На следующий день Иззи закончила картину «Сильный духом», но даже не успела как следует полюбоваться портретом бравого индейца на фоне города, так как сразу же пришлось мчаться в университет на послеполуденные занятия, а остаток дня она провела в библиотеке за докладом, который требовалось представить в следующий понедельник. Выйдя наконец из здания университета, Иззи удивленно оглянулась вокруг. Она совершенно потеряла счет времени; оказалось, что пока она просматривала книги по истории искусства в поисках необходимых данных, на город спустилась ночь.
Живот свело от голода, и девушка вспомнила, что пропустила не только ужин, но и обед. Она чувствовала себя такой измученной, что готова была улечься спать прямо на каменных ступенях. Однако в ее утомленном сознании осталось достаточно здравого смысла, чтобы сообразить, что сначала необходимо добраться до дома.
- Ты выглядишь совершенно разбитой, - раздался вдруг чей-то голос за спиной. - Чего ты добиваешься? Хочешь поджечь кисть с обоих концов?
- Ты имеешь в виду свечу? - автоматически поправила Иззи и обернулась, чтобы посмотреть, кто с ней говорил.
Слева от входа в библиотеку, в тени виднелась фигура человека, прислонившегося к каменному льву. Иззи смогла рассмотреть только белую футболку, голубые джинсы, длинные темные волосы и смуглый цвет лица. Из-за скудного освещения она не сумела разобрать его черты. На улице было уже достаточно холодно, и девушка невольно удивилась, что незнакомец одет лишь в легкую футболку с короткими рукавами.
- Но ведь ты художница, - сказал он. - Вот я и подумал, что кисть будет более уместной.
- Мы где-нибудь раньше встречались? - спросила Иззи.
В облике парня было что-то знакомое, но она никак не могла определить, что именно.
- Разве это имеет значение?
Иззи чуть было не подошла ближе, чтобы рассмотреть незнакомца, но перед ее глазами пронеслось изуродованное лицо Рашель, и девушка остановилась.
«Вот черт», - подумала она и быстро оглянулась по сторонам, но, кроме них двоих, на ступенях библиотеки никого не было. За стеклянными дверьми виднелись люди, однако они были слишком далеко и не услышали бы крика о помощи. Иззи хотела развернуться и убежать, но впереди было огромное темное пространство, а парень легко мог ее догнать. Вернуться внутрь тоже не было никакой возможности - для этого пришлось бы его обойти. Незнакомцу ничего не стоило затащить ее в кусты, никто бы этого не заметил. Совсем никто.
- Послушай, - заговорила Иззи. - Я не хочу неприятностей.
- Я не причиню тебе никакого вреда, - послышался из темноты его голос.
- Тогда чего ты от меня хочешь?
- Да ничего. Просто поговорить. Если ты против, можешь уйти, я не стану тебя задерживать.
«Да, конечно, - подумала Иззи. - Хочешь, чтобы я сама вышла на пустырь и облегчила тебе задачу». Потом она неожиданно вспомнила его слова.
- Как ты узнал, что я художница? - спросила она.
- У тебя остатки краски под ногтями, а в библиотеке ты штудировала историю изобразительного искусства.
- Так ты наблюдал за мной снаружи?
- Возможно.
Иззи вздрогнула. Что это за ответ? Слишком неопределенно.
- Знаешь, ты понемногу начинаешь меня раздражать.
- Извини. Я просто хотел тебя увидеть, послушать твой голос, вот и всё. Я не собирался тебя расстраивать. Ты можешь вернуться внутрь или уйти куда тебе вздумается, я тебя не трону.
Иззи немного расслабилась. Теперь ей показалось, что она разгадала его намерения. Он видел, как она занималась в читальном зале, а сейчас пытается добиться свидания.
- Как тебя зовут? - спросила она.
- Мизаун.
- Извини? - Она слегка наклонилась вперед. - Как ты сказал?
- Называй меня Джоном.
Иззи нахмурилась. В первый раз он произнес что-то совершенно другое.
- Ну ладно, Джон. Надо отдать тебе должное, ты меня заинтриговал. Но, учитывая несчастье, случившееся пару ночей назад, ты выбрал не самый удачный способ знакомства.
- А что произошло две ночи назад?
- Ты не знаешь? Откуда ты свалился? С Марса? - Несколько секунд он озадаченно молчал.
- Не уверен, что понял твой вопрос.
«Ну и ну. Возможно, я неверно оценила его намерения и он вовсе не собирается назначать свидание», - подумала Иззи.
- Всё это кажется мне слишком странным, - сказала она. - Может, мы просто забудем о...
В этот момент двери библиотеки распахнулись, и на лестницу вышли две студентки - брюнетка и блондинка. В руках перед собой они несли по стопке книг и беспрестанно болтали. Иззи шагнула в сторону, чтобы дать им пройти, а вновь повернувшись к своему таинственному незнакомцу, обнаружила, что он исчез. В голове зазвучали тревожные колокольчики.
***
Подруги просидели до полуночи за чашкой чая, разговаривая обо всём на свете. Когда Иззи наконец заснула, ей не снились испорченные полотна. Вместо них она видела прячущегося в тени человека, который называл себя Джоном. Утром Иззи гадала, когда увидит его снова, и увидит ли вообще. Она даже не могла определить, хочется ли ей еще раз встретиться с загадочным незнакомцем.
***
Иззи не пришлось долго размышлять над своим отношением к этому происшествию. На следующее утро, проходя по переулку, ведущему к студии Рашкина, она снова увидела Джона. Он был одет все в ту же белую футболку и джинсы и стоял не далее чем в сотне ярдов от нее, прислонившись к каменной стене дома Рашкина. После недолгих колебаний Иззи направилась к нему, но неожиданно замерла, когда до него оставалось не более пяти ярдов. Но остановилась она не из-за страха перед незнакомцем, а от внезапного потрясения.
Джон улыбнулся, но несколько неуверенно, словно сомневаясь в ее реакции.
- Вот мы и встретились снова, - произнес он после долгой паузы.
Иззи только ошеломленно смотрела на его лицо. Еще прошлым вечером она заметила что-то знакомое в его фигуре, но теперь поняла, в чем дело. Ей действительно были прекрасно известны это плоское лицо, темные глаза и длинные черные волосы.
