Однажды я пил чай с Великим Сказочником. Я ворчал, жалуясь на что-то, он тоже ворчал, жалуясь на всё сразу. Мы оба ворчали и пили волшебный чай. А какой ещё чай можно пить в гостях у Великого Сказочника? Мы пили волшебный чай, я с замиранием сердца ждал, что вот-вот со мной начнёт происходить Волшебство, но ничего не происходило. Даже как-то неинтересно стало.
Присмотрелся я к Великому Сказочнику внимательнее. И что-то ничего особенно великого в нём не обнаружил. И чай у него не волшебный, и ростом он не так чтобы уж велик. Я как-то встретил Сергея Михалкова – так я ему ростом до коленки. А Сергею Козлову, у которого я пил чай, всего-то по плечо. А во мне роста – метр с кепкой, да и то – сильно выпрямившись.
Стал я смотреть дальше. И борода у Великого Сказочника вроде как не такая уж и великая. Прямо скажу – так себе борода. Вот у Льва Толстого – это борода! А у Козлова, по сравнению с ним, борода коротенькая такая. И торт он режет чудно: не режет, а словно мечом рубит, только крошки во все стороны разлетаются.
Засомневался я что-то, одним словом. И попросил осторожно:
– Напиши что-нибудь волшебное.
Сказочник глянул из-под сердитых бровей весёлым глазом и написал:
«Одинокое пугало слушает далёкую музыку. И старая его шляпа… трепещет».
И случилось чудо. Мы с ним стояли посреди поля. Была глубокая осень. Над нами нависали лохматые тучи, противный, как бормашина, ветер выл и трепал нашу одежду. А посреди поля стояло одинокое чучело, размахивало пустыми рукавами рваного пальто, трепетали поля старой шляпы. Я представил себе, как ему холодно и одиноко. И мне тоже стало очень холодно.
– Дорогой Сказочник, а нельзя ли куда-нибудь в тепло? – попросил я.
Он только улыбнулся и сказал:
«Брёвнышко прижалось к горячей печке и увидело во сне птиц. Февраль».
И мы тут же оказались возле горячей печки. Потрескивали дрова, пели сверчки, по потолку летали тени невидимых птиц.
– Почему у тебя дрова такие жаркие? – спросил я.
– Дрова у меня жаркие потому, что летом я их сам колол, – ответил Сказочник.
– Почему у тебя сказки такие волшебные? Научи меня, Сказочник, как писать волшебные сказки, – робко попросил я.
– Писать нужно так, чтобы словам было просторно. Между словами должен сквознячок быть, – улыбнулся в усы Сказочник.
– Но где ты берешь такие волшебные слова? Открой тайну!
– Я слушаю, смотрю. Дрова потрескивают, сверчки за печкой поют. Осенью картофельную ботву на огородах жгут. Горьким дымом пахнет…
Я вышел на крыльцо. Из густого тумана степенно вышел Ёжик. Смешно втянул носом осенний воздух, фыркнул и ушёл обратно.
В тумане кто-то вздохнул. Потом ещё раз. Наверное, это была Белая Лошадь.
Я закрыл глаза. Мне было одновременно и грустно, и весело.
Пахло горьким дымом…

Виктор Меньшов

http://www.kykymber.ru/stories.php?story=465

Отрывок из книги
Ю. Норштейна и Ф. Ярбусовой "Сказка сказок"

Ёжик не получался ну просто никак. Понимаете, когда началась эта работа, то на студии многие похохатывали слегка: «Ну, старик, ну и сказку ты себе взял! Ты подумай!» Никто в этой сказке ничего не видел. Но , вероятно, одно из чудес и в то же время большая опасность кинематографа заключается в том, что фильм, развиваясь по совершенно понятной и даже популярной схеме, может внезапно срываться куда-то в пропасть. Когда внутри этой элементарщины неожиданно начинают разворачиваться такие глубокие планы реальности, которые могут только косвенно для нас обозначаться, вот тогда все и происходит.

Сам же герой долго не желал появляться, хотя нарисовать ёжика – элементарно. К тому же в мультипликации столько этих ёжиков переходило! Но этот не получался, не складывался в персонаж, который ведь нужно ещё и сконструировать, перевести на уровень программы, говоря компьютерным языком, чтобы потом из этой программности его вернуть в чувство. Маркс замечательно сказал: «Когда чувства становятся теоретиками». Но и теория может становиться чувством.

