Melissa_Badger обратиться по имени
Воскресенье, 04 Апреля 2010 г. 18:02 (ссылка)
5. Удовольствие и боль
Абрахам раздвинул шторы и со вздохом прикрыл глаза, наслаждаясь солнечным светом. Уже много дней, если не недель, он вёл практически ночной образом жизни, уподобившись в этом немертвым. Теперь же перед ним стояла задача сделать одного из них, своего вампира, ближе к людям, выработав у того неуязвимость для солнечного света. Пока все попытки с другими экземплярами завершились неудачей, но для такого носферату, как Алукард, всё было по-другому. Даже в ослабленном состоянии тот был намного сильнее, чем новообращенные и та уличная шваль, которая обычно использовалась в экспериментах, и потому Абрахам верил, что рано или поздно он сумеет лишить своего раба одного из главных недостатков.
Накинув плащ и продолжая размышлять, оккультист вошел в комнату, где он уложил спать Алукарда. На миг зажмурившись, чтобы дать глазам привыкнуть к мраку, царящему в спальне, ван Хеллсинг прошел к окну и, досадливо поморщившись, стянул висящее поверх штор шерстяное покрывало. В комнате стало намного светлее.
– Вставай, Алукард, – проворчал он, смерив взглядом «сугроб» на кровати, и рывком сдернул одеяло.
Мужчина опешил, смотря на свернувшегося в центре кровати вампира. Тот всё еще спал, но ошеломило Абрахама не это, а кровь, пропитавшая бинты и постельное белье. Точнее не она сама, а ее количество, ставшее для ван Хеллсинга большой и очень неприятной неожиданностью.
Склонившись к немертвому, Абрахам осторожно распрямил его тело, действуя очень медленно, чтобы не разбудить. Во время резкого пробуждения некоторые немертвые были чересчур… нервны и могли бездумно наброситься на первого попавшегося. Он сам пару раз видел, как не проявившие должной осторожности смотрители гибли в когтях тварей, вырванных из сна.
– Просыпайся, – вполголоса проговорил он, потеребив вампира за запястье, но тот остался недвижим, будто снова впал в забытье от истощения. Досадливо поморщившись и более не желая церемониться, Абрахам рывком стащил вампира с постели, предполагая, что удар об пол тот точно не сможет проигнорировать.
Резкая боль во всем теле разбудила Алукарда. Угрожающе зарычав, он вскинул яростный взгляд на человека, но, даже не признав спросонья в нем Абрахама, так и не смог напасть. Мгновенье он боролся против чего-то невидимого, подстегиваемый голодом ослабевшего тела, но стоило ему встретиться с человеком взглядом, как он тут же узнал ненавистные синие глаза Хеллсинга и затих, хрипло дыша.
– Хозяин... – еле слышно выдавил он, окончательно проснувшись от ноющей боли в горле.
Взглядом велев слуге молчать, Абрахам присел на корточки и начал разматывать пропитанные кровью бинты на худом предплечье.
– Ты должен научиться спать ночью и бодрствовать днем, раб, – проговорил мужчина, изучая так и не зажившую рану.
Алукард ничего не ответил, сонным взглядом смотря на человека. Но как только он заметил, что одеяло, которым он завесил окно, больше не мешает солнцу освещать комнату сквозь тонкие шторы, он занервничал. Инстинкт кричал, требовал оказаться как можно дальше от возможной угрозы, но когда вампир чуть сдвинулся, желая спрятаться за кровать, ван Хеллсинг тут же напомнил о себе. Пальцами одной руки сдавив перебинтованное запястье до боли, человек обхватил подбородок вампира, разворачивая его лицом к себе.
– Сиди смирно, – предупреждающе проворчал Абрахам и, подняв Алукарда с пола и усадив того на край кровати, продолжил изучение так и не затянувшихся ожогов. – Похоже, мне придется заняться твоим лечением… – задумчиво проговорил он, но вдруг резко встал. – Пока я не вернусь, не сходи с этого места.
Не дожидаясь ответа, ван Хеллсинг вышел из комнаты. Немертвый поежился, покосившись на окно, и начал зализывать рану. Но не прошло и пары минут, как его слух привлекло тихое пение в коридоре. Дверь неожиданно открылась, и Алукард встретился взглядом с горничной, замершей на пороге. Несколько мгновений девушка широко раскрытыми глазами смотрела на вампира, продолжавшего собирать языком каждую каплю крови, а потом, шумно вздохнув, захлопнула дверь. Насладившись звуком шагов убегавшей служанки и лихорадочным биением ее сердца, Алукард коротко рассмеялся. До сих пор Абрахам никогда не забывал запереть его.
Ван Хеллсинг вернулся в сопровождении четырех мужчин, трое из которых достаточно грубо втолкнули в комнату четвертого, неопрятно выглядящего и чем-то напоминающего моряка. Движимый предчувствием, Алукард встрепенулся, жадно вдыхая запах возможной, не защищенной печатями еды, но не сдвинулся с места. Посмотрев на Абрахама, он обнаружил, что тот уже наблюдает за ним, скрестив руки на груди.