- Как странно, - удивилась Иззи. - Ты выглядишь точь-в-точь как тот парень на картине, которую я только вчера закончила.
Сходство было абсолютным, вплоть до маленькой золотой серьги в форме перышка, свисавшей с мочки уха. Иззи даже задрожала от волнения.
- В самом деле? - переспросил Джон. - Хотелось бы на нее посмотреть.
Иззи обернулась на студию, потом снова перевела взгляд на симпатичного индейца.
- Может, как-нибудь в другой раз. Мой учитель не в восторге от посетителей.
Иззи никак не могла прийти в себя и разобраться в своих чувствах.
- Неужели тебе не холодно? - спросила она, немного помолчав.
- Разве что чуть-чуть.
- Почему бы тебе не надеть что-нибудь потеплее?
- Это всё, что у меня есть, - ответил Джон, пожимая плечами.
- Вот как.
Иззи всё еще не могла перестать сравнивать его со своей картиной. Сходство не ограничивалось общими чертами, присущими незнакомцу и тому парню, с которого она делала первые наброски. Нет, Джон выглядел в точности как индеец на холсте.
- Недалеко от пересечения Ли-стрит и Квинлан есть магазин поношенной одежды, - неожиданно для себя заговорила она. - Он называется «Тряпки и кости». Я там была пару дней назад и видела приличные куртки не дороже пяти долларов.
- Денег у меня тоже нет, - улыбнулся Джон. При этих словах Иззи вспомнила статью в «Ньюфорд стар» о нищете в резервации индейцев кикаха. Бог свидетель, у нее тоже проблемы с платой за обучение и квартиру, но есть люди, которым не по карману даже теплая одежда.
- Гм, может, ты... - Иззи откашлялась, потом начала снова: - Может, ты не обидишься, если я предложу тебе деньги, чтобы купить куртку?
- Это зависит от одного обстоятельства, - ответил он.
- От какого?
- Смогу ли я еще раз тебя увидеть?
Джон снова улыбнулся, и девушка поняла, что в своей работе допустила ошибку. Его улыбка была совершенно простодушной, Джон искренне радовался жизни и возможности дышать свежим холодным воздухом, независимо от того, есть на нем куртка или нет.
- Ну как? - спросил он.
«Ох, парень, - подумала Иззи. - И ты еще спрашиваешь!»
Потом она вспомнила вчерашние предостережения Кэти и почувствовала, что краснеет. Она не хотела, чтобы Джон заметил ее смущение, но от этого румянец стал еще ярче. Всё это время парень терпеливо ждал ее ответа.
- Да, конечно, - сказала Иззи. - Может, мы поужинаем сегодня вечером? Ты знаешь ресторанчик «У Перри»? Он тоже находится на Ли-стрит.
- Не знаю, но смогу отыскать.
- Около шести тебя устроит?
- Прекрасно.
Всё еще испытывая неловкость, Иззи достала свой кошелек. Там было всего двадцать долларов, так что она протянула Джону десятку.
- Спасибо, - поблагодарил он. - Я принесу тебе сдачу.
- Это неважно. Просто купи себе что-нибудь потеплее.
Иззи снова оглянулась на окна мастерской и на этот раз увидела наблюдающего за ними Рашкина.
- Послушай, - заторопилась она. - Сейчас мне надо бежать. Увидимся вечером.
Джон кивнул.
- Меня зовут Иззи, - сказала она на прощание. - На самом деле это звучит как Изабель.
- Я знаю.
Откуда он мог узнать?
Джон в свою очередь тоже посмотрел на мастерскую, потом опустил взгляд на лицо Иззи.
- До вечера, - произнес он. - Будь осторожна, Изабель.
- О чем ты?..
Изабель не успела закончить вопрос, как Джон повернулся и пошел прочь, словно не слышал ее слов. Иззи хотела окликнуть его, но лишь покачала головой. Она задаст этот вопрос вечером. И еще множество других вопросов. Вряд ли она получит вразумительные ответы, но сейчас это ее не тревожило. Ее волновало совсем другое: его сходство с персонажем картины, манера поведения и странная неопределенность, сквозившая в речи. От вчерашнего испуга не осталось и следа. Безусловно, он немного странный. И растерянный. Но не опасный.
Иззи стала подниматься по ступеням, весело мурлыча себе под нос какую-то песенку. Сегодняшний вечер обещал быть занятным.
***
- Кто это был? - спросил Рашкин.
- Просто парень, с которым я вчера познакомилась, - ответила Иззи.
Она сняла куртку, повесила ее на гвоздь за дверью и прошла к своему мольберту, на котором была оставлена для просушки картина «Сильный духом». Да. Всё, кроме улыбки, совпадало до мельчайших подробностей.
- Но вот что странно, - продолжила Иззи. - Он выглядит совершенно так же, как и этот индеец на картине.
- Ты больше не должна с ним встречаться.
- Что?
Иззи была настолько поглощена впечатлениями от недавней встречи, а потом так внимательно сравнивала индейца на портрете с Джоном, что с самого прихода не обращала почти никакого внимания на Рашкина. Только теперь она изумленно подняла глаза и встретила его пылающий взгляд. Пропавший после утреннего разговора страх тут же вернулся, но теперь причина была не в Джоне.
- Я... Извините, - произнесла Иззи. - Я не хотела грубить.
Пока она говорила, в ее мыслях звучали слова Джона, сказанные перед расставанием: «Будь осторожна, Изабель». Но как он догадался?
Гневное выражение исчезло с лица Рашкина, но только после видимых усилий с его стороны. Теперь его взгляд был всего лишь строгим, но Иззи не могла успокоиться. Чтобы скрыть дрожь в руках, ей пришлось засунуть их и карманы.
- Помнишь, я говорил тебе об ангелах и чудовищах? - прозвучал вопрос Рашкина.
- Да, - кивнула Иззи. - Но разве это имеет отопление к моей картине?
- Это имеет отношение ко всему на свете, - сказал Рашкин. - Пойдем присядем на диван.
