начало: Гаррель выходит на балкон в трусах и свитере и на фоне Эйфелевой башни обращается к кинозрителям с длинной речью о том, что в этой истории он не столько герой, сколько рассказчик, а если и герой, то явно второстепенный. Главный же герой — его брат Дюри, а также их папаша - Ги Маршан, который весь фильм варит своим оболтусам бульон и украшает для них купленную на пенсию елку...

На самом деле это совсем неплохая картина — в своем, весьма особом роде. Ее можно отнести к нескольким распространенным подкатегориям современного французского кино, но в каждой из них она будет смотреться странновато. Для «фильма под шестидесятые с Луи Гаррелем» в ней слишком много нехарактерных линий: взять хоть загадочную фигуру отца — с именем Мирко, любимой итальянской газетой La Reppublica и девизом по жизни «Москва слезам не верит». Для «фильма-открытки про Париж» в ней довольно мало Парижа, а тот, что есть, — почти всегда не в фокусе. Наконец, для «фильма про депрессивного родственника» в ней много смешного, а в самом конце даже рассказывают детскую сказку про кролика Тома и волка Лулу и заодно подробно показывают все-все-все картинки к ней)))

В общем, фильм напрочь стилизаторский. Его жанр ближе всего к кукольному театру, но и куклы могут рассказать трогательную историю о том, как сложно в нашем мире любить кого-нибудь, кроме себя, тем более такие красивые и умные куклы, как Гарель-Дюри. Плюс хорошо что есть заимствования у Годара и Трюффо — куда уж без них в фильме))) Есть еще Сэлинджер, на глассовском цикле которого основана трагическая линия сюжета. Но когда он вдруг на ровном месте решает процитировать «Шербурские зонтики» Жака Деми — это уже выходит чересчур. Главным воспоминанием о фильме, увы, остается чувство глубокой неловкости от созерцания актрисы Прайсс на унитазе, срывающимся голоском поющей слова любви и одиночества в свой мобильник.