– Не помню, говорил ли я тебе, – поучительным тоном начал тот, – но всё, что происходит в этом доме, финансируется Короной. Его Величество любезен настолько, чтобы обеспечивать неподходящими даже для Тауэра отбросами множество наших «гостей». Только из-за твоих ран я разрешаю тебе выпить эту мразь…
Абрахам не успел закончить фразы, потому что стоило словам о разрешении сорваться с его губ, как Алукард, будто спешащий успеть до того, как хозяин передумает, рванулся с места и, подскочив к человеку, впился клыками в шею, до хруста в костях сжимая жертву обеими руками. Почти в унисон выругавшись, конвоиры отскочили в стороны, шокировано глядя на вампира, который продолжал вгрызаться в отбивающегося заключенного, даже когда они оба упали на пол. Но с каждой потерянной каплей крови человек боролся всё слабее, пока совсем не затих.
Наблюдая за питающимся вампиром, ван Хеллсинг, только что хмурившийся, невольно усмехнулся. Конечно, то, что слуга даже не дослушал его до конца, больно ударило по его самолюбию, но слышать грязную ругань и звучащие всё тише проклятья, которыми смертник осыпал его раба, было почему-то приятно.
Алукард не отрывался от горла добычи, даже когда кровь стала едва сочиться, и отодвинулся, только ощутив на своем плече ладонь Хозяина. Проводив взглядом конвоиров, которые подхватили мертвеца и куда-то быстро понесли, видимо, чтобы успеть избавиться от тела, пока оно не стало упырём, немертвый лишь пожалел о том, что ему не дали доесть. Холодным прикосновением нож скользнул по коже, когда Абрахам склонился над ним и разрезал бинты, но вампир даже не пошевелился. Он сидел на полу, прикрыв глаза, и облизывался, собирая оставшиеся на губах и между клыков капли. Едва не урча от разливавшегося по телу тепла свежей, настоящей, человеческой крови, сонно опустивший голову немертвый, толком не спавший последние четверо суток, начал проваливаться в дремоту.
Разрезав последний бинт, Абрахам довольно улыбнулся: все ожоги и ссадины на теле немертвого полностью зажили. Правда, теперь у него была другая небольшая проблема. Но не успел он удивиться тому, насколько вялым стал наевшийся вампир, как вскинул голову на дробный стук в дверь. Слуга, представший перед ним, был растрепан и тяжело дышал, словно бежал сюда.
– Док... – взгляд молодого мужчины упал на немертвого, и испуг явно обозначился на его лице. – Доктор Хеллсинг, к вам посланник. От Его Величества.
– Отлично, просто отлично, – кивнул Абрахам, заканчивая осматривать вампира. Его медлительно двигающаяся собственность, наконец, пошевелилась, но, как с неудовольствием заметил мужчина, только для того, чтобы свернуться на полу и уснуть. – Проведи его в мой кабинет, я сейчас подойду. И пришли кого-нибудь сменить здесь белье.
Слуга кивнул и уже более спокойно покинул спальню.
Встряхнув и с трудом подняв проснувшегося немертвого с пола, Абрахам, недолго думая, довел его до своей спальни и небрежно свалил на кровать. Заставлять королевского посланника ждать он не хотел, как не хотел, чтобы очередная служанка наткнулась на Алукарда. Плотно задернув шторы, ван Хеллсинг покосился на как будто бы еще не уснувшего окончательно вампира и с ноткой раздражения процедил:
– На сон тебе три часа.
Алукард не слышал, как ушел человек. Он не мог даже пошевелиться, ошеломленный окутавшим его ароматом. Хозяин, всё вокруг пахло им. Печать тоненько зазвенела, и с довольным урчанием одурманенный сытостью вампир перекатился на живот и потерся щекой о подушку, вдыхая ее запах. Мелко дрожа от захлестывающих его эмоций, он заполз под одеяло, кутаясь в него и пьянея от ощущения близости к Хозяину. Немертвый понимал неправильность этой тяги и знал, что всему виной действие печати, но ничего не мог с этим поделать. Вскоре он уснул.
Абрахам вернулся, как и обещал, ровно через три часа и, заставляя вампира проснуться, несильно ударил по печати. Алые глаза не успели еще открыться, а Алукард, испуганный таким пробуждением, инстинктивно метнулся в сторону, едва не упав с кровати.
– Просыпайся, раб. Пришла пора для сегодняшнего урока, – негромко проговорил человек и подошел ближе. Взору раздраженного вампира предстали длинная цепь и что-то напоминающее ошейник-удавку в руке смертного. – Сегодня мы будем изучать свойства печати. Пойдем.
Накинув на шею немертвого петлю, Абрахам пристегнул цепь и несильно потянул за полученный поводок. С еле слышным лязгом звенья ошейника проскользнули сквозь кольцо, затягиваясь на горле Алукарда, который поморщился, но послушно пошел за человеком. Ему уже было ненавистно отношение к себе, как к какому-то животному, которого нужно водить на привязи, но он не горел желанием сообщать об этом смертному.