Он увлек девушку к окну, через которое Иззи заметила его с улицы совсем недавно. Напряжение, сковавшее шею и плечи, стало понемногу отпускать. Иззи убедилась, что Рашкин намерен всего лишь поговорить. Перед тем как сесть, она с надеждой посмотрела на тротуар, но Джон давно ушел. Рашкин, даже если и заметил ее взгляд, никак на это не отреагировал.
- Древние эллины, - заговорил он, - кроме всего прочего верили еще и в Сад Муз.
- Кто это? - спросила Иззи.
Несмотря на всё свое нежелание перебивать учителя, она хотела убедиться, что понимает, о чем он говорит. Прежде нередко случалось, что цепь рассуждений Рашкина ускользала от нее, и после разговора в голове была еще большая неразбериха, чем до его начала. Рашкин, казалось, даже не заметил, что его прервали.
- Греки. Сами они никогда не употребляли это слово. Оно пришло вместе с норманнскими завоевателями. Греки считали себя потомками Эллина, сына Девкалиона, греческого Ноя. Он управлял своим ковчегом и высадил пассажиров на горе Парнас. Таким образом они попали в самое сердце Сада Муз - обители Аполлона. Сейчас никто не может оценить правдоподобности этой древней легенды, но эллины верили, что в мире присутствуют божества, каждое из которых происходит из этого священного сада.
- Что-то вроде рая? - предположила Иззи. Рашкин покачал головой:
- Из этого сада никого не изгоняли. Его обитатели были вольны свободно приходить и уходить, общаться с внешним миром. Мы могли бы назвать их духами, и эллины считали, что они некоторым образом управляют всеми многочисленными аспектами нашей жизни. На каждой городской улице, на каждой горе, в реке, в дереве обитает свой дух, с которым мы можем общаться. И каждое человеческое проявление тоже имеет своего покровителя среди духов.
Несмотря на небольшой запас сведений по греческой мифологии, намного уступавший познаниям Рашкина, Иззи понимала его рассуждения. Пока.
- При помощи различных искусств, - продолжал Рашкин, - древние греки могли вызывать духов. Их присутствие считалось величайшим благословением - такой вывод можно сделать из творческого наследия эллинов. Но вместе с тем духи были повинны и в самых кровопролитных войнах между греками и персами, что в итоге привело к упадку культуры. Окончательно этот процесс стал очевиден после войны против лакедемонян, тебе они, вероятно, известны как спартанцы.
Иззи кивнула в знак согласия. Она читала о Спарте, но никогда не могла согласиться с целесообразностью применения в жизни таких суровых законов.
- Падению греков предшествовала эра расцвета культуры, - продолжал Рашкин. - Во всех видах искусств от гениального творчества до торговли предметами роскоши, которая тоже была возведена в ранг искусства, наблюдалось уникальное единство вдохновения и техники. В истории человечества это встречалось не так уж часто.
- И у нас... это то же самое? - спросила Иззи.
Жизнь на Уотерхауз-стрит, где с конца шестидесятых годов процветали различные виды творчества, навела ее на мысль о сходстве с расцветом культуры в Греции. Но Рашкин отрицательно покачал головой.
- Нет. Я сорок лет ждал встречи с человеком, который смог бы овладеть этим даром и пользоваться им. Может пройти еще сорок лет, даже больше, прежде чем найдется еще одна такая личность. Но это будет уже твоя проблема, а не моя.
- Моя проблема?
- Да, наступит время, и тебе придется передавать кому-то полученные от меня знания.
Иззи пока не задумывалась над перспективой учить кого бы то ни было, но тем не менее она несколько нерешительно кивнула в знак согласия. Рашкин ответил ей долгим, изучающим взглядом, а потом продолжил свой рассказ:
- Теперь ты понимаешь, что мы должны соблюдать величайшую осторожность, когда при помощи нашего творчества призываем духов в этот мир.
«Совсем нет», - подумала Иззи, тряхнув головой, словно пытаясь расставить все мысли по местам.
- Простите, - произнесла она вслух. - Но я не поняла. Какое отношение имеют древние греки, или эллины, как вы их называете, и их вера к нашему творчеству?
- Они, так же как и мы, заключили соглашение с духами, - пояснил Рашкин. - Подобно эллинам, мы при помощи творчества связаны с миром духов; если их устраивает наше толкование какого-то образа, они могут пересечь грань, отделяющую их мир от нашей реальности.
- Вы говорите о настоящих... О ком? О привидениях? О духах?
- Да, - терпеливо ответил Рашкин. - Об ангелах и чудовищах. В случае их появления в нашем мире они могут принести с собой как величайшее благо, так и абсолютное зло.
- Пожалуйста, не обижайтесь, - беспокойно произнесла Иззи.
Ее волнение настолько возросло, что во рту пересохло, и ей пришлось пару раз сглотнуть, чтобы снова заговорить.
- Но мне очень трудно поверить во всё это, - решилась признаться она.
- Когда мне в свое время объясняли эти факты, я думал точно так же.
- Прекрасно.
- Но ведь ты и сама уже чувствуешь, как в твоих картинах рождается дух, не так ли? - продолжал Рашкин. - Ты испытываешь ощущение связи с каким-то потусторонним миром, с неведомым пространством. Попробуй для удобства считать его Садом Муз. Я знаю, что ты погружаешься в него, а возвращаясь, обладаешь большей силой в своих руках... Эта сила уже не зависит от тебя или твоей работы за мольбертом.
- Да... я ощущала нечто подобное, - осторожно согласилась Иззи.
- Тогда поверь мне и в следующем вопросе. Как только я заметил это воплощение духа, увидел, что он заговорил с тобой на дорожке под окнами мастерской, я сразу же понял, что он намерен причинить тебе вред. Не могу предсказать, что именно он предпримет. Он может попытаться сделать это сегодня или в следующем году, но наверняка постарается тебе навредить. Это я могу гарантировать.
- И что же мне теперь делать?
- Ты должна избегать его общества.
- Это то, с чего вы начали. - Рашкин кивнул:
- И еще необходимо уничтожить полотно. Он не умрет, по крайней мере сразу после этого. Но именно картина связывает его с нашим миром. Если картина исчезнет, он вернется туда, откуда пришел, и угроза исчезнет вместе с ним.
