Да, ушел мой двоюродный брат, ушел только потому, что не вернулся в Москву, чтобы излечили его здесь от ковида. И умер от этой заразы...
Про отца автор написал слишком мало. Его отец, мамин родной брат, был настолько музыкален, что мог взять любой инструмент, а не только гитару, и тут же начать играть любую мелодию. Он играл на балалайке, мандолине, баяне, фортепьяно и гитара, конечно. Свою любовь к музыке и музыкальность передал сыну.
Его мать умерла очень печально: от заражения крови. Они собирались в театр, она перед зеркалом увидела прыщик на губе и выдавил его. И через 3 дня началось заражение крови. Первое время дядя передал сына матери, бабушка моя какое-то время возилась с ним. Дядя учился в военном училище в Москве. Там же он познакомился с прекрасной женщиной, с которой прожил до самой смерти. Она родила ему дочь, котрая сейчас живет в Харькове, и была просто сумасшедшей любящей мачехой для Женьки. Дядя прошел танкистом всю войну: особенно запомнился ему Сталинград, где воевал вместе с маршалом Чуйковым. Имел множество ранейний. А уж наград у него! Я увидела в музее "Дорога памяти" и не поверила своим глазам, что это-мой дядя. В 1949 году действительно его направили в Челябинск, где он был начальником тракторного завода (танкового на самом деле). Одновременно учил курсантов. Как раз в 1949 году мы с мамой ехали на Кубань к родителям моего отца и проездом решили зайти в Москве к нему. И мама была очень расстроена, когда нам сказали, что они уехали буквально неделю тому назад.
А дальше пошла карьера Женьки как певца, ъотя специальность строителя получил. В 1971 году в Большом театре задумали поставить оперу "Руслан и Людмила". Но не могли подобрать никого на партию Руслана. Наши басы были уже стары для такой роли, толсты и не подходили даже по тембру голоса, который у Руслана по Глинке должен был быть не так басом, как глубоким баритоном. И вспомнили про Нестеренк. Его немедленно вызвали из Ленинграда. Он очень не хотел уезжать, но... партия заглавная, Большой... Все манило. Семья переехала. И он стал первым Русланом за много лет, который соответствовал всем канонам: высокий богатырь, молодой, с мягким басом. Партию Людмилы исполняла тогда Бэла Руденко. Через год я сама разыскала его и пришла к ним. У него была изумительная теща. Неправду пишет автор, что он весь был такой верный и семья верная. Дело в том, что все Нестеренко отличались именно таким свойством: были отменными семьянинами, верными мужьями и даже мысли не допускали о других. Его жена была коротенькго роста, буквально под мышку у него, когда стояла даже на каблуках. А вот в тещу я была сама влюблена. Его теща была дочерью архитектора, кторый строил Кронштадтский собор! Она много мне рассказывала, мы с ней очень подружились. Но... жена Женьки ненавидела его отца и мать да и вообще всю семью. Относилась ко мне хорошо, только потому, что он сам обрадовался моему появлению. Зато с ее матерью мы были лучшими друзьями. А с сыном Максимом я часто ходила то в кино, то просто в парк, то на аттракционы. Он был каким-то заброшенным. У мальчика был талант художника. Впоследствии он закончил Суриковское училище и работал художником-оформителем на спектакле в страшном теперь доме на Дубровке в спектакле "Норд-Ост". Он оформлял этот спектакль до тех страшных дней. А вот куда он потом ушел- не знаю.
Благодарябрату прослушала много опер, была на многих премьерах, да вот только странное было отношение его жены: никогда она не заказывала в билетной кассе билеты на мое имя или мамин. Обязательно были другие фамилии. Видимо, только тогда она отдавала мне те билеты, которые не взяли "нужные " люди. Она была хорошим "толкателем" мужа в карьере. Билеты в первую очередь- самым нужным людям, которые что-то могут сделать. Я даже считаю,что преждевременное звание народного артиста СССР, минуя народного РСФСР и даже зслуженного он получил только благодаря ей.
У них был свой круг. Иногда я сидела с моей любимой тещей Жени, но слышала их сплетни про всех певцов и балерин Большого. Было неприятно. Женя же всегда был как бы не от мира сего. Ни на что не обращал внимания. Но мои походы к ним прекратились после смерти Ирины Александровны, а также после того, когда я услышала, как его жена рассказывала кому-то, что я у них вроде уборщицы, ковры выбиваю, убираюсь в квартире и т.д. Я поняла, что меня считают за "бедную родственницу", хотя уже работала в немецкой фирме, отлично зарабатывала и кому-то ковров никогда не выбивала. А самое главное- была сильная обида за унижение дяди. Они как-то проезжали через Москву и даже не у сына остановились, а у нас! У нас с мамой в нашей 2-комнтной квартирке! И мы поехали к сыну по просьбе дяди. Когда пришли, его мадам даже не вышла, а крикнула из ванной: Я в ванной и не могу выйти!. Мы сидели вчетвером и дядя выглядел настолько униженным, так искательно вроде даже разговаривал с сыном, а когда хотел увидеться с внуком, мальчишка даже не вышел из своей комнаты. И тогда я сказала себе, что больше никогда не буду унижаться, просить билеты на концерты, на олперу, никогда больше не зайду к ним.
Вот так прекратилась наша связь. А это были уже отвратительные 90-е годы. И когда группа певцов Нестеренко, Атлантов, Милашкина решили уехать насовсем в 2000 году, я поняла, что они испугались и просто не приняли Путина. Может, побоялись, что их выпускать больше не будут на гастроли, может еще чего. Но и Большой к тому времени уже пришел в упадок. Вот так семья уехала в Австрию. Сейчас в той квартире на Фрунзенской набережной живет теща Максима, его жена и его сын. Видимо, и сам Максим. А вот про его сына вроде слышала, что его жена Жени забрала тоже в Австрию.
Ниночка, прошу прощения за длинный рассказ. Просто несмотря на все, что было, я сидела и плакала, вспоминала те редкие минуты, когда он мне казался настоящим братом, которого у меня не было. И было больно, что умер вот так нелепо, не вылечившись в Москве. С него бы тут пылинки сдували! Прости, нинуля, за воспоминания. Но, думаю, иначе рассказ о его семье был бы неполным.