Абрахам привел его к уже знакомому ему кабинету, но, не успев переступить порога, Алукард, увидевший прямо напротив себя раздвинутые портьеры, с криком отшатнулся назад, воя от солнечного света, который уже успел обжечь его глаза и лицо. Полуослепший вампир пригнулся, прячась за плечом Хозяина, но выскочить обратно в темный коридор так и не смог: натянувшийся ошейник рванул его назад. Досадливо прищелкнув языком, человек втащил рвущегося наружу немертвого. Совсем рядом хлопнула дверь, отрезая путь к спасению. Задушенно хрипя, Алукард прижался к дверям, сползая по ним на пол. Прижавшись лбом к коленям и закрывая голову руками, не имевший даже одеяла на своих плечах вампир тщетно пытался скрыться в тени человека от иссушавших кожу лучей.
Разочарованно вздохнув, ван Хеллсинг бросил конец поводка на пол и быстро прошел к окнам, чтобы задернуть шторы. Комната, освещаемая лишь огнем камина и настольной лампы, погрузилась в полумрак.
– Мы скоро поработаем над этой проблемой, – пообещал Абрахам, вернувшись к слуге и рассматривая его. Тот тихо поскуливал, но сил на то, чтобы излечить полученные ожоги, у него пока хватило. – Итак, сегодня мы будем изучать свойства печати, – терпеливо начал Хеллсинг, подняв цепь с пола и потянув настороженно косящегося на окно немертвого в сторону своего рабочего стола, – и то, как с помощью нее я буду управлять тобой. Я надеюсь, что сегодняшний урок рассеет все твои иллюзии и глупые надежды, – улыбнулся он, накидывая цепь на столбик на спинке тяжелого дубового стула. – Когда я говорю тебе оставаться на месте, то рассчитываю, что ты сделаешь именно это и ничто другое. Печать поможет тебе понять это, – с оттенком самодовольства проговорил Абрахам, садясь за стол. – Я хочу, чтобы в течение двух часов ты всеми силами пробовал выйти отсюда. Будешь плохо пытаться, боль станет твоей неизменной спутницей на весь сегодняшний день. Приступай, – приказал он, хмыкнув над недоуменным выражением на лице вампира и начиная разбирать отчеты.
Некоторое время Алукард смотрел на человека, затем перевел взгляд на дверь и пошел к ней. Он даже не успел почувствовать легкое удушье от натянувшейся до предела цепи, потому что рухнул на колени от сильнейшей боли, пронзившей его тело. Хозяин, видимо, хотел, чтобы он понял сам, что натягивать поводок нельзя. Всхлипнув, вампир отполз назад и сначала возмущенно, а затем и вопросительно посмотрел на Абрахама, но смертный, казалось, забыл о нем, занимаясь своими бумагами. Решив, что никаких других указаний не будет, Алукард поднялся и подошел к стулу, но тут же отдернул руку от цепи, ощутив предупреждающее гудение в висках. С отвращением осознав, что человек лишь в очередной раз хочет поиздеваться над ним, дав заведомо невыполнимую задачу, немертвый всё-таки решил попробовать обмануть печать и стряхнуть цепь, не касаясь ее руками. Встав спиной к стулу, немертвый, наматывая ее вокруг своего тела, повернулся так быстро, как смог. Выгнувшись, он успел, опережая боль, коснуться кончиками пальцев кольца и даже почти снял его, но рухнул на пол, воя от боли.
Когда крики корчащегося вампира стихли, Абрахам пристально посмотрел через плечо на лежащего Алукарда и несильно ударил по печати. Тихо застонав, тот приподнялся и отполз от стула, непонимающе осматриваясь вокруг, но стоило ему заметить взгляд человека, как он тут же поднялся на ноги. Более не приближаясь к Абрахаму, немертвый отошел подальше и начал обходить стул по дуге, мотая головой, чтобы сдернуть кольцо, и шипя сквозь зубы от новых уколов боли, когда цепь даже слегка натягивалась.
К концу первого часа горло Алукарда было покрыто мелкими царапинами и ссадинами от постоянного скольжения ошейника, а он сам уже боялся двинуться лишний раз, чтобы не натянуть цепь. Но не допускающий ослушания приказ Хозяина был сильнее. Когда Абрахам встал, вампир, на миг отчаянно пожелав суметь одновременно и остаться на месте, чтобы не сдвинуть цепь, и рвануться куда-нибудь в сторону, лишь задрожал всем телом и сжался под строгим взглядом человека.
– Продолжай пытаться, – коротко приказал Абрахам и вышел из комнаты.
Осторожно подойдя к стулу, на котором больше никто не сидел, Алукард взялся за него, планируя протащить его к дверям, не снимая цепи. Но стоило ножкам сдвинуться на пару дюймов, как вампир рухнул на колени, хрипя от боли. Она исчезла, только когда он, почти ничего не видя перед собой от застилавшего глаза красного тумана, сумел поставить стул на прежнее место.
Устало осев на пол и пытаясь отдышаться, вампир некоторое время думал, как можно обмануть печать. Придумав, он поднялся с пола и, опершись ладонями о кожаное сиденье, мгновенье собирался с силами, чтобы в следующее, пока печать не успела остановить его, вскинуться и, зарычав от злости, всем своим весом ударить по ненавистному предмету мебели. Крошащееся дерево брызнуло щепками в стороны, с хрустом разламываясь, но ни одна ножка вбиваемого в паркет стула не сдвинулась с места.