Раскрыв рот от удивления, Иззи смотрела на своего учителя. В памяти всплыл недавний сон: обожженные и обескровленные останки среди обрывков полотен, и к горлу подступила тошнота.
- Вы... вы не можете требовать этого всерьез.
- Я серьезен как никогда.
- Это исключено, - тряхнула головой Иззи. - Никогда. Я не стану уничтожать картину из-за какой-то безумной истории.
Она была так расстроена, что уже не боялась неконтролируемой ярости со стороны художника. Но Рашкин только понимающе кивнул, словно соглашаясь с ее точкой зрения. Это спокойствие показалось Иззи неестественным.
- Выбор за тобой, - сказал он. - Ни я, никто другой не сможет тебя заставить. Только ты должна принять решение, и только тебе дана возможность отослать духа обратно.
- Что ж, я рада, что в этом мы пришли к согласию, потому что, если вы хоть на мгновение подумали...
- Придет время, и ты вспомнишь этот разговор, - так же как и я после беседы со своим учителем, - тогда ты сделаешь то, что необходимо сделать.
- Да, этот разговор я никогда не забуду, - сказала Иззи.
- Прекрасно. Я считаю, что сегодня утром тебе не стоит браться за кисть. Наверно, для тебя будет полезнее спокойно обдумать нашу беседу где-нибудь в другом месте.
Иззи поднялась с дивана и с тревогой оглянулась на Рашкина:
- Я... я хочу взять с собой эту картину.
- Ты вправе сама принимать решения, - ответил Рашкин, не теряя спокойствия. - Я не буду тебя останавливать. Не забывай, мне уже пришлось через это пройти: радость творчества, встреча с обитателем потустороннего мира, неверие в реальность его существования; а потом осознание опасности со стороны этих духов как для меня самого, так и для мира, так сильно мною любимого. Я должен был уничтожить полотна, чтобы отправить назад вызванных ими чудовищ. Каждый раз мое сердце разрывалось на части. Когда это произошло впервые, я чуть не опоздал и только чудом спасся от смерти и успел уничтожить картину. Мне остается только молиться, чтобы ты избежала подобной ситуации.
- Да, конечно, - произнесла Иззи. - Как вам будет угодно.
- Пойми, пожалуйста, - продолжал Рашкин. - В этом нет твоей вины. Никто не вправе упрекнуть тебя за появление подобных существ. Это может случиться с каждым из нас и в любой момент. Но поскольку только у нас есть такая способность, именно мы несем ответственность за своевременное избавление от чудовищ, появившихся в мире вследствие необдуманных действий.
Иззи кивнула головой, но не в знак согласия, а чтобы дать понять, что услышала его напутствие. Потом она подняла свой рюкзак и накинула куртку. Полотно с «Сильным духом» всё еще было влажным, но Иззи всё же сняла его с мольберта и направилась к двери.
- Завтра будем заниматься как обычно, - сказал Рашкин. - Мы больше не станем возвращаться к этой теме, пока ты сама не захочешь.
Иззи снова ограничилась кивком. Сейчас она сильно сомневалась, вернется ли когда-нибудь в студию. Разве что в сопровождении пары крепких парней, способных защитить ее от нападок явно выжившего из ума Рашкина, пока она будет забирать оставшиеся полотна.
- Хорошо, - ответила она вслух и открыла дверь. Рашкин только печально улыбнулся.
- Будь осторожна, Изабель, - сказал он на прощание.
От этих слов по спине Иззи пробежал холодок: точно таким же предупреждением Джон напутствовал ее несколько часов назад. Она оглянулась на поникшую фигуру своего наставника, всё еще сидевшего на диване у окна, потом перевела взгляд на полотно в своих руках. Кому из них верить? Кого бояться? Несмотря на всю таинственность, Джон не казался ей опасным. А Рашкин бросался на нее с кулаками.
- Я постараюсь, - ответила она и закрыла за собой дверь.
Очень осторожно, чтобы не повредить непросохшее полотно, Иззи спустилась по лестнице.
***
Иззи ожидала, что при ее появлении в ресторане Джон встанет со своего места. Чувствуя легкое разочарование, она с трудом разглядела его в одной из самых дальних кабинок. Но Джон тут же поднял руку и помахал в знак приветствия, и девушка направилась вглубь помещения. Теперь на Джоне была надета еще и джинсовая куртка с фланелевой подкладкой, которая, по мнению Иззи, вряд ли могла защитить его от холода. Но всё же так было лучше, чем ходить в футболке с короткими рукавами, к тому же новая одежда явно шла ему.
- Я была не совсем уверена, что ты придешь, - сказала Иззи, усаживаясь за столик напротив Джона.
- Я всегда держу слово, - ответил он. - Мои обещания - единственная ценность, которая имеет какое-то значение. И я не беру на себя напрасных обязательств.
- Весьма похвально, сэр, - улыбнулась Иззи.
- Это истинная правда, - заверил ее Джон и улыбнулся в ответ.
Иззи сняла свою куртку и отвернулась, чтобы повесить ее на угол кабинки, а когда повернулась обратно, обнаружила на столе десятидолларовую банкноту.
- Что это? - спросила она.
- Твои деньги. После нашей утренней встречи я нашел кое-какую работу, и заработанного мне хватило, чтобы купить куртку.
- Это здорово. Надеюсь, ты не заплатил лишнего?
- Восемь долларов, это не много?
- Ты смеешься надо мной? - Джон качнул головой:
- Я пошел в тот магазин на Ли-стрит, о котором ты рассказала.
- Я бы сказала, что это дешево, тебе повезло.
В ответ Джон только пожал плечами, а Иззи задалась вопросом: действительно ли его совершенно не интересуют деньги, или он просто не хочет о них говорить? Наверно, и то и другое, решила она.
- Ну, что мы будем есть? - спросила она, открывая меню.
- Я бы хотел только черный кофе, - сказал Джон. Поверх меню Иззи посмотрела ему в глаза.
- Послушай, если от твоего заработка ничего не осталось, я могла бы...
