anik1 (Филологи) все записи автора

Да вы его знаете.

Коваль Виктор Станиславович.

роли в кино
1959 Заре навстречу
1958 Дружок  ::  Миша Козлов  ::  главная роль
1956 Необыкновенное лето  ::  Витя Шубников
1955 К новому берегу
1955 Дело Румянцева  ::  Сашка Евдокимов
1955 Васек Трубачев и его товарищи  ::  эпизод

..

Lamantin777 (Филологи) все записи автора

Не могу не выразить чистосердечную благодарность сообществу "Филологи". Многие ПЧ данного сообщества оказывали последний год с небольшим существенную помощь в моей работе, уже находившейся в завершающей стадии. Помогли "отшлифовать" кое-какие лингвистические нюансы, в которых я сомневался.

Результат - вышедшая в свет книга "Встретимся в Эмпиреях. Ковчег. Романы".

Еще раз Всем Спасибо!

anik1 (Филологи) все записи автора

Памяти Анны Ивановны Журавлевой

 

Анна Ивановна Журавлева 8 июня 2009 года после долгой тяжелой болезни скончалась Анна Ивановна Журавлева, доктор филологических наук, профессор кафедры истории русской литературы. Через три дня, 12 июня, ей бы исполнился 71 год. Нам предстоит еще понять со временем по-настоящему, что мы потеряли с ее уходом. Сейчас мы можем выразить только скорбь от постигшей утраты. От нас ушел замечательный ученый, автор многочисленных научных работ, чьи книги об Островском стали классическими, чьи работы о Лермонтове принадлежат к самым блестящим достижениям в изучении творчества поэта, чьи работы о Тютчеве, Некрасове, Салтыкове-Щедрине, Аполлоне Григорьеве и других писателях и критиках постоянно цитируются исследователями. Ее книги и статьи снова и снова перечитываются, обнаруживая все новый и новый потенциал для осмысления. Больше того — многие ее открытия, идеи, концепции настолько органично вошли в науку, что давно как бы отделились от их автора, зажили жизнью простых и очевидных научных истин, которые преподаются студентам, используются в учебниках и о которых думают как о чем-то само собой разумеющемся. Они стали основой, прочным фундаментом науки. Того, что было сделано Анной Ивановной в филологии, хватило бы на несколько ярких научных биографий. Но многое было и впереди — были новые замыслы, новые мысли, ее научная жизнь оборвалась преждевременно. Книги остаются, остаются идеи. Задача живых — читать, размышлять, развивать в своих собственных работах и тем самым не дать им умереть. Труднее смириться с потерей того, что не записывается, не живет отдельной от ученого жизнью. Нельзя заменить, компенсировать утрату замечательного преподавателя, учителя, общение с которым для сотен молодых людей было бесценной школой. Анна Ивановна очень любила студентов, читала лекции, вела семинар, руководила аспирантами и дипломниками практически до самой смерти. Ее лекции, практические занятия, семинары — обогащали слушателей не только информацией, идеями, трактовками, но и радостью от знакомства с личностью создателя этих идей. С человеком, готовым бесконечно делиться всем, что имеет. Анна Ивановна в высшей степени владела даром учить — не дидактикой, «методикой преподавания». Кажется, что ученик в ее руках был как музыкальный инструмент в руках искусного настройщика, умеющего прикоснуться нежно и точно к тому месту, которое особенно чувствительно, настроить, помочь извлечь из инструмента то, на что он по-настоящему способен, не ранить, не вызвать боли и обиды. Потому так много у нее всегда было студентов, аспирантов, чувствовавших в ней не только большого ученого, но и чуткого руководителя, а часто друга и помощника. Многие ее ученики стали серьезными исследователями, некоторые знамениты в научном мире. Но и они, и те, кто ученым и знаменитостью не стал, всегда с гордостью говорят о ней как о своем учителе. Смерть Анны Ивановны — невосполнимая утрата для Московского университета, частью которого она всегда себя считала и от судеб которого никогда не отделяла свою судьбу. Все ее коллеги и ученики навсегда запомнят присущее ей высокое чувство