Сексуальный Кузьма Кузмич не был лентяем, но, когда он работал, он переставал понимать, в чем
смысл его собственного существования. Когда же он не работал, то смысл его существования переставали
понимать окружающие, отчего он чувствовал себя неуютно, сидя на лавочке у подъезда и
предаваясь созерцанию мира сквозь мутные стекла похмелья.
Такая оптическая конструкция позволяла Кузмичу видеть внутрь себя намного глубже любого другого
человека с невооруженным взглядом и делать открытия простые, но жизненные и хорошо понятные
простому человеку.
"И отчего так заведено?.. Ну, всегда найдется доброжелатель, который будет капать тебе на мозги
каплями истины, вместо того, чтоб накапать стаканчик беленькой", - думал Кузмич, глядя на
приближающуюся к нему Петровну - здоровую бабу с третьего этажа.
"А не пойти ли тебе свечку поставить за спасение души моей грешной?", - подумал Кузмич.
- Здарова, Кузмич, - начала Петровна, как оказалось, издалека, - опять запил, опять срамоту у
подъезда разводишь?
- А не пойти ли тебе свечку поставить за спасение души моей грешной? - повторился Кузмич, и как-то
случайно добавил, - Ибо тем принадлежит царствие небесное, кто хоть одну душу грешную спасет
для того мира, оставив в покое для этого.
Петровна сначала подумала, что Кузмича белочка обуяла, но, открыв рот, вдруг закрыла его и
поскакала мимо Кузмича к дому.
"Дирижабль в урагане", - подумал Кузмич, проявив чудеса аллегорического мышления.
"Вот, пральна", - еще немного подумал Кузмич, - "займись-ка лучше сынком своим - тунеядцем".
Петровна же, выключив наполовину выпарившиеся щи, поплыла обратно во двор к Кузмичу,
ибо в том она видела смысл жизни своей.
- Эх, Кузмич-Кузмич, ведь помню я тебя молодым еще - снова зашамкала Петровна,
почему-то сильно окая, - и на баяне как играл и девки до тебя как ходили - приятно было
послушать ночью...
Сексуальный Кузьма Кузмич от неожиданности почесал яйца, но взглянул на Петровну без любопытства.
- Если б я была тебе женой... - продолжила Петровна.
"Святые угодники...", - пробормотал Кузмич. Этот поворот в разговоре его несколько напряг, но место
на лавочке для него пока было более приятным, чем заваленный хламом балкон.
- ... я б тебя так не распустила! - закончила фразу Петровна и интонации её стали мечтательными.
- Это Сонька тебя довела до жизни такой - стерва! - Петровна явно входила в роль, а Кузмич вспомнил
Соньку и взгрустнул.
- Если б не она, ты бы ту работу не потерял!
Да, тогда Кузмич работал ночным сторожем в водоканале, что позволяло ему совмещать стремления своей
метущейся души с общественным благом. Но Сонька увлекла, заманила, а потом пропала... Однако Кузмич
не пропал: довольно долго он работал в морге "санитаром". Покойники его не осуждали ни за вечный
перегар изо рта, ни за ленность. За это он терпеливо раскладывал их по местам и закрывал им глаза,
если они вдруг открывались, что часто случается при неаккуратном переносе.
И зачем он поддался тогда на уговоры своего напарника-собутыльника - такого же санитара: давай типа
положим её вон на того мужика - пусть бабуля последний раз на мужике полежит, да и мест-то свободных
больше нет. Скандал...
- Ты, Кузмич, в церковь ходи - проси Бога, чтоб он наставил тебя на путь истинный! - наставляла
Кузмича Петровна. - А то так и помрешь в суете и никто про тебя и не вспомнит!
- Я бы ... - мечтательно начала Петровна и что-то затараторила...
А Кузмич подумал, что фразу про свечку в третий раз повторять смысла нет. Потом подумал, что
какая ему разница, вспомнит о нем кто-то после смерти или нет - лучше б при жизни стакан налили.
Потом подумал, что в жизни он еще не все сделал, и ему надо посадить дерево, и что бутылки в кустах
за станцией еще, наверное, не собраны. Он думал о многом и о многих... о щах Петровны...
А когда его блуждающий взгляд вернулся на грешную землю и огромную женщину с мечтательным
взглядом, он произнес:
- Эх... Вкусно пахнут у тебя щи, Петровна.
И отправился курить к себе на балкон.