Очень часто в преддверии более или менее приличного фильма либо вдруг, влетев в него, проходишь от края до края, либо все не так идет, ничего не получается, и все против тебя. Здесь все было «против». Нам не дали съемочные станки, и надо было самим вместе с кинооператором Жуковским делать конструкцию для штатива, чтобы поставить кинокамеру. Надо было делать какие-то полати для съёмок. Вообще необходимо было раскрутить целый гигантский механизм, чтобы снять вот такую живую точку. Но мне кажется, что в этом есть логика. Понимаете, ведь именно в ней, в первой точке, значительность, ее появление единственно важно.

К тому же мне кажется, что, наверное, всех режиссеров надо учить делать помосты, строгать доски, вбивать гвозди. В этот момент человек думает, и это очень хорошо. Для меня физическая работа – просто спасение. Невозможно сидеть над листом бумаги, с ума сойдешь. А во время строгания досок, заноз, физической нагрузки и боли подкорка работает очень сильно, движение сознания, как во сне, когда в секунду ты видишь огромное действие, страницы мелькают с молниеносной скоростью и быстро прочитываются.

Уже снимался первый кадр: лист в тумане пролетает. Снимали дерево, с которого, кружась, падал лист, но никто не знал, что Ёжика ещё нет. Я ходил, делая вид, что все в порядке, хотя внутренне чувствовал, что пройдет день или два и грудная клетка моя просто провалится. С этим ходить невозможно. Очевидно, напряжение дошло до такого состояния: либо он должен получиться, либо я – взорваться. Я помню, мы сидели с художником Франческой Ярбусовой, и я так стал орать, что она села и его нарисовала. Сразу – вот и все! Но почему он нарисовался, я все равно не смогу объяснить. Причем я все время говорил только об одном: он должен быть простым настолько, что три кадра на экране мелькнут – он уже в глазах отпечатается. Он должен быть мгновенен как выстрел. И – считываться с экрана. А это задача, которая в соединении с кинематографом, когда речь идет об игре, о движении времени, - противоречива. И все-таки мне казалось, что все должно быть так и никак по-другому.

http://community.livejournal.com/norshtein/51582.html

Сказку эту часто можно встретить в блогах и на форумах. Уж не знаю, кто первый до этого додумался и указал для нее авторство Сергея Козлова, но так и копируют друг у друга, хотя автор совсем другой.
Чтобы хотя бы читатели нашего сообщества не делали таких ошибок, привожу эту сказку здесь. Итак...

Сэм Макбратни. «Знаешь, как я тебя люблю?»
(перевод Евгении Канищевой и Яна Шапиро)

Настало время спать, и маленький зайчонок крепко ухватил большого зайца за длинные-длинные уши. Он хотел точно знать, что большой заяц его слушает.



— Знаешь, как я тебя люблю?
— Конечно, нет, малыш. Откуда мне знать?..
— Я люблю тебя — вот как! — и зайчонок раскинул лапы широко-широко.

Но у большого зайца лапы длинней.
— А я тебя — вот как.
«Ух, как широко», — подумал зайчонок.

— Тогда я люблю тебя — вот как! — и он потянулся вверх изо всех сил.
— И тебя — вот как, — потянулся за ним большой заяц.
«Ого, как высоко, — подумал зайчонок. — Мне бы так!»

Тут зайчонок догадался: кувырк на передние лапы, а задними вверх по стволу!
— Я люблю тебя до самых кончиков задних лап!
— И я тебя — до самых кончиков твоих лап, — подхватил его большой заяц и подбросил вверх.

— Ну, тогда... тогда... Знаешь, как я тебя люблю?.. Вот так! — и зайчонок заскакал-закувыркался по полянке.
— А я тебя — вот так, — усмехнулся большой заяц, да так подпрыгнул, что достал ушами до веток!
«Вот это прыжок! — подумал зайчонок. — Если б я так умел!».

— Я люблю тебя далеко-далеко по этой тропинке, как от нас до самой реки!
— А я тебя — как через речку и во-о-о-он за те холмы...
«Как далеко-то», — сонно подумал зайчонок. Ему больше ничего не приходило в голову.