- Нет, деньги у меня еще не закончились. Просто я поздно пообедал и теперь слишком сыт, чтобы есть снова.
- Ну, если ты отказываешься...
Иззи заказала себе суп дня - из цветной капусты - и добавила к нему французское жаркое. И еще кофе со сливками и сахаром, а поскольку Джон не воспользовался поданными ему сливками, вылила и его порцию в свою чашку. В ожидании заказанных Иззи блюд они оба сидели молча, но тишина не была уютной, как с Кэти или с кем-то еще из друзей. Иззи пока была не настолько хорошо знакома с Джоном, чтобы расслабиться в его присутствии, а тот факт, что он был поразительно похож на портрет, написанный до их первой встречи, только добавлял нервозности.
- Итак, ты - индеец, - произнесла Иззи, чтобы прервать затянувшееся молчание. Джон улыбнулся, в его темных глазах появилось веселье, и она пожалела, что открыла рот. Как ей могло прийти в голову спросить об этом? Конечно же он индеец.
- Я хотела сказать - коренной американец, - попыталась она исправить свою ошибку, но веселье в его взгляде не исчезло. - А как вы сами себя называете?
- Кикаха. На нашем языке это означает «народ». Если бы мне надо было представиться кому-то из соплеменников, я бы сказал, что я - Мизаун Кинни-кинник из тудема Монг.
- Ты говорил, что тебя зовут Джон.
- Это имя не хуже других подходит к данному месту.
- То есть Мизаун с языка кикаха переводится как Джон?
- Нет. Мое имя означает Чертополох на Душистом Лугу. Для моей матери роды проходили очень тяжело, но она рассказывала, что в младенчестве у меня было ангельское лицо.
«Но не теперь», - подумала Иззи. В суровых чертах его смуглого лица не сохранилось ничего от милого мальчика.
- А Монг? - продолжала она. - Это что? Ваш тотем?
- Не совсем так, - покачал головой Джон. - В переводе с языка кикаха тудем означает клан, но, думаю, можно употребить и слово «тотем» в том смысле, в котором вы его понимаете. Мой клан посвящен гагаре.
Иззи попыталась сдержать смех, но не смогла.
- Я понимаю, - улыбнулся в ответ Джон. - Большинство полагает, что тотемами могут быть орлы, волки или медведи, но в каждом существе есть что-то хорошее, и мы гордимся принадлежностью к клану черной утки или лягушки. Или гагары.
- На самом деле, это очень красивая птица, - согласилась Иззи, познакомившаяся с этими пернатыми еще в то время, когда жила на ферме острова Рен. - А Монг - хорошее имя для нее, оно звучит не так глупо.
- Для моего народа гагара олицетворяет преданность, но никак не глупость. Но я не могу быть объективным в этом вопросе.
- Хочешь, я буду называть тебя не Джоном, а Мизауном?
- Не стоит, Джон вполне подойдет.
- Твое настоящее имя тоже звучит прекрасно.
- Так же как и Изабель.
- Но оно ничего не означает, - возразила Иззи, внезапно покраснев.
- Это не так. Твое имя происходит от Елизаветы, что означает «посвященная Богу».
Иззи недовольно поморщилась.
- Ну, если ты не религиозна, - продолжал Джон, - тогда считай, что ты связана с высшими силами, наблюдающими за нашим миром. В этом нет ничего плохого.
Иззи недовольно тряхнула головой.
- И еще имя Изабель связано с именем Иза, что означает «с железной волей».
- Грандиозно, - поразилась Иззи. - Но именно железной воли мне очень не хватает. - Разговор об именах напомнил ей о предыдущей встрече. - А откуда ты узнал, как меня зовут?
- Я кого-то спросил, уже не помню, кого именно. Ну вот всё и объяснилось.
В этот момент официантка принесла заказ, и разговор перешел на другую тему. Иззи чувствовала себя немного неловко оттого, что она ела, а Джон только потягивал свой кофе. Но он снова заверил ее, что не голоден, и девушка успокоилась. К тому времени Иззи здорово проголодалась. За весь день она съела только булочку по пути на занятия в университет.
- О чем ты говорила вчера вечером? - спросил Джон, как только Иззи закончила есть. - О каком неподходящем времени для знакомства?
Иззи внимательно посмотрела на своего собеседника:
- Ты и в самом деле не знаешь, о чем шла речь?
Джон только покачал головой, и она рассказала ему о нападении на Рашель.
- Удивительно, что ты ничего не слышал об этом случае, - сказала она в заключение. - Все газеты писали о происшествии, и все вокруг обсуждали эту тему.
- До вчерашнего вечера меня не было в городе, - ответил Джон.
- Разве не ужасно то, что произошло с Рашель? Вот почему ты так напугал меня, когда появился из темноты. Я совершенно не видела твоего лица и не знала, что подумать.
- Это несправедливо, - произнес Джон.
В первый момент Иззи показалось, что он имеет в виду вечер их встречи, но, прежде чем она успела открыть рот, чтобы заверить, что он просто неправильно выбрал время, Джон снова заговорил:
- Самое страшное - это лишить мужчину или женщину права сделать собственный выбор. Без свободы воли мы - ничто. Рабы. Вещи, и ничего более.
- Я согласна, - сказала Иззи. - Да и кто бы мог возразить? Но...
- Но что?
- А что ты скажешь об охоте на животных? Ведь это древний обычай твоего народа. Но сами животные, будь у них выбор, не согласились бы на смерть.
- Нет, - улыбнулся Джон. - Но давным-давно мы заключили договор с обитателями лесов. Мы берем только самое необходимое, и ничего сверх этого. И мы делаем это с уважением. Мы не боимся предстать перед духами своих жертв, когда настанет время всем вместе собраться в Эпангишимуке.
- Где-где?
- В обители духов далеко на западе, куда все мы уходим, когда колесо нашей жизни сделает последний оборот. - В его глазах снова мелькнуло веселье, но на этот раз в нем ощущался оттенок насмешки. - Ты наверняка слышала об этом - «счастливые охотничьи угодья».
- Догадываюсь, что тебе до смерти надоели бесконечные разговоры о вашей культуре с людьми, которые ничего в ней не понимают.