Алукард победно улыбнулся, почти счастливо смотря на соскользнувшее со столбика и теперь лежащий на полу конец цепи. Но радовался он ровно до тех пор, пока тот, при первом же шаге вампира в сторону двери, не сдвинулся с места. Печать, молчавшая еще миг назад, ударила немертвого так, что он снова рухнул на колени, воя от сжигавшего его изнутри жара. Пытаясь преодолеть ее давление, он пополз к выходу, но с каждым дюймом огонь и гудение в голове становилось все сильнее. Не способный больше ни на что, вампир забился в конвульсиях на полу, крича от боли.
Он не помнил, сколько он так пролежал, но пытка закончилась так же неожиданно, как и началась. Только что он корчился, позабыв о том, зачем он вообще шел к двери, а уже мгновение спустя на него упала тень от подошедшего человека и боль прекратилась.
Некоторое время Алукард оставался на полу, не в силах даже думать о том, что делал ходивший по комнате Абрахам. Но когда он решил не злить напрасно человека и встать на ноги, его, стоило ему перевернуться набок и упереться руками в пол, вырвало кровью. Едва не потеряв сознание, вампир со стоном упал обратно, сжимаясь и всем телом ощущая вибрацию паркета от приближающихся шагов Хозяина. Хрипло вздохнув, он едва нашел в себе силы, чтобы посмотреть вверх в насмешливые синие глаза.
– Я полагаю, что теперь ты знаешь, отлично знаешь, что не сможешь убежать. Наши два часа еще не закончились, поработаем еще, – со смешком проговорил Абрахам, глядя на пытающегося встать раба. Наконец, тот сел и, как мужчина и планировал, увидел новый, взамен сломанного принесенный стул. Отчаянье на лице твари, сверлившей взглядом накинутое на столбик кольцо, говорило само за себя. Ван Хеллсинг лишь хмыкнул, когда Алукард всё-таки отвел взгляд и застонал, обнимая себя руками и будто пытаясь сдержать бившую его дрожь. – Хороший мальчик, – улыбнулся Абрахам, – ты всё правильно понял. Каждый раз, когда на тебя надет поводок, ты должен оставаться там, где я тебя оставил. Не послушаешься, произойдет то же, что ты испытал сейчас, – он подошел ближе и потянул вампира за ошейник, заставляя встать. – Продолжим наш урок о свойствах печати, цель которого уяснить, что я и только я управляю твоей болью, удовольствием и перемещениями. О перемещениях ты уже узнал. Повторяю, ты остаешься там, где я тебе велел, и не входишь туда, куда я тебе запретил, – четко произнес он, поднимая лицо вампира за подбородок и смотря в алые глаза. – Думаю, с этой функцией всё ясно.
Алукард поежился, отводя взгляд в сторону и не решаясь смотреть в глаза Хозяину. Никакого желания узнать, как еще Абрахам может поступить с ним, у него не было. Для немертвого и так было очевидно, что тот сделает всё, что пожелает.
– Иди сюда, – с тихим смешком проговорил ван Хеллсинг, отстегнув цепь от ошейника вампира. Пройдя к окну, мужчина распахнул шторы, закрывающие застекленные двери балкона. Пронзительный вопль за его спиной и грохот подсказали ему, что тварь спряталась от потока солнечных лучей за письменным столом. – Я сказал, иди сюда! – повысил голос вышедший наружу Абрахам, опираясь о перила и с наслаждением вдыхая морозный воздух. Оглянувшись и не заметив Алукарда, он ударил по печати, пренебрежительно хмыкнув, когда из-за стола раздался жалобный всхлип. Слезы катились по лицу вампира, когда он, постанывая, выполз на солнечный свет. Плоть немертвого шипела и обугливалась, но он, спотыкаясь и отворачивая лицо в сторону, шел к человеку. Однако стоило ему доковылять, как он рухнул к ногам Хозяина, потеряв сознание и продолжая постанывать даже в забытьи.
Абрахам недовольно прищелкнул языком и, подцепив ладонью ошейник очнувшегося и захрипевшего от удушья вампира, оттащил того вглубь комнаты. Только когда двери были закрыты, а шторы задернуты, дымящаяся почерневшая кожа немертвого начала медленно восстанавливаться.
– Не смей даже пробовать не подчиниться, – строго произнес Абрахам и терпеливо повторил главную мысль урока: – Я управляю тобой, твоей болью, движением и… удовольствием, – вкрадчиво, обдумывая пришедшую в голову идею, закончил он, становясь на колени рядом с приходящим в себя вампиром. Ладонь человека ласково провела по спутанным, пронизанным нитями седины волосам. Тварь еще, видимо, не осознала всей силы печати, но она должна была понять, что теперь не только ее тело, но и ее мысли, ее эмоции, ее чувства полностью зависели от воли Хозяина.
Приподняв с пола мелко дрожащего немертвого, Абрахам помог ему сесть, довольно отмечая, что ожогов от солнца почти не осталось. Встав и нависнув над вампиром, он привычно обратился к печати, но не ударил, а скорее погладил, с каждой секундой усиливая воздействие. Улыбнувшись уголками губ, он заинтересованно смотрел на вампира, который, будто растеряв все силы, упал навзничь, содрогаясь всем телом. Красные глаза безумно блестели, словно задыхающийся немертвый испытывал нестерпимую жажду. Почти злая усмешка скользнула по лицу Абрахама, когда Алукард, не отрывая взгляда от его лица, поднялся на колени и, цепляясь за полы плаща, прижался к его ногам.