Тут вверху, над кустами, он увидел большое тёмное небо. Дальше неба ничего не бывает!



— Я люблю тебя до самой луны, — шепнул зайчонок, и закрыл глаза.
— Надо же, как далеко... — Большой заяц положил его на постель из листьев. Сам устроился рядом, поцеловал его на ночь...
...и прошептал ему в самое ухо:
— И я люблю тебя до самой луны. До самой-самой луны... — и обратно.

Есть у Сергея Козлова такая замечательная сказка «Поросёнок в колючей шубке», про ежика, который ушёл заснеженной вьюжной ночью искать поросёнка. Вроде бы всё просто, прижался носом к стеклу и вышел тебе поросёнок. А сказка то имеет, оказывается, этимологические корни!

По-английски ёжик — hedgehog.
hedge — живая изгородь, барьер, защита.
hog — боров, выгибать спину вверх (как это делает семейство свиней)

дикобраз — porcupine.
pine — сосна
porcus по-латыни — свинья, поросёнок.

Вот и выходит натуральный «поросёнок в колючей шубке»!

     Однажды майор Соловец был в командировке в братской Беларуси, там слегка перебрал на банкете по случаю успешного завершения совместной операции минской и питерской милиции и пришёл в себя на скамейке в каком-то парке.
     Свежий ночной воздух оказал на майора вполне благостное действие, и, очнувшись, он почувствовал себя более-менее нормально. Но при этом он совершенно не представлял, куда его занесло. Тогда Соловец медленно потопал по еле различимой в густом тумане тропинке, которая, если исходить из логики, рано или поздно должна была вывести его на центральную аллею или к воротам парка.
     Внезапно позади майора послышались шаги, и в клочьях тумана он увидел голову белой лошади, меланхолично взирающей на сильно помятого питерского мента.
     — Здравствуйте, — мужским голосом сказала белая лошадь.
     — Э-э-э, здравствуйте, — ответил Соловец, лихорадочно припоминая свой личный опыт прихода белой горячки и наиболее частые преследующие людей в погонах галлюцинации, список которых был им выписан из методического пособия для врачей «скорой помощи».
     — Вы откуда будете? — вежливо поинтересовалась белая лошадь.
     — И-и-з П-питера, — задрожал майор, нащупывая в кармане сигареты, зажигалку и все остальные предметы, обычно просимые по ночам в безлюдных местах и служащие прелюдией к основной части действа, когда жертву весело пинают ногами.
     — А вы, случайно, не пьяный? — усомнилась лошадь и фыркнула.
     — Да ни в одном глазу! — храбро соврал Соловец и яростно поморгал, надеясь, что животное исчезнет.
     — Тогда извините, — как ни в чём не бывало заявила никуда не пропавшая лошадь. — А вы знаете, куда идти?
     — Конечно, знаю, — обречённо сказал майор.
     — Я могу вас подвезти, — предложила лошадь.
     — Нет, не надо, — с достоинством ответил Соловец, но потом сообразил, что его слова звучат не очень-то вежливо и могут обидеть умное животное, и добавил: — Если что, я такси поймаю...
     — Но вы точно не пьяный? — переспросила лошадь.
     — Совершенно. — Майор положил руку на сердце. — Чтоб мне не сойти с этого места.
     — Ну хорошо... Тогда до свидания, молодой человек. — Лошадь кивнула головой и медленно растворилась в тумане.
     — До свидания, белая лошадь! — с облегчением крикнул Соловец.
     Ответом ему был дружный хохот патруля конной милиции, дежурившего той ночью в парке...

     (отрывок из романа Д.Черкасова и А.Воробьёва)

Нашел сегодня случайно в одном форуме:

Пробовал както чай с можжевеловыми веточками, который медведь с ёжиком в тумане любили, чёто не понравилось, с калганом да брусникой лучче будет.

Вообще-то они можжевельник не в чай бросали, а в костер. "Чтоб дымок был"
А вот ещё прикол

Недавно подстриглась, теперь как персонаж из "Ёжик в тумане" ) угадайте на кого похожа? (подсказка <шопотом>: не лошадь!!!)