- Не совсем. У нас нет исключительного права на духовную просвещенность, да и многие из наших соплеменников не придерживаются древних обычаев, но, по-моему, наше отношение к окружающей природе может научить остальных жить в гармонии со своей землей. Не стоит забывать, что мы тоже далеки от совершенства. Наши люди медленнее представителей других народов приспосабливаются к тесным городам. Но мы не были ни кровожадными язычниками, какими нас представляли первые европейцы, пришедшие на наши земли, ни благородными дикарями. Мы были просто народом, со своими обычаями и верой, не больше, но и не меньше.
- Хотелось бы, чтобы другие люди тоже так думали, - сказала Иззи. - Тогда несчастье, постигшее Рашель, никогда бы не произошло.
- Те, кто на нее напал, получат по заслугам, - заверил ее Джон. - Это я могу тебе обещать.
В нем что-то изменилось. Ожесточившееся лицо и угрюмые нотки, прозвучавшие в голосе, так испугали Иззи, что она едва смогла сдержать дрожь. В тот момент казалось, что Джон ее не замечает. Он устремил взгляд в невидимую даль, словно наблюдая за актом возмездия.
- Совершив преступление, - продолжал Джон, - они вступили на тропу, где кара неминуема.
Иззи хотелось, чтобы Джон как можно скорее вернулся к ней из этого устрашающего состояния. Ей совсем не нравилась темная сторона его личности, так неожиданно проявившаяся в результате их разговора. В памяти девушки всплыли слова и предостережения Рашкина, утверждавшего, что Джон является носителем зла. Но не успела она испугаться по-настоящему, как взгляд Джона сфокусировался на ее лице, и индеец улыбнулся.
- Такова вера моего народа, - сказал он. Иззи поразилась, насколько благотворно подействовало на нее преображение Джона.
- Кстати, о вере, - заговорила она. - Рашкин, тот человек, у которого я учусь живописи, считает, что я тебя создала.
Сейчас это утверждение казалось ей забавным, и Иззи решила таким образом разрядить обстановку и заставить собеседника немного развеселиться. Но Джон даже не улыбнулся. Он просто вопросительно поднял брови.
- Учитель утверждает, что я создала тебя при помощи картины, - объяснила Иззи. - Нет, не так. Он говорил, что мое творчество выстроило путь, по которому ты явился из неведомого мира. Он полагает, что ты наблюдал за моей работой, а когда убедился, что тебе нравится изображение, пересек черту.
Джон рассмеялся, и девушка решила, что сделала правильный ход. Ей пришлось выставить себя дурочкой, но она смогла исправить настроение Джона.
- Он пытался тебя дурачить? - спросил Джон.
- Нет, - покачала головой Иззи. - Он казался абсолютно серьезным. - Она на секунду заколебалась, но всё же решила продолжить: - Он даже предостерегал меня от встречи с тобой. Говорил, что ты несешь в себе зло, что я должна уничтожить полотно и тем самым заставить тебя уйти обратно.
Джон нахмурился, и все признаки веселья исчезли с его лица.
- Иначе он и не мог сказать.
- Ты знаком с Рашкиным? - поразилась Иззи.
- Я знаю этот тип людей. Они избегают внешнего мира, но наблюдают за всеми остальными и берут от них и от нас всё, что им необходимо.
- Нет, ты неверно судишь о нем, - возразила Иззи. - Рашкин - блестящий художник.
- Не думаю. Настоящие художники живут в этом мире и черпают в нем свое вдохновение. Эти два понятия неразделимы - объекты и те, кто их изображает. Они возвращают миру даже больше, чем взяли у него.
- Он не кажется отшельником, - заметила Иззи, вспоминая свою первую встречу с Рашкиным.
- Да, конечно, - ответил Джон. - Они выходят наружу, чтобы наблюдать. Чтобы найти подходящий объект и заточить его в плен при помощи своего искусства. Но не для того, чтобы принимать участие в жизни общества. Что он отдает взамен?
«Меня, - подумала Иззи; ведь насколько ей было известно, Рашкин больше ничего не сделал для этого мира. - Он учит меня. Но он не выставляет своих картин и, по его собственным словам, не любит выходить из дома и разговаривать с людьми».
- Не можешь ничего ответить? - спросил Джон.
- Да, он необщительный, это правда, - согласилась Иззи. - Но своим творчеством он приобщил к искусству множество людей, так что нельзя сказать, что он ничего не отдает миру. Я даже не могу перечислить всех, кто решил заняться живописью в той или иной степени благодаря его работам.
Джон пренебрежительно пожал плечами:
- Если он и сделал что-то хорошее, то только случайно.
Такая реакция на казавшуюся Иззи забавной историю повергла ее в уныние. И, что еще хуже, теперь она не могла не думать о предостережениях Рашкина. Против своей воли последние двадцать минут она только и делала, что изучала Джона, словно пытаясь различить на нем следы своей кисти.
Внезапно она наклонилась вперед, чтобы присмотреться повнимательнее. Джон с нескрываемым любопытством выдержал ее пристальный взгляд, но ничего не сказал.
- Ты настоящий? - неожиданно для себя спросила Иззи то ли в шутку, то ли всерьез.
Джон наклонился над столом ей навстречу. Он обнял ее за шею обеими руками, привлек к себе и поцеловал, так, как никто до сих пор не целовал Иззи. В мягком прикосновении его губ чувствовалась нежность и настойчивость; он полностью отдался поцелую, всё его внимание было посвящено Иззи и слиянию их губ. Иззи показалось, что она плывет по волнам внезапно сгустившегося воздуха.
- А ты как думаешь? - спросил Джон, наконец выпрямившись.
Иззи глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Она не могла сдержать улыбки, появившейся на губах. И не хотела.
- Я думаю, это неважно, - сказала она. - Это совсем неважно.
После чего она сама потянулась к Джону, чтобы поцеловать его.
***
Джону нравилось поддерживать некую таинственность во всём, что касалось его лично, и ей оставалось только смириться с его странностями. Она узнала, что Джон живет у своей тетки, которая «не очень-то доверяет белым девушкам»; что он перебивается случайными заработками; что у него почти никогда нет аппетита; что он постоянно стремится узнать что-то новое и никогда не скучает, а потому Иззи тоже не приходилось скучать в его компании; что у Джона имеется неиссякаемый запас историй о своих соплеменниках и о нем самом, но в этих рассказах он никогда не касался своей юности, когда, по его словам, ему пришлось несладко.