Хрипло и сбивчиво дыша, вампир обнимал ноги Хозяина, как будто стараясь приникнуть к нему еще ближе. Ван Хеллсинг рассмеялся, торжествующе смотря на начавшего поскуливать слугу. Тот медленно поднимался, но вряд ли осознавал, что делает, вслепую уже не цепляясь, а почти до дыр продирая когтями плотную ткань, словно хотел преодолеть разделяющий их слой одежды и прижаться обнаженной кожей к телу человека.
– Прошу вас… Хозяин… – умоляюще прошептал Алукард и, уткнувшись лицом в шею человека, лизнул теплую кожу.
– Не смей, Алукард, – с улыбкой предостерег Абрахам, даже не ожидавший, что эффект от печати будет настолько сильным. Но вампир почему-то не поспешил исполнить приказ, еле ощутимо прищипнув кожу зубами. Ван Хеллсинг раздраженно дернул уголком рта.
Глаза вампира широко распахнулись, когда наслаждение, теплом растекающееся по венам, сменилось резкой вспышкой обжигающей боли. Коротко вскрикнув, он упал на пол и сжался у ног Хозяина, содрогаясь всем телом и пытаясь прийти в себя. С ненавистью взглянув на человека, немертвый увидел, что тот, как ни в чем не бывало, сел за стол и, сцепив пальцы и оперев на них подбородок, смотрит на него.
– Когда-нибудь я дождусь твоей смерти, – глухо прорычал Алукард, дрожа уже не от боли, а от ярости.
– Само собой, – холодно хмыкнул Абрахам, наблюдая за тем, как вампир, едва не шатаясь от слабости, пытается встать на ноги. – Ты же будешь служить роду Хеллсингов и после меня.
Раздавшийся стук в дверь заставил Абрахама отвлечься от слуги, которого следовало бы наказать за непочтительность. Решив подумать об этом позже, он велел посетителю войти. Застывший на пороге дворецкий испуганно уставился на обнаженного вампира, но кое-как справился с собой и перевел взгляд на ван Хеллсинга.
– Это только что прибыло для вас, доктор, – проговорил он, но, поставив большую коробку на стул, быстро вышел, не дождавшись других распоряжений. Абрахам понимающе усмехнулся: разгуливающий на свободе вампир до сих пор не стал обычным явлением даже для работников этого поместья, работа в котором быстро учила ничему не удивляться.
– Так-так, что у нас тут? – вполголоса проговорил он, распаковывая коробку. – Я так и знал, что всё будет готово сегодня!
Увидев, что первым было извлечено на свет, Алукард занервничал. Не в силах отвести взгляда от длинного кнута, который сейчас восторженно рассматривал человек, немертвый смотрел на сплетенный хлыст, отливающий и пахнущий серебром, на матовую, цвета слоновой кости рукоять, изготовленную в виде длинного клыка, и на серебряное резное навершие, в которое как будто бы вонзился и потому затупился «зуб».
– Красиво, не так ли? – хмыкнул Абрахам, искоса взглянув на напрягшегося вампира. Уверенно обхватив изготовленную под его ладонь рукоять, он резко взмахнул кнутом в сторону слуги.
Вздрогнувший от звонкого щелчка немертвый быстро отступил назад, инстинктивно желая быть подальше от опасного орудия. Едва не прижавшись лопатками к стене в самом темном углу, он настороженно посмотрел на рассмеявшегося человека, который тщательно свернул кнут и отложил его в сторону. Следующий вытащенный из коробки предмет, хоть и был Алукарду незнаком, а уже вызывал неприязнь.
– Иди сюда, – коротко приказал Абрахам, тщательно осматривая кожаный костюм, который он обещал Алукарду. Насмешливо посмотрев на неохотно подошедшего ближе вампира, мужчина подтянул слугу ближе к себе и снял с того ошейник. – Помнишь, я обещал тебе одежду? Вот и она, – хмыкнул ван Хеллсинг, вкладывая в руки вампиру костюм, весь состоящий из ремней и заклепок. – Одевайся.
Алукард на миг испытал радость от того, что ненавистный ошейник был с него снят, и потому посмотрел на странную одежду уже не с неприязнью, а с некоторым любопытством. Но, кое-как разобравшись, как это надевать, он понял, зачем здесь так много ремней и что они позволят делать Абрахаму. Ненависть к вещи, созданной безжалостным умом смертного, вернулась с новой силой.
Застежки не покрывали костюм, они, по сути, и были костюмом. Любые из них можно были расстегнуть, чтобы выставить наружу любую из частей тела, не снимая всего одеяния. О том, зачем это нужно, вампир уже догадался. С омерзением чувствуя, как новая, еще жесткая кожа трётся о тело, Алукард зашипел, когда подошедший Хозяин, улыбаясь чему-то, с силой стал затягивать все ремни, будто желая, чтобы костюм, и так облегающий тело немертвого, стал для того второй кожей.