Ум наш враг, в той же степени, в какой друг, а иногда и сильней враг. Умный человек все объяснит и все со всем в мире свяжет. И действительно, иногда все кажется объяснимым, да и в мире все связано, как с этим спорить. Только второстепенное становится главным, и наоборот. На мой непросвещенный вкус, конечно. Как-то я нарисовал рыбешку, полуобглоданную. Интересно для пера, линия разнообразная, выразительность особая в провалах глаз, в черноте... рот этот... в общем, захотелось, что тут объяснять. Нет, умный человек посмотрел - и говорит: "а, так это та самая рыба..." Что-то серьезное читал, вспомнил. Другой человек всерьез пишет, к примеру, что "Ёжик" Норштейна и "Солярис" Тарковского тесно связаны - туман? - туман! лошадь в тумане? - и там лошадь! И все это символы, символы...
Жаль, куда-то исчезло непосредственное восприятие искусства - цвета, света, светотени, пластики художественной... Мне говорил мой учитель живописи - "что Вы рассуждаете, Вы же, пробуя еду, не рассуждаете, а сразу знаете, вкусно Вам или нет. Так и цвет..."
Художник берет "вкусный" цвет, вот и все дела.

     У меня с ним связано шесть анекдотов, два обзывательства и одно сентиментальное воспоминание. Но до очень недавнего времени я не знала, что о нем есть книга.

     Зато я превосходно знала, что о нем был мультик. Последний раз я видела этот мультик на экране PC, видеострим был не слишком гладкий или процессор не тянул, но мультик показался мне еще загадочнее, чем в детстве.

     Может быть, туман перекинулся из маленького большого леса на мои мозги лет так пятнадцать назад, а может, что-то другое произошло, но вынесенные мной из эпохи парка им. Шевченко, вязаных моей бабушкой штанишек, санок, игры «в шаги» и прыганья с длинной атласной лентой на палочке по холодному спортивному залу воспоминания о Ежике в тумане оказались крайне поверхностными и даже того меньше: серовато-синие елки, большая лошадь и странный маленький зверь. Причем Ежика я зрительно помню, а Медвежонка — нет. Может, его не показывали в мультике? А Зайца — показывали? Ничего не помню. Помню только, что тогда мультик мне не нравился: он был какой-то грустный, что ли. Я предпочитала Бонифация.

     Прочитав же козловский текст, я поняла, что, делай я сейчас мультики, я бы не успокоилась, пока не сняла бы «Ежика в тумане». А не делай я когда-то мультики, я бы никогда не поняла, как «Ежика в тумане» можно экранизировать. Правда, я помню, что в мультике существующем все-таки проговаривалась большая часть авторского текста. Или весь текст? Опять не помню...

     В первом прочтении мне подумалось — ооооо, какое это Дао — «Ежик в тумане», какое Дао! Ежик падает в реку, пугается, выныривает и немедленно решает, что проще всего — это чтобы река несла его сама. Лежит и чувствует, что скоро совсем утонет. Но лежит. И ничего не предпринимает, не сучит лапами и ногами не бьет, пытаясь плыть к берегу. И в результате выныривает из воды Кто-То, сажает Ежика к себе на спину, везет к берегу, говорит: «Не за что!» — и исчезает обратно в темноту.

     Или, например, «сумерничание» — многие часы, когда Ежик и медвежонок сидят в сгущающейся темноте и молчат, слушая тишину. Старая Еловая Шишка лежит на земле и рассказывает зайцу, как Ветер обещал унести ее на звездочку — да в результате сбросил наземь, а сам, молодой, умчался. Грустно тебе, бабушка? — говорит Заяц. Да нет, отвечает Шишка, лежу, смотрю на небо, увижу звездочку — хорошо, Ветер вспоминаю...

     Таких моментов в сказке добрых несколько десятков, она вся — один большой, тихий, грустный и светлый момент. Вся великая философия Ежика и Медвежонка выражается в том, как Медвежонок беседует с Муравьем. Отдохни, говорит, Муравей, я за тебя все твои соломинки отнесу. Муравей соглашается, Медвежонок бежит к реке, начинает брызгаться водой и сквозь ресницы смотреть на радугу, отвечая возмущенному муравью — погодь, типа, погодь! А про себя думает: и как, мол, он не понимает, что лето — одно, что оно — короткое и что у меня на лапах — радуга. И кричит бедному Муравью: «Муравей! Не бубни! Разве я не работаю? Разве я отдыхаю?» — после чего возвращается к прерванному занятию. Вот, думала я, читая, над какой книгой нужно медитировать перед разговорами с начальством...