И еще он оказался лучшим из всех любовников Иззи. Конечно, у нее был не слишком большой опыт по этой части, всего трое мужчин до встречи с Джоном, но все три ее предыдущих романа были неудачными. По каким-то непонятным причинам, когда дело касалось любовных отношений, Иззи сталкивалась с равнодушными или откровенно грубыми парнями. Джон же обращался с ней как с величайшей драгоценностью.
У Иззи сложилось впечатление, что в критических ситуациях Джон мог быть очень вспыльчивым, но эта черта его характера никогда не проявлялась в ее присутствии. Она видела его злым, но злость всегда была направлена на кого-то другого, и никогда на нее.
В их отношениях имелся один недостаток: они почти никогда не встречались с ее друзьями. Каким-то образом получалось, что Джон постоянно избегал посещения многолюдных вечеринок. Он предпочитал приглашать ее в тихие заведения или просто появлялся, когда Иззи была одна - возвращалась из студии или университета, - и тогда они вдвоем совершали прогулки по городу. Такое поведение казалось совершенно ненамеренным, но после трех недель их знакомства друзья Иззи стали считать Джона таинственной личностью. Все ее попытки поговорить с ним об этом заканчивались одинаково: он переводил разговор на другую тему, а поскольку знакомые Иззи не беспокоились на этот счет, она сама тоже не придавала значения такому положению вещей. Многие ее друзья проявляли интерес к Джону, но никто из них не огорчался по поводу его отсутствия на общих встречах.
***
Едва Рашкин открыл дверь мастерской, Иззи резко протянула ему остатки картины и толкнула уголком картона прямо в грудь. От неожиданности он отступил на шаг назад, и девушка стремительно ворвалась внутрь.
- В этой картине была душа, не так ли? - спросила она спокойным до неузнаваемости голосом. - И ее нельзя было выставлять в галерее именно из-за этого?
- Изабель, что...
- Гораздо проще было сжечь полотно.
- Я не...
- Как вы осмелились так поступить с моей работой?
Образы из недавних снов проплыли перед глазами Иззи. Она и так просыпалась после них испуганной и подавленной, но сознавать, что эти видения были посланы в качестве предупреждения, было еще хуже. Сколько же картин он успел уничтожить?
- Изабель...
- Я хочу знать, кто позволил вам считать себя Богом? В студии большую часть времени вы обращались со мной как с грязью, но я мирилась с этим, сохраняя уважение к великому художнику. Я надеялась, что вы заметите прогресс в моих работах. Бог свидетель, мне далеко до вашего уровня, может, я никогда и не достигну его, но я старалась. Я делала всё, что в моих силах. А вы так подло обошлись со мной и моими работами.
Иззи подняла руку с остатком «Старого дуба» и едва не попала учителю в глаз. Рашкин снова отступил на шаг, но на этот раз она не сдвинулась с места. Она перевела взгляд на обгоревший клочок холста, и глаза наполнились слезами. Ярость нисколько не утихла, просто затаилась внутри, но боль потери, которой Иззи не хотела замечать до разговора с Рашкиным, вырвалась из-под контроля и сломила ее.
Рашкин шагнул вперед, поднял было руку, чтобы дотронуться до ее плеча, но передумал.
- Вы... вы предали меня, - бормотала Иззи сквозь слезы.
- Изабель, - наконец смог заговорить Рашкин. - Это не твоя картина.
Сквозь пелену слез она уставилась на него непонимающим взглядом, потом снова посмотрела на обгоревший холст. Сейчас она почти ничего не видела из-за слез, но на автобусной остановке успела внимательно рассмотреть фрагмент картины. Она узнала характер мазков, сюжет, палитру красок.
- Я... я хорошо знаю свои работы, - произнесла она.
Но Рашкин покачал головой:
- Это полотно писал я.
- Вы...
- Меня заинтересовал твой выбор сюжета и использование светотеней, - сказал Рашкин. - Я хотел постичь сущность твоей работы.
- Вы копируете мои картины?
Иззи вытерла слезы рукавом куртки, чтобы как следует рассмотреть лицо учителя. Наверно, он издевается над ней. Но Рашкин только утвердительно кивнул.
- До сих пор я предполагала, что всё должно быть наоборот.
- Если художник перестает учиться, он или умирает, или это не настоящий художник.
- Да, конечно, но ведь ученица здесь я.
- Разве учитель не может чему-то научиться у своих учеников?
- Не знаю. Я никогда раньше не задумывалась над этим.
- Пойдем со мной, - позвал ее Рашкин.
Вместе они прошли в одну из пустых спален, которая использовалась в качестве кладовой. И там лежала картина «Старый дуб» и все остальные полотна, целые и невредимые, в том же состоянии, в котором Иззи оставила их в последний раз.
- Видишь? - спросил Рашкин. - У меня и в мыслях не было уничтожать твои работы. Я знаю, насколько ты ими дорожишь.
- Но... - Иззи снова подняла зажатый в руке обгоревший клочок полотна. - Но почему вы сожгли это?
- Потому что это твоя работа. Я просто изучал ее, и ничего больше. И я не хотел хранить подобную копию... Понимаешь, если я умру и полотна обнаружат в моей студии... Ты думаешь, кто-нибудь поверит, что я копировал твои картины?
Иззи медленно покачала головой.
- Вот то-то и оно. Когда я узнал всё, что хотел, я просто сжег свою копию, чтобы не было повода спорить о ее принадлежности. Я не хотел, чтобы даже ты знала об этих опытах, и старался уничтожить все следы своих упражнений.
- Но что же вы на самом деле надеялись узнать из моих полотен? - не могла успокоиться Иззи.
- Я тебе расскажу, - произнес Рашкин после минутного раздумья. - Но помни, ты сама подняла эту тему, я тут ни при чем.
Иззи кивнула.
- Дай мне этот обрывок, - попросил Рашкин.
