такая «хамелеонистость» смотрелась весьма пугающе.

— Забавляться надумали? Смешно вам? — голос преподавателя звучал угрожающе тихо. — Выйдите, Укусевич. Выйдите и смейтесь за дверью. Об экзамене вам теперь стоит серьезно побеспокоиться. А теперь — идите.

За дверь Аня вылетела пулей. У нее проблемы, адские проблемы! Как она будет сдавать экзамен по латыни? Виктор Борисович теперь ее съест. С потрохами сожрет. А все из-за этого гребанного…сопения? Что это вообще такое? Что с ней происходит?

И тут Аня поняла, что сопение чудом прекратилось. Девушка облегченно выдохнула. Хоть одной проблемой меньше… Наверное, это просто последствия стресса. Все-таки случилось то, чего она так боялась — ее впервые в жизни укусила собака. Пусть и всего лишь мопс. С Аниной кинофобией и укус от мопса приравнивается к психологической травме.

Так, все, надо привести себя в порядок и решать, что делать дальше. Наверное, стоит заглянуть к врачу и сделать прививку от бешенства. Вдруг эта мелкая шавка им болеет? Иначе с чего бы ей на людей бросаться…

Аня побледнела, понимая, сколько уколов придется вытерпеть. Их она боялась, пожалуй, не меньше собак… Но что оставалось делать? Вот покусает тебя какая-нибудь мопсятина — а ты сразу бежишь лечиться. Иначе неприятностей не оберешься…

Но сначала в женскую комнату, конечно. Посмотреть надо бы, на что она все-таки похожа сейчас.

В колонках играет - Корней - Я трогал любовь
Настроение сейчас - информационный шок

Аня очень спешила. И злилась на себя безумно. Проспала, дура, проспала! Продрыхла аж до полудня!

А будильник-то на телефоне — какая сволочь… Не прозвонил, зараза, не разбудил! Да как так вообще?! Стоп… а заводила ли она вообще будильник? Не заводила. Не заводила!!! Вот росомаха-то, а? Слов нет.

Аня нервно сдула челку со лба. Семинар Виктора Борисовича начинался полвторого. Если очень постараться, то можно успеть. Ну, или опоздать на пять минут, а не, скажем, на двадцать. Может, тогда препод не все мозги сожрет, а хоть что-то оставит… ну так, для потомков.

И Аня стартанула. С места в карьер, конечно — как на стометровке. Прямиком через площадку для выгула собак — так короче.

Девушка на полной скорости пролетела мимо парня с немецкой овчаркой на поводке. И парень, и пес изумленно замерли на месте, распахнув зубастые то ли рты, то ли пасти. Почти под ногами Ани злобно и визгливо залаяла чья-то чихуахуа. Ловко увернувшись от мелкого агрессора, девушка продолжила свой бег.

Еще немного, еще чуть-чуть… Возможно, идея сократить путь через собачью площадку, была все же не очень. Если говорить честно, то Аня не любила собак и даже боялась. То ли дело котики… Если вы совершаете утреннюю пробежку, за вами вряд ли побежит свора дворовых, злобно мяукающих котов. И кот вряд ли способен повалить на землю, с рычанием капая слюной вам на воротник… Одни плюсы в котах, что ни говори. И зачем люди вообще заводят таких больших зубастых псин?

Собачья площадка осталась далеко позади. Аня с облегчением выдохнула. Опасность миновала? Можно замедлить шаг… Хотя, конечно, нежелательно — она все еще опаздывает.

И тут край глаза цепляется за какой-то объект. Мелкий объект белого цвета, движущийся прямо в ее направлении. Не торопясь так, чинно, степенно. Мопс! Один, без поводка, без хозяев! И без намордника, конечно. Хотя… разве они вообще полагаются мопсам?

А мопс, между тем, подошел совсем близко и остановился рядом. С видом английского герцога он уставился на девушку. Влажные выпуклые глаза словно оценивали ее с головы до ног. Аню передернуло.

— Ну, чего уставилась, собака-лягушка? Мне идти надо. Брысь с дороги!

Не сработало. Мопс все так же лупил глаза на Аню, не двигаясь с места. Кажется, его это забавляло. А вот девушку уже начинало бесить.

— И долго это будет продолжаться? Я спешу, морда ты приплюснутая! Опаздываю, слышишь? Отойди в сторону уже! — Аня почти кричала. Упрямство этой мелкой недособаки здорово действовало на нервы.

Но мопс и ухом не повел. Боже, почему у этой породы глаза навыкате? Они как будто в душу смотрят. Не псы, а лягушки. Жабы, мать их, ментальные…

— Ну, песик, ну, миленький! Ну пропусти меня, пожалуйста! Меня же Виктор Борисович живьем закопает… Закопает, как ты — свою косточку, понимаешь? Только вот косточке ничего от этого не будет, а я огорчусь. Сильно огорчусь! Зачем тебе меня огорчать? Ты же вполне славный песель. Ну пожааалуйста, — в голосе Ани появилась плаксивая интонация. Драгоценные минуты терялись попусту.

Мопс не сдвинулся ни на дюйм. Глаза, кажется, выпучились еще больше. Возможно, он смеялся.

И было, было над чем смеяться! Ситуация воняла абсурдом. Девушка стоит на дороге и, чуть ли не плача, уговаривает декоративную собачку уступить ей путь. А люди с собачьей площадки смотрят на нее, как на идиотку. Кто-то, кажется, снимает происходящее на телефон… Так, все, хватит. Звездой «Ютуба» Аня быть не собиралась. И девушка подняла ногу, чтобы перешагнуть мелкого упрямца.

Аня не сразу поняла, что произошло. Сначала ей показалось, что в ногу впилось много маленьких иголок. Потом — что пятку засунули в хитроумную мясорубку. Аня даже и закричать не успела — только неловко охнула и осела на пол. А затем инстинктивно отдернула раненную ногу от зубов зверя. Зверя? Ой, да какой зверь, это же просто мопс… Маленькая нелепая собачка с обезьяньей мордочкой. Но как же кусается, зараза… Чуть пол-ноги не оттяпал, а! Аня поморщилась от боли.

А мопс продолжал невозмутимо сидеть, не сводя с нее своих лягушачьих глаз. Ни капли гнева или раздражения. Эти глазенки вообще умеют выражать что-либо?

Спустя мгновение мопс все-таки поднялся и ушел. Не торопясь, почти изящно. Ушел, не оборачиваясь на Аню с прокушенной ногой — как крутые парни, что не оборачиваются на взрыв. Девушка же осталась сидеть в нелепой позе. Кажется, тот парень все еще снимал… Отвесить бы ему хорошего пинка да телефон разбить — так, для профилактики.

И все же — даже прокушенная нога не являлась уважительной причиной для прогула семинара. Аня тяжело вздохнула и встала с земли. Ничего, и не такое случалось. Уж доковыляет как-нибудь…

В колонках играет - Пелагея - Пташечка
Настроение сейчас - на расслабоне

Что ж, надо, наверное, немного «бытовухи» закинуть. Расскажу, что происходило со мной этой осенью…

Я, в кои-то веки, побывала заграницей. Да-да, уж думала, что этого уже и не случится х) Летали мы с Никой в Тунис. Сам день отлета был довольно нервный – мы постоянно попадали в «пробки», боялись опоздать на самолет. Не верится даже, что успели. А уже в аэропорту Туниса мои эмоции можно было описать как «Ебааать, мы в Африке» х)

Каждая пальма вызывала у меня дикий восторг. А уж что говорить о фламинго на озере и верблюдах в оливковых рощах… Все мне было радостно и в новинку, несмотря на усталость. Хотя сама Махдия, конечно, выглядит очень бедной деревенькой. Ощущается разруха и нищета, почти на каждом шагу какие-то руины… Зато как колоритно, когда на ряду с машинами по шоссе гоняют повозки с лошадями и ослами! х)

В отеле же нас верно поджидали вкусный ужин и море бухла. Жаль, что не успели искупаться в тот день, зато посмотрели на штормящее море… И на кучу водорослей, что утром убрали специально обученные люди х)

Я познала все прелести «олл инклюзив». Здорово, конечно, но уж слишком много всего, честно говоря… Думаю, можно и без него обойтись. Тем более, такое количество алкоголя просто зло для организма х)

Увы, нас немного подвела погода. Солнечных жарких дней было мало. И холод чувствовался какой-то осенний, чего от Африки совсем не ожидаешь. В некоторые дни, сидя на пляже, я понимала, что мне зябко даже в толстовке. И это, честно говоря, удручало. А вот почти под конец нашего там пребывания в Махдию внезапно вернулось лето. Ну, хоть напоследок удалось искупаться нормально…

Побывали в местном зоопарке. Я осталась под впечатлением – он очень напоминает крымский «Тайган»! Т.е. там, как и в «Тайгане», звери находятся в открытых вольерах и им предоставляется максимум свободы. И мостики над территорией, где бродят хищники, там очень похожие.

Впервые увидели детеныша дикобраза. Наверное, после этого имею право сказать «Теперь я видел все» х)

А еще мы держали на руках фенька! И не просто держали, а еще и фотографировались с ним. Исполнилась еще одна моя мечта)) Его нам как-то внезапно отловил и принес служитель зоопарка. И это создание кротко сидело у меня на руках, даже не дергаясь. Видно, смирилось х)

Нас впустили в клетку к лемурам за 10 динаров. Лемуры буквально нас облепили! Даже на голову забирались. А еще они пищат прикольно х)

Целовалась с жирафом. Вообще все быстро произошло: мне просто сунули грушу в рот, а жираф моментально вытащил ее обратно языком. Звучит пошло, я знаю х) Может, для кого-то это способно стать темой эротических фантазий хдд

Также нам удалось прокатиться на пиратском корабле. Одно огорчило – как-то не богато Средиземное море рыбешками. Я ожидала большей «рыбности», если честно х) Может, просто не сезон? Зато совсем близко видели дельфинов. Это радует – все же не на всех морских прогулках их встретишь.

Купание в открытом море не впечатлило, так как купались практически в порту. Зато было много жирных чаек и самый настоящий морской обед. Вроде бы простая килька и яблоки, а какая вкуснота! Соленый воздух, видно, дал о себе знать…)

Тунис мне понравился, несмотря на бедность. Чем-то он напоминает нищую французскую провинцию 19 века. Но вернуться туда я бы, наверное, хотела бы лишь за неимением других вариантов. Хочется все-таки море с более богатой фауной. Интересно, доберусь ли я когда-нибудь до Красного или Желтого?...)

В колонках играет - Queen - The Show Must Go On
Настроение сейчас - послеукольное

Много людей было в Воображаемом Амстердаме. Живых людей, конечно. А мертвый был только один.

Оттого, конечно, он являлся настоящим событием. Городок-то маленький, новостей немного… Так что хоть на выставку мертвяка этого выставляй.

Впрочем, так жители и делали. Выставят эдакого красавчика прямо в гробу — ходи, любуйся. Вот и ходят, смотрят, пальцами тыкают. А мертвецу-то что? Причмокнет себе, да на другой бок в гробу перевернется. Сладкие сны у него были…

Бывало, конечно, что беспорядочно вертеться начинал. Да как начинал! Гроб что твой пропеллер — во все стороны вращался. Тогда жители выяснять начинали, кто из них на сей раз беды натворил. Бывает, например, что кошачий счетовод кошек неправильно посчитал. А такая неверность в арифметике мертвому человеку сердце ранит! Поговаривают, что он раньше учителем математики был…

А бывает, что человек-стихоплет не в ритм строку вставит. Тут уж мертвец негодует так, что гроб в щепки разлетается. Все-таки тонкая душа, сентиментальная! И дактили, и ямбы при жизни знал не хуже таблицы умножения.

Но не так уж часто гроб вращался. Все-таки жители Воображаемого Амстердама с уважением к своему мертвяку относились. И это неудивительно — он один такой на весь город. Беречь надо. Остальные-то экспонаты на выставке не очень интересные. Кому нужна, например, картина «Жизнь ежиков»? Или же отпечаток на камне чьей-то, наверняка не мытой, ладони? Скукота, да и только. То ли дело человек, который был мертвым! Тут любой заинтересуется…

Бывали временами в городе туристы. Куда только они не проникнут, право слово! В общем, и до Воображаемого Амстердама подчас добираются. А там, конечно, и на выставку идут. Чего бы не сходить? Только вот сильно их смущал человек, который был мертвым. Сразу же бежали к мэру города жалобами сыпать — мол, антисанитария, мол, негуманно это. Про мавзолей какой-то все талдычили.

— Что вы, что вы! Наш мертвяк — самый гигиеничный! Моем каждый день, с самым душистым антибактериальным мылом! И негуманного тоже ничего нет — все по согласию! Можете сами у него спросить! — пылко объяснял мэр туристам.

Но туристы почему-то спрашивать совсем не хотели. Лишь руками махали да спешно из города сваливали. И не возвращались больше никогда. Ох, пугливый народ эти туристы, нервный… Что с них взять?

А человек, что был мертвым, так и продолжал спать в своем гробу. Лишь повернется порой на бок да засопит сладко. Неплохо ему жилось все-таки. Пусть и мертвым был.

В колонках играет - Alice Cooper - House of Fire
Настроение сейчас - сложное

Я люблю осень, особенно раннюю. Эдакое межсезонье между уходящим теплом и приходящим холодом. И небо в эти дни очень выразительное, хрустальное такое. И только один минус у такой погоды – грустно, господа. Чертовски грустно. Аж выть хочется.

Да уж, осенний депрессняк подкрался незаметно. Хотя, может, дело совсем не в осени? Просто я снова безумно устала. Устала и морально, и физически. И мне срочно нужен отдых. Без него, верно, загнусь. И я его получу довольно скоро. А вот пока – депрессняк…

И как-то безумно одиноко. Есть чувство оставленности, заброшенности. Да-да, именно заброшенности. Чувствуешь себе домом, который все покинули. Как это невесело, когда у самых близких людей всегда есть кто-то, ближе тебя! Эгоистичная мысль, не так ли? Надо же радоваться за них, наверное. Им хорошо. Пусть и без меня. В конце концов, давно пора давить свой эгоцентризм, как противного червяка.

Но пока что чертовски обидно. Хочется быть со всеми. И, конечно же, чтобы все были со мной. Однако даже в родном литинститутском чате чувствую себя лишней. Я знаю, что это несерьезно, что я просто себя накручиваю. Но временами кажется, что моих сообщений не замечают. По-детски звучит, понимаю. И обида такая…детская. Но поделать с ней что-нибудь сложно. Она просто есть – и все тут.

Почти ни с кем не вижусь. Если честно, уже надоело за всеми бегать, чего-то просить… Кому надо – тот знает, где меня найти. Кому надо – тот и позвонить может. Кому надо – тот черкнет хотя бы пару слов. А кому не надо – тот, конечно, и не почешется. Но что уж тут поделать? Насильно мил не будешь.

Особенно горько осознавать, что теряю еще одного лучшего друга. «Симптомы» уж слишком похожи. Все то же равнодушие, все та же отстраненность. И это – уже давно. Год как минимум. Но всегда хочется себя обнадежить, не так ли? Наверное, у нее действительно полно работы. Наверное, родственники снова загрузили под завязку. Мы непременно увидимся, как только она освободится. Надо только дождаться…

Но время идет. И, как можно понять, ничего не меняется. В последний раз мы виделись, кажется, еще в июле. Для меня это все-таки солидный срок. Увы, энтузиазма к встрече я у человека не вижу. Кажется, мои выводы про совместный НГ были поспешными. Вряд ли в ее интересах провести его со мной. Ведь даже мой день рождения с ней мы так и не отпраздновали, хотя это было славной традицией. И такое – в первый раз в моей жизни. Все когда-то случается в первый раз, что ж поделать… Чувствую себя ревнивым мужиком, просматривая фотки, где Рита веселится в новой компании. А надо… радоваться? Да, конечно, радоваться. Душить червяка эгоизма и радоваться. Больше мне ничего не остается…

А неприятные сюрпризы продолжают сыпаться на мою многострадальную голову. Внезапно мне написал Рафаэль. Ну, как написал… ответил на мою форумную истерию. А я-то наивно думала, что она останется незамеченной… Что ответил? Написал, что у меня затяжная депрессия и мне стоит с ней бороться. И что я – навсегда в его сердце. Более фальшивых слов от него я, пожалуй, не слышала. Ведь это говорит человек, никак не отреагировавший на мой уход. И да, внезапно во всем виноватой оказываюсь я. Я сомневалась в его дружбе, видите ли. Вот так вот, абсолютно беспричинно. Пришел – расковырял рану – ушел. Классика!

И совсем непонятно, для чего все это было. Да, я действительно ждала этого диалога. Очень хотелось расставить точки над «i». Но… они не расставились. Осталось лишь ощущение подорванного нутра. И...чувство вины. Да, я действительно ощущаю себя виноватой. Если он действительно ощутил что-то от моего ухода, то я поступила не самым лучшим образом. И, кажется, мне стоит извиниться за это. А там – будь что будет. Главное – очистить совесть.

Все, подвожу нытье к своему логическому завершению. Следующий пост должен быть радостнее. Наверное.

В колонках играет - Ария - Обман
Настроение сейчас - болеющее

Жил в Воображаемом Амстердаме один крайне вредный человек. Не вредина даже – вредитель. А все потому, что был он медведкой. Да-да, так уж ему, бедолаге, посчастливилось…

Конечно же, человек-медведка на чужие огороды ходил, как к себе домой. И ведь не жрал человек этот овощи – только портил. Разроет землю, выкопает картошку, разбросает свеклу… Такой беспорядок учинит, что просто жуть.

Конечно, человека, бывшего медведкой, в городе не любили. Членистоногих вообще мало кто любит. А уж вредителей…

Человек, который был медведкой, грустил. Еще бы не грустить, когда все на тебя зуб точат… А он, между тем, и сам точил. Точил, а уж как заточит – так сразу овощ чей-нибудь глодать. Не глодать даже, резать – зуб-то как нож становился. Жаль, что какая-нибудь хозяйка не додумалась использовать человека-медведку на своей кухне. Хоть где-нибудь пригодился бы вредитель…

Но он упорно не пригождался – только вредил. Из упрямства, наверное. Или из сути медведковой. Медведки же – все немножко медведи. А уж против медвежьей натуры не попрешь…

Но недолго у человека-медведки такая малина продолжалась. Малину вообще быстро с кустов прибрали – урожайный был год. А тут еще и травить нашего знакомца надумали. Травить! Как букашку жалкую! Это его-то! Оскорбление неслыханное…

А ведь травили. И травили безжалостно! Дихлофосом вонючим травили. Порошками мерзкими травили. Гелями вонючими травили. Травили, травили, травили… Аж в глазах троиться начало.

А затем и вовсе издох человек-медведка. Все же не на всякую отраву у насекомых иммунитет… Бездарно погиб наш герой. Как таракан какой. А мог бы ведь супергероем, например, стать! Мало ли в их рядах всяческой членистоногой твари? И муравьи, и пауки легко сыщутся. Но вот медведок точно нет. Вредители они, а не герои…

В колонках играет - Crazy Town - Come Inside
Настроение сейчас - сонное и раздраженное

А время-то идет. Порой устаю смертельно, но все же что-то живу, что-то делаю. И даже временами что-то происходит! Значит, надо зафиксировать на память.

Я отгуляла свое двадцатисемилетие. Неожиданно вышло более, чем неплохо. И это при том, что ни Рита, ни Алена, не смогли приехать. А еще при том, что я пошла на риск и позвала на ДР абсолютно незнакомого в реале человека. А еще пригласила Севу… И все равно все прошло очень-очень круто.