     Но для Дао герои книги как-то все-таки оторваны сильно от реальности... Вообще я с удивлением открыла для себя, что «Ежик в тумане» — совсем не детская книжка. Вернее, что она для детей, но не про детей. Уменьшительные «Ежик» и «Медвежонок» как бы намекают на то, что они дети — однако по ходу чтения начинаешь понимать, что им лет так под тридцать в человеческих мерках. Кстати, все другие обитатели леса называются просто — Заяц, Белка, Муравей, — а ежик и медвежонок — Ежиком и Медвежонком.

     Во втором прочтении у меня возникло впечатление, что они все время чего-то курят. То Ежику слышно пение лягушки со вчерашнего вечера, особенно если закрыть глаза, то гора с ними разговаривает, то Заяц плетет веревку и лезет по ней на небо, да застревает на полпути, то Ежик с Медвежонком катаются кубарем по полянке, потому что травке холодно... Потом думаю — нет, в лесу не обкуришься, — и припоминаю, как Медвежонок Ежика поил грибным бульончиком и что у Ежика все иголки — одноразовые...

     Но шутки в сторону, — конечно, Ежик с Медвежонком не ширяются. Уж слишком непроходяще измененное состояние их сознания. Наверняка оно объясняется не пошлым действием химических веществ, а глубокой жизненной философией. Короче говоря, я думаю — они митьки. Типа братишки. Они всех любят. Больше всего — своего братка Братка. Они сентиментальны. Они в ладах с животным миром. Они испытывают отвращение к труду. Они не сексуальны. Я уверена, что, услышь они Дэвида Боуи, они бы его никогда не простили. Я четко представляю себе иллюстрации к «Ежику в тумане», выполненные в тельняшечном стиле. Я даже нарисовала одну. Глава «Как Ежик с Медвежонком приснились Зайцу», на мой взгляд, делает книгу Козлова одним из видных митьковских литературных произведений. Я, более того, четко представляю себе эту главу записанной так:

Где это видано, чтобы киты — пели?
Но в нашей сказке Китёнок не только поёт «Океанскую песню маленького Кита», но и говорит. Вот он подплыл к самому берегу, положил голову на песок и сказал:
— Здравствуйте! Я — Китёнок, настоящий океанский Кит. Когда я вырасту, я стану таким большим, что не вмещусь в книжку, но и вы подрастёте, и мы уже никогда не встретимся. А пока... пока мы маленькие — слушайте: сейчас сюда, на берег океана, должны прийти мои друзья — Львёнок и Попугай. Я хочу покатать их на океанских волнах. Где же они?..
И Китёнок выпустил сверкающий фонтан, ударил хвостом и отплыл от берега.

Опубликована новая повесть-сказка Сергея Григорьевича Козлова «Пираты и Львёнок».

    «Ёжик в тумане» (1975) Юрия Норштейна известен, думаю, всем. Мультфильм, когда-то пугавший меня и, кажется, многих других маленьких детей, породил массу подростковых/наркоманских анекдотов про «Ло-о-ошадь!» и стал культовым для аудитории постарше. Десятиминутная картина о блужданиях ёжика в клубах дыма подозрительного происхождения была сравнительно недавно признана самым лучшим мультфильмом всех времён и народов на фестивале «Лапута» в Японии. Да, уж японцы-то знают толк в мультипликации. Но мы собрались здесь не для того, чтобы петь дифирамбы этому фильму; наоборот, на повестке дня сегодня стоит вопрос о пародийности или даже, возможно, заимствованности образного ряда «Ëжика в тумане».

    Напомню тем, кто из танка, что произошло в этом мультфильме. Как-то ёжик шёл в гости к другу считать звёзды и вдруг увидел лошадь в тумане. Ему стало интересно, а чё это она, и он пошёл побродить в тумане. В тумане было страшно; ёжика напугали пролетающий лист и высокое дерево, около которого ёжик умудрился потерять свою котомку. Потом ёжик упал в речку и почти уже утонул, но его спас Некто, после чего приключение закончилось.