Алукард неловко переступил с ноги на ногу и, поморщившись, повел плечами. Он старался стоять смирно, пока человек, закончив с ремнями, стал продергивать цепь ошейника через кольца на шее. Но стоило Абрахаму убрать руки и отойти в сторону, как вампир негромко заворчал, мотая головой и привыкая к новым ощущениям. Ему, кое-как привыкшему к скольжению холодного металла, казалось, что жесткая кожа, плотно обхватившая горло, душит его, с каждой секундой сдавливая всё сильнее. Сильная пощечина, нанесенная тыльной стороной ладони, заставила его вмиг забыть о костюме и, отшатнувшись, зло сверкнуть взглядом в сторону Хозяина.
– А ну-ка тихо и хватит вертеться, – поморщился человек, несильно, но резко дернув за цепь. Алукард поежился, пытаясь не обращать внимания на еще плотнее обхвативший горло воротник, и заставил себя стоять на месте.
Развернув Алукарда за плечо, Абрахам осмотрел его, проверяя, всё ли было сделано правильно. Особое внимание он уделил кольцам на запястьях и щиколотках, крепления которых были достаточно надежны, чтобы при надобности использовать их для приковывания вампира. Но и в остальном костюм был безупречен, что делало ученого, не одну долгую ночь затратившего на совершенствование одеяния слуги, по-настоящему счастливым.
– Теперь можно и испытать, – бросил он легкомысленно, отходя к столу. Кнут щелкнул в воздухе чуть левее от места, где только что стоял вампир. Мужчина недовольно посмотрел на отскочившего в сторону немертвого, во взгляде которого легко читался страх вперемешку со злостью. Но сейчас Абрахаму было не до эмоций слуги. В надежде на то, что это сделает вампира более послушным, он хотел, чтобы тот испытал на себе пару ударов кнутом. К тому же тот не был наказан за проявленную не далее, чем четверть часа назад непочтительность. – Иди к стене и положи на нее свои руки. И не двигайся. Посмотрим, насколько хорошо эта… безделица, – невольно улыбнулся ван Хеллсинг, поигрывая кнутом, – подействует на тебя.
Алукард напрягся, отступая на шаг и испуганно смотря на кнут в руках человека.
– Не смей противиться мне, – сердито проговорил Абрахам, с каждой секундой неповиновения всё сильнее злясь на вампира. – Ну же, делай, что я сказал!
Немертвый помотал головой и, не издав ни звука, отступил еще на один шаг. Человек, казалось, окончательно разозлился, потому что удар печати был силен. Настолько, что закричавший от боли вампир упал на колени, не сумев избежать удара свистнувшего в воздухе кнута. Но второго не последовало.
Довольно хмыкнув, Абрахам смерил взглядом сжавшегося и до сих пор закрывающего голову слугу. Костюм оправдал все его ожидания. Он был не просто странного вида одеянием, но и легкой броней для Алукарда, который должен в будущем стать орудием людей, а потому нуждался в некоторой защите от серебра и солнечного света. Так и сейчас вампир, хотя удар был нанесен в полную силу, не застонал от боли, а лишь шумно вздохнул, вскочил с пола и прижался спиною к стене. Удар тварь почувствовала, но серебро, как и было задумано, не коснулось плоти.
Подойдя к напрягшемуся, но не осмелившемуся сопротивляться слуге, Абрахам грубо развернул его, едва не ткнув лицом в стену, и начал расстегивать ремни на спине. Когда он закончил, спина немертвого была оголена.
– Стой здесь, – проворчал он, вновь нажимая вампиру на загривок и заставляя почти прижиматься лбом к деревянным панелям обшивки, – и не двигайся.
В качестве предупреждения легонько, надавив на печать, Абрахам отошел от слуги на несколько шагов и, крепко обхватив пальцами рукоять, размахнулся и ударил. Когда Алукард взвыл от режущего прикосновения серебром, распоровшего кожу до крови, мужчина лишь холодно усмехнулся. Новый удар обрушился на спину, оставив после себя еще одну длинную дымящуюся ало-черную полосу. Вскрикнув, немертвый дернулся в сторону, пытаясь сбежать, но печать сбила его с ног. Подойдя к упавшей твари, Абрахам досадливо прищелкнул языком.
– Когда я оставляю тебя где-нибудь, ты должен оставаться там, – проворчал он, наклоняясь и поднимая Алукарда за ошейник. – Пять ударов за то, что до сих пор не хочешь подчиняться, – добавил он, толкнув вампира в сторону стены.
Сжавшись, Алукард, отчаянно желающий избежать нового удара, уперся дрожащими пальцами в стену и прикрыл глаза. Раны на спине нестерпимо горели, и это жжение, казалось, проникало в каждую клетку его тела, заставляя думать лишь о том, как избежать нового удара.
– Хозя… Хозяин… – выдавил он из себя, почти ощущая, как от страха сводит горло. – Прошу вас…
– Просишь о чем, раб? – усмехнулся Абрахам, облизнув пересохшие губы и подходя ближе к немертвому.
– Я, – нервно сглотнул Алукард, – буду подчиняться.
Абрахам лишь рассмеялся.
– Мне уже неважно, будешь ты или нет. В любом случае я поступлю так, как хочу, – ухмыльнулся он, наблюдая за медленным заживлением ссадин от плети. – Но я могу уменьшить число ударов, если ты покажешь, какой ты хороший питомец, – вкрадчиво проговорил он, подходя ближе и едва ли не шепча на ухо вампиру, – и вылижешь мне ботинки.