Компания выдалась маленькая, но уютная. Все как-то абсолютно чудесно друг с другом поладили. Почти сразу создалась дружеская теплая атмосфера. Настя, которая только недавно пришла в наш литинститутовский чат, оказалась довольно милым и интересным человечком. А Шура меня так и вовсе смертельно затискала. Впервые встречаю худого человека, умеющего с такой силой выдавливать глаза х)

Немного вышла путаница лишь со временем, назначенным гостям. Всех позвала быть ближе к трем, а Шуру попросила приехать пораньше, чтобы иметь возможность ее встретить. Ну, что поделать, боится человек заблудиться в неопознанной местности… А я супермен – встречу, доведу, не впервой х)

И поехала я встречать Шуру к платформе. Пока ждала, любовалась на чудесных пуховых котят, которых традиционно раздавали возле рынка. И тут – Сева звонит, мол, приехал уже. А его-то тоже надо встречать и совсем в другом месте! Подхватив Шуру, галопом полетела ловить Севу. Выяснилось, что я и ему велела явиться именно в это время. Ох, голова моя – два уха… Видно, путаничество у меня в крови х)

Очень порадовало, что Сева и Шура неплохо сдружились. Когда отлучалась, оставив их одних в комнате, то слышала обрывки весьма оживленного разговора. Сошлись ребята на теме котиков. Что ж, всегда знала, что котики людей сближают х)

Пока сидели втроем, устроили прямо-таки конкурс пошлых анекдотов. Мы с Шурой даже Севу перепошлили х)

Потом стали подваливать остальные гости. Приехала Настя, с которой я не была знакома ранее в реале. Оказалась довольно-таки положительным человечком. Я прониклась симпатией несмотря на то, что она – анимешница, а у меня хроническая нелюбовь к аниме х)

Играли в «Я никогда не…». В полузнакомой компании эта игра зашла на «отличненько») Много нового узнали друг о друге.

Затем все вместе двинули стопы к озеру. Там с удовольствием распили сидр – Шурин подарок. Шура устроила мне душ из сидра, решив спонтанно меня обнять х) А еще были мутные, но атмосферные селфи… Жаль, что Насте и Шуре довольно быстро пришлось разъезжаться по домам.

И, казалось бы – Сева полностью реабилитирован. На дне рождении он вел себя более чем прилично. Даже каверзные вопросы Шуры не вызвали в нем агрессию. Но… не все так благополучно.

Шура упросила меня добавить Севу в общий чат. Там давно уже тусит кучка товарищей из Литинститута и несколько чуваков, ими приглашенных. Я сильно сомневалась в правильности такого решения, но потом все же сдалась. Все же на день рождения Сева вел себя достойно – значит, можно доверять? Как оказалось – я поспешила с выводами…

Первое время Сева в чатике молчал. Я к этому спокойно относилась – ну, молчит и молчит себе. Может, говорить пока что не желает.

А потом он напился. Как обычно – до синих соплей. И вот тогда он решил побеседовать с моими ребятами. Ну как побеседовать… поток, павший на головы бедных филологов, иначе как «синим бредом» не назовешь. Куча мата, сюра, невнятно выраженных странных мыслей, поток из песен «Черного Обелиска»… Я тупо сидела и фэйспалмила весь вечер. Знаете, это тот самый момент, когда хуйню вытворяешь не ты, но стыдно именно тебе. Люди потом писали мне: «Лисиц, а твой бывший пьян или так эксцентрично нас стесняется?»

И вот тут мне стало просто мерзко. Мерзко от человека, не умеющего держать себя в руках. Так уже было в ноябре, январе – так случилось и сейчас. Вроде бы понятное дело с чуваком, но есть надежда на конструктивный диалог.

Есть? Забудьте, что я говорила. С такими лучше не вести совсем никаких разговоров. Сева просто начал меня оскорблять и насмехаться – и надо мной, и над нашим чатом. Решив не тратить нервы попусту, я снова кинула его в ЧС. Рекорд нашего с ним общения на сей раз побит – всего лишь месяц, да. Но чую, что больше шансов давать не буду. Ну ее нафиг, мою сердобольность. Лишь беды одни приносит да нервы портит. Причем не только мне…

Ну да ладно, хватит о невеселом. Расскажу о чем-то более радужном, хоть и меркантильном – о подарках на ДР от семьи.
Наконец-то у меня есть Она, мечта моя еще со школьной скамьи… Кофеварка. Та самая, с автоматическим капучинатором. Теперь эта прелесть стоит у меня на кухне и удовлетворяет мою потребность в кофе. Я счастлив, да. Когда встаешь каждый божий день в 6:30, такой чудо-прибор просто необходим.

Ах да, еще у меня теперь есть сифон для газирования напитков. Китайская нестабильная хрень, на самом деле, но хоть как-то газировать выходит. Правда, потом вся кухня залита водой… Но вкус у газировки с сиропчиком просто великолепный. Я подсел на это дерьмо х)

В общем, на такой забавной ноте окончу пост. Почему бы и нет?

В колонках играет - Сплин - Шахматы
Настроение сейчас - сонное и ничего не хотящее

Море хохотало. Волны шипели и брызгали, словно слюна эпилептика. Но здесь, на камнях, мне было спокойно. И это – несмотря на старые детские кошмары, где цунами без разбору сметало здания и людей. Пусть остаются в детстве. Сейчас более актуальны другие...

Следующая волна разбилась прямо перед камнем, на котором я сидела. Холодная пена лизнула мои пятки. Хорошо, что море бушевало. Дай боже, чтобы шторм продлился до утра. Пожалуйста, пусть шторм продлится до утра. В шторм Он не придет сюда. Стихия все-таки сильнее, смею надеяться.

Я вдохнула морской воздух. На мгновение мне почудился знакомый сладковатый запах. Нет, нет, только не сейчас, пожалуйста… Слишком вязко. Слишком липко.

Сладкие мечты сделаны из этого.
Кто я такой, чтобы не соглашаться?
Я объездил весь мир и увидел, что
Все что-то ищут.

Меня затошнило. Я слишком хорошо понимала, из чего они сделаны. Зефирная приторность. Немного корицы для вкуса. Сладковатый запах гнили. Он всегда добавлял в мечты немного мертвечины. Как будто бы этому десерту не хватало сахара…

Одни хотят использовать тебя,

Другие хотят быть использованными тобой.

Одни хотят злоупотреблять тобой,

Другие хотят, чтобы ими злоупотребляли.

Я не хотела быть едой. Он возомнил себя великолепным поваром, но, видит бог, все так переслащено! И тем не менее, обидно осознавать, что я – даже не главный ингредиент. Не главный, да. Но важный и потребный. Поэтому хорошо, что море штормит. Он не сможет до меня добраться. Пока не сможет.

***
Этот веснушчатый паренек, однажды утром встретивший меня на пороге, не вызывал никаких подозрений. Просто новенький в нашем районе. Просто любит знакомиться с соседями. И печет отменные яблочные пироги. На черных волосах всегда оставалось немного муки – эдакая пекарская седина…
Мы довольно скоро подружились. Простой деревенский парнишка казался надежным и верным товарищем. С такими обычно лазят на деревья за антоновкой. Добрососедская болтовня стала неотделима от моей повседневной жизни.

Но вскоре меня начало тошнить от яблок и корицы. Он же все продолжал печь и приносить пироги. Я ела их, потому что не хотела обижать друга. По утрам меня рвало тягучей черной желчью. На языке оставался противный кисловатый привкус железа.

А паренек все приходил и приходил. Он был слишком дружелюбен, чтобы отказываться от его выпечки. Каждое утро по расписанию – унитаз, желчь. А днем – приторная улыбка и приторные пироги. Вечером – головокружение, казалось, что не доживу до утра. Однако неизменно доживала… а утром снова – унитаз, желчь. Постоянное расписание – это, конечно, хорошо, но утомляет.

А затем появилась Она.

***
Впервые я увидела эту девушку возле своего дома на рассвете. Проделав свой обычный «тошнотворный» ритуал, я вышла на порог – подышать утренним воздухом. Это никогда особо не помогало, но я была верна своим привычкам.

Сначала мне показалось, что это существо – не более, чем тень. Мало ли что способно породить усталое сознание, разбуженное тошнотой…

Она была бледна и неподвижна, словно труп. Разве что трупам обычно несвойственно застывать в столь причудливых позах. Какой уважающий себя труп станет стоять на четвереньках, приклонив голову к траве, будто выслеживая кузнечиков? Эта поза одновременно казалась и жуткой, и нелепой. А затем она подняла голову.

Я зажала рот рукой, чтобы не закричать. Только начав двигаться, существо смогло убедить меня в своей реальности. Но лучше бы не убеждало…

Белки глаз отливали нездоровой желтизной. Зрачки утонули в этом неприятно желтом море, и увидеть их не получалось. Но взгляд… взгляд, несомненно, был направлен на меня. И это было… неприятно.

Существо ощерило гнилые пеньки зубов. Однако в этом жесте не было ни агрессии, ни ехидства. Ее оскал выражал агонию. Она страдала, и уже довольно долго. И это делало Ее еще мертвее.

Она ушла прежде, чем я подняла панику. Но каждый день приходила снова, в одно и то же время. Бедолага была точна, как швейцарские часы. Увы, Она не могла получить того, к чему так стремилось ее изгвазданное тело. Мой друг всегда был проворнее и умнее этой гниющей плоти. Я даже начала Ей сочувствовать. Знаете, так порой, смотря «Том и Джерри», сочувствуешь неуклюжему серому коту, который все никак не поймает хитрую мышь.

Кстати, о кошках – как-то раз я вынесла Ей плошку с молоком. Мне представлялось, что бедняжка жутко голодна. И я надеялась, что молоко будет для Нее более вкусной пищей, нежели человеческая плоть. Все-таки этот веснушчатый пекарь был мне другом. Мне не хотелось бы, чтобы им отобедало это существо. Хотя… вряд ли Она тогда имела хоть какие-то силы на это. Но всегда лучше перестраховаться, правда?

Молоко Она пила с жадностью. Белые капли текли с Ее подбородка рекой. Выглядело это некрасиво, но стерпеть возможно.

И это был последний раз, когда я видела Ее. Предполагаю, что Она стала перегноем. Другой судьбы это создание и не ожидало.

Но, уходя в тот раз, Она обернулась и посмотрела на меня. Клянусь – в Ее взгляде читалась смесь благодарности и…сочувствия. Тогда я еще не понимала, чему Она сочувствует. А теперь – отлично понимаю…

***
Море продолжало штормить. Соль потревожено гудела в воздухе, словно раздраженная оса. Внезапно набегавшая на берег волна бросила мне под ноги что-то черное. Труп гагары. Высохший, почти мумифицированный, несмотря на морскую воду. Подарочек от Него.

Я сморщилась. Меня снова затошнило. До чего безвкусный дар! И, как обычно, воняет гнилью. Отвратительно.

***
Пироги становились хуже с каждым днем. Они были все слаще и слаще, словно мой незадачливый друг опрокинул в них цистерну сахара. Темная желчь по утрам стала густой, как нефть. И это могло бы длиться очень долго, если б не прекратилось вовсе. Однажды старый друг перестал приходить ко мне…

Сначала я испытала облегчение. К тому времени мне уже казалось, что я набита яблоками, как чучело – соломой. Но, сказать по правде, мне не хватало наших дружеских разговоров. Довольно скоро я начала сильно скучать по своему веснушчатому пекарю. Только вот явиться ко мне Он явно не торопился…

По утрам я продолжала задыхаться от желчи. Кажется, гадкие пироги безнадежно меня отравили. Но с Ним было как-то проще переживать это болезненное состояние. Теперь же казалось, что рвота словно сушит меня изнутри…

Это продолжалось долго. Сказала бы «до тошноты», да не люблю каламбурить. Только вот однажды я увидела в зеркале Ее. Она была совсем увядшая и гнилая. Но все же – что за упорство! – продолжала скалить мертвые зубы. Такая насмешка никуда не годилась. Она бесила.

И лишь спустя несколько минут мне стало ясно, что это – не Она. Но осознавать это абсолютно не хотелось. Не очень приятно в такое верить. Кому бы понравилось знать, что в зеркале отражается именно он? Хотя это вполне обычное свойство для зеркал. Но все же… кто назовет лестным гнилозубое отражение? Вот и я не назвала. Я просто закричала – так громко и оглушительно, как только могла. Зеркальное стекло зазвенело, разбив иссушенное существо в отражении на множество осколков. Разбив… меня. И я кинулась бежать со всех ног. Бежать к Его дому, конечно. Только Он мог дать толковое объяснение всему этому дерьму.

Он долго не выходил ко мне. Конечно, я сама была хороша – не смогла найти сил даже для того, чтобы дотянуться до дверного звонка. Оставалось лишь ждать, гипнотизируя этот никчемный кусок фанеры. И вскоре Он все-таки вышел наружу.

Впрочем, ко мне ли? Его взгляд равнодушно скользил куда-то мимо моего лица. Будто бы я недостойна быть увиденной.

А я…я кричала, как умирающая чайка. Я хватала Его за руки и умоляла помочь мне. Я ругалась и проклинала Его последними словами. Но все было напрасно – Он будто не слышал.

Немного постояв, Он ухмыльнулся и все-таки изволил посмотреть на меня.

- Что-нибудь нужно? – спросил Он нарочито участливым тоном. Он пытался быть мне другом, видно, что пытался. Но все-таки друзья не смотрят на тебя, как на падаль. А Он смотрел.

- Я… я умираю. Разве ты не видишь? – прохрипела я. В горле клокотала тягучая черная желчь.

Он наклонил голову набок, словно задумавшись.

- Ты умираешь? А по мне, так ты давно уже мертва. По крайней мере, выглядишь мертвой, - произнес мой бывший друг. Кажется, ситуация Его забавляла.

- Черт бы тебя побрал…Мы же друзья! Ты должен мне помочь! – я выплевывала звуки вместе с желчью. Выходило ядовито.

Он прищурился. Взгляд от этого стал еще более издевательским. Хотя куда уж больше….

- Друзья? Вот как? Любопытно… Кто же сказал тебе такую глупость? – поинтересовался Он.

У этого парня были серьезные проблемы с памятью. Он ведь только и делал, что целыми днями твердил эту истину! Я впитала ее с каждым кусочкам пирога. Но, должно быть, яблоки все же подгнили…

- Ты, - выдохнула я воздух из легких. С кусками желчи, разумеется.

Он удивленно приподнял одну бровь.

- Я? Что-то не припомню…

- Но ты...ты говорил… - из меня само собой вырывалось бормотание.

- Правда? Может, я давал присягу? Или клялся на Библии? В ином случае все слова будут недействительны. Я никогда не стал бы клясться в чем-либо существу, больше напоминающему сухофрукт.

И Он, повернувшись ко мне спиной, ушел в дом. А я осталась лежать на траве, иссохшая, как чернослив. Мои беды только начинались…

***
Теперь Он бывал или равнодушным, или насмешливым. Что-то одно, никогда – вместе. «На мое счастье», сказала бы я, но счастливой быть все равно не получалось.

Равнодушным Он меня не замечал. Мог пройти мимо, мог пойти прямо по мне. Уж слишком Он желал убедить меня в моей «призрачности». А я и верила. Становилась с каждым днем все прозрачнее, все суше.

А затем Он бывал насмешливым. И тогда, конечно же, издевался надо мной не меньше, чем хулиган, привязывающий к лапке котенка консервную банку.

Он заставлял меня всюду следовать за собой, словно на невидимом поводке. Он не давал мне спать, смеясь раскатисто и желчно. . А еще… он пек пироги. Я не припомню запаха отвратительнее! Кажется, Он решил усовершенствовать рецепт. Возможно, я лишилась пары пальцев на ногах – точно не припомню, это были смутные дни. Они все равно были гнилыми. Невелика потеря. Но вот с запахом смириться было сложно…

А потом… я вспомнила Ее. И содрогнулась.

Ее кожа была суше любого самого древнего пергамента. Морщинистая, белая, отвратительная… А глаза, глаза! Они напоминали засохший яичный белок. И мои, должно быть, были такими же…
Это осознание заставило меня действовать.

***
Мне потребовалось много времени, чтобы снова стать живой. Наверное, куда больше, чем понадобилось чертовому Пиноккио для превращения в настоящего мальчика. Но главное – желание.

Я была использована не до конца – вот в чем штука. Во мне оставалось еще немного духа, чтобы вернуться к жизни. Как капли молока, прилипшие к стенкам коробки.

Собрав волю в кулак, я воскресла. Славно воскресла – даже без следа гнили и трупных синяков. Только кожа осталась бледнее лунного света, но что с нее взять?

Однако вот-вот должно было наступить время Полдника. Я слишком хорошо понимала, что это означает. Пироги. Гнусные пироги. Пожалуй, мне действительно стоило пропустить этот перекус. И я сбежала.

***
Как долго можно бежать? А как далеко – уйти? «Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел…» Но Он-то был тем самым хитрым лисом. Не глупым волком, не простодушным медведем… Море не могло остановить Его надолго. Даже море не могло. Однако у меня все еще было время. И я собиралась потратить его с пользой.

Я двинулась навстречу набегающей волне. Немного сморщившись, перешагнула через высушенный труп гагары. Музыка в голове звучала все оглушительней. Кажется, пела какая-то рыжеволосая девушка. И она прекрасно знала то, о чем пела.

Сладкие мечты сделаны из этого.

Кто я такой, чтобы не соглашаться?

Я объездил весь мир и увидел, что

Все что-то ищут.

Я поняла, что Он нашел меня, когда последнюю волну разбило в клочья. Кажется, к моей руке прилипло что-то черное. Перо гагары? Теперь это было неважно. Она не смогла улететь – и я уже не смогу. Все же Его подарки до ужаса символичны.

Он забирает меня. По капле, по глотку, по литру… заканчиваюсь. Море бесконечно, а я – нет. На мне словно написан срок годности: «Использовать до…» И Он следует этой рекомендации. Пунктуален до жути. Но я почти люблю этого зануду. Все же мы друзья, не так ли?

В колонках играет - БИРТМАН - Все диджеи петушьё
Настроение сейчас - охуевает от снов

Лиса была очень юной, почти щенком. Только вчера состоялась ее первая охота.

Увы, она не смогла поймать даже мыши. Ее родители погибли слишком рано и не успели обучить лисенка всем тонкостям охотничьего ремесла. Она не умела красться, припав брюхом к земле так искусно, что даже самая чуткая дичь ничего не заподозрит. Ее хвост не умел заметать следы – он лишь колотился невнятной рыжей тряпкой. А глаза еще не научились улавливать малейшее шевеление в опавшей листве. Ее мать была искусной охотницей, никогда не остававшейся без добычи. Но от собак ей все же уйти не удалось. А юная лиса пока ничего не умела. И рисковала помереть от голода…

На завтрак отыскались земляника и пара древесных жучков. Но желудок, явно недовольный столь скромной подачкой, продолжал урчать. Хотелось мяса. Однако даже лягушка без труда ускользнула из-под носа незадачливой охотницы. От такой безысходности поневоле тянуло на вой.

Шатаясь от слабости, лиса отправилась в нору. Надо попробовать уснуть, раз уж с едой проблемы. Во сне не чувствуешь голода…

Но блаженная дрема продлилась недолго. Чуткий лисий слух уловил шорох чьих-то шагов. Крупный прямоходящий хищник. Человек. Молодая лиса напряглась и зарычала. Человек – это враг. Хуже пумы, хуже волка, хуже беркута. Он носит с собой гром - палку, от которой пахнет смертью. Он приводит с собой псов, способных выследить и разорвать на части. Он охотник, добытчик, убийца. И любой лисе стоит ожидать от него только плохого.

Но собак не было. Лиса втянула воздух ноздрями, стараясь учуять знакомую, солоноватую вонь шерсти гончих. Нет, им и не пахло. Значит, ее не собираются «травить» прямо в норе. Может, и вообще не собираются «травить». Возможно, человек пройдет мимо, не заметив ее. Похоже, сейчас он не охотится. Надо затаиться – авось, пронесет и в темноте норы ее не заметят. Шаги стихли. Лиса замерла, боясь даже дышать. А через пару мгновений в нору заглянула страшная лысая морда,..

Лиса почувствовала, как шерсть на затылке встает дыбом. Человек был совсем близко. Встав на четвереньки , он смотрел прямо на нее и скалился. Бежать некуда. Лиса попятилась и грозно зарычала. Она приготовилась дорого продать свою жизнь.

Но человек не торопился нападать. Он продолжал скалить зубы, словно угрожая, однако оставался на месте. И тут внезапно лиса услышала странный звук. Грохочущий, сильный, и в то же время – звонкий и журчащий, как ручеек. Она не сразу поняла, что этот звук издавал человек. Будучи диким зверем, лиса и понятия не имела, как звучит человеческий смех. Для нее он был столь же недружелюбен, как и все прочие шумы, исходящие от двуногих хищников. Откуда было знать юной лисе, что человек не желал ей зла? А тому ее взъерошенный вид казался крайне забавным – только и всего.