    На днях мне приключилось посмотреть «Солярис» Тарковского (1972) буквально через день после «Ёжика в тумане» и я сказал себе: «Хм. Этот ёжжж неспроста.» Потому что не успела отыграть хоральная прелюдия Баха (явно, кстати, повлиявшая на вступление Мееровича), как по экрану поплыл, запущенный умелой рукой Тарковского осиновый лист:
    «Подумаешь, лист» — сказал я себе и изготовился смотреть дальше. На экране поизвивались водоросли и появился небритый человек (в роли небритого человека — Донатас Банионис). Человек изобразил глубокое размышление и вдруг (на этом месте я протёр себе глаза) пошёл в туман!
    Когда Тарковскому надоело показывать про туман, он переключился на вид замечательно развесистого дерева:
    На этом месте Тарковский немного удивился. «Надо же» — подумал он, — «я тут, это, мучаюсь, снимаю высокохудожественный фильм, а получается, в натуре, какой-то “Ёжик в тумане”. Только лошади тут и не хватает». Тогда великий режиссёр упал в пароксизме нечеловеческого смеха и ассистенты долго отпаивали его берёзовым соком. Отсмеявшись, Тарковский велел привезти ему лошадь, и снял ещё несколько бессмертных кадров:
    После этого Тарковский смирился и продолжил работу по накатанным рельсам; ёжик-Банионис оставил свой эквивалент котомки на пеньке около дерева
    (котомку он, кстати, не забрал, так что можно даже сказать, что потерял) и окунулся (фигурально) в воду:
    Теперь, когда достопочтенное жюри ознакомилось с доказательствами, наступает момент принять решение. Смотрел ли Юрий Норштейн «Солярис» до съёмок «Ёжика в тумане»? Скорее да, чем нет. Пытался ли он сознательно спародировать фильм Тарковского? Это сказать труднее; лучше всего спросить об этом у него самого. В любом случае, для пародии — недостаточно смешно. Так что будем считать, что «Солярис» произвёл на Юрия Норштейна настолько неизгладимое впечатление, что оно проявилось в его очередном мультфильме.

    Шутки в сторону; почему же образы, задействованные во вступлении к «Солярису» настолько сильно пересекаются с образами из «Ёжика в тумане»? Дело, видимо, в том, что в обоих фильмах авторы пытаются описать бессознательное; так что нам должен помочь психоанализ. Планета-океан Солярис — прекрасный символ творческого, но совершенно неконтролируемого влияния бессознательного на человека. Как показать бессознательное в образах знакомой всем природы? Бессознательное — неясно и непредсказуемо — в дело вступает туман. Спуск в бессознательное очень опасен: такое путешествие грозит безумием; хрупкость и уязвимость человека в глубинах бессознательного призван символизировать лист.

    Ради чего ёжик отправился в туман? Чтобы понять, как там приходится лошади. Лошадь в тумане бессознательного — символ индивидуации, некая абстрактная цель, ради которой происходит психологическое развитие человека, если хотите — смысл жизни. Но чтобы прийти к этому прекрасному и возвышенному смыслу жизни, сначала нужно вернуться к своим корням — понимаете теперь, зачем там нужно дерево, связывающее землю и небо?

    За первые несколько минут фильма герой Соляриса вкратце переживает всё, что ему предстоит. Путешествие ёжика происходит похожим образом, потому что описывает тот же самый психологический процесс. Ёжик ошибается в своём поиске и забирается слишком далеко в бессознательное: он падает в воды первоздания и не в состоянии вернуться обратно сам. Ёжик умирает (см. илл.) и возрождается, не без помощи Бога, переживая перерождение, схожее с воскресением Иисуса.

    Интересно добавить, что Тарковский разрешает конфликт по-другому: герой Тарковского возвращается из путешествия в бессознательное к отцу (Богу), вот только Тарковский не удерживается и отмечает, что и Бог — тоже элемент бессознательного: дом отца оказывается островом в океане Соляриса.