Вампир вздрогнул.
– Я… Я не стану этого делать, смертный ты ублюдок! – мелко дрожа от душившей его ярости, прорычал вампир, опустив голову. Алые глаза, скрытые от взора человека пеленой волос, засветились ненавистью. Вмиг удлинившиеся когти впились в деревянные панели кабинета, прорвав их словно картон, и скрипнули по камню. – Я на куски бы тебя порвал, если бы не черная магия, которую ты, еще смеющий после этого говорить что-то о своем служении Богу, сумел использовать против меня! – прошипел он, резко поворачиваясь и смотря в лицо Абрахаму.
Одно короткое мгновенье хозяин и раб сверлили друг друга одинаковыми, преисполненными чистейшего гнева взглядами.
– Очень хорошо, раб, очень хорошо, – процедил наконец Абрахам сквозь зубы. – Похоже, твоему обучению границам допустимого нужно дать новый стимул. Или ты снова всё забыл? – угрожающе сузил он глаза, опуская кнут. – Я. Контролирую. Тебя, – раздельно произнес ван Хеллсинг и ударил печатью с такой силой, что вампир рухнул на пол как подкошенный, даже не успев вскрикнуть.
***
Алукард застонал, медленно приходя в сознание. Последним, что он помнил, была оглушающая боль, сейчас же он пытался понять, где он находится и что с ним. Прямо перед его лицом были два коричневых ботинка, но сам он почему-то был снова раздет, хотя вампир не особо и печалился о том, что с него сняли тот костюм.
– Пошли, он уже очнулся, – кто-то произнес сверху, и прежде чем немертвый успел осмотреться, его подняли и вытащили на солнечный свет, обжигающий и слепящий.
Тщетно пытаясь вырваться из крепко державших его рук, Алукард закричал, но свободу он получил, только когда его запихнули в тесную клетку, о посеребренные прутья которой он тут же обжёгся. Скорчившись и пряча лицо от солнца, вампир застонал от боли, пытаясь схватиться и сломать прутья, но всё было безнадежно.
Абрахам рассеянно кивнул трём дюжим смотрителям, наблюдая за всё пытавшимся вырваться наружу Алукардом. Он уже давно планировал периодически выставлять того на солнечный свет, чтобы вампир привык, но сейчас пребывание на солнце в первую очередь было великолепным наказанием. На мгновенье отвернувшись от то рычащего, то поскуливающего немертвого, ван Хеллсинг присел на скамью и посмотрел на небо. Облаков было мало, но одно из них вот-вот должно было закрыть солнце, хотя даже оно не было достаточно большим, чтобы надолго спасти вампира от наказания.
Проверяюще покосившись на слугу, Абрахам осмотрелся вокруг, наслаждаясь незапланированным перерывом от работы. Он всегда любил гулять в саду, который был красив даже сейчас, в зимнюю пору. Декабрь. До Рождества оставалось всего две недели, а значит, откладывать подготовку приёма больше было нельзя. Равнодушно отметив, что попытки раба вырваться наружу не увенчались успехом, Абрахам стал прикидывать, что нужно будет сделать первым. Полуприкрыв глаза и отвернувшись от клетки, ван Хеллсинг смотрел на неяркое зимнее солнце, слегка морщась от воя Алукарда за своим плечом. Возможно, в будущем тварь подумает дважды, прежде чем осмелится говорить со своим Хозяином так непочтительно. В своё время клетка была установлена в саду, чтобы наказать вампиров, убивших нескольких смотрителей. Те, кто осмелился поднять руку на людей, стали примером для своих сородичей, которые даже из подземелья должны были отлично слышать крики умиравших самой мучительной для немертвых смертью.
Облако, заслонившее солнце, погрузило сад в тень. Крики Алукарда стихли, но вампир всё еще то хватался за прутья, пытаясь выломать их, то пробовал скорчиться в самом центре клетки, чтобы не касаться обжигающего металла. Громкое карканье заставило Абрахама посмотреть вверх. Вороны. Они собирались здесь каждый раз, когда кого-то обрекали на уничтожение. Их никто не гонял: они делали неприятную для людей работу, пробивая клювами и когтями верхний запекшийся слой плоти тварей и позволяя солнцу проникнуть глубже. Мусорщикам же оставалось только собрать пепел и кости демонических отродий, когда солнце сжигало всё остальное.
Птица каркнула вновь и, захлопав крыльями, опустилась на угол клетки. Внимательно посмотрев на устало закрывшего глаза и тихо поскуливающего немертвого, она ударила клювом в плечо, ровно в то место, где сквозь трещину в обугленной коже виднелась кровоточащая плоть. Алукард вскинулся, разворачиваясь и пытаясь достать крылатую хищницу сквозь прутья клетки, но та уже перелетела на другой край верхней рамы. Со второй попытки ворона сумела выдрать из спины вампира клочок мяса. Зарычавший немертвый вновь не сумел вовремя развернуться, чтобы поймать ее.
Будто убедившись, что действия товарки увенчались успехом, еще несколько ворон опустилось на клетку, тоже начиная клевать вампира. Негромко рассмеявшись, Абрахам с долей злорадства отметил, что групповое нападение совпало с вынырнувшим из-за тучи солнцем, лучи которого вновь начали жечь плоть твари.