- Эй, не злись! Я пришел с миром, - человек поднял обе руки, показывая пустые ладони.

Лиса заворчала чуть глуше. В руках человека не было камней. Да и гром-палка не висела за его спиной. О собаках и говорить нечего – будь они тут, давно бы сунулись в нору. Да и человек-то довольно молод. По своим меркам, он почти ее ровесник. Стоит ли его бояться? Но все же… это человек. И от него не стоит ожидать добра. Люди коварнее росомах. Кто знает, что на уме у любого из них…Лиса не осмелилась приближаться к двуногому хищнику.

***

Майк обожал исследовать лес. Он мог часами бродить от поляны к поляне, наблюдая за бытом здешних обитателей. Благо, на дворе стояло лето и мальчик был абсолютно свободен от школьной рутины. Барсучью нору Майк приметил еще пару месяцев назад. Он был свидетелем того, как семейная чета лис заселялась в нее после прежних хозяев. Здесь супруги собирались вывести потомство и прожить до конца своих дней. Увы, их дни закончились раньше, чем предполагалось…

Майк плакал, смотря, как охотники «травят» молодого лиса. Тот пытался увести гончих как можно дальше от норы, спасая свою семью. Если бы мальчик только мог спасти благородного зверя от собачьих клыков… Но, увы, отец Майка строго запретил ему хоть как-то вмешиваться в дела лисьей охоты. Семья юноши промышляла торговлей мехом, который они скупали напрямую у охотников. Это было их основным доходом здесь, в деревне среди лесов. Без меха семья Майка непременно обанкротится. Поэтому мальчик не мог вступиться за лиса. И не стал смотреть, как с бедолаги снимают шкуру. Слишком тяжелы подобные зрелища…

Самка и три ее детеныша остались без отца и кормильца. Майк знал, что лиса не может выйти на охоту, пока потомство хоть немного не подрастет. И, несмотря на запрет отца, он все же помогал осиротевшему семейству. Мальчик приносил к норе вяленую оленину из домашних запасов. Сначала лиса боялась притрагиваться к пище, пахнущей человеком. Но голод – не тетка. Вскоре самка начала принимать подачки и кормить ими растущих лисят. Майк спас лисиное семейство. Но, увы, ненадолго.

Лисята подрастали. Теперь их мать могла отправиться на охоту. Но охотились уже на нее саму.

Лисе не удалось скрыться от бродячей своры. Это были не гончие, нет. Всего лишь псы деревенских мальчишек, науськанные на мелкую дичь. Они не были научены аккуратности, как охотничьи собаки. Да и к чему им беречь лисью шкуру? Псы просто разорвали самку на части.

Голодные лисята, не дождавшись матери, вылезли из норы. Тут-то их и настигла жестокость деревенских мальчишек. Смеясь, те забили детенышей лопатой.

Майка не было рядом, чтобы предотвратить это бесчеловечное преступление. В этот день ему пришлось уехать в город по неотложным делам. Ничего-то поделать он не мог. Разве что разбить носы всей компании лисьих убийц. Но разбитые носы не могли воскресить мертвых детенышей…

И лишь одна самочка осталась в живых. Она не вылезла вместе с остальными, предпочтя остаться в норе. Она слышала, как убивают ее брата и сестру. Их писк и скулеж стоял в ушах маленькой испуганной лисички. Чем она могла помочь им? Как спасти? Она была всего лишь крохотным перепуганным лисенком. Оставалось лишь молча дрожать в норе, надеясь, что ее не постигнет та же участь. Незавидная судьба, но что поделать…

Весь следующий день лиса не вылезала из своего убежища. Лишь под вечер муки голода заставили ее выйти на первую охоту.

***

Майк и подумать не мог, что кто-то из лисят остался в живых. Лишь из дурацкой надежды, он решил вновь посетить ту поляну. Какова же была радость мальчика, когда он обнаружил юную лису выжившей! Хоть кто-то из той славной семьи не испустил дух…

Правда, лисенок был напуган и явно не хотел идти на контакт. Но это и неудивительно. Дикий зверь бывает недоверчив…

- Ты, должно быть, голодная. Вот, держи.

Майк, покопавшись в рюкзаке, вынул кусок вяленого мяса и протянул лисе. Та попятилась, недовольно ворча.

Мальчик улыбнулся.

- Я тебя смущаю? Тогда, думаю, ты можешь перекусить без меня. Я уже ухожу, - сказал Майк, вылезая из норы. Мясо он предусмотрительно оставил на полу.

Лиса дождалась, когда парень скроется из виду. Затем осторожно подошла к оставленному гостинцу и тщательно его обнюхала. Несмотря на вонь человеческих рук, оленина выглядела довольно аппетитно. А голод быстро отучал от излишней разборчивости. Не долго думая, лиса съела угощение. Вкус был непривычный, но приятный. Только вот мало… Может, человек придет завтра и принесет еще? Хотя стоп… она что, хочет, чтобы человек пришел снова? Этого только не хватало! Ей не стоит ждать милости от врага. Он же враг, правда? Подношение еще ничего не значит. Двуногому хищнику нельзя доверять. И она не будет. Лучше уж научится охотиться и добывать пропитание самостоятельно. Вяленое мясо придало лисе достаточно энергии, чтобы вечером еще раз попытаться…

***

Майк навещал свою подопечную каждый день. Он исправно брал с собой вяленую оленину, которую так полюбила юная лисичка.

Сначала его рыжая знакомая упорно отказывалась от еды. Тот кусок мяса, который Майк оставил в свой первый визит, был съеден, но, кажется, лиса больше не желала принимать подачек. В дальнейшем Майк находил кусочки мяса нетронутыми и за пределами норы. Они были старательно забросаны землей. Не нужно быть большим зоопсихологом, чтобы понять: так лиса показывала свое презрение к человеческой пище.

Майк не обижался на упрямицу. Но сильное беспокойство за судьбу лисенка мучило его не на шутку. Отказываясь от еды, лиса, не умеющая охотиться, обрекала себя на гибель. Мальчик замечал, как с каждым днем зверь слабеет. Мех свисал неопрятными клоками, сквозь него невооруженным глазом стали заметны ребра. Но лиса все еще яростно рычала при виде Майка. Желтый огонь в глазах горел гневом. Даже тощая и ослабленная, она была готова драться до конца. Однако Майк не собирался враждовать с дикаркой. Вот только как ей объяснить, что он всего лишь пытается помочь?

В один из дней лиса даже не посмотрела на человека. Она лежала в норе, опустив голову, и, кажется, почти не дышала. Майк уже было решил, что лисичка умерла, если бы хищница не шевельнулась. Кажется, ее больше не смущала близость «врага». Перед неминуемой смертью от голода и слабости лисице стало все равно. Но не все равно было Майку.

- Ты должна поесть. Ну хоть немного. Пожалуйста, - прошептал мальчик, протягивая мясо лисе. Та глухо заворчала в ответ. Даже сейчас она была непреклонна.

Майк аккуратно положил мясо лисе под нос. К счастью, он успел отдернуть руку от острых зубов. Эта лисица была упрямее осла!

- Ешь. Ешь же, глупая лисица! Неужели ты не понимаешь, что без еды умрешь? Я не собираюсь причинить тебе вред – всего лишь спасаю твою дурацкую жизнь! Почему ты так себя ведешь?! – Майк взорвался. Его крик заставил вспорхнуть с веток любопытных ворон.

Лиса дернулась, словно от удара. Человек… кричал на нее? Но почему? Ведь раньше он пытался быть дружелюбным. Что он от нее хочет? Впрочем, неважно. Лиса больше не может обороняться. Человек волен убить ее. Пусть убивает. Смерть от его рук все же милосерднее, чем от голода. Но тот, кажется, медлил с убийством. А кусочек мяса под носом пах так аппетитно…

Все же голод – настоящий деспот среди живых. Его приказам сложно не повиноваться. Лиса съела мясо, несмотря на гордость и презрение к роду человеческому. И ей хотелось еще.

Майк не верил своим глазам. Зверь, наконец-то, внял его уговорам! И не просто внял – съев предложенную порцию, лиса теперь в упор смотрела на него. В ее глазах не было прежней неприрученной ярости – лишь немая просьба. Слава богу, Майк захватил с собой достаточно мяса… Все оно было съедено в мгновение ока. Лисе больше не грозила голодная смерть.

С тех пор лисичка не отказывалась от угощения. Вяленая оленина стала ее излюбленным лакомством. А еще хищница перестала рычать при виде мальчика. И однажды она завиляла хвостом, подобно дружелюбной дворняге. Так лиса перестала считать Майка врагом. Так началась их дружба.

***

Лиса каждый день верно ждала своего человека. Сначала причиной тому была еда, но вскоре лисичка научилась вполне сносно охотиться. Теперь человеческое угощение не было необходимой подмогой в выживании. И все же… она ждала. Ждала уже не мяса, но мальчика, чья компания внезапно стала казаться приятной. Нонсенс для дикого зверя.

При каждой встрече лиса все ближе и ближе подходила к человеку. Теперь они частенько сидели вместе возле норы, бок о бок. Порой человек выдавал какое-то странное сочетание звуков – «Неми». Со временем лиса начала откликаться на это… имя? Да, имя. Ее имя. Словно она была не лисой, а собакой. Но это ее совсем не смущало. Главное – что человек приходит к ней…

Однажды Неми услышала столь знакомый свист. Так обычно человек заявлял о своем присутствии.

Лисичка тут же выскочила на зов.

- Привет, Неми! Как ты здесь? – Майк довольно потрепал свою питомицу по холке.

Та заурчала, растянувшись на траве. Неми до ужаса нравилось, когда ее гладили. А уж когда чесали за ушком… Ее дикие предки вряд ли бы одобрили такое поведение. Но какая теперь разница? Этот человек – ее друг и благодетель. И он точно не причинит ей вреда. Значит, можно верить его ласке…

Майк нежно чесал лисью шею. Неми млела, закрыв глаза. Вдруг она почувствовала, как что-то сжало ее горло. Лиса дернулась и недоуменно зарычала.

- Тише, тише, девочка. Все в порядке, - успокаивающее пробормотал человек. И продолжил что-то затягивать на ее шее.

Неми жалобно заскулила. Она не понимала, что делает человек. Можно ли быть спокойной? Стоит ли верить? Неужели ее человек ничем не отличается от прочих двуногих? И сейчас он все же убьет ее, просто задушит – ради шкуры…

Внезапно Майк убрал руки. Теперь он просто стоял и улыбался, видимо, довольный своей работой. А на шее Неми красовался новенький ошейник. Майку пришлось съездить в город специально за обновкой, но это того стоило. Ошейник сидел великолепно.

Впрочем, Неми не разделяла его восторга. Для лисы ошейник был не более, чем удавкой. Она каталась по земле, пытаясь как-то снять с себя неприятный подарок. Но все попытки были тщетны. Неми в отчаянии заскулила. Она не ожидала такого предательства от своего человека. Он надел на нее ту самую штуку, что носят собаки. Он своими руками застегнул на ее шее символ рабства. Нет, человек не хотел убить ее, но то, что он придумал, было даже хуже. Лиса больше не увидит родного леса, не познает радость охоты. А все – из-за этого чертова ярма. Им человек собирается навеки привязать ее к себе, сделать своей комнатной собачкой. Он лишает Неми самого дорогого, что только может быть у дикого зверя – свободы. Да, это хуже, чем смерть.

Но Майк не понимал, в какой агонии находится лиса. Ошейник, в представлении мальчика, был необходимым атрибутом в деле приручения. Да и в городе Неми придется привыкнуть к поводку. Без него любая прогулка будет проблематична. Майк не собирался расставаться с питомицей, поэтому решил забрать ее с собой при переезде. Понять чувства Неми Майк не мог. Лес не был ему домом, хоть он и любил его. Ему ли понять эмоции зверя, рожденного здесь?

- Я, должно быть, туго затянул ошейник? Подожди немного, сейчас исправлю, - пробормотал Майк, потянувшись рукой к лисе. И тут же с криком отдернул ее. На пальце виднелась кровь…

Неми никогда не кусала его раньше. С тех пор, как она впервые дала себя погладить, у них установились доверительные отношения. Но теперь лисичка укусила его… Досадная ошибка? Наверное, она просто испугалась. Нужно ослабить чертов ошейник. Нужно…

Неми зарычала и вцепилась в протянутую руку. Человек не должен к ней больше прикасаться. Она не позволит. Она – не его раб. Майк вскрикнул от боли.

- Да что с тобой такое? Почему ты так себя ведешь? – недоумевал парень.

Лиса рычала и кидалась на того, кто совсем недавно был другом. Со стороны казалось, будто она заболела бешенством. Мальчик в ужасе пятился от рассвирепевшего зверя. Еще никогда Майк не видел такой ненависти в лисьих глазах.

- Знаешь что… я ухожу. А ты бесись тут, сколько тебе влезет. Завтра вернусь. Надеюсь, ты успокоишься, - сказал мальчик сердито. И ушел, бросив всякие попытки контакта с озверевшей лисой.

Неми же, так и не сумев снять ошейник, залезла в нору. Вид у нее был, как у побитой собаки.

***

На следующий день человек не пришел. Но это было к лучшему – Неми все еще злилась на него. Ошейник больно впивался в горло, напоминая об эгоизме и собственничестве. Вместо привычной вяленой оленины пришлось подкрепиться парочкой неосторожных белок. Их вкус с непривычки отдавал мышатиной.

Второй день Неми тоже пришлось пережить в одиночестве. Человек не приходил. Отчего-то лисичке стало тоскливо. Даже охотилась Неми без былого азарта. Неужели она скучает по этому двуногому типу? Быть того не может. Она не променяет свою свободу на будни домашнего пса. Пусть человек и вовсе больше не приходит. Уж обойдется как-нибудь без него. Велика потеря…

Третий день. Человек не приходил в лес. Ошейник внезапно стал почти привычным. А вот тоска усилилась. И внезапно прорезалось чувство вины. Может, не стоило так сильно кусать человека? Теперь он вряд ли ее навестит. Впрочем… оно ведь к лучшему? Человеку хотелось сделать ее своей ручной игрушкой, только и всего. И все-таки… человек когда-то спас ей жизнь. Он был с ней рядом в сложные времена. А ошейник…а что ошейник? Разве он так уж неудобен? Можно и потерпеть ради дружбы.... Как же тоскливо без ее человека! А вина кусает похлеще гончей своры. Что же она наделала? И как теперь все исправить?

Четвертый день. Человек забыл о лисе. Кажется, теперь он точно не вернется. Ошейник незаметно превратился из позорного ярма в прощальный подарок – увы, слишком поздно оцененный. Охотиться не хотелось. Лес казался тусклым. Жизнь постепенно теряла всякий смысл. Будь Неми волком – она бы завыла от тоски. Но что поделать с лисьей природой? Маленькая хищница могла лишь тявкать и скулить.

Наступил пятый день. Человека не было рядом. Неужели он и вправду оставил ее насовсем? Разве он мог? А вдруг с ним что-то случилось? Да, наверняка так и есть. Ее друг попал в беду. Иначе он уже давно пришел бы в лес. Что же ей теперь делать? Ясное дело – спешить на выручку! Ведь человек когда-то спас Неми от верной смерти – значит, она не имеет права его бросать. Она пойдет туда, к людям, чтобы снова увидеть Майка.

Так думала маленькая лиса. Ей и в голову не приходило, что в деревне, куда она направится, полно собак. И о деревенских мальчишках, столь жестоко расправившихся с ее братом и сестрой, она тоже не думала. Увы, юную Неми сложно было назвать дальновидным существом. А чего-то она и вовсе знать не могла.

Например, того, что Майк уже уехал в город…

***
Майк и вправду планировал навестить лису на следующий день. Мальчик чувствовал себя немного виноватым. Возможно, он был слишком резок с ней… Все же Неми не приручена до конца. Возможно, приучать ее к ошейнику еще рановато. Майк даже думал о том, что сегодня придет и снимет его, если лиса позволит это сделать. Так Неми поймет, что ему по-прежнему можно доверять.

Однако планам Майка не суждено было осуществиться.

О смерти тетушки Анны Майку сообщил по телефону дядя Агнус. Несчастную прихватил инфаркт. Мальчику пришлось срочно возвращаться в город, на похороны. Майк не думал о лисичке, когда уезжал. Он любил свою тетушку и был сильно расстроен ее кончиной. Не вспоминал он о Неми и после похорон – навалилась куча дел. Надо было помочь дяде Агнусу с организацией поминок, разобраться с завещанием, принять соболезнования от всей скорбящей родни.… А там и до школы осталось недолго. Суета и подготовка к грядущим будням «съели» все свободное время. Его не хватало даже на мысли о чем-то, кроме насущных дел.

Майк не вспомнил о своей лисе. И больше не вспоминал никогда.

***
Неми шла по следам Майка, как бравая ищейка. Запах человека почти исчез, но все же кое-что можно было унюхать. Вскоре лисичка вышла к деревне.

Почти сразу в нос ударила собачья вонь. Неми недовольно фыркнула. Не хватало только встречи с окрестными дворнягами… Но, к счастью, запах был старый. Однако все равно следовало быть настороже…

Неми кралась по деревенским улочкам, готовая в любой момент бежать или прятаться. Однако пока что ей везло.

Внезапно Неми остановилась и потянула носом воздух. Ее человек! Здесь его запах был гораздо сильнее! Лиса замерла, оглядывая местность. Перед ней стоял небольшой домик, обнесенный забором. Должно быть, именно здесь жил Майк. Это его «нора», убежище. Неми прислушивалась, приглядывалась, принюхивалась. И… все-таки решилась. Лиса сделала шаг на асфальтированную дорожку, ведущую к дому.

Дверь оказалась заперта. Неми тщетно царапала ее, стараясь открыть. Упрямый кусок дерева все никак не хотел двигаться с места. А Майк… Майк наверняка был там, внутри. Запертый, растерянный, наверняка голодный… Вот почему он не мог прийти к ней! Эта халупа заперла человека, взяла его в плен и решила заморить голодной смертью. Неми даже заскулила от ужаса, осознавая, в какой беде оказался ее друг. Надо срочно выручать Майка! Но как?

И тут Неми заметила небольшой лаз в двери. Слишком маленький для того, чтобы пролез человек, но в самый раз для кошки. Или лисы. Изогнувшись всем телом, Неми аккуратно протиснулась в маленькую дверку.

Внутри дома было тихо. Подозрительно тихо. Сердце лисички предательски екнуло. А вдруг Майк уже мертв? Вдруг она опоздала? Но нет, мертвечиной не пахло. Неми принялась исследовать дом, заглядывая во все углы.

Бесполезно. Ее человека не было нигде в доме. Он исчез бесследно, оставив лишь свой запах. Неужели его похитили? Но тут раздался звук, заставивший лису вздрогнуть и припасть животом к полу.

Входная дверь скрипнула. Кто-то вернулся домой.

***

После похорон тетушки Анны родители Майка вернулись в деревню. Горе горем, но до первых осенних дней было необходимо пополнить запасы пушнины. Терять доходы абсолютно ни к чему.

Фрэнк, отец Майка, вернулся со своей обычной утренней прогулки. Его жена, Маргарет, в эти ранние часы отправилась на рынок за провизией. Фрэнк думал, что застанет свой дом пустым. Каково же было его удивление, когда он обнаружил незваную гостью…

Лиса, совсем еще молодая, прижалась к полу, словно надеясь, что ее не заметят. Рыжая наивность! В янтарных глазах животного горел страх. Лисичка явно чувствовала себя не в своей тарелке. Но что же заставило дикарку вторгнуться в его дом? Лесные звери, как правило, осторожны и ничто не заставит их переступить порог человеческого жилища. Разве что… бешенство? Фрэнк нащупал револьвер в кармане. Медлить было нельзя. Бешеная лиса – огромная угроза для всей деревни.

Фрэнк уже собирался выстрелить, как вдруг его взгляд зацепился за ошейник. Ошейник?! Быть этого не может… Но вот же он, на лисе. И это все объясняет.

- Так ты ручная? Принадлежишь кому-то? И людей не боишься? Вот так номер… - присвистнул Фрэнк.

Мужчина сел на корточки и потянулся рукой к лисе.