    Ну что же, это объясняет, почему мультфильм непонятен детям и настолько популярен среди взрослых; архетип индивидуации — серьёзная вещь. Понятны и причины детского страха. Непонятно одно, насколько сознательно ссылался на «Солярис» Норштейн. Пародировал или нет?

    Did he or didn’t he?

penguinny (c)

— Ну как, теперь я похож на Цветок? — склонив белую голову на плечо, спросил Поросёнок.
— Не очень, — сказал Чик.
— А ты отойди подальше... Ну как?
— Из тебя вышел очень толстый цветок, Хрюк.
— А если я встану на одну ножку?
И Поросёнок встал на одну ножку, поджав другую, как аист.
— Ты — очень симпатичный розовый Поросёнок с белой головой, — сказал Воробей.

Опубликована новая повесть-сказка Сергея Григорьевича Козлова «Летающий Поросёнок».

Стоять в пробке - занятие не из самых интересных. Слушать музыку и говорить по телефону быстро надоедает, приходится искать другие разлечения. Иногда можно увидеть, как в других машинах кто-то по-щучьи разевает рот - врубил музыку погромче и поет. Чаще всего это женщины.

Сегодня в зеркале заднего вида обнаружился черный громадный Pajero. На переднем сиденьи - два серьезных мужика. Лиц сквозь тонировку не различить, но пиджаки и галстуки угадываются. А еще заметно, что они оба мотают лысеющими головами и поют. Интересно, что именно?

Начинаю переключать радиостанции, в надежде, что какая-нибудь песня синхронизируется с движениями их ртов. Это иногда срабатывает - при условии, конечно, что поющий слушает именно радио, а не компакт-диск. Логичный, казалось бы, "Шансон" взвыл голосом Трофима, но с мужиками не совпал. "Наше радио" и "Европа" вещали дикторский текст, "Русское" и "Хит" не попадали в темп. Жму на кнопку дальше, сканирую эфир. Рок, попса, рэп, новости, попса, погода, Моисеев... Все не то.

И вдруг - полное совпадение темпа, текста и длинны нот. Когда понял - даже не сразу поверил.
"А-а-аблака-а-а-а! Белогривые лоша-а-адки!.."

     Композиция сказки «Ёжик в тумане» построена на пространственном перемещении главного героя вдоль границы двух миров — реального и потустороннего. Ёжик отправляется в путь в сумерках, в период перехода от дневного света к ночной тьме.

     Самое главное существо, ради которого ежик спускается в туман, — Белая Лошадь, утонувшая в тумане по грудь, имеет белую масть, что сразу переводит ее в систему образов загробного мира. Конь не только в религии, но и в сказках представляется заупокойным животным. Основная функция коня — посредничество между двумя царствами. Поэтому стремление ежика узнать, что происходит с лошадью, можно оценивать как интерес к явлениям потустороннего мира, а само путешествия героя сказки — как Путь познания, проходящий через границу двух миров.

     Символом такого знания становится встреченное ежиком дерево — огромный Дуб. Это яркий образ Мирового Древа, которое топографически проходит сквозь границы трех миров — хтонического, земного и небесного, являя собой структуру Космоса.

     Величие дерева так потрясает ежика, что он теряет узелок с малиновым вареньем для Медвежонка — волшебный предмет, символизирующий связь героя с реальным миром. Находит и приносит узелок Собака — существо являющееся проводником в царство мертвых (египетский Анубис).

     На пути в тумане ежику встречается Река — важный мифологический символ, элемент сакральной топографии. Ёжик падает в воду, переживая своего рода смерть (его понесло по течению). Но и в реке обнаруживается добрый дух — безмолвно говорящая невидимая рыба, как некий эквивалент нижнего мира, царства мертвых. Рыба выносит ежика на другой берег, на землю — средний мир, центр космоса и начало жизни.

     Целью путешествия ежика была встреча с Медвежонком — они вместе считали звезды (символ верхнего мира в архаической мифологии). В этом виден мотив познания, и одновременно подтверждение другого сакрального знания — о бессмертии. Ярким подтверждением такого знания являются постоянно сгорающие в огне можжевеловые веточки, на которых Медвежонок (еще один архаичный хтонический символ) ставит самовар. С можжевельником в мифологических представлениях устойчиво связывается символика смерти и ее преодоления как начала вечной жизни.

