Она чуть не плакала. Не умела еще обращаться со всеми этими заученными
словами. Я попросил ее говорить тише. По-видимому, она хотела крикнуть:
"Да пусть хоть весь мир слышит!" - но сдержалась. Для этого она была
слишком хорошо воспитана.
Но голос ее уже слегка срывался на крик. Типично для христиан: они
начинают кричать, когда не знают, что возразить, и пытаются сбить судью с
толку, ссылаясь на свою веру и тем самым выдавая себя с головой. Это
своего рода шантаж. Очень женский прием, к которому, однако, прибегают и
мужчины. Некоторых из этих христиан наверняка можно было бы спасти. По
судебным протоколам видно, что судьи ни в малейшей степени не стремились
осудить несчастных, которые именно от безучастности к ним судьбы избирали
участь, им не предназначавшуюся. Но и от обычного среднего чиновника тоже
нельзя ожидать, чтобы он углядел в этой жажде мученичества болезненно
искаженное восприятие жизни. Поэтому в разговоре с Клавдией мне удалось
сгладить опасный момент тем, что я просто продолжал как ни в чем не
бывало:
- Естественно, ты думаешь прежде всего обо мне, и тебя беспокоит, не
повредит ли мне твой поступок. Ничего другого я от тебя и не ожидал. Так
вот, чтобы уж сразу покончить с этим: то, что касается меня или моего
служебного положения, мы обсудим лишь во вторую или в третью очередь.
Полагаю, что могу успокоить тебя в этом отношении. Все это, вероятно,
удастся уладить без особого труда. А сейчас речь пойдет о нас с тобой.
Итак, должен ли я отослать управляющего?
Она покачала головой. Весь ее вид выражал полную растерянность. Я уже
говорил, что мне было ее бесконечно Жаль.