Неми никогда не гладил никто, кроме Майка. Только ему она позволяла прикасаться к себе. А сейчас незнакомый человек собирался сделать то же самое. Лиса обнажила зубы и уже было собиралась укусить наглеца, но ее остановил запах. Такой родной, знакомый запах. Запах Майка. От этого мужчины пахло ее человеком. Значит, Майк и этот незнакомец были как-то связаны. Она не будет его кусать. Майку бы это не понравилось…

Неми позволила руке человека коснуться ее загривка. И тут же пожалела. Человек не собирался ее гладить. Он грубо схватил Неми за шкирку, словно провинившегося щенка. Та взвизгнула от неожиданности и боли.

- Отлично, отлично… Просто замечательно. Я найду, кому продать такую диковинку. Думаю, за нее отвалят кругленькую сумму. А пока пусть поживет в вольере, - пробормотал Фрэнк, донельзя довольный собой.

Судя по тому, как спокойно держала себя лиса, ей явно были знакомы человеческие руки. Да и ошейник это подтверждал. К нему Фрэнк пригляделся особенно внимательно. Недорогой, явно сделанный не из натуральной кожи… Такой мог купить подросток, небогатый на карманные расходы. Значит, лиса была приручена каким-то деревенским мальчишкой. Возможно, она жила прямо в его доме и пила молоко из миски, словно обычная кошка. А теперь сбежала в поисках приключений и попалась Фрэнку в руки.

Благородным поступком было бы разыскать хозяина лисички и вернуть ему пропавшее животное. Он, наверное, сильно скучает по своей зверюшке. Но на ошейнике нет жетона с адресом. Да и много ли денег способен отдать школьник в качестве выкупа? То ли дело – городской житель… Какой-нибудь франт, гостящий в их деревне, с радостью купит ручную лису для потехи своей даме. А мальчишка… что ж, он наверняка мучил бедняжку. Потому и сбежала.

Фрэнк и помыслить не мог, что лису приручил его сын. Тот предпочел благоразумно не распространяться о своей новой питомице. Для Фрэнка пойманный зверь был лишь возможным источником дохода. Живая лиса могла стоить куда дороже пушнины…

Неми не сопротивлялась, пока Фрэнк нес ее до уличного вольера. Пусть человек и был грубоват, но он пах Майком. Человек, пахнущий Майком, не мог принести ей вреда.

Опомнилась Неми лишь в тот момент, когда за ней захлопнулась дверь клетки. Поняв, что оказалась в ловушке, лисичка заметалась и заскулила. Но человек, пахнущий Майком, уже ушел в сторону дома, даже не обернувшись…

***

Довольно скоро Неми перестала бесноваться. Ей просто надо было дождаться Майка. Ведь он вернется? Дом пахнет им. Человек, посадивший ее в клетку, пахнет им. Значит, Майк бывает тут часто. А уж, когда он вернется, то непременно выпустит Неми на свободу. Они ведь друзья…

Но тут лисичка вспомнила то, ради чего вообще рискнула посетить человеческое жилище. Ведь Майк по-прежнему в беде! Он не сможет помочь ей, потому что сам влип в передрягу. Как Неми могла забыть об этом? А она… она спешила на помощь, но сама так позорно попалась. И теперь ничего не может сделать для спасения своего человека. Какой же из нее друг?

Вскоре стало ясно, что мужчина, пахнущий Майком, не собирается отпускать ее на свободу. Он вообще больше не подходил к вольеру Неми. Еду лисице приносила женщина. От нее тоже сильно пахло Майком. В отличии от мужчины, женщина всегда была добра к Неми. Она часто гладила лису и даже чесала ее за ухом, как Майк когда-то. Кроме того, женщина всегда варила для Неми вкусную похлебку из рыбных голов. Она помогала лисе хоть немного смириться со своим невольным заключением…

Так прошла неделя. Неми тосковала, ела похлебку и пыталась понять, что ей делать. Как назло, нужных мыслей в голову не приходило.

Майка, верно, уже не было в живых. Она потеряла столько времени и ничем не смогла помочь другу. Она подвела своего человека. Так думала Неми, лежа в дальнем углу клетки. И уже почти собиралась отчаяться…

Но однажды утром Неми услышала странный шорох. Он доносился из соседнего угла. Кто-то скребся и царапался, словно собираясь подобраться поближе к лисичке. Шерсть на загривке невольно встала дыбом. Пусть жизнь в неволе и не была медом, умирать от клыков врага все равно не хотелось. Неми отважно приготовилась защищаться от невидимого противника. Она припала на живот и медленно поползла к источнику звука.

Царапание доносилось от небольшой кучки земли в углу вольера. С каждым мгновением кучка росла. Некое существо рыло лаз, и его работа вот-вот должна

была достигнуть цели. Вскоре на поверхности показалась маленькая черная мордочка. Подслеповатые глазки, лапы-лопаты с длинными коготками… «Смертоносным врагом» оказался всего лишь крот. Неми фыркнула. Было бы из-за чего беспокоиться… Лиса с легкостью могла съесть ночного гостя, но кротовое мясо всегда сильно горчит на вкус и воняет дождевыми червями. К тому же, ей хватало похлебки. Пусть живет, чего уж там.

Крот, поняв, что попал на территорию хищника, зафырчал и скрылся в своей норке. Неми задумчиво обнюхала лаз. Помимо кротовой вони, оттуда пахло кое-чем еще. Чем-то подзабытым, но таким родным и любимым. Внезапно в морду лисы подул легкий сквозняк. Ветер, свежий ветер! Лаз вел прямиком на свободу. Именно она так соблазнительно пахла, дразня пленницу. Конечно, кротовый туннель был слишком мал для лисы. Но расширить его не составит труда. А там… Может, Майк все-таки жив? Тогда еще не поздно спасти друга. Неми немедленно принялась за работу.

***

Раскапывать лаз приходилось под покровом ночи. Днем усилия Неми были бы слишком заметны для двуногих, пахнущим Майком. К сожалению лисы, даже женщине, которая так ласково относилась к ней, нельзя было доверять. Женщина всего лишь прислуживала человеку, бросившему Неми в клетку. Поэтому лисичке приходилось скрываться и от нее.

На третью ночь лаз был расширен достаточно, чтобы Неми могла удрать. Лиса проползла по тоннелю максимально тихо, боясь, что любой шорох способен выдать ее. И вот она на свободе.

Хищница стояла возле вольера, в котором провела многие и многие часы. Она не могла поверить, что видит небо, как есть, не загороженное привычной рабицей. За эти дни лиса успела позабыть, как ярки звезды и сладок воздух для дикого зверя. Ощущения накрыли ее с головой. И тогда Неми побежала.

Она летела к лесу, едва касаясь лапами земли. Со стороны ее можно было принять за диковинную ночную птицу.

В эту ночь лиса не вспоминала ни о своем заключении, ни о двуногих, пахнущих Майком. Она и о самом Майке не вспоминала. Эта ночь принадлежала только ей и лесу. Неми была счастлива оказаться дома.

***
Проснулась лиса далеко за полдень. Ночное неистовство давало о себе знать – она с трудом разлепила веки. Тщательно вылизав свою запылившуюся шкурку, Неми призадумалась. Как же ей найти Майка? Лисе так и не удалось понять связь между мальчиком и людьми, пленившими ее. Почему они пахли Майком? И тут внезапная догадка вспыхнула в лисьем мозгу. Неми позволила этому мужчине схватить себя только потому, что приняла его за доброжелателя. Запах заставил ее ошибиться. Но откуда он взялся? Теперь это вдруг стало ясно, как божий день. Этот человек схватил Майка и запер в клетку, как и ее! Вот почему Неми не нашла мальчика в доме! Он был там, возможно, искал что-то, но умудрился попасть в ловушку. Значит где-то там, на участке, должен стоять вольер с Майком. И, как бы не было страшно снова потерять свободу – она должна вернуться. Ради Майка. Даже похлебка из рыбьих голов недостойна того, чтобы ее друг находился взаперти…

***
Неми кралась по территории коварных двуногих, взявших в плен Майка, словно вор. Оставалось лишь надеяться на то, что ее пропажу не успели обнаружить. Однако женщина, что приносила похлебку, всегда приходила к вольеру Неми, когда солнце было в зените. А этот час уже давно миновал… Значит, двуногие знают о ее побеге. Неми напряглась. Пусть лисы и мастера осторожности, теперь ей следовало быть осторожнее во сто крат. Не хватало только опять попасться самым глупым образом. Жизнь и свобода Майка зависят только от нее.

Неми внимательно осмотрела каждый дюйм заднего двора. Второй клетки нигде не было видно. Это казалось странным. Где же держат Майка?

Внезапно лисичка остановилась и повела ушами, пытаясь прислушаться. Ее чуткий слух уловил что-то странное. Странное… и одновременно знакомое. Кажется, это был голос… Майка? Но почему-то такой приглушенный… Он доносился прямо из убежища двуногих. Значит Майк там, внутри! И, чтобы его спасти, надо войти в дом, прямо к людям. Одна мысль об этом сковала лисичку ужасом. Что может сделать одна маленькая лиса против двух взрослых людей? В доме ее просто снова поймают и запрут в клетку. Но Майк…Кто, кроме Неми, сможет его спасти? Что, если голос мальчика так слаб из-за постоянных истязаний? Нет, она не должна бездействовать! И Неми опрометью кинулась в обитель врагов.

На пороге дома лиса замерла, привычно припав на живот. Прямо перед ней стоял ее заклятый враг. Неми чуть не зарычала, с головой выдав свое присутствие. К счастью, человек не замечал ее. Он даже не смотрел в сторону Неми. А еще он говорил. Говорил громко и раскатисто. Однако собеседника мужчины будто бы не было в комнате. Но голос… голос звучал. Голос Майка, хоть его самого тут и не было. Неми не верила своим ушам. Как такое вообще возможно?!

И тут лиса поняла, что же являлось источником звука. Мужчина держал в руках странную трубку черного цвета. От нее тянулся шнур к маленькой коробочке, висящей на стене. Именно из трубки звучал голос Майка. А ненавистный Неми человек что-то отвечал ему, прижимая трубку ко рту. Лисица оскалилась, тихо зарычав. Теперь ей все стало ясно. Этот мужчина владел какой-то черной магией! Он заключил Майка в этот аппарат также легко, как Неми в тот вольер!

Вот почему она не обнаружила других клеток на улице…Это казалось чудовищным. Неми не знала волшебства для спасения своего друга. Из оружия у нее лишь зубы и когти. Но это не останавливало лису. Стремление освободить Майка было слишком велико.

Собравшись в прыжке, Неми ринулась прямо на мужчину. Она целила в горло, как любой нападающий дикий зверь. Однако реакция человека оказалась быстрее.

Неми не успела понять, что случилось. Вроде бы в ушах громыхнуло да сильно обожгло грудь. Но почему-то стало безумно сложно двигаться. Да и каждый вдох давался с трудом. Она не справилась, не смогла допрыгнуть. Человек, пленивший Майка, победил ее. И эта мысль щемила лисью душу сильнее, чем осознание уходящей из тела жизни. Однако вскоре мозг Неми заволокло спасительным туманом. Она засыпала. И блаженный сон уносил все болезненное куда-то прочь…

***

Фрэнк с долей сожаления смотрел на мертвую лису. Надо же, эта плутовка все же оказалась бешеной… Хорошо, что верный кольт всегда при нем. Однако теперь можно забыть о деньжатах за продажу ручной зверюшки. Но черт с ним, ничего страшного. Главное, что Майк сейчас в городе. Жутко подумать, что было бы, если б Майк был здесь и подвергся нападению лисицы… Мальчик наотрез отказывался носить с собой оружие и слишком любил животных. Ему еще не доводилось получать от них вред. И, дай бог, никогда не доведется.

Фрэнк нахмурился. Вряд ли дело ограничится одной бешеной лисицей. Вирус разносится быстро, а эта бестия наверняка много где бегала. Нужно срочно сообщить об этом инциденте охотникам. Пусть проведут внеплановый расстрел лис. Никто не должен попадать в такие переделки…

Мужчина придирчиво осмотрел труп. Кажется, шкура еще может пригодиться, пуля не повредила ее. Конечно, за нее заплатят меньше, чем за живого зверя. Но с паршивой лисы – хоть шерсти клок, а?

Фрэнк снял ошейник с лисы и кинул его в мусорку. Вряд ли этот кусок кожзама еще на что-то сгодится.

- Папа? – послышался голос в телефонной трубке.

Все это время Майк был на проводе, терпеливо ожидая ответа отца. Фрэнк тяжело вздохнул. Кажется, звук выстрела мальчонка тоже слышал…

- Все в порядке, сынок. Просто какой-то деревенский придурок решил устроить салют.

В колонках играет - Buffalo Springfield - For What It's Worth
Настроение сейчас - сонливое немного

Хочется бить рукой по столу. Лихорадочно так, до заноз в ладонях. И непременно повторять, как мантру: «Нахуй, нахуй, нахуй». И, может быть, немного истерично смеяться. Но на работе не поймут, да.

Хочется строчить, строчить, строчить. Рассказы, отзывы, биографические заметки, комментарии, сообщения ВК. Ни секунды покоя. Пальцы пляшут над клавиатурой, буквы стадами бегут на свободу. Процесс творения тоже почти истерика. Но спасительная.

Хочется орать песни под гитару. Башлачева там или Василия К. До хрипоты орать, до рассвета. И чтобы вокруг – люди. И кто-нибудь поднесет мне граненый стакан с дешевым плодовым вином, а я неловко пошучу про слезы Мичурина. И будет хо-ро-шо. Как же иначе-то?

Хочется сидеть с кем-то на чердаке, заметаемом снегом. И чтобы непременно – горячий шоколад. Говорить, говорить, говорить. Рассказывать сказки, вспоминать прошлое, и совсем немного – придумывать будущее. И в глазах чтобы – теплый огонек. И дружба – настоящая, на всю жизнь непременно. А снег пусть себе метет до весны. Ему положено.

Хочется…

В колонках играет - Crash Test Dummies - The Day We Never Met
Настроение сейчас - нефига не успеваю и злюсь

Эх, кажется, и этот пост намечается тленом. Один заголовок уже чего стоит х) Но начну с хорошего. Оно таки тоже есть.

На работе мне внезапно подняли зарплату. Теперь мой оклад составляет аж тридцать две тысячи! Почти как у нормальных людей, да х) И в должности меня повысили – теперь я младший научный сотрудник. Это все потому, что моя прошлая должность «специалист по учету музейных предметов» была попросту аннулирована. Впрочем, мне подобное решение дирекции только на руку. В трудовой книжке новая должность явно будет выглядеть почетнее. А вместе с премией и вовсе приличные деньги получаются... в общем, я дико рада.

Правда, теперь нам официально запретили пользоваться рабочим инетом в личных целях. Мол, будут это дело мониторить. Но я все равно продолжаю в нем лазить. Иду против системы, ага х) Ну, а если серьезно – кажется, что все запреты здесь пока всего лишь «пугалки». Вот недавний, о штрафах за опоздание, кажется, никак себя не проявил. Премию не снимали, выговоров почти не делали. И теперь люди спокойно опаздывают на десять – пятнадцать минут без лишней паранойи. Правда, когда введут карточную систему, с этим наверняка будет сложнее. Но сейчас нет причин для опасений. Так и с инетом, наверное – сильно тиранить нас не станут. По крайней мере, я на это сильно надеюсь х)

А теперь о грустном. Я окончательно порвала с Рафаэлем. Ну как порвала… Просто удалила его из друзей ВК, как и планировала. Как еще расставаться с интернет-привязанностями? Я осталась подписана на него в Фикбуке, решив все-таки, что стоит разделять человека и творчество. А удалить его из аськи просто не поднялась рука. В итоге, только ВК и удалила. Думала, что это будет уход по-английски, тихий, незаметный. Но все-таки он заметил.

Думаете, реакция была хоть сколько-нибудь эмоциональна? А вот ничуть. Раф изобразил удивление моему уходу. Выдал свое фирменное: «Женя, ну чего ты начинаешь?» Я объяснила, почему ухожу, настрочив две длинные мессаги. И...тишина. Ответа на свои сообщения я так и не получила. Даже этот отчаянный шаг ничем не тронул Рафа. Значит, все действительно кончено. Как сказала одна моя знакомая: «Слезь с дохлой лошади, некрофилка!»

И от этого невыносимо горько. А в голове детской обидой крутится: «Нечестно, нечестно, нечестно…» Нечестно, что после долгой дружбы человеку ты можешь стать настолько безразличен. Нечестно, что еще какое-то время назад ты был ему дорог. Нечестно, что все это теперь остается в прошлом. Мне говорят, что это хорошо, что теперь можно не надеяться напрасно. Мол, освободилось место в душе для более достойного человека. Вот только оно не освободилось. И самое несправедливое – мучиться от потери, когда «потерянному» все равно. Такого точно никому не пожелаю…

А вообще это равнодушие остается для меня загадкой. Как можно дружить несколько лет, проявлять участие и внимание к человеку, а затем в одночасье стать к нему безразличным? Какие механизмы здесь работают? И ведь не единичный случай… Такое ощущение, что кто-то просто стирает важную эмоциональную составляющую в сознании людей. Ту самую, что отвечает за эмпатию, привязанность и всяческие теплые чувства. Потому люди и склонны к забвению. Хотя есть объяснение и проще – мудаков никто не отменял. Просто мудак в человеке до поры, до времени незаметен. А когда заметишь – бывает уже поздно. Привязаться успеешь, полюбить. Вывод: осторожность просто необходима. Ибо спасение утопающих – дело рук самих утопающих…

А еще на днях встретилась с Севой. Просто после разрыва я чувствовала, что не могу оставаться одна и ухватилась за встречу с ним, как за спасательный круг.

Гуляли в Кузьминском парке. Как же много ностальгии и воспоминаний связано с этим местом… Распили в лесочке ейское вишневое вино. Ходили – бродили – общались о всем подряд. Я впервые в жизни погладила чайку, которую поймали двое парнишек-рыбаков. Вроде бы все мило и радужно. Но… почему-то создалось ощущение, что лучше б всего этого не было.

Нет, Сева не говорил мне ничего плохого, да и вел себя нормально. Просто… не то время, не тот человек. Я даже не могла поведать Севе о своем горе. Вернее сказать, немного я все-таки рассказывала ранее, но крайне дозированно и опустив самое главное. Вот не стоит знать ему о моих чувствах к другому человеку. Это чревато ночными истериками. Да и зачем лишний раз травмировать Севу? По себе знаю, как это неприятно…

Может, дело в том, что не было ощущения близости, поддержки. Или же я просто нуждалась в одиночестве, чтобы все обдумать, а чья-либо компания лишь мешала. Не знаю точно. Внутри как-то угрожающе пусто. Заживет ли? Буду надеяться. Ничего другого мне не остается…

В колонках играет - Алиса - Меломан
Настроение сейчас - устало от жары

С отходами в воображаемом Амстердаме всегда тяжело было. То мусорщики бастовали, то дикие звери урны переворачивали. А экология-то страдает! Спасать город надо от стихийных свалок. И тогда на помощь человек один пришел. И стал он – ни много, ни мало – помойной ямой.

Сядет человек, бывало, на пустыре, да ждет – пожидает. Рот еще широко раскроет, словно ковш экскаватора. Идет мимо мальчик, эскимо съел – палочка да обертка остались. И, конечно же, мальчуган все в пасть человеку кидает. Добропорядочный же, воспитанный – знает, что мусор надо в помойные ямы бросать. А человек-то наш, со ртом раззявленным – не иначе, как она. Вздохнет, прожует, да проглотит. И никаких мусороперерабатывающих машин не надо…

А бывало, домохозяйка какая-нибудь приходит. У нее отходов – три пакета, до краев наполненные. Чего только нет! И картофельные очистки, и рыбные кости, и салат увядший, и пакетики чайные… Полный продуктовый набор, одним словом. Вздохнет тогда человек – помойная яма, откроет рот еще шире, да на всякий случай зажмурится. Вывалит домохозяйка все содержимое, вытрет рукой вспотевший лоб и домой потопает. Дел невпроворот – надо к следующему дню еще пару мешков мусора наготовить. Человек же пережует, как положено, отлично челюстями поработает. Поморщится немного – видать, памперс грязный на зуб попался. Неприятная работка, да что поделать? Выполнять приходится…

А вот как-то раз оказия произошла. Выпивоха местный с бутылками к человеку – помойной яме пришел. Бутылок тех – пруд пруди. Прудом и вышло: капельки, что на донышке оставались, покатились себе в желудок почетного мусорщика, да как покатились! Человек – помойная яма окосел сразу, что твой пьяница. Хорошо, буянить не стал – лишь упал и захрапел. А утром с головой больной проснулся и грудами мусора несожранного. Пришлось срочно жевать, хоть и тошнило с похмелья. Работу-то никто не отменял…

Жил себе человек – помойная яма, жил, не тужил особо. Работал без отпусков, без выходных, на сон лишь прерывался. Но вдруг начали жители воображаемого Амстердама на работягу роптать. И ведь нашли же, до чего докопаться!