     Ёжик настолько потрясен открывшейся для него картиной вселенной, что остается безучастным к действиям Медвежонка и продолжает размышлять о действиях Белой Лошади в тумане, т. е. его сознание продолжает оставаться на границе двух миров, на зыбкой грани сознательного и бессознательного осмысления бытия.

«Социология трансграничности» Москва 2005
«Трансграничность в символике образов по м/ф Ежик в тумане»

В дополнение предыдущего поста о современной детской литературе приглашаю почитать опубликованную вчера сказку Сергея Козлова «Как Львёнок и Черепаха отправились в путешествие» и сделать собственные выводы относительно того, насколько продолжение популярной книги в данном случае хуже оригинала (и хуже ли вообще).

Замечу также, что это не единственное продолжение сказки о Львёнке и Черепахе. Существует ещё одна книжка - «Пираты и Львёнок», которая существует пока только в бумажном варианте.

По мне так и первая книжка была не блеск. Короткие сказки у Сергея Козлова получаются не в пример удачнее, причём не только про Ёжика.

     Из всех полудетских-полувзрослых постановок последнего времени (более удачных, как «Сказки на всякий случай» в РАМТе, менее удачных, как «Муми-тролль и комета» в ТЦ СТД на Страстном, и откровенно халтурных, как недавние «Чудеса вверх тормашками), у «Ежика в тумане» Щукина больше всего общего с «Муми-троллем» Богомолова: те же претензии на серьезность проблематики (конечность жизни, одиночество, выбор собственного пути и умение сосуществовать с другими) и откровенно тюзовская (в плохом понимании слова) эстетика.

     Герои сказок Козлова — Ежик (Юрий Красков), Медвежонок (Евгений Косырев), Ослик (Дмитрий Кубасов) и Зайка (Евгения Крегжде) — составляют подобие джаз-банда: Медвежонок играет на контрабасе, Ежик — на гармошке (которую, правда, отчего-то называет скрипкой, но это, видимо, метафора), Ослик — на гитаре, а Зайка лупит по чему-то вроде глиняного кувшина, как по барабану.

     Это сразу заставляет вспомнить басню Крылова «Квартет». Тем более, что музыка у зверей идет действительно «не та» — каждый в спектакле играет что-то свое в меру индивидуального умения и понимания.

     Ежик, главный герой, глазами которого мы смотрим на остальных (композиционная «рамка» спектакля — фантазия Ежика, «В полудреме можно вообразить что хочешь. И все что вообразишь, будет как живое. И тогда-то можно услышать звуки и голоса» — говорит он, так что возможно, все остальные — лишь плод его одинокого воображения), какой-то облезлый, говорит с сюсюкающими интонациями; Ослик с подобием «ирокеза» на голове из последних сил пучит глаза, как будто актер перед выходом из-за кулис принял лошадиную дозу «шаровылупина» (а вообще Дмитрию Кубасову с его романтической внешностью играть бы Ромео или, на худой конец, кого-нибудь из его друзей, а не сказочного Ослика); Зайка получилась девочкой-оторвой; а Медвежонок (его играет обаятельный толстяк Евгений Косырев, быстро набирающий актерские очки в театре, а при нормальной телевизионной раскрутке его ждет настоящий звездный успех) — традиционный для «классических» советских детских спектаклей персонаж.

     При этом проблемы их волнуют общие — они заранее договариваются, как будут ходить друг другу на могилки и поливать их из лейки, чтобы снова прорасти из земли (архаичное мифологическое представление о цикличности жизни в природе в контексте откровенной тюзятины производит гнетущее впечатление), ну и, как положено героям Козлова, протирают звезды, стремятся к морю и вообще страдают всякой фигней.

     Главный режиссерский просчет — композиционный. Новеллы не отбиваются друг о друга, следуют одна за другой практически в режиме нон-стоп, но при этом и в линейный последовательный сюжет не выстраиваются. В результате выходит нечто сумбурное и скомканное, непонятно на какую аудиторию рассчитанное мероприятие.

     Для детей этот «Ежик» скучен, потому что в нем почти нет внешнего действия. Для взрослых слишком примитивен по художественному решению и неглубокому (несмотря на самые серьезные замашки) пониманию первоисточника. Облака на сухой горох не ловятся.