– Ну, как тебе Магистр?
Отче отвёл меня в сторонку.
– А ты ему как?! Говорили же – поменьше риска! Небось этот баламут подбил.
Отче кивнул в сторону Графа. Он внутренне кипел: уж я-то знал, чувствовал крёстного почти как себя.
– Отче, не надо так. Не всё ты ведаешь.
– А как надо?! – Крёстный не без труда сдерживает эмоции: умею-таки я и ангела допечь до самой печёнки!
– Все Старейшины вышли на оберёг, коло держать. Чтобы Магистр из тебя идиота не сделал. Ты что ж думаешь, сам атаку его отбил?! Он бил всей мощью, я-то знаю, сам в обережении был.
– В обережении, значит, коло они держали, – я с ехидным любопытством, от которого у Отче скользнула смутная тень по лику, глянул на него коротко и подозвал Графа.
Отче уже понял, что я опять любезным наставничкам и Старейшинам сюрприз приготовил и обречённо вздохнул.
– Гони назад браслет и оленя, твоё сиятельство.
На глазах у Отче Граф снял с руки мою змейку и оберег-оленя на серебряной цепочке и всё вернул мне с церемонным поклоном.
– Вон кого, – я кивнул в сторону Графа, – вы оберегали. Он пока не доучен. Не очень-то вы с ним в детстве, вот и растёт как бурьян? Порода вывозит, кровь.
Я с симпатией глянул на отошедшего к полковнику Графа.
– Ничего, мы поможем, он ещё будет щёлкать всех этих магистров не столь кулаком да мечом, сколь силою духа и веры. И махатмы, вижу, хотят помочь ему, у них тоже знание…и опыт духовный…
– Да уж, – Отче всё не может прийти в себя: изумлён. – Опять ты свой путь нашёл и без нас: как?! Он же Элоим Гибор...и жезл! Там жезла хватит, чтобы тебя...в статую, в овощ!
– Отче, – я с трудом скрываю лёгкую досаду, – ты же сам ведал: не путь важен – конец его, то бишь результат. Я побывал у Его Престола, у меня в активе ребе, Ур, Ваал, наконец. Мог же я чему-то сам научиться: торить свой путь, идти к своей цели. А новый род творить, не собор создавать, хоть и тут наше знание надобно. Вот и возвращаем крупицы того, чем предки наши владели отроду. Да и помогли мне.
– Сии крупицы сродни звёздной пыли да солнечной «пудре». И с эдаким сокровищем – по буеракам.
– Ежели б не те буераки и драки, – я улыбнулся невольной рифме, – сколь бы ещё этот дар в потёмках сидел. Внизу, в пещерах таких испытаний для духа и веры не сыщешь. Спокойно там, среди своих. Верно, потому и утратили наши часть того, что предки имели от рождения. И ещё ведаю, Отче: мой род эту искорку не утеряет.

Бонд и атланты не случайно отошли в сторонку: они готовили некую акцию. Я только укрепил их желание довести задуманное до конца. Граф всё сразу понял и сразу обозначил свой интерес. Ну как же – готовится серьёзное дело с потасовками, похищениями: и без него?! А застрельщиком на сей раз выступил полковник.
– Гонять разную сволочь по буеракам или на катере по Дону, равно как и драпать от них в лодках или на лошадях одинаково противно моей натуре.
Полковник как всегда, когда он в форме, а я не ставлю ему по ходу мозговые клизмы, категоричен.
– Но пока приходится, так же как и лупить их в подворотнях, рискуя получить шальную пулю. Пора всю эту хрень прекращать.
Это было сказано накануне собора, Бонда внимательно выслушали, но Граф, как обычно, немедля встрял:
– Они тоже так думают, или это только твоё желание?
– Это моё мнение.
Полковник, вопреки обыкновению, шпильку Графа оставил без внимания.
– Но я надеюсь, что ты думаешь так же. Я решил, что пора объяснить всё и вам, - обернулся он к атлантам.
– У меня в подвале сидит э-э-э,…ну, в общем, сидит. И болтает – много болтает и это хорошо. Сболтнул про верхушку Кагала: Олень с Графом проверили: верно. Хоть и не та, а верно. Ведь так, а Граф?
– Не пойму, куда ты гнёшь?
Граф следит за разговором Отче со мной и потому слегка рассеян.
– Днями он брякнул про одного деятеля из Москвы,…ну, там без нас теперь разберутся.
Полковник сделал эффектную на его взгляд паузу.
– Потом брякнул за базы.
Ожидаемого эффекта опять не случилось, Граф расстроенно слушал, как Отче чихвостит меня и переживал: к Магистру-то, выходит, он меня затащил. Зато заинтересовался Ур:
– Какие базы?
– Вы полагаете, что воинов, действовавших против нас, набирали из ближайшего кочевья?! А профи тащили через десятки границ?! Нет, всё здесь, рядом. А?
– Я ничего не полагаю, потому что не видел тех, кто нападает на вас.
– Ничего особенного, если не считать арбалетов,…вполне современных, иногда с ночной оптикой. И ещё проволочная сеточка на голове против ментальных заморочек Оленя. Тот, кто их посылает, знает, с кем имеет дело. Вот я и хочу узнать – откуда?! И кто обучает: в последнем бою они выглядели вполне сносно. А те, кого мы принимали за конторы, те просто хороши. Но кто-то же их готовит: вот я и хочу узнать: кто. Граф, наконец, изволил отреагировать:
– Только узнать?
Он с иронией глянул на полковника.
– Или как?
– Или как!
Полковник начал заводиться.
– Все инструкторы должны быть здесь. И проводники. В вязках и живые. Или остаться там, но со стрелой в переносице. Я хочу видеть, как быстро им найдут замену и кто будет этим заниматься. Вот он-то мне нужен больше, чем десять Магистров.
Бонд снова был категоричен: его епархия.
– Олень прав – у Кагала есть дублёры: собственно, настоящий Кагал, или как его там. За тем он и шастал с Графом по буеракам, чтобы во всём убедиться самому.
Полковник с ехидцей глянул на Графа.
– А не Магистру башку крутить