гордости от причастности к тому, что выше и больше нас, что наполняет нашу жизнь смыслом. Это проявлялась не только в ее словах, но и в ее делах. Будучи очень занятым человеком, имея возможность полностью посвятить себя любимой науке и преподаванию, она никогда не отказывалась от административной работы, в ее случае слово «нагрузка» звучит очень точно. Она не пренебрегала тем, от чего некоторые другие презрительно отмахиваются, считая себя выше рутины. И даже будучи тяжело больной, продолжала работать на университет, думать о пользе факультета. Ее смерть — это утрата и для русской культуры. Национальная классика, литературное наследие прежних эпох было для Анны Ивановны не просто объектом применения творческих сил, не просто «полем исследования», но естественной средой, атмосферой, воздухом, которым она дышала. Поэтому агрессия, нигилизм по отношению к этому наследию, откуда бы они ни исходили, всегда встречали у нее строгий отпор, просто не могли иметь место там, где была она. Ее статьи, книги, публицистические выступления (от которых она никогда не уклонялась, не считая себя «выше» общественных вопросов) всегда несли утверждение ценности национальной культуры и вызывали сочувствие читателей. При этом речь никогда не шла о консервации классического наследия или о возврате к каким-то мифическим дореволюционным или «доперестроечным» идиллиям. Анна Ивановна всегда была трезвомыслящим человеком. Она не призывала к возврату к тому, к чему нет возврата. Она говорила о живой жизни классики, о необходимости ее живого присутствия в нашем сознании. О классике, как воздухе, необходимом для дыхания. Она часто говорила, что выбор ею русской литературы 19-го века как объекта изучения — не только интеллектуальный, но и этический поступок, выбор литературы, близкой ей по своим нравственным установкам. Это очень характерно для Анны Ивановны, которая навсегда останется в памяти коллег и учеников не просто как добрый, мягкий, отзывчивый и очень снисходительный человек, но и как человек строгой и бескомпромиссной этической позиции. Это касается в первую очередь научной этики — она не допускала халтуры, натяжек, подтасовок не только в своих работах, но и в работах коллег и учеников, учила студентов бережно относиться к чужой интеллектуальной собственности, ценила умение честно признавать научные ошибки и неудачи. При этом Анна Ивановна была готова принять не близкие ей выводы, если они строго доказаны, и так давала пример любви к истине, которая превыше всего для ученого. Речь идет и о нравственной позиции в обычной жизни. Лжи, подлости, низости не было место рядом с Анной Ивановной. Она обладала безошибочным чувством правды и справедливости. И это делало ее своеобразным камертоном, по которому младшие, а иногда и старшие коллеги могли выверить, уточнить свою позицию, смягчить, отказаться от крайности. Последние три месяца, борясь с мучительной смертельной болезнью, Анна Ивановна продолжала работать: писала, готовила к изданию книги, редактировала статьи для нашего журнала, находила время для консультаций студентов и аспирантов. Настолько огромен был в ней запас мужества, любви, нравственной силы, что мы до последнего дня, когда ей стало больно даже дышать, верили в то, что смерть отступит. Так не случилось. И все-таки с чувством невыразимой горечи утраты в душе у нас соседствует ощущение победы. Потому что то, что оставила нам Анна Ивановна, свет, который она нам дарила, не умрет — пока будут жить наука, литература, память и любовь. Михаил Макеев

119991, Москва, Ленинские горы, ГСП-1, МГУ имени М. В. Ломоносова, 1-й корпус гуманитарных факультетов (1-й ГУМ), филологический факультет Тел.: +7 (495) 939-32-77, E-mail:

Lamantin777 (Филологи) все записи автора

     Довольно любопытная статья. Автор - доктор филологических наук Татьяна Леонидовна Миронова. Взято из книги "План Путина-Медведева и национальная безопасность" (издательство "Алгоритм", 2008).