Иззи протянула ему обгоревший клочок и увидела, как Рашкин бросил его в латунную урну, стоявшую у двери. Затем он увлек ее на кухню и налил две чашки чая, приготовленного еще до ее прихода. Пока они не сели за стол, Рашкин не произнес ни слова.
- Прежде мы уже разговаривали о духах, - наконец заговорил он. - И о том, что художники способны вызвать их из... впрочем, никто не знает, откуда именно. Но люди искусства могут привлечь духов при помощи своих картин, или песен, или любых других произведений, способных создавать мост между нашим миром и таинственным Садом Муз.
- Я помню, - сказала Иззи и посмотрела в его лицо более спокойно, чем прежде. - Но я до сих пор не могу до конца в это поверить.
- По крайней мере честно. Но это не имеет значения. В данном случае важно то, что я в это верю. Ты понимаешь?
- Более или менее.
- До недавнего времени я был способен вызывать духов, - продолжал Рашкин. - Я рисовал их дома и изображал на картинах тела, в которых они могли существовать. Мои работы создавали мост между двумя мирами. Но теперь всё изменилось. Видишь ли, я утратил этот дар. Теперь я просто пишу картины. Прекрасные в своем роде, я это знаю. Но после того как я был способен на большее, обычные картины не приносят мне удовлетворения.
- Но вы... Вы же сами учили меня развивать этот удивительный дар.
Весь разговор казался Иззи более чем странным. Она не верила в подобные явления, но в то же самое время испытывала разочарование при мысли, что вызвать духов теперь невозможно.
- Да, я учил, - согласился Рашкин. - И буду продолжать учить. Понимаешь, я помню, как это делал, но сам уже утратил способность вызывать духов. Лишился своего дара. Но ты - другое дело. Этот талант скрыт внутри тебя. Поэтому я и копировал твои картины в надежде снова нащупать связь с таинственным миром, если удастся разгадать, как это удается тебе.
- И как? - спросила Иззи, на миг позабыв о своем скептическом отношении к этой идее. - Это сработало?
- Нет, - покачал головой Рашкин. - Всё, чего я добился, - это превосходные копии твоих картин. После нескольких попыток я их уничтожил.
Иззи нахмурилась, пытаясь обдумать его слова.
- Значит, эти полотна способны вызвать духов и воплотить их в нашем мире?
- Да.
- И они будут вполне реальными?
- Что ты имеешь в виду?
- Если уж духи переносятся в наш мир, - пояснила Иззи, - то, значит, они становятся такими же, как вы или я?
- Они выглядят точно так же, но всё же отличаются от нас. Их связь с потусторонним миром не исчезает, и в них всегда сохраняется некое отличие. Внешне они могут быть похожими на обычных людей, но у них нет наших потребностей. Им не нужно ни пищи, ни отдыха. Они не видят снов. И они не могут мечтать, следовательно, не обладают способностью к творчеству.
- Значит, оттуда приходят люди? - спросила Иззи.
- Существа, - поправил ее Рашкин. - Но они не всегда имеют человеческий облик. Пойми, Изабель, они происходят из сказаний и мифов. Древние художники и скульпторы изображали таинственных существ - дриад и сатиров, ангелов и драконов, - но они никогда их не встречали. Наиболее одаренные вызывали этих существ в реальный мир. А остальные уже изображали то, что видели. Но это были всего лишь изображения вызванных в реальный мир духов.
- А что вы скажете насчет «Старого дуба»? Вы говорили, что картина обладает такой способностью. Значит ли это, что где-то появилось дерево?
Рашкин беспомощно пожал плечами:
- Я не знаю. Вероятно. Я никогда не задумывался над такими вещами, но считаю это возможным. Но этот дух будет лишен способности передвигаться. Он останется на том месте, где пересек границу между двумя мирами.
- Из ваших слов следует, что таким даром обладают не только картины. Я поняла, что мост может быть создан при помощи музыки или литературы.
- Это кажется мне вполне логичным, и так учил меня мой наставник, но я разбираюсь только в картинах. В остальных областях искусства мои познания ограниченны.
Последние слова усилили веру Иззи в искренность старого художника. Он рассказывал о самых невероятных вещах, но делал это чертовски убедительно.
- Вы действительно верите во всё это? - спросила она.
- Без сомнения, - ответил Рашкин. - Хотя, впервые услышав о таинственном секрете от своего учителя, я отнесся к его словам не менее скептично, чем ты относишься к моим рассказам сейчас.
В сумрачной аллее парка за мусорным баком притаился Пэддиджек. На улице светятся фонари, их лучи проникают между деревьев и освещают черты его лица: четко обозначенный подбородок, большой рот с тонкими губами, ястребиный нос, раскосые, глубоко посаженные глаза цвета темного золота в окружении теней, длинные заостренные уши. Вместо волос из-под потрепанной треугольной шляпы, словно скроенной из коры дерева, высовываются сучья и ветви, покрытые листвой.
У него тонкие руки и ноги, плоская грудь, узкие плечи и бедра. Порядком изношенная одежда свисает с него, как с огородного пугала. Костюм сшит из множества лоскутов, повторяющих цвета леса; здесь и вандепковский коричневый, и сепия, и охра, и жженая сиена, и все оттенки зеленого. Поверхность куртки, штанов и шляпы украшена множеством мелких мазков, создающих впечатление беспорядочно приставших к одежде семян, шипов, скорлупы и бутонов.
Его взгляд в первый момент напоминает взгляд испуганного зверька, попавшего в свет автомобильных фар или обернувшегося на незнакомый звук. Некоторые находят сходство с кошкой, а другие, глядя на широкие темные круги под глазами, вспоминают енота. Но при более внимательном рассмотрении зритель не видит страха в его взгляде. Вместо этого он замечает в нем озорное веселье и простодушие, да еще древнее чувство превосходства над городскими обитателями. Несмотря на почти человеческий облик - одна голова, две конечности для ходьбы, отделенные большие пальцы на верхних конечностях, одежда, с первого же взгляда становится ясно, что это существо принадлежит другому миру. Возможно, оно сошло со страниц сказок братьев Гримм, Артура Рэкхэма или Жана Боссшера.