Когда немертвый сорвал голос и уже не кричал, а еле слышно хрипел, Абрахам, решив, что на сегодня достаточно, поднялся и прогнал птиц. Взгляду человека предстала бьющаяся в конвульсиях, обгоревшая до черноты и покрытая потеками тут же выгорающей крови фигура, в которой сложно было признать того Алукарда, что был помещен сюда немногим больше часа назад.
– Теперь ты готов повиноваться мне?
Ван Хеллсингу показалось, что он услышал тихий всхлип, который он решил посчитать согласием. Открыв клетку, он накинул ошейник на Алукарда и потянул к себе. С ноткой гордости он смотрел на своего вампира, в котором всё еще оставалось достаточно сил, чтобы вылезти наружу и идти самому.
Сдерживая попытки немертвого, натягивающего цепь, скрыться от солнца в слабой тени деревьев, Абрахам довел продолжающего постанывать слугу до дома, но казалось, что тот, стоило ему спастись от солнца, вмиг растерял все свои силы. Переступив порог, Алукард, будто не способный больше стоять, осел на пол, судорожно дыша. Абрахам остановился, терпеливо ожидая, когда кожа вампира хоть немного восстановится. Присев на корточки, оккультист мягко провел по потускневшим волосам.
– В одну из ближайших ночей ты поможешь мне вновь заселить опустевшие камеры. У нас осталось слишком мало образцов, но, к счастью, нам стало известно, где в Лондоне свили уютное гнездышко сразу несколько твоих сородичей. Ты поймаешь их для меня, – завершив фразу, Абрахам собирался уже встать, но неожиданно Алукард, издав жалобный стон, приподнялся и схватился за его плащ.
Как никогда до этого немертвый боялся человека, но его разум был настолько затуманен до сих пор ощущавшейся болью от дневного света, что он, забыв о гордости, тихо заплакал и потянул за плащ, безмолвно попросив Хозяина не уходить. Печати в очередной раз продиктовали свою волю измученному вампиру, заставляя его хотеть прижиматься к коленям человека, чтобы тот хоть немного пожалел его.
Абрахам удивленно моргнул, но осторожно обнял за плечи дрожавшего Алукарда, помогая тому встать.
– Пойдем, мой хороший. Поспишь сегодня в моей комнате. Вечером у нас будут гости, они останутся на ночь, и я бы не хотел, чтобы кто-то вломился к тебе.
Он придержал едва стоящего на ногах вампира, который тут же повис на нем, хватаясь за одежду. Ткань затрещала, но выдержала, и Абрахам лишь улыбнулся, позволяя слуге, неосознанно искавшему защиты, стремиться быть ближе к хозяину. Доведя Алукарда до своей спальни, он опустил того на пол в дальнем углу и накинул конец поводка на стоящую здесь вешалку для верхней одежды, оставив достаточно длины, чтобы немертвый мог улечься.
– Теперь спи. Еду ты получишь перед охотой.
Открыв шкаф, Абрахам вытащил пару запасных подушек и покрывало и кинул их на пол. Ничего не добавив к уже сказанному, он вышел из комнаты.
Алукард всхлипнул, зажмурившись и сдерживая выступившие слёзы. При одной мысли, что он должен будет выслеживать сородичей и своими руками препровождать их в этот созданный садистским разумом одного человека ад на земле, ему хотелось выть от бессилия, к горечи которого примешивалась зудящая боль во всем теле. Кожа вампира, слишком долго пробывшая на солнце и оттого почти сожженная и до сих пор не остывшая, всё еще не восстановилась. Лишь от прикосновения прохладного паркета становилось чуть легче.
Полежав немного на голом полу, вампир взял брошенные человеком подушки и одеяло и, привычно накрывшись с головой, свернулся в импровизированном убежище, мелко дрожа. Тревожные думы не помешали истощенному телу практически сразу погрузиться в сон.
***
Закрыв за собой дверь, Абрахам прошел в кабинет, чтобы проверить работу горничных, которые должны были убрать следы недавнего урока. Удовлетворенно улыбнувшись, он отметил, что все пятна крови с пола и стен были стёрты, а на месте пробитой когтями немертвого панели висела новая картина, закрывая проглядывавший сквозь дерево камень.
Сидя за столом, мужчина просматривал результаты вскрытий, целью которых было выявить отличия внутреннего строения вампиров от строения человека. Одним из самых очевидных было то, что желудки тварей были заметно больше. Подобная ситуация наблюдалась и при сравнении обычных летучих мышей и африканских «вампиров», эластичные желудки которых тоже были заметно больше, чем у их менее хищных сородичей. Возможно, именно поэтому немертвые испытывали такой сильный и непреходящий голод. Некоторые аномалии в пищеварительной системе, очевидно, служили лучшему впитыванию поглощенной крови, но сказать наверняка было сложно. Требовались новые образцы для исследований.
Стук в дверь прервал его раздумья. Вошедший в ответ на отклик дворецкий впустил в комнату старого друга Абрахама, Джошуа, которого сопровождали жена и трое детей.
Melissa_Badger обратиться по имени
1. Вступление Воскресенье, 04 Апреля 2010 г. 17:34 (ссылка)