     Словом ксенофобия стращают тех, кто недоволен нашествием инородцев на нашу землю. Словно припечатывают позорным клеймом, вменяя им уголовную 282-ю статью – возбуждение межнациональной розни. Подобная статья есть только в российском законодательстве, другие европейские государства не позволяют себе политических преследований из соображений демократических. А у нас изобретено пугало, причем только для русских, именно русским пытаются заткнуть рот Уголовным кодексом, стращают тюрьмой, принудительной работой, штрафами, чтобы в короткие сроки умалить натиском пришельцев наше национальное преобладание  в России. И многие русские поддаются страху быть обвиненными в ксенофобии.
     Что же такого страшного в этом понятии? Ксенофобия – это же самый обычный, естественный для каждого народа страх – неприятие чужого, отторжение чужого, чтобы не утратить свою собственную самобытность. И почему, скажите на милость, мы обязаны любить чужие народы? В народах, по меткому замечанию великого русского философа Хомякова, как и в людях, есть страсти, и страсти не совсем благородные. Еще раньше, чем философы и историки, неблагородные страсти чужих народов подметил наш русский язык и навек запечатлел в себе неприятие чужаков. Русский язык за всю историю нашего народа и государства накопил в себе множество ксенофобских слов и выражений. В лингвистике их называют ксенонимы. На основе наименований других народов русские творили слова с обобщенным представлением об этих народах. Как правило, с негативной оценкой чужаков, образное обозначение внешних врагов на протяжении всей истории. На основании ксенофобных характеристик лингвисты выяснили, кто из народов мира вредил русским больше всего. Оказалось – татары, тут и чертополох, зовущийся в говорах татарник, чирьи и нарывы, именуемые барин-татарин. Вспомним и меткое русское выражение о больной голове – татары в башке молотят. Не жалует русский язык и немцев. О язвах на коже в Сибири говорят – немцы сели, тараканов в России прозывают прусаками, швабами и немцами. Саранчу именуют шведами. Так отложилось в памяти русского потомства, как татары, немцы, шведы, подобно полчищам насекомых, вторгались на наши земли, уничтожая все на своем пути. Осталась в языке ксенофобская память и о поляках. От имени мазовецких поляков пошло русское прозвище мазурик, то есть вор, пройдоха. Помнит русский язык французское нашествие. С тех пор завелось в русском языке слово шаромыжник, от французского cher ami – дорогой друг, так голодные французы, скитаясь по холодной России в 1812 году, просили чего поесть. С тех пор это слово означает – шатун и плут.
     Русские имеют древнюю привычку хранить имена своих исторических врагов в кличках домашних животных, психологически точно выверенный путь преодоления страха перед врагами. Если именем врага назвать кота или собаку, то враг перестанет быть страшным. И впрямь кошачье прозвище Мурзик напоминает нам о том, что этих хитрых, умных, ловких животных наши предки метко сравнивали с Мурзой, татарским князем, вековым поработителем русского народа. Или вот в Сибири широко распространена собачья кличка Кучум, разумеется, в честь сибирского хана, побежденного Ермаком Тимофеевичем. Собак черной масти, причем исключительно дворовых, в России непременно кличут Цыган. А теперь прикиньте, сколько бродит по России рыжих котов по кличке Чубайс. Наш язык и по сей день исправно выполняет свою традиционную обязанность – сохранять в народной памяти имена врагов нации.
     Татары, шведы, поляки, немцы – с ними все ясно – внешние враги и постоянные приграничные соперники. Но вот интересно, почему два народа, никогда не ходившие против русских открытой войной, удостоились в русском языке наибольшего количества ксенофобских наименований. Эти два народа – цыгане и евреи. Их именами называют в русском языке вещи, которые похожи на настоящие, но только внешне. Разбавленную самопальную водку называют цыганское молоко, козу кличут жидовской коровой, луну – цыганским солнцем, мелкий кроткий дождик, как ни на что не годный, прозван у нас жидовским дождем, сильный мороз – цыганским жаром. Жидками русские зовут кусачих насекомых и домашних муравьев, жидами зовут воробьев, которые тучей налетают откуда не возьмись и сильно вредят крестьянским посевам. Цыганской рыбой прозвали головастиков, вроде и рыба, а не настоящая, жидолкой зовут мелкую рыбешку гольца, не годящуюся в пищу. Интересно, что этническим названием евреев метят опасные ядовитые растения, физалис, к примеру, зовут вишня жидовская. В Малороссии жидками именуют поганки, гриб-дождевик русские называют цыганский табак. Цыганское золото, еврейское золото – всякий поддельный под золото металл. Немалый перечень прилипчивых заразных болезней удостоены той же этнической меты: лишай – жид-жидовин, сибирская язва – жидовка, озноб – цыганский пот.
     Что же хотели передать своим потомкам наши предки, закладывая свой жизненный опыт в самую надежную, самую верную, самую крепкую память – язык? Предупреждение, пока не обрели собственного опыта общения с другими народами, быть всегда настороже с опасными для нас, русских, племенами, совет сторониться их. Приведу свидетельство лингвиста Березовича, специально изучавшего проблему лингвистической ксеномотивации и опубликовавшего результаты своих исследований в журнале «Вопросы языкознания»: «Предсказуем тот факт, что лидерами по количеству вторичных номинаций, по накалу экспрессии в лексике восточнославянских языков, а также целого ряда других европейских языков будут цыган и еврей, обозначения этносов, которые на протяжении многих веков являются чужими среди своих для восточных славян». Я намеренно цитирую научный журнал и в нем научную статью, откуда взяты примеры, цитирую для того, чтобы меня не обвинили все в той же пресловутой ксенофобии. В цитируемой мною научной статье из журнала «Вопросы языкознания» читаем, что не только русские, украинцы и белорусы жалуют евреев и цыган таким неприветливым образом. Другие народы Европы сохранили для своих потомков те же предупреждения. Англичане, например, имеют ксенонимы для своих вековых врагов – шотландцев, ирландцев, голландцев, а также для цыган и евреев. Немцы нарекли ксенонимами поляков, чехов, русских и опять-таки цыган и евреев. Поляки и чехи наградили ксенонимами немцев, чехов, шведов и опять же евреев, цыган. Научный факт, как против него попрешь, однако к немцам, полякам и англичанам у евреев претензий нет, они есть только к русскому народу. Причем вот парадокс: цыгане не заставляют русских отказываться от наших представлений о них и не волокут нас в суд, чтобы заставить изъясняться к ним в любви, и только евреи пытаются принудить нас к тому, причем под угрозой уголовной ответственности…