- Воняет от него ужасно. Изо рта помоями несет! Просим принять меры! – вопили недовольные владельцы бутылок.

- Грязный весь, неопрятный! Одет в тряпки какие-то отвратительные. Разве можно такому жить в нашем чудесном городе? Он портит всю эстетику! – негодовали множители коробок.

- Вы только посмотрите – он спит прямо на земле! Невиданное потрясение общественных устоев! – гремели голоса хозяев фантиков.

И закидывали, закидывали человека – помойную яму всевозможным мусором в знак протеста. А он жевал, конечно, героически – что еще оставалось делать? Вот только мусор все бросали и бросали. Оскорбления все лились и лились. От первого начало сводить челюсть, а от второго – мозги. Не выдержал человек – даже у помойной ямы терпение не безгранично. Вздохнул грустно, да и сгинул сквозь землю… вернее, сквозь мусор. Земли-то и не видно было уже.

С тех пор грязновато стало в воображаемом Амстердаме. Что поделать – мусорят…

В колонках играет - ДДТ - Белая река
Настроение сейчас - грустноватое

Вот я и вернулась из Ейска. Эта поездка была прелестна в своей спонтанности. Впечатлений – куча. Впрочем, все по порядку.

Вообще изначально планировалось, что мы с юзером Ориэлла рванем куда-либо никак не раньше сентября. И «куда-либо» подразумевало район Кипра. Но тут внезапно мы обе поняли – ждать невозможно. Уж очень хочется на море сейчас, не дожидаясь осени. Проблема была лишь в том, что мой загранпаспорт на тот момент все еще делался. Выходит, Кипр, да и прочие зарубежные страны отпадали. И тут Ориэлла предложила поехать в Ейск. Я решила рискнуть.

Сомневалась только немного насчет Азовского моря. Мол, не покажется ли лужей после Черного? В итоге – не показалось. Нормальную глубину можно встретить и там, даже на «детской» Каменке. Правда, в непосредственной близости от нас был лишь лиман, где максимальная глубь – по пояс. Невероятные ощущения: идешь, идешь, километр проходишь – а ноги все еще уверенно щупают дно х) В общем, море хорошее, хоть и мутное. Местная жительница сказала, что в августе вода светится синим от медуз. Эх, жаль, не застали этой красоты…)

Самую малость разочаровал лишь отель, в котором мы заселились. Из нашего номера открывался «прекрасный» вид на какую-то промзону. Увы, по фото, предоставленным на «Букинге», о таком догадаться сложно. По беседкам-качелям, стоящим на траве, никак не понять, что вся остальная территория тупо забетонирована х) После роскошных клумб в «Аквалоо» и «Золотом пляже» смотрится грустно, честно говоря. Еще нас заставили заплатить за лишние сутки из-за раннего заезда. С такой практикой я вообще сталкиваюсь в первый раз. Во всех отелях, куда мы ездили на отдых с семьей, подобного произвола не было. И если учесть, что поезд из Москвы всего один и приходит в Ейск всегда ровно в 6:20… Неплохо так озолотились господа на москвичах, не желающих гулять с чемоданами до двух часов дня х)

Также расстроил плохо работающий вай-фай и отсутствие заявленных на сайте завтраков. Однако все с лихвой искупила любезность персонала. Нам простили даже сломанную «сидушку» от унитаза, тактично заменив ее на новую х) Ну, и просто всегда были отзывчивы и приветливы. За такое доброе к нам отношение можно и забыть про минусы)

Ездили на всяческие экскурсии. Очень понравилось в Ростове. Нас туда возили в зоопарк и аквапарк. В зоопарке поразило разнообразие лис. Впервые видела чернобурок. Прекрасные звери) А какая-то лань весьма настойчиво требовала от нас еды. Даже хвостиком виляла как собака х) Жаль, нечем было угостить…

И да, куча кошек. Не только диких, в клетках, но и обычных бродяжек. Притом все либо беременные, либо уже с потомством. Видать, зоопарк – благодатная среда для кошачьих семей х)

В аквапарк нас повезли довольно скромный. Горок было всего лишь где-то около шести. И на всех можно кататься только на ковриках – ни одной с «плюшками». Ну, ничего, все равно откатались славно) Еще понравилась система, по которой можно зарядить браслет на руке денежными средствами. В других аквапарках, мною посещенных, я такого не встречала, а ведь как удобно! Не надо заморачиваться и бегать в камеру хранения за кошельком, если захочется купить вкусняшек или сувениров. Зачисляй себе денег, сколько хочешь, на браслет – если не потратишь все, то остаток вернут на выходе из аквапарка. Отведала вкуснейшее мороженое тайияки в вафле-рыбке. Не хуже моих любимых гонконгских вафель ^^

И, конечно же, набережная Ростова. Нас привезли туда для катания на речном трамвайчике по реке Дон. Но, поскольку сие мероприятие не входило в стоимость экскурсии, мы решили просто погулять по набережной. И она великолепна. Широкая, красивая, с кучей всяческих магазинчиков-ресторанчиков… Был даже ресторан-корабль на воде. Да и сам Дон прекрасен – похож на море. Видели, как в нем купали белого коня. Почти Петров-Водкин, ага х) Увезла с собой оттуда кучу магнитиков и игрушечного лисенка – в друзья Сапросюпе)

Ездили еще на «Кубанскую свадьбу». Очень душевная вышла экскурсия. Сначала нас привезли на пляж Ясенской станицы, где предстояло намазаться лечебной грязью. Воняла она неожиданно не так уж и ужасно х) Затем мы отмылись и поплавали в море. А уже после этого нас наконец-то повезли на «свадьбу».

«Жениха» и «невесту» выбирали из числа экскурсантов, «друга» и «дружку» - тоже. Свадебка выдалась атмосферной и вполне реалистичной, с конкурсами и веселым тамадой) Еда была простая, но вкусная – овощи, сало, суп с лапшой, котлеты с гречкой… Правда, казачий алкоголь – это что-то. Крепость такая, что башку запросто сносит. Решила купить с собой домашнюю «медовуху». Так вот… «медовуха» оказалась лютым медовым самогоном. Сны от него, конечно, забавные, но, в целом, штука забористая х)

Также посетили дегустацию вина и сыра на Должанке. Я впервые была на подобном мероприятии. Вино с частной винодельни оказалось неожиданно вкусным – куда лучше любого магазинного. Да и сыры не подкачали. Дубинин – хозяин винодельни – даже настоящий «дор блю» умеет делать. Закупилась там вином и деликатесами) И, конечно же, искупались на косе. Море там прекрасно – открытое, не залив, как в Ейске. А на пляже стоят трейлеры, в которых живут туристы. И есть деревянные беседки – в них эти люди ведут свой нехитрый быт: едят, стирают белье, общаются. Веет от всего этого каким-то уютом. Очень захотелось пожить в таком фургончике. Может, и удастся когда-нибудь….)

Много чего еще мы испробовали в Ейске. Ездили в Парк Поддубного, где катались на всяческих аттракционах. Покоряли «банан» на штормовых волнах и «таблетку» - в штиль *мне все равно было страшно*. Посещали множество кафе и ресторанчиков, пробуя местную гастрономию. В общем, отпуск был крут. И не было бы печали… Вот казалось бы – все отлично, и ничто пребывание на море не испортит. Я сбежала от своих проблем и тут, на югах, они меня не догонят. Ну, что сказать? Святая наивность.

Может, мне просто стоило вырубить инет на время отпуска и не выходить в соцсети. Но чертова зависимость, гребучее любопытство… Та еще смесь, что ни говори. Они-то кошек и губят. Да и людей, особо любознательных, тоже.

На тот момент общение с Рафом, можно сказать, окончательно «заглохло». Он молчал около месяца, так что мне самой пришлось написать ему в поезде, что подарок отправлен раньше времени из-за срочного отъезда. Пара сообщений – и снова замолк. Потом написал сам – чтобы сказать о благополучно доставленной посылке и для вида поинтересоваться, как дела. Надо ли говорить, что после пары мессаг Раф снова замолчал? И до сих пор – ни строчки. Но причина этого довольно скоро стала ясна.

Я просто зашла на страницу Рафа и увидела там его фото с девушкой. Они лежали вместе на кровати… не голые, правда, в одежде. Однако то, что это и была та самая Ника, догадаться было несложно. Интуиция, знаете ли. Правда, несколько человек, включая Риту, сказали обнадеживающее: «Она похожа на его сестру. Не кипешуй раньше времени».

Однако кипешовать, как выяснилось, стоило. Чуть позже на странице Рафа прибавилось совместных фото с этой особой, а семейный статус сменился. Меня в этом случае весьма поражает моя чисто бабья проницательность. Ведь почти сразу причина необщительности Рафа была мне понятна подсознательно, но мозг велся на оправдания. Да и аккаунт Ники ВК, несмотря на отсутствие какой-либо личной информации, был вычислен мною почти сразу. Дедуктивный метод, мать его.

А на самом деле – чертовски обидно. И больше всего жаль в этом случае даже не похеренных возможных отношений, а дружбы. Она ведь казалась мне, дуре, настоящей и вечной. А уж все эти заверения, что я нужна, что наше общение ему дорого… Видать, все сразу обесценилось, стоило только появиться симпатичной мордашке.

Может быть, мои суждения звучат эгоистично. Мол, лучший друг наконец-то нашел себе пару – радоваться же надо! Тем более, это первые его отношения. Надо понять, простить… Но у меня не получается. Чувствую себя обманутой и кинутой. И именно поэтому приняла для себя решение уйти. В данном случае – просто удалиться из его друзей. Тихо, спокойно, без истерик и выяснения отношений. Интересно, заметит ли вообще? Но в ЧС, пожалуй, пихать не буду. Пусть приходит за разъяснениями, если нужно. Возьму волю в кулак и поведаю причину ухода. Вот только поздравлю с днем рождения – и через неделю отчаливаю. Не дожидаясь прощального пинка, ага.

Но, кроме всего этого тлена, случились и другие странные штуки. Одна из них – примирение с Севой. Странность в том, что сначала мне это примирение… приснилось. А сон-то вещим оказался! И написал мне Сева как раз в тот день, когда я увидела злополучное фото. Это показалось мне почти знаком. Тем более, извинения звучали вполне искренне. И я решила простить. Уж не знаю, насколько верно такое решение… Время покажет. Сейчас я чувствую лишь то, что здорово соскучилась по нашим абсурдным диалогам. И, наверное, мне действительно нужно это общение…

Пусть я и не могу дать Севе того, чего он жаждет, а именно – ответной любви – быть хорошим другом вполне в моих силах. Теперь-то я знаю, как тяжела безответность и отлично понимаю, почему он вел себя так некрасиво. Стыдно признаться, но и меня тянуло вести себя подобным образом в общении с Рафом. Спасал лишь самоконтроль. А еще отлично понимаю, что чувствует человек, которого предают и бросают. И поэтому я постараюсь никогда ни предавать, ни бросать. Да, вся эта тленота помогла мне выучить хороший урок – не стоит быть мудаком. И я не буду. Не так уж это сложно…

И еще немного о знаках. Вечером того дня, когда стала известна правда, мы купались в штормовом море. И вот во время купания прямо на меня выплыл труп гагары. Приятного мало, согласитесь. Потом еще и в душе, сняв купальник, обнаружила ее перо. Может, это такой своеобразный пинок от судьбы, а? Вот, мол, бросай это гнилое дело, сдохла дружба. И не шевели мертвое – не некрофил же.

Но самое идиотское – это надежда. Да-да, вот все уже ясно и было ясно с самого начала, однако я, как дурак, еще на что-то надеюсь. Надеюсь, что мой уход что-то затронет в Рафе и он захочет меня вернуть. Что ж, надежда умирает последней. Пусть уже сдохнет, наконец – и заживу спокойно.

В колонках играет - a-ha - Lifelines
Настроение сейчас - странное от упоротых снов

Думала я, думала и вдруг поняла: пиздец – это прекрасно. Не-не, я еще не совсем ебанулась х) А может, и совсем. В общем, сейчас постараюсь объяснить.

Во-первых, каждый пиздец уникален. Как снежинка или отпечатки пальцев. Два полностью одинаковых пиздеца в природе не встретишь. Возьмем, к примеру, проблемы на работе. Вроде бы звучит банально да затерто, а ведь у всех они разные! Те же косяки с начальством разнообразны за счет нюансов. Кому-то начальник задерживает зарплату, а кого-то – нагло домогается. И это лишь общие случаи. О частностях и говорить нечего. Нюансы, друзья мои, нюансы! Они делают ваш пиздец неповторимым. Помните об этом.

Во-вторых, в пиздеце есть своя красота. Инфернальная, абсурдная, но красота. Если выражаться точнее, то это «красота облома». Вот ты ждал, стремился к чему-то, мечтал о чем-то светлом… а получил пиздец. И он абсолютно противоположен изначальной цели. В этом-то и заключается вся его пиздецовая красота.

На факультативе по истории театра моя преподавательница дала интересное определение термина «трагедия». Это «несоответствие цели и результата». Пиздец – настоящая трагедия. А значит, он почти театрален. Спектакль, что ни говори. Скверный, но спектакль. А мы в нем самые, что ни на есть, актеры. Да уж, все почти по-шекспировски х)

А еще… пиздец всегда дарит яркие впечатления. Негативные, да. Но ведь яркие х) И жизнь сразу веселая становится. Не соскучишься. И непременно будет, что вспомнить. А уж сколько забавных историй в репертуаре прибавляют пиздецы! Ну, или не забавных, а мрачновато-жутеньких. Или же грустно-драматических, но все равно интересных. Пиздец многожанров. Тем он и интересен, конечно.

И мало того, что пиздец уникален. Он делает уникальным и того, с кем происходит. Человека можно запросто узнать по его пиздецу. Вот, например, Лена – от нее мужик ушел…к другому мужику. А вот Вася – у него ночью кот по потолку ходит и спать не дает. Или Олег Анатольевич – его семья ушла в секту и проповедует «очищение огнем». Пиздец – это ваша «изюминка». Некоторые люди, правда, набиты таким «изюмом», как булочки. Но этим-то они и интересны, а?

Вот такая она, моя мазохисткая концепция. Пиздец в своей жизни стоит любить. Ну, или просто относиться к нему с юмором. Это чертовски хорошо помогает его пережить.

В колонках играет - Сергей Бабкин - Бога
Настроение сейчас - жара заебала

Эх, невеселые времена настали. Поныть здесь, что ли… Выговориться-то хочется.

Рафа прооперировали. Произошло это очень внезапно для меня. Просто на вопрос «Как дела?» он ответил абсолютно спокойно «Через несколько часов операция». И меня, по неизменному обычаю, накрыло тревогой…

Может, я не беспокоилась бы так сильно, если хотя бы заранее знала, что за операция предстоит. Но неизвестность и моя паранойя – сочетание дикое.

Пол-дня я провела на нервяке. Работать ухитрялась как-то, но внутри росло напряжение. Коллегу, мотающуюся туда-сюда, как говно в проруби, хотелось просто прибить. Машин извечный треп выдерживала с трудом. Давненько меня так мощно не штормило… Даже начались проблемы с сердцем.

Ближе к вечеру Раф отписался об итогах операции. Увы, после наркоза его сильно мучили боли. Но радовало уже то, что он жив! Как камень с души свалился, ей-богу…

Я, как могла, поддерживала его после операции. А как я могла? Да вот только словами, как обычно. Ну, и по мелочи – собираюсь послать почтой подарок на его день рождения. «Дебют в Ехо», шоколадка, духи с запахом книжного переплета, купленные в "Деметре". Очень надеюсь, что это обрадует Рафа хоть чуть-чуть. Слишком уж много гадостей ему довелось пережить в последнее время…

Каждый день я перешагивала через себя и первой писала Рафу. Для меня это действительно нелегко – первой-то писать. Из-за моей закомплексованности постоянно кажется, что я навязываюсь человеку. Ну и гордость, конечно, никто не отменял. А уж если учитывать, что мне прямым текстом в апреле было сказано, что моя болтовня грузит… Извинился потом, правда, но осадок остался. И он, если честно, сильно гнетет. Но вот, несмотря на это – писала. Думала, что нельзя бросать Рафа в такой ситуации. Волновалась, выспрашивала обо всем. Однако в один момент просто испугалась, что моя параноечная забота его достала. Испугалась – и писать перестала. Подумала – мол, если нужна, то он сам знает, где меня найти. И вот… прошло больше недели. Не написал. То ли я права была, то ли ждет от меня сообщений. Не понять. Грустно. Еще грустнее от мысли, что, может, больше и не напишет никогда. Глупо так думать? Может, и глупо. Вот только предчувствие дурное не покидает… Что ж, будем ждать. Больше ничего не остается. Хотя нервы могут сдать и тогда я, ругая себя последними словами, все-таки напишу. Волнуюсь же. И безумно скучаю…

А вообще в последнее время создается ощущение, что моя жизнь – как паззл. Только его не собирают, а наоборот – разбирают. И каждый раз не досчитываешься какой-то детали. То мелкой, то важной. А без них картина просто не выстраивается. Дорогие мне люди, разные чувства, моменты, ситуации… Все это безжалостно сметается в какую-то инфернальную коробку. Но кто я без всей этой атрибутики? Могу ли называться собой? А жизнь? Не теряет ли эта гребанная жизнь вообще всякий смысл? На месте пустот-то ничего не появляется. Разве только порой возникает дурацкое желание уснуть на пару – тройку лет. Недосып сказывается, знаете ли…

Такие дела. Невесело как-то. Но прорвусь, ага. Только вот глупая надежда на то, что все вернется, мучает. Нет ничего более дурацкого, чем надежда. Особенно неоправданная. И с каждым днем только тоскливее…

Что еще происходит? В субботу затусила со своей замечательной однокурсницей Шурой. Мне были подарены монгольская шапка и сапросюпа х) Внезапно обнаружили в Малаховке аж целый крафт-бар. А в нем оказался божественный арбузный сидр. Четыреста рублей за литр, но он того стоил. Посидели у нашего озера, выпили, поболтали. В процессе Шура умудрилась потеряться х) И была найдена лишь благодаря моей интуиции. Я просто спасателем себя чувствовала в этот миг))

И вот вроде день славно прошел. И встреча ламповой была. А все равно… прихожу домой – и тоска. Почти звериная. Хотелось лежать пыльным мешком на полу и выть, выть, выть. Вот что это и как с этим вообще бороться? Надо что-то делать? Само пройдет?

Виделись с Аленой в пятницу. Она очень точно заметила: «Ты себя заебала». Действительно же, заебала. И не кого-нибудь, а именно себя. Мозги основательно вытрахала. Самое грустное, что от заебавшего извне человека свалить можно, а вот от себя – фиг там был. Печальная штука, а?

А еще нарисовались неприятности на работе. Пиздец почти оруэлловский, ага. Нас теперь будут штрафовать за опоздание даже на гребанную минуту. На минуту, Карл! За этим будут следить кучи камер и какая-то специальная тетка. А на следующий год вход в здание для работников будет и вовсе по пропускам, как на режимном объекте. И даже за количеством походов в туалет будут следить. Звучит это все как-то не слишком весело.

А знаете, почему такая антиутопия вообще затевается? Все ради урезания премий. Урезания аж до нуля. Вместо того, чтобы просто взять и отменить их, надо еще дополнительно вот так унижать людей. Это бесит меня вплоть до революционных настроений. А моя зп, между тем – все те же жалкие семнадцать «штук». И вот за них мне, что ли, всю душу вытрясают? Не, надо валить с этого праздника жизни, однозначно. Решила, что уйду в октябре, чтобы вышел ровно год в трудовой книжке. Хотела бы и раньше свалить, но уж больно охота сентябрьский отпуск отгулять…

О моем планируемом уходе случайно узнала коллега Маша. Ну как «случайно»… она подслушала мой телефонный разговор. Каюсь, глупо было с моей стороны болтать об этом по телефону на рабочем месте. Ступила, бывает.