Lamantin777 (Филологи) все записи автора

Уважаемые филологи и лингвисты, если вас не затруднит - зайдите по этой ссылке И снова к теме Русского Языка. Хочется надеяться, что с кем-то из вас мы подружимся в формате ли.ру. Спасибо

Как бонус к сообщению - три вопроса:

1. И все мысли, если быть честным – а нечестным в этой ситуации быть невозможно – только об этом.

Вопрос: Правильно ли я понимаю, что здесь требуется смешанная пунктуация и нужно сочетать тире вместе с запятой? Если да, то перед первым тире ставится запятая, перед вторым или перед обеими?

Вопрос к вопросу: «если да» – между «если» и «да» требуется тире или нет?

2. Но настоящая правда заключается в том, что ты подсознательно желаешь быть выше нашей действительности, а реально так же находишься в её заточении.

Вопрос: «Так же» – слитно или раздельно? Должно вытекать из смысла фразы или есть чёткое правило на этот счёт?

3. Конечно ты никакой не эгоист, прости. Я тоже приму участие в этой авантюре. Значит будем вместе отдуваться за нашего нерадивого товарища.

Вопрос: «конечно» и «значит» отделяются запятыми? Как точно определить, вводные это слова или же они просто выполняют функцию предлога?
 

Lamantin777 (Филологи) все записи автора

Уважаемые филологи и лингвисты! Подскажите, как правильно: "мелко сеЯщийся дождь" или "мелко сеЮщийся дождь"? И если можно - аргументированно. Заранее всем спасибо. 

Оставить комментарий можно также на посте

Abegal_Brou (Филологи) все записи автора

"Хранитель" экрана на тему древней исламской живописи
из коллекции музея Лувр