Суть в том, что, подслушав разговор, Маша накинулась на меня разъяренным зверем. Мол, я не должна увольняться, мне здесь платят, да и вообще – везде сейчас подобный пиздец. И что штрафовать за одну минуту – это абсолютно, мать его, нормально. Мы же все гребанные роботы, а не люди, и ни транспортный коллапс, ни самочувствие не способны помешать нам прибыть секунда в секунду.

Я еле сдержалась, чтобы не послать эту наглую особу в министерство собачьих дел. Это какой же провинциальной наглостью надо обладать, чтобы с таким менторским тоном лезть в чужую жизнь! х) Я до сих пор в шоке.

Вообще такое ощущение, что меня просто пытаются затянуть в некое «болото». Мол, все так живут – и ты должен. Все терпят – и ты обязан. Будто так и должно быть, и нет какой-то другой работы, кроме этой, паршивой. Будь с нами, загнивай с нами – иного пути не существует. Но пошло бы все – я ухожу.

И пусть с моим дипломом устроиться еще куда-нибудь – невообразимый подвиг. И пусть у меня уйдет не один месяц на поиски хоть сколько-нибудь приемлемых вариантов… Все равно – в октябре я ухожу. Предположительно, в журналистику. Пусть это и нервная профессия, зато интересная. По иронии судьбы, уходя работать из газеты в музей, я ожидала, что хоть мои нервы на этом месте работы не пострадают. Не тут-то было х) Кажется, со всей этой музейной параноей я стала психованней в разы. Так что нахер… валю.

О боги, сколько нытья-то вышло…Видать, и вправду накипело. Ну, хоть заканчиваю пост на почти боевой ноте. И то хлеб х)

Пысы. Нет, все-таки не на боевой. Минувшей ночью прослушивала старые, еще зимние голосовые сообщения от Рафа. Просто вдруг поняла, что мы больше месяца не созванивались и я начала забывать его голос. А еще это напоминание о том, что совсем-совсем недавно в нашем общении все было хорошо. Но надо помнить, что никогда уже не будет так, как прежде. «Никогда» - это очень хреновое слово.

В колонках играет - Coldplay - Christmas Lights
Настроение сейчас - угнетенное

В семье Молли музыку не сильно жаловали. Это сейчас, конечно. А раньше мелодиями дом полнился. Джаз, рок-н-ролл, свинг, фламенко… Даже какая-нибудь там «макарена» играла запросто. А теперь – нет. Лишь куча пластинок и виниловый проигрыватель служили напоминанием о прежних временах. В Тихом Доме пахло тоской.

Когда тебе семь лет, обитать в звенящей тишине – сущее наказание. А взрослые… что взрослые? Зачем запрещают?

- Мама болеет, Молли. Нельзя шуметь, - всегда говорил ей отец.

Говорил, говорил, да и умер. «Инфаркт», - переговаривалась многоликая серая родня на похоронах. «От переживаний», - гулял противный шепот над свежей могилой. «Бедная девочка, бедная сиротка», - ныло со всех сторон. «Лорен слишком больна, чтобы заботиться о ней», - грустно гудело кругом. А Молли смотрела, как гроб засыпают землей. Если бы папа был жив, он бы попросил всех этих людей угомониться. Все-таки мама болеет…

***

Девочка не помнила точно, когда в доме появилась зеленая пластинка. Может, ее принес кто-то из многочисленных гостей? После смерти отца их в Тихом Доме было не счесть. Все, как один, бесшумно снимали ботинки в прихожей и шли проведать ее маму. Кто-нибудь почти наверняка мог принести зеленую пластинку. А может быть, это была мамина сиделка? Старая мексиканка Роза любила старые легенды и всяческие безделушки. Это вполне в ее духе. А может, зеленая пластинка – подарок Феи Крестной? Мама вполне себе может оказаться заколдованной Золушкой. Не болезнь, а чары. Почему бы и нет?

Впрочем, неважно. Зеленая пластинка просто появилась – и все. А затем выздоровела мама.

Когда Молли вернулась после школы, Лорен уже не лежала на кровати, оцепеневшим взглядом смотря в потолок. Более того – кровать была аккуратно застелена. С кухни доносился приятный и смутно знакомый запах. Пироги с яблоками и корицей. В Тихом Доме уже несколько лет не пекли яблочных пирогов. С тех пор, как заболела мама. Молли уже и позабыть успела, насколько сильно они ей нравились…

Лорен хлопотала на кухне – домовитая, румяная. Совсем, как в старые добрые времена.

- Садись за стол, детка. Сейчас я налью нам чая. Зеленого, с жасмином. Как ты любишь, - мама ласково улыбнулась Молли.

Девочка потерла глаза ладонями. Затем пребольно ущипнула себя за левую руку. Добрая здоровая мама никуда не исчезла. Значит, это не сон, хоть и очень похоже. А на руке теперь останется синяк. Но это мелочь – пройдет. Главное – чтобы мама не вздумала мазать синяк жгучей зеленкой…

- Ма, мне, пожалуйста, тот кусочек, где яблока больше. И я люблю тебя, - Молли деловито обняла смеющуюся Лорен за шею.

***

Все вернулось на свои места. Тихий Дом снова стал Громким. Гости продолжали приходить, но теперь им разрешалось шуметь. Комнаты наполнились звуками, голосами и…музыкой. Да-да, музыкой! Виниловый проигрыватель снова ожил, крутя пластинки одну за другой. Бетховен, Элвис Пресли, Фрэнк Синатра, ламбада… Чудесные мелодии не смолкали. А с ними, конечно, и танцы.

Когда не было гостей, мама и Молли слушали музыку вдвоем. Все, все пластинки в Громком Доме были переслушаны ими до дыр. Почти все.

Молли было интересно, что же за песни таятся на зеленой пластинке. Может, там блюз высшей пробы? Или же неизвестные записи Джонни Кэша? Хорошо бы послушать…

Но мама была непреклонна.

- Даже и не думай, Молли! Нельзя ставить зеленую пластинку. Я запрещаю тебе, - холодно, сквозь зубы цедила она. В этот момент ее веселая, добрая мама была так на себя не похожа! Ее глаза превращались в неприятные щелочки. Голос становился ледяным, как ливень в ноябре. Самый подходящий голос для запретов вроде «не суй пальцы в розетку» или «не разговаривай с незнакомцами». Но что плохого может быть в зеленой пластинке? Ведь с ее появлением дела в их доме только пошли на лад!

- Ма, что там? Тебе не нравится музыка, которая на ней записана? – попыталась однажды узнать причину Молли.

Безуспешно. Лорен лишь качала головой.

- Просто не трогай пластинку, Молли. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Хорошо? Дай мне обещание, что не будешь ее ставить, пожалуйста, - почти молила мама. И что только осталось от леденящего тона?

Молли послушно обещала. Зачем же лишний раз расстраивать любимую маму? Но пальцы за спиной девочка предусмотрительно сложила в крестик. Любопытство есть любопытство. Разве обязательно, чтобы от него умирала какая-нибудь кошка?

***

День Х был выбран верно. Сегодня мама дежурила по работе, а, значит, должна вернуться позже обычного.

Молли стремглав мчалась домой. Даже «физру» пропустила ради такого дела. Конечно, это было необязательно – времени у нее навалом. Но терпеть дольше становилось просто невозможным.

Целых десять минут Молли потратила на поиски зеленой пластинки. В конце концов, цель была обнаружена. Хитроумно скрывалась под маминой подушкой, надо же!

Подойдя к проигрывателю со своим трофеем в руках, девочка замерла. Запрет мамы набатом звонил в ее голове. Правильно ли Молли поступает? Вдруг она совершит что-то непоправимое? Вдруг мама, любимая мамочка снова заболеет? От одной только мысли на душе стало до неприятности липко. Молли помотала головой. Нет, нет, быть того не может. Одна несчастная пластинка не сможет принести никому вреда. Ничего плохого не произойдет. И Молли не делает ничего ужасного. Она всего лишь собирается послушать музыку…

И девочка поставила пластинку под «иглу» патефона. «Игла» торопливо заплясала, выдав серию странных скрипучих звуков. Они становились все громче и громче. Молли сморщилась, закрыв уши руками. И этот ужасный скрип – музыка? Нет, такое слушать не стоит. Мама была права. Молли вырубила патефон.
***
Лорен разбирала рабочие документы. До конца дежурства оставалось каких-то полчаса. Сегодня оно казалось каким-то особенно затянутым…

Скрип. Лишь бы не Сквозняк. Иначе музыкальная шкатулка захлопнется. Лорен не хочет, чтобы музыкальная шкатулка захлопнулась. Балерина внутри слишком хрупкая. Ее может разорвать пополам.

Скрип. Кто-то ползет по руке. Противный, мерзкий червяк. Лорен брезгливо пытается стряхнуть паразита, но ничего не выходит. Присосался к ладони, как пиявка.

Скрип. Это скверно, очень скверно. Шкатулка может захлопнуться. Балерина сломается. Надо держать себя в руках. Надо…

Скрип. Противный, мерзкий червяк. Нет, терпеть больше невозможно. Лорен берет в руки нож и разрезает червяка на части. На стол брызгает кровь. Падает отрубленный палец. Червяк повержен.

Скрип затихает.

***

Мама вернулась домой позже, чем Молли предполагала. На ее лице блуждала неестественная нервная улыбка. Совсем как тогда, перед болезнью. На руке отсутствовал один палец.

- Почему ты не послушалась меня, Молли? По дому теперь гуляет Сквозняк. Ветрено. Шкатулка может захлопнуться, Молли. Не делай так больше, - сказала Лорен, не переставая улыбаться.

Молли вдруг очень захотелось зареветь. Пронзительно, во весь голос, как умеют только маленькие девочки. Но разве бы это помогло делу?

***
Все наладилось, но не сразу. Прошло несколько вечеров, прежде чем Лорен окончательно пришла в себя. Конечно, палец было не вернуть, но зато исчезла безумная улыбка. Молли была рада и этому. Мама не будет болеть. Угроза миновала. И даже наказание уже не так страшно.

Но его не последовало. Лорен посчитала, что дочь и так уже достаточно наказана. Эти вечера стали настоящей пыткой для них двоих. Лучше всего было продолжать жить в Громком Доме, как прежде, и делать вид, что ничего не случилось. С закрытыми глазами проблем не замечаешь. А плотно закрытые окна не пропускают Сквозняк…

***

Время шло. Лорен ходила на работу, Молли – в школу. Громкий Дом все также задавал концерты и принимал гостей. Так и удалось всем дожить до лета, без тьмы и приключений.

Но Сквозняк не желал так просто сдавать позиции. Он прятался под скрипучими половицами, ожидая своего часа. Порой Лорен ежилась и зябко укутывалась в шаль, словно стараясь защититься от ветра. Молли делала вид, что не замечает этого, уткнувшись в бесконечные домашние задания. В Доме частенько бывало холодно, особенно по утрам.

***

В тот день на улице разразился шторм. Стены дрожали от грозового воздуха. «Как жаль, что у нас нет громоотвода», - думала Молли, закутавшись с головой в одеяло. Через пару часов домой должна была прийти мама.

Из соседней комнаты послышался скрип. Молли вздрогнула. Ветер в Доме опять разгулялся? Неспокойно. Наверное, это из-за грозы. Надо пойти и включить на патефоне что-нибудь веселое. Например, польку.

Снова скрип. Молли вынырнула из-под одеяла, стараясь не дрожать. Сейчас все будет хорошо. Надо только включить музыку. Тогда скрип от ветра не будет слышен. Делов-то.

Скрипело нещадно. Видимо, какая-то половица мечтала о смазке. За окном сверкали молнии. Просто фильм ужасов какой-то, ей-богу. Декорации – что надо, по крайней мере.

Молли, крадучись, подошла к патефону. Беглым взглядом девочка оглядела выбор пластинок. Где-то тут должна была быть развеселая полька. Надо только хорошенько поискать…

Скрип становится оглушительным. Хочется зажать уши и бежать прочь. Где же эта чертова полька? Нет времени искать. Пусть играет, что попало. Молли хватает первую же пластинку и торопливо ставит ее под «иглу». Зеленая. Скрип становится всеобъемлющим, как космос.

***

Гроза застала Лорен на пол-пути к дому. Пришлось укрыться под первым же козырьком. Непогода разошлась не на шутку. Молли, поди, там страшно одной. Надо бы поспешить…

Скрип. Голова закружилась. Сквозняк продувал мысли, шуршал в черепной коробке, как назойливый таракан. Нет, только не снова. Только не сейчас. Пластинка снова играет. Надо бежать. Надо…Иначе балерина в шкатулке сломается.

И Лорен бежит. Бежит так быстро, как только может. Словно от Сквозняка можно убежать. Словно можно не слышать скрипа во время бега. Словно существует спасение – надо только быстрее переставлять ноги.

Скрип настигал. Перед глазами заплясали разноцветные сферы. Бежать все сложнее. Нужно сбросить балласт. Три руки? Зачем Лорен три руки? Она всегда отлично управлялась двумя. Одну стоит убрать. Под деревом как раз очень кстати лежит топор…

***

Молли не знала точно, сколько времени прошло. Может, пара минут, а может, и пара часов. Сквозняк вел свою хронологию. С трудом девочка все-таки вырубила играющий патефон. Что на сей раз успела натворить зеленая пластинка? Молли мрачно опустилась на пол, прикрыв глаза. Остается только ждать…

Мама не пришла через час. Через два часа позвонили из больницы. Через три за девочкой уже приехала какая-то двоюродная тетушка и отвезла к себе. Жить у нее Молли должна была до полного маминого выздоровления. В больницу к маме она не просилась, да никто бы и не повез. Сквозняк дул во все щели. Внутренние грозы не затихали.

***

На этот раз жизнь решила не налаживаться. Достаточно было уже того, что маму выписали из больницы. Вместо левой руки – перевязанная уродливая культяпка. В глазах сквозит отстраненностью и болезнью. Не человек – угасающее пламя.

Но все-таки они боролись. Всем своим видом и Лорен, и Молли пытались показать Сквозняку, что живут, как прежде. Лорен каждый день ходила на работу и благодарила судьбу за то, что правая рука все еще в порядке. Молли ходила на уроки, читала книжки и старалась взрослеть. Все шло, пусть и не своим чередом, но терпимо. Учиться хорошей мине при плохой игре – целое искусство, но Молли и ее мама освоили его с блеском. Однако патефон они все-таки не включали. Так, на всякий случай. Громкий Дом постепенно становился Тихим.

Зато зеленая пластинка находилась в абсолютном покое. Лежа на своем привычном месте, она хранила последние остатки семейной гармонии. Ее проигрывание приводило к хаосу и боли. Она была одновременно и спасением, и погибелью. Эдакая палка о двух концах. И только благодаря ей все еще жили обитатели Тихого Дома. А что им еще оставалось?

***
Осень выдалась неприветливой. Северный ветер бушевал и выл, как бесноватый, целыми днями. Он тряс и качал стены Тихого дома, словно не желая мириться с его существованием. Солнце в этих краях больше не выглядывало.

Молли заболела. Из-за температуры она не могла ходить в школу. Теперь дни казались еще длиннее. Большую часть времени девочка предпочитала спать.

Во сне звучала музыка. Невероятная, неземная, лучистая. Она переполняла до краев, проникала в поры. Ею хотелось дышать.

Просыпаться было смерти подобно. Тишина в Тихом Доме действовала угнетающе.

«Может, все-таки стоит включить хоть какую-то пластинку? Хуже уже не будет. Только громче», - тоскливо думала Молли.

А музыка во снах преследовала девочку. С каждым разом она звучала все прекраснее, все гармоничнее. Разве могло быть что-то подобное там, за пределами сна? Разве могло быть там что-то настолько невероятное? И, однажды проснувшись, Молли поняла, что могло.

Зеленая пластинка…Ведь на ней был не только скрип. Что-то пробивалось сквозь него. Что-то чистое, сильное. Что-то, что звучало в ее снах.

Чем чаще девочка думала об этом, тем больше ей хотелось снова услышать Зеленую Пластинку. Спасение Тихого Дома смирно лежало в тумбочке под проигрывателем. Смерть Тихого дома безмятежно спала в тумбочке под проигрывателем. А Молли все думала о Зеленой Пластинке. И вскоре все было решено.

Молли не вспоминала о маме, в очередной раз ставя Зеленую Пластинку. Ей просто хотелось проверить свои догадки. Ей просто хотелось услышать Музыку. Ей просто хотелось разбудить Тихий Дом. Все, чего просто хотелось, звучало достаточно невинно. Долго болея, теряешь всякую связь с реальностью. А тут еще и осенние грозы…

Скрип уже не так оглушал. Стал привычным? Теперь можно было различить мелодию. Ту самую мелодию. Гармония пронизывала Тихий Дом. Гармония уничтожала Тихий Дом. Музыка все играла. Играла ровно до звонка в дверь.

***
Мама заболела окончательно. Впрочем то, что от нее осталось, уже мало напоминало маму. Рук и ног не было, на лице зияли пустые глазницы. На месте носа торчал засохший, пожелтевший хрящ. Не человек – лишь человеческий обрубок. Зеленая Пластинка в этот раз играла слишком долго.

Непонятно было, как ЭТО вообще смогло добраться домой. Непонятно, как смогло позвонить в дверь. Непонятно, как смогло доползти до кровати. Но доползло – и теперь болело. Болело – а должно было умереть. Порой Молли казалось, как в грудной клетке того, что раньше звалось мамой, куском мяса свисало неподвижное сердце. И лишь одно радовало – то, что в глазах обрубка нельзя увидеть безумие. Потому что и глаз-то уже не было…

Молли не ходила в школу. Не видела в этом смысла. Школа нужна была тогда, когда они с Лорен жили обычной жизнью. Или хотя бы пытались жить. А теперь же… какой толк от чтения и чистописания?

Порой тишину Тихого Дома разрывали звонки. Кто-то хотел достучаться, проникнуть в их мир, втолкнуть в него шум. Может, кто-то из многочисленной родни, может, классная руководительница. Молли никогда не брала трубку.

А Зеленая Пластинка все лежала на своем законном месте. Лежала и скрывала в себе самую прекрасную мелодию из всех, существующих на свете. Жалкие остатки былого мироустройства она, конечно, тоже хранила. Но как они могли сравниться с мелодией?

Молли все чаще думала о Зеленой Пластинке. Разумеется, в прошлый раз она играла довольно долго. Но все-таки… недостаточно? Что-то было не услышано? Что-то было не сыграно? Что-то оказалось не спето? Что-то… осталось?

Молли все думала. И чем больше она думала, тем сильнее ей хотелось вновь поставить Зеленую Пластинку. Но мама… Вдруг от нее снова оторвется какой-нибудь важный кусок? Даже этому обрубку было что терять…

Молли закрывала глаза. Молли старалась не думать. Но все-таки искусство медитации довольно сложное для семи лет… И мысли все же текли. И желание снова включить Зеленую Пластинку не покидало ее. Бороться с ним было все сложнее. И, пожалуй, все напраснее… Любопытство побеждало уже не раз. А сострадание было негодным противником. С каждым днем оно становилось слабее…

Обрубок слабо шевельнулся, когда Молли включила проигрыватель. На секунду девочке захотелось прервать начатое… но только на секунду.

Тихий Дом задрожал, впуская в себя звучащий хаос. От скрипа затрещали стены. Но разве теперь можно было обмануть Молли скрипом? Она слишком хорошо помнила, ЧТО скрывалось за ним.

Музыка играла, набирая силу. Вот уже никакой скрип не мог ее заглушить. Все сильнее, сильнее, сильнее. Прекраснее с каждым мгновением.

Молли сидела с закрытыми глазами, растворяясь в звучании. Она не хотела видеть того, что происходит вокруг. Но совсем рядом раздался шорох. Кто-то полз по полу прямо к Молли, словно гигантская гусеница. Девочка не выдержала и открыла глаза.

Обрубок. Мама? Зачарованная мелодией, она подползла совсем близко. Девочка напряглась, но существо не собиралось причинять вреда ни себе, ни ей. Обрубок застыл на месте, впитывая музыку, как губка. Зеленая Пластинка была факиром, а Обрубок – лишь послушной змеей. И Молли готова была поклясться – то, что раньше было ее мамой, улыбалось.

Тихий Дом рушился. Пыль с известкой ложились на плечи Молли, словно погребальный саван. А музыка все играла. Внезапно Обрубок вздохнул и доверчиво преклонил голову на колени девочки. Было в этом жесте что-то от единорогов со средневековых гобеленов, покорившихся юным девственницам. И впервые за очень долгое время Молли заплакала.

Молли плакала, не замечая, как обломки засыпают ее и то, что было мамой. Музыка звучала, уничтожая, просветляя. Две фигуры слушали ее, не замечая, как рассыпаются сами. Не стало Тихого Дома. Не стало Молли и Лорен. А были ли? И лишь Зеленая Пластинка была и играла до самого светопреставления.

В колонках играет - Алиса - Стерх
Настроение сейчас - усталое

Итак, я снова с чем-то бытовушным. Раз трэш происходит – то почему бы не поведать? х)

Совсем недавно виделись с Ритой. Она приехала в наши края на пару дней – провести остаток отпуска. И, конечно, мы не могли не упороться х) Это ж мы, в конце-то концов!

В первый вечер я и Рита просто выбрались посидеть на лавке. Даже без привычных алкогольных возлияний х) Но все равно было весело.

Наши разговоры определенно пугают простых смертных. Я, наверное, слишком громко вещала о том, что общение с определенными людьми воздействует на меня, как сыворотка правды, потому что мимо проходящий парень залип х) Стоял и смотрел на нас с разинутым ртом, держа в руках перевернутую бутылку.

А потом пришли «суславочки». Вообще изначально это было словосочетание «с лавочки». Но моя дикция + Ритин слух творят чудеса х)

Мы решили, что «суславочки» - это леденцы в форме булочек, с мясом внутри. Сыворотку правду они обсуждают и осуждают. А мясо в них не сусличье, оно вкусное, если что х) Так договорились, что захотелось даже приготовить эти «суславочки» дома. Но в результате обошлись огромной пачкой чипсов на ночь глядя и воскрешением старого чатика потоками бреда.

Вечер второй, пятничный. Рита встретила меня с работы, и мы потопали отмечать День филолога. Закупившись плодово-ягодными винами, двинули в наш уютный лесной дворик. После долгих мытарств с открытием бутылок, мы окунулись в обсуждение насущного.

Продолжалась эта беседа до поздней ночи. Затем же нам чертовски захотелось жрать. Еще до начала пьянства Рита заморачивала меня байками, что лакомиться будет исключительно кефирчиком нулевой жирности. Однако именно она потащила меня на поиски ночной шаурмы х)

Но в два часа ночи с шаурмой в нашем поселке какая-то напряженка. Зато внезапно обнаружили работающую шашлычную. Хозяин – армянин за пятьсот рублей накормил нас вкуснейшим мясом, а вдобавок подарил бутылку «Тархуна» и два соленых огурца. Ну, и прочел лекцию о том, что шаурма ведет к онкологии х) А еще разрешил врубить нашу музыку на своих колонках. Люблю армян, определенно х)

На следующий день приехал Миша – Ритин молодой человек. Втроем мы вечером стартанули на «Черновик». Ребятам фильм понравился не особо, к сожалению. Зато прошвырнулись по ночным и опасным Люберцам. Видели издалека странный неоновый крест. Мы так и не поняли, что это. Секта? Интересно и жутковато. Вечер был наполнен странными разговорами – и веселыми, и грустными, и напряженными. Что ж, люблю, когда так…)

А в пятницу я ездила на «Интермузей». Эх, как же давно я там не была – еще со школьных времен! И меня даже отпустили с работы намного раньше – уже после обеда. Оказывается, пропускать работу ради «Интермузея» можно вполне легально. Ну, хоть какие-то плюсы в этой каторге,а? х)

«Интермузей» великолепен. Столько всего и разом! Я ела какой-то странный круглый мармелад. Участвовала в самых разнообразных викторинах. Писала 3Д ручкой… правда, профиль Чайковского сваять мне не удалось, лишь букву «Ы» х) Навыигрывала кучу календариков с видами разных городов и один – с Йошкиным котом. Держала в руках ракушки и яйца кошачьей акулы. Швартовала воображаемый корабль. Печатала деньги времен Гражданской войны. Делала ритуальную тряпичную куклу времен Древней Руси. Познакомилась со славной девушкой-фурри из города Оса, представляющей местный музей бердвотчинга *наблюдения за птичками, если проще и на русском*. Заполняла анкету, вопросы в которой абсолютно аналогичны тем, на которые отвечал Александр Блок. Очень напоминает опросники 90-х, знаете ли х) Дула в какую-то раковину, как в рог, надеясь извлечь какой-то звук. У меня не вышло. Если верить племени, следовавшему этой традиции, стать взрослым мужчиной я пока не готова х) Узнала, что юноши народов Азии надевали плоды тыквы на пенисы для ритуальных целей.

- Для нас это тоже было шоком! – доверительно поведала нам девушка-музейщица.

В общем, это было круто. Абсолютно не жалею, что поехала. Жаль, что в воскресенье выставка сворачивалась очень рано – уже в 15-00. Второй раз сгонять туда уже с Ориэллой не вышло( Но в следующем году – непременно.

А теперь о грустном. На днях, сидя на участке у Риты и поглаживая сонного котейку у меня на коленях, решила я отправить Рафу какое-нибудь сообщение. Мол, не общались уже неделю, почему бы не попытаться завести разговор? Нужно было что-то, что позволило бы непринужденно завязать диалог. Ну, я же гений, правда? х) Взяла, да и отправила ему цитату про суславочки. Раф ее прочел, но ничего не ответил. Я немного поистерила в чатах, немного попарила мозги Рите с Мишей. Нервы – шмервы, что поделать. Вскоре эта фигня забылась.

Но спустя несколько дней Раф все-таки ответил. Выяснилось, что у него умерла бабушка. И теперь он увольняется с работы и уезжает в деревню к деду, чтобы поддержать его. А я… а я что? Пока человек депрессовал, я отправила ему «суславочки». Не знала, конечно, но вину все равно чувствую. Пусть это и нелогично. Хорошо, что Раф не держит на меня зла за это…

Поддерживаю его как могу. Хотя… чем вообще я могу поддержать, находясь на таком расстоянии? Бестолковыми утешениями и наградами на Фикбуке? Жалко выглядит, что ни говори. Почти физически ощущаю свою беспомощность. Однако все равно пытаюсь быть рядом, насколько это возможно. Знать бы только, что человеку это действительно нужно. Я ведь буквально перешагиваю через себя, написывая каждый день и демонстрируя свою тревогу. Вдруг это не помогает, а задалбывает?

Но я и вправду беспокоюсь. Рафу еще и операция предстоит, мучают боли по ночам… И обо всем этом я узнала буквально на днях. Причины болей неизвестны – Раф не пожелал распространяться. Даже вопрос про самочувствие упорно игнорирует. А я ведь параноик, черт меня дери. И неизвестность душит. Хочется лишь надеяться на то, что у Рафа со здоровьем все наладится. Жаль, что я ничем, совсем ничем не могу помочь…

В колонках играет - Flёur - Горизонт
Настроение сейчас - ПМС-нутое

Обычно в кинотеатр я хожу нечасто. Но в последнее время повезло оказаться там аж целых три раза! Думаю, стоит немного рассказать об этих фильмах.

Аккурат перед майскими праздниками мы с Аленой ходили на «Первому игроку приготовиться». Сподвигли нас на это рандомная цитата из первоисточника, т.е. книги, и совет юзера Ориэллы. Ну, и без моей ностальгической любви к поп-культуре 80-х – 90-х не обошлось. Странно ностальгировать по 80-м, если в то время ты еще даже не родился, но я могу – умею – практикую х)

Фильм нам понравился. Нет, скажу даже больше – он нас поразил. Дело в том, что мы почему-то не ожидали от него чего-то сверхординарного. Думали, что это будет самая что ни на есть обычная фантастическая комедия. Мол, посмотрим да забудем. Но все обернулось иначе. И это при том, что к компьютерным играм я отношусь, мягко говоря, нейтрально. Однако сюжет все равно захватил так, что оторваться было сложно.

Все положительные герои очень симпатичны, ко всем поневоле испытываешь эмпатию. Главный герой – Уэйд Оуэн Уоттс – смекалист и щелкает все загадки игры, как орешки. Кроме того, он смел и честен – неспроста его аватар носит имя благородного Парсифаля. И именно ему предстоит отыскать все «пасхалки» ОАЗИСА. Не одному, конечно – с друзьями и возлюбленной. Впрочем, не буду раскрывать все карты. Вдруг кто-то еще не смотрел х)

Хотя нет, все же поспойлерю еще немного. Все-таки фильм блещет интересными неожиданностями! Например, внезапны оказались личности некоторых героев, скрывающихся под аватарами. К примеру, лично я совсем не ожидала, что за личиной брутального тролля Эйча окажется девушка. Хотя предпосылки к пониманию явно были. Это я про не совсем дружескую ревность к Парсифалю и фразу про мужика, которым якобы может оказаться человек под аватаром Арт3миды х)

Любовная линия здесь тоже прекрасна и органична. В некоторых сценах с Парсифалем и Арт3мидой – она же Саманта – меня даже потянуло на слезы. Может, конечно, период в жизни такой, что я на подобное сильно реагирую, но все же… в этот пейринг искренне веришь. Особенно умилила последняя сцена в фургоне, когда все прочие герои отвлекают на себя многочисленные СМИ и полицию, дабы Уэйд и Саманта могли остаться наедине х) А то, как он принял ее реальный облик, несмотря на родинку на лице, которой она так стеснялась… Впрочем, Саманта и с ней выглядит очаровательно, но все равно момент трогательный))

А еще очень понравилась история Холидэя – создателя ОАЗИСА. Видать, тема ошибок мне сейчас особенно близка. Человек, с головой ушедший в
собственную игру, потому что реальность оказалась слишком сложной… Ему сочувствуешь, хотя мир он создал воистину чудесный. Особенно сильно про «прыжок», который Холидэй так и не смог совершить. У него так и не получилось признаться в любви Кире и помириться с лучшим другом. Думаю, у каждого в жизни найдется что-то подобное – мучающее, неисправленное. И что-то изменить можно лишь пока мы живы. Холидэй, к сожалению, умер, так и не успев ничего изменить. Или же он остался жив, по крайней мере, в реальности ОАЗИСА? Честно говоря, мы с Аленой так до конца и не уяснили этот момент. У нас даже была версия, что Холидэй не умер, а просто инсценировал свою смерть, чтобы спокойно дожить свои дни «не в игре». А еще сцена, где он уходит вместе с маленьким мальчиком, которым был когда-то, тоже очень сильная и символичная. Наверное, именно благодаря «внутреннему ребенку» мы умеем создавать свои вселенные…

И концовка, в которой Уэйд стал полноправным хозяином ОАЗИСА, тоже хороша. Выключать игру на два дня в неделю, чтобы люди не забывали про реальную жизнь – воистину мудрое решение. Так и надо…)

А непосредственно в последний день Первомая Ориэлла позвала меня на «Тихое место». Я не очень-то люблю современные «ужастики», но сама идея фильма вроде бы интересная – вот и поехала.

Что могу сказать… Большинство современных «ужасов» напугать меня просто неспособно. Вот от многих старых буквально мурашки по коже, а новые не впечатляют. И этот фильм, увы, не исключение.

Вообще, по моему мнению, это больше драма, чем ужасы. Несмотря даже на наличие какого-никакого саспенса.

Перед нами – возможно, единственная выжившая на планете семья. Все остальные люди погибли от нашествия неких тварей, немного напоминающих «чужих». Притом никакой предыстории появления этих тварей нам не дается. Нас просто ставят перед уже случившимся фактом.

Твари, к слову, абсолютно слепы, но отлично ориентируются по любому звуку. Оттого даже шепотом разговаривать опасно. Семья, впрочем, находит выход из положения – язык жестов.

Вот тут-то у меня и начинаются вопросы. Язык жестов семья выучила благодаря глухонемой дочери. Однако с ней все довольно сложно. Начнем с того, что я узнала об этом факте лишь после фильма, прочитав чей-то отзыв. Стормозила? х) Может быть, вот только и сам фильм порядком путает. Например, брат девочки, когда они находились довольно далеко от тварей, говорил с ней словами, а не жестами. Читает по губам? Какое-то слабоватое объяснение, если честно. А еще она явно слышит ультразвук от прибора, изобретенного ее отцом против тварей. По крайней мере, девочка реагирует на него крайне болезненно. Я что-то не понимаю в физиологии глухонемых? х)

Какие-то очень странные косяки, на мой взгляд. В глухонемоту девочки поверить сложно…

Кроме того, родители семейства обладают просто несокрушимой логикой. Как мы помним, все звуки под запретом. Даже шепот может быть опасен. Что же предпринимают в новом враждебном мире наши герои? Каково их решение? Оно в условиях заданной реальности, пожалуй, самое абсурдное и нелепое, что только можно придумать. А именно – родить еще одного ребенка. Мало того, что сами роды – процесс крайне болезненный, и не кричать во время них почти невозможно. Так ведь и новорожденному младенцу обстановку никак не растолкуешь! Он будет орать, как резаный, от любых физиологических факторов только потому, что он, мать его, младенец. В общем, от фэйспалма я еле удержалась…

Еще поднапрягла концовка. В ней мать семейства и дети дружно отстреливаются из ружья от нападающих тварей. И отстреливаются вполне успешно – твари умирают от пуль. От обычных пуль, прошу заметить. А теперь, внимание, вопрос. Если уничтожить этих существ можно самым обычным оружием, то почему же человечество проиграло в этой битве? Поверить не могу, что никто раньше не мог догадаться о столь элементарном способе уничтожения х)

Все-таки фильму не хватает хотя бы элементарного «пролога», пары слов о том, как началось это нашествие. Без этого чувствуется какая-то непродуманность. Серьезным косяком также является, что у данных монстров нет никакого видового названия. Неужели создателям было так сложно его придумать? Это халатность, как по мне.

Были, конечно, и неплохие моменты. Да, Мэл, раз уж разнесла фильм, то будь добра, хоть плюсы помяни х)

Например, мне понравилась сцена, где муж и жена танцуют вместе, с музыкой в наушниках. Очень трогательно и мило) Вообще любовь супругов друг к другу показана довольно убедительно. Верю.

Еще очень хороши в фильме пейзажи. Они погружают с головой в атмосферу ранней осени. Живописные, красочные, аппетитные… так и хочется оказаться там) Даже несмотря на наличие чудовищ х)

А из совсем недавних впечатлений – экранизация Лукьяненко «Черновик». Причем сходила я на него аж два раза.

В первый раз удалось побывать аж на предпоказе. Все благодаря Ориэлле, выигравшей приглашения в конкурсе) Нам даже была обещана автограф-сессия, но, увы, мы ее не дождались. Перед фильмом маэстро Лукьяненко к нам не вышел, а после сеанса мы слишком торопились домой. Зато непосредственно в зале он толканул пафосную речь х) Вообще впервые была на таком мероприятии. Здорово осознавать, что все актеры сидят в зале и вместе с тобой смотрят фильм, в котором снялись…) Второй раз ходили уже с друзьями на обычный сеанс. Впрочем, я отвлеклась. Перейду к краткой рецензии.

В инете «Черновик» активно ругают. А мне… понравилось. Да, косяков хватает. Например, «непрописанность» миров. Есть только намек на их суть, но ни один из миров как следует не раскрыт. Если заявляется, например, про дружелюбие Кимгима, то ведь можно было бы показать это с помощью какой-нибудь яркой детали. А то дружелюбие этого мира так и осталось просто словами. И да, не знаю даже как относиться к развесной «клюкве» вроде боевых матрешек – дронов и китаянки, исполняющей «Калинку-малинку». Наверное, это более органично смотрелось бы в фильме жанра «трэш», а не в произведении, претендующем на какую-либо серьезность.

И да, каюсь – книгу Лукьяненко я пока что прочесть не успела. Та же тенденция, что и с «Дозорами» выходит: сначала увидела фильм, затем ознакомилась с книгами. Но не сомневаюсь, что роман гораздо глубже экранизации. Так оно обычно всегда бывает.

А теперь – о хорошем. Как-то удивительно легко я прощаю этому фильму все косяки. Может потому, что он настолько хорошо подошел под мое настроение? Хочется начать жизнь с «чистого листа», знаете ли. Однако без всех моих близких такая новая жизнь наверняка будет крайне тоскливой штукой.

И именно поэтому грустно было наблюдать, как главного героя, Кирилла, стирают из жизни его семьи, друзей и коллег. Почти болезненно смотреть это, я бы сказала. А сцена с визитом к родителям на мамин день рождения… Трогательно чуть ли не до слез.

Правда, любовная линия в «Черновике» показалась не особо правдоподобной. В самом начале фильма Анна довольно цинично бросает Кирилла. Но уже тогда, когда Кирилл становится функционалом, ее любовь «вспыхивает» по новой. Да, можно списать это на то, что она как бы знакомится с ним «заново». Однако… не очень-то верится конкретно в ее чувства. Зато видно, как Кирилл из кожи вон лезет ради этой Анны. Даже Конвенцию готов нарушать. Ну чем не булгаковская Маргарита? Разве что пол другой х)

Еще позабавил мир «Нирвана». Насколько я понимаю, в книге у него нет привязки к конкретной реальности. А вот в фильме – явная пародия на СССР. Тоталитаризм, лозунги, митинги… Отличная атмосфера для мира – концлагеря х)

Отдельно отмечу игру актеров. Она хороша, как по мне. По крайней мере, естественная, не деревянная. И образы запоминаются хорошо. Стервозная Рената, угрюмый, но решительный Кирилл, Котя – дурашливый под «прикрытием», и жестоко-насмешливый в истинной ипостаси Куратора… Думаю, все эти персонажи останутся в моей голове надолго. Ну, и книгу, конечно же, захотелось прочитать еще сильнее. Тем более, я ее приобрела накануне в бумажном виде)

Вот такой сумбурный кинообзор. Надеюсь, мысли донести удалось)

В колонках играет - Сплин - Камень
Настроение сейчас - тревожусь

Закат – зрелище всегда немного тоскливое. А уж в октябре и подавно. Бывает, что перед тем, как солнце совсем погаснет на горизонте, пахнет кострами. Но не так, как в апреле, совсем нет. Тогда старую листву жгут, чтобы дать место чему-то новому. В октябре же ее жгут просто от безысходности…Даром, что добра этого осенью до кучи. Жги – не хочу! Раздолье, что уж тут говорить…

Энн потянулась, широко зевнув. Впрочем, «широко» - это еще мягко сказано. Во всю пасть, с привыванием, сверкая красной гортанью. Бессонница, чтоб ее. Девушка тяжело вздохнула, взгромоздившись на подоконник. Все люди как люди, ночами спят спокойно, а не колобродят. А кто ночами не спит – тот днем спокойно отсыпается, если работа позволяет. Каждому свое. И только психопаты, вроде Энн, почти не спят. Три часа в сутки не считается. И самое обидное в этой истории то, что Энн – фрилансер и работает на дому. Есть возможность поспать подольше утром. Но дольше никак не выходит – хоть ты тресни! Пытка, да и только.

Девушка поморщилась, потирая виски. Головная боль – тоже та еще пытка. Никакие таблетки уже не справляются. Всему виной – недосып и приторный запах розового масла. Откуда этот запах вообще взялся, сказать было сложно. В доме никто не держал розового масла, но каждую ночь им абсолютно таинственно пахло. Вот и сейчас. А ведь закат только-только отполыхал.

«Тьма накрыла ненавистный прокуратору город». Да, все так, определенно. Город и так-то был слишком шумный, а уж на фоне бессонницы и вовсе превратился в раздражающе трещащую сороку. Бибиканье, визг шин, крик очередной панической тетки, какая-то больная на всю голову птица, решившая, что три часа ночи – самое время для песен. Неудивительно, что голова разрывалась на части. А тут еще и этот чертов запах. Вот только плаща с кровавым подбоем не хватает… И пса верного. Зато есть мыши. И запах, запах, чертов запах!!! Срочно открыть окно. Срочно.

Энн распахивает окно и с жадностью вдыхает почти ночной воздух. От гари октябрьских костров голова начинает болеть еще сильнее. Зато осенний холод пробирает добротно, до самых косточек. Бодрит, знаете ли.

В углу послышался шорох. Энн вздрогнула, но тут же взяла себя в руки. Мышь. Всего лишь мышь, кто же еще? Вон она, по ковру побежала. Кроме Энн да мышей, тут и нет никого. Аминь. Чертово розовое масло… И почему оно не выветривается?

Девушка тяжело вздохнула. Сколько там времени? Только десять? Ночь будет долгой, да. Впрочем, как и любая другая ночь. Бессонница имеет свойство делать время почти резиновым. Подлая она все-таки сволочь…

Снова шорох. Как достали эти мыши! Никакой управы на них нет! Шуршат и шуршат!

А в детстве были кошки. Самые разные кошки. Белые, черные, пестрые, серые, рыжие. Ласковые и не очень. Вот они-то точно задали мышам жару! Знали бы, как шуршаться...

Энн зажмурилась, вспоминая, как уютно засыпать в одной постели с мягким урчащим клубочком. Вот так вот обнимешь, прижмешься крепче – сразу ничего не страшно. И не пугают никакие шорохи. Мыши пусть сами боятся. Да и не мыши тоже. Вон, в «Кошачьем глазе» же котик справился. Значит, страшиться нечего…

Почему бы и сейчас не завести кошку? Это ведь несложно совсем. И как Энн раньше об этом не задумывалась? Все, решено. Завтра же утром она пойдет в ближайший приют и выберет себе котенка. Ну, или просто подберет кого-нибудь на улице. Породистость не важна, главное – уютность. Вот только надо пережить эту ночь. Пережить шорохи в углах. Пережить запах розового масла. Пережить бессонницу, наконец. Пережить, только и всего. Энн сможет. До сих пор ведь отлично получалось…

Девушка снова взглянула на часы. Одиннадцать. Как же бесит! Снова, снова время тягучее. Надо все-таки попытаться заснуть. Ну так, для разнообразия. Хотя какое уж тут разнообразие, когда каждую ночь одно и то же… Какой умник говорил, что попытка – не пытка? Еще какая пытка! Напоминает немного китайскую. Тем более, в темноте так хорошо слышно, как капает на кухне не до конца закрытый кран…

Энн забралась под одеяло, укрывшись им с головой. Ей хотелось хоть немного отгородиться от запаха розового масла. Тик-так, тик-так. Славно тикает над ухом часовая бомба. А, нет, всего лишь будильник. Надо поспать. Хотя бы немного. Хоть чуть-чуть. Так время хоть немного укоротится…

Шорох. Девушка поплотнее завернулась в одеяло. Шорох. Энн зажмурилась до боли в глазах. Шорох. Запах розового масла стал еще более удушающим. Шорох. Чертовы мыши. Шорох. Пожалуйста, пусть это будут чертовы мыши…

Энн глубоко вздохнула и украдкой высунулась из-под одеяла. Было достаточно темно, чтобы не видеть происходящего в комнате. А у будильника, слава богу, есть подсветка. Девушка нажала кнопку. На мгновение циферблат вспыхнул ярко-синим цветом. Гори оно синим огнем? Что ж, почему бы и нет…А, между тем, полночь. И шорохи все сильнее…

Совсем недавно все было иначе. Ночи не были длинные. Ночи не были страшные. Было тепло. Было счастье. Был покой. А потом всего не стало…

Странное дело – люди. Приходят в твою жизнь, не спрашивая, без стука. Вроде бы наглость. Но ведь привыкаешь. Привыкаешь к ежедневным воплям «Доброе утро!», когда еще даже глаза разлепить толком не успела. Привыкаешь к многочасовым разговорам обо всем подряд – от творчества Кафки до черничного мороженого. Привыкаешь к бесконечным спорам и веселой задиристости. Привыкаешь к шутливым угрозам: «Только вздумай пропасть! Я тебя звонками завалю! Из-под земли тебя достану!» И так из, казалось бы, бесцеремонности завязывается дружба. Странное дело.

У Энн был такой лучший друг. Джонни. И потому ночами бывало не страшно. Чего бояться, если они наполнены смехом и беседами допоздна? А потом наконец-то ложишься спать – уставшая, но довольная. И засыпалось мгновенно. И снилось. Снилось море. Снились сосны. Снились лисы. Снилось, снилось, снилось…

И казалось, что так будет всегда. Ну как же иначе-то? Разве иначе бывает?

Но жизнь – озорная дама с острыми ножницами. Чем стабильнее кажется что-либо, тем больше шансов, что эта сумасшедшая особа изрежет привычное на сотни мелких кусочков.

Как все произошло? Как среди шуточных споров возник нешуточный конфликт? Кто вспылил первым, не выдержав нервного напряжения? Так ли уж важно это теперь? Хотя… фиг с ним, от правды не уйдешь. Первой вспылила Энн. Пусть она была испугана, пусть не понимала толком, что происходит… Разве это оправдание? Нет, на то не похоже. Она не смогла вовремя понять, что странное поведение Джонни обусловлено серьезными проблемами… Вместо сочувствия и поддержки Энн язвила и брызгала желчью. Джонни, впрочем, не оставался в долгу.

Три угрюмых вечера продолжался этот безжалостный спор. Бывшие друзья трепали друг дружку, словно злобные шавки. Жалкое зрелище, что ни говори…

А затем все кончилось. Кончилась ссора. Кончились споры. Вроде бы и радоваться надо, а? Вот только дружба-то тоже закончилась. И это была уже серьезная потеря… А с ней как-то незаметно закончился и нормальный сон. Все это здорово смахивало на наказание. Девушка вздохнула и опустила голову, как провинившийся ребенок. Ребенок и есть. Нет, это ж надо – взять и потерять самое дорогое, как какую-нибудь варежку во время зимней прогулки. Растяпа! Так тебе и надо. Заслужила сполна...

Время, время, время. Сколько его там? Час ночи. Не надо думать, надо спать. Просто закрыть глаза – и спать. Звучит просто. Так почему же не получается?!

Шорох. И почти сразу за ним – протяжный скрип половицы. Напоминает человеческие шаги. Мыши так не умеют, как бы не старались. Хочется закричать.

И Энн кричит. Громко, во всю мощь своих легких. И это помогает. Где-то там, на верхнем этаже, гневно завозились разбуженные соседи. Их недовольное бурчание сейчас было просто как бальзам на душу. Скрип затих. Даже запах розового масла стал немного глуше. Наверное, дожить до утра все-таки удастся. А утром – сразу за котенком. Сейчас же – спать, спать, спать…

Почти получилось. Кажется, даже начало что-то сниться.

Солнечный день. Июль припекает. Совсем недавно шел дождь, но сейчас от него остался только легкий запах озона в воздухе. Они идут вдвоем по проспекту. Первая встреча. Разговор как будто не клеится. Оба слишком застенчивы. Кто кого больше боится? Так сразу и не скажешь.

Но оба любят читать. Их спасает книжный магазин.

В глазах пестрит от разноцветных обложек. И волшебным образом находятся темы для разговоров. Авторы, жанры, литературные приемы, биография Бальмонта… Тот вроде бы, убегая от кого-то, прыгнул из окна. А как вам оксюморон в действии? «Живой труп» - уже затерто и привычно? И что там новенького у Стивена Кинга? Разговор не замолкает…

Но что это? Чей пес воет как помешанный, все громче и громче? Беседовать мешает. Джонни пытается что-то сказать, но из-за этого чертового воя ничего не слышно. Какая жалость, что Энн не умеет читать по губам… Кажется, что услышать Джонни сейчас особенно важно. Но вой заглушает все. От воя сыпется штукатурка с потолка и рушатся стены. Надо бежать, однако ноги как будто набиты ватой. Джонни засыпает обломками раньше, чем Энн успевает что-то предпринять. Вой становится громким до безумия. Энн просыпается от боли в барабанных перепонках.

Два часа ночи. Окна раскрыты нараспашку воем злобного осеннего ветра. Вот ведь сволочь… такой сон испортил! И ведь могла бы благополучно проспать до самого утра! Энн почти зарычала от досады. Что за ночь…

Шорох? Нет, смех. Зловещий смех – точь-в-точь небезызвестный клоун Пеннивайз. Доносится с балкона. Одеяло не поможет, это уж точно. Значит, надо встречать опасность храбро, лицом к лицу.

Энн встает с кровати. Наощупь пытается найти в темноте хоть какой-нибудь тяжелый предмет. Нащупывается только многострадальный будильник. Вооружившись им, девушка крадется на балкон. Кажется, что смех звучит еще злораднее. «Ну и что ты мне можешь сделать? До смерти избить этой тикалкой? Хо-хо-хо! Вот это потеха! Давно меня так не смешили! Ха-ха-ха!»

«Сожрет», - мрачно подумала Энн. Ну и пусть. Может, хоть тогда выспаться удастся…

Шаг. Еще шаг. Смех не прекращается. Крадучись, девушка проходит на балкон. Только зловещей музыки для полного эффекта не хватает, ага.

Темень-то какая… ни черта не видать. Но ведь хохочет-то черт! А если хохочет и не видать где – то ох как скверно получается…

Энн судорожно нажимает кнопку будильника. Балкон озаряет синяя вспышка. А хохотун…Хохотун ехидно лежит прямо под ногами.

Девушка наклоняется и поднимает с пола взбесившуюся игрушку. Мешочек-клоун продолжает биться в смешливой истерике. На днях, поливая свой любимый кактус, Энн случайно окатила водой и этого чертяку. И вот механизм решил стать неисправным. Ночью-то самое время.

Энн извлекла из мешочка смеющуюся «начинку». Интересно, как теперь выключить это адище? Легче выкинуть в окно. Так Энн и поступает. Сильно ударившись об асфальт, механизм наконец-то замолкает. Становится тихо.

Надо спать. Если удастся заснуть, конечно. Три часа ночи уже все-таки. Ведьмин час. Еще только ведьм не хватало…

Шорох. Снова шорох, мать вашу. И чертова розовая вонь. Как же это надоело! Энн мученически застонала, пытаясь закрыть уши подушкой. Какие же свиньи эти мыши…

Нет, вот она все-таки возьмет и уснет. Вот назло всем уснет. Назло мышам, назло нечисти, назло чувству вины. Протестовать Энн всегда умела, чего уж там. Что раньше хорошо помогало заснуть? Мысли. Нет, не этот грузняк, из-за которого глаз не сомкнуть. Приятные мысли. О хорошем надо думать. Хорошее уснуть помогает, это уж точно…

А что есть из хорошего? Зима вот скоро. Рождество. Любимый праздник Энн. Елка, подарки, имбирные пряники… Чудес полон дом.

Глинтвейн закипает на плите в маленькой кастрюльке. Этой посудины вполне хватит на двоих – больше и не надо. От варева умопомрачительно пахнет смесью специй и апельсиновой цедры. Еще немного покипит – и можно будет разлить по бокалам. Индейка уже готова – запеклась до румяной корочки. Осталось только вынуть из духовки. Джонни помогает накрывать на стол. Их беспокойная пестрая кошка вертится под ногами, выпрашивая кусочек. Еще секунда – и плутовка прыгает на стол. Приходится сгонять ее под недовольное «мяу». За окном – метель. Это даже хорошо – много снежку выпадет. А значит – горки, крепости, метание белых «снарядов». Домой вернутся уже за полночь, замерзшие, но счастливые. И будет просто хо-ро-шо.

Нет, не будет. Рождества такого у них никогда и не было. Не было ароматного глинтвейна. Не было вкуснейшей индейки. Не было имбирных пряников и наряженной елки. Даже кошки, милой пестрой кошки – и той не было. Все эти приятности – лишь воображение, не больше. Просто тогда, еще до ссоры, они планировали отпраздновать Рождество вместе. Раньше это нехитрое дело у них никак не получалось. Вот не получалось, и все тут. И вот условились – грядущее Рождество точно вместе встретят. Друзья ведь все-таки. Притом лучшие друзья!

Не сбылось. Чертова ссора… Хоть что-то теперь будет хорошо? А то хоть ложись и помирай. Или засыпай. Правда, второе куда сложнее…

Шорох. По стене проскользнула тень. Энн испуганно съежилась под одеялом. Показалось. Просто показалось, не так ли? В глазах – песок от недосыпа, вот и мерещится всякая жуть. Не стоит принимать всерьез. Всего этого не существует. Не должно существовать. Просто надо хотя бы раз выспаться… Хоть раз выспаться – и вся эта муть прекратится. Обязательно прекратится. Уснуть и верить, верить и уснуть…

Четыре часа утра. Вспышка будильника на миг осветила злополучную стену. Этого хватило, чтобы увидеть, как нечто метнулось к потолку. На глюки уже не спишешь. Что-то наблюдало за Энн сверху, делая вид, что боится ненароком выдать себя. Эдакие полночные прятки.

Девушке хотелось закричать. Заорать во всю мощь легких, подобно пожарной сирене, иерихонской трубе и прочим возмутителям спокойствия. В прошлый-то раз помогло! Но все же соседи были там, за стеной, непостижимо далекие. А оно, нечто – прямо тут, на потолке. Кто в итоге окажется быстрее? Вопрос, похоже, риторический. В первый раз тварь испугалась, но теперь, кажется, осмелела. Сверху на лоб Энн упала склизкая капля. Слюна. Девушка едва сдержала приступ тошноты. Да, определенно, тварь осмелела. Осмелела и оголодала.

Шорох. Где-то совсем рядом, практически над ухом. Играется, ясное дело. Как кошка с мышью. А Энн сжалась комочком под одеялом и пытается рыдать не слишком громко. Выходит с трудом. Дожить до утра вряд ли получится. Надо ли?

Шорох. Теперь чуть подальше. Шорох. А теперь – поближе. Кружит, как хищник вокруг добычи. Или как стервятник над падалью. Не торопится приступать к трапезе – мол, куда денется с подводной лодки? Можно поразмяться перед едой.

Энн пытается лихорадочно соображать. Лихорадка получалась отменно, а вот с соображением были проблемы. И что прикажете делать? У Энн ни протонового бластера, ни кола осинового, ни хоть какого-нибудь завалящего оберега. Ни-че-го. Она беззащитна, как слепой котенок.

Котенок… Энн ведь хотела дожить до утра. Ради котенка. Ради котенка, который вырастет в шкодливую пеструю кошку. Ту самую кошку, которая могла бы быть у них с Джонни. Должна же она все-таки существовать, эта кошка! Просто обязана! Иначе было бы величайшее свинство с ее стороны.

Шорох. Энн почувствовала, как что-то коснулось ее головы. Почти нежно. Конечно, если прикосновение хитиновой лапки можно охарактеризовать таким эпитетом, как «нежный». Шершавость насекомого ощущалась даже сквозь одеяло. От лапки нестерпимо несло розами. Неправ был Мастер, ох, неправ. Какие все же мерзкие цветы! Из горла самопроизвольно вырвался звук, подозрительно напоминающий скулеж. Инсектофобия, чтоб ее. Ее ночной гость, похоже – гигантская сколопендра. Привет от Кафки, ага. Не кричать. Главное – не кричать. Кажется, таковы правила игры, которой придерживается это существо. Оно не будет причинять серьезного вреда, если Энн не закричит. Но цель игры именно в том, чтобы заставить ее кричать. И тварь явно собирается пустить в ход все свои уловки. Всего лишь-то надо – не кричать. Не кричать – и выживет. Сущие мелочи...

Энн глубоко вздыхает, сворачиваясь калачиком под одеялом. Она в «домике». Совсем как в детстве, да. А сколопендра – «вода». С таким множеством лапок, конечно, «осалить» легче легкого. Но с «домиком» не поспоришь.

Пять часов утра. Лапка твари успела коснуться руки, когда Энн врубала подсветку будильника. Чудом не закричала. Пришлось задержать дыхание. Как же сложно делать хорошую мину при плохой игре…

Всего лишь-то надо дождаться рассвета. Он начнется уже через час. На рассвете тварь уйдет. На рассвете дом перестанет полниться шорохами. Всегда так бывало, сегодня исключением не станет. Пусть раньше оно и не подходило так близко. Все равно уйдет. Надо просто затаиться и не реагировать. Дожить надо. До рассвета.

Энн тяжело вздохнула, устало потирая переносицу. А стоит ли доживать? Какой в этом смысл? Снова мучиться бессонницей на следующую ночь? Снова играть в гребанные прятки с этим хитиновым отродьем? Снова шарахаться от любого шороха в углах? Может, ну его? Пусть тварь ее спокойненько дожует – и дело с концом? Для этого всего лишь надо завопить. Нет, это не выход. Должно же быть что-то другое. Что-то, за что стоит бороться. Что-то, что спасает от бессонницы и ночных тварей. На каждое действие существует противодействие. Надо просто понять, что делать.

Эх, как жаль, что рядом нет Джонни… Он бы непременно что-нибудь придумал. Мозги у него как надо работают. А может не придумал бы ничего, конечно. И на старуху бывает проруха, что поделать. Но зато был бы рядом. А вдвоем и бояться-то как-то легче. Вдвоем все на свете пережить можно. Даже смерть.

Шорох. Ну что там еще? Резкая боль в пятке? Верно, укус. Эй, а вот это уже нечестно! И неприятно, между прочим. Ранка довольно глубокая. Теперь точно останется шрам. Зато не заорала.

Энн глубоко вздохнула. Рассвет сегодня определенно не спешил. Определенно, эта тварь в ладах со стариной Кроносом. Закрыть глаза. Отрешиться от происходящего настолько, насколько это возможно. Не спать, но притвориться, что уснула. Авось, прокатит. Думать.

Да, она ведь действительно скучает. К черту гордость! Пора признать очевидное. Джонни ей дорог. А эта ссора, по сути, и выеденного яйца не стоит. Что мы пытались доказать друг другу? Соревновались в уровне интеллекта? Оба кретины. Притом полные. Столько лет дружить! И так позорно облажаться… Это уметь надо. Кто-то должен исправить их ошибки. Пускай же этим «кем-то» станет Энн. Она сможет перебороть себя. Теперь уже сможет. Энн извинится первой. И тогда, тогда все точно пойдет по маслу! Джонни ее простит, конечно. И в ответ сам попросит прощения. А она уже давно простила. В тот же час их старые времена вернутся. Они ведь далеко-то не ушли, не успели просто. Заживут по-прежнему, а может, и еще лучше.

Вот как только настанет утро, Энн сразу напишет Джонни. Сейчас-то он еще спит, поди. А потом… потом они вместе пойдут за котенком. Должна на свете существовать пестрая наглая кошка. Кто иначе будет воровать куски индейки со стола и создавать уют? Без нее Энн и Джонни, конечно, никак не обойдутся. И все-то у них тогда будет хорошо. Все наладится, как надо. А как «не надо» больше не будет никогда. Осталось лишь дождаться рассвета. Такая мелочь, когда выход уже найден…

Первые солнечные лучи уже влетели в комнату проведать свою старую подругу – мол, как она там? Не сильно ли вымотана долгой ночью? Стоит ли на балконе, как обычно, с чашкой кофе и недовольным видом, встречая рассвет? А она не стоит. Лежит в кровати, глаза закрыты, на лице – улыбка. Спит? Неужели спит?! Да быть того не может… Или все-таки может? Спит и видит сны – хорошие, надо же! А стука сердца не слышно. Тиканье часов заглушает? Нет, похоже, они и вовсе остановились. Что поделать – батарейки невечны… И у часов, и у людей. Энн спит. Бессонница больше никогда ее не побеспокоит. Рядом, свернувшись калачиком, словно котенок, смирно прикорнула гигантская сколопендра.

А где-то, за многие километры от ее дома, на обочине стоит машина. Водитель тоже крепко спит, упав головой на руль. Безмятежность картины портили только помятый багажник машины, да струйка крови, ручейком бегущая с виска спящего. Джонни эта ночь также показалась слишком долгой. Впрочем, при бессоннице все ночи длинны. Но рано или поздно сон берет свое. Зато теперь уж Джонни отдохнет. И больше никакого чувства вины. Джонни спит. Энн спит. Ночь была долгой. Но и долгие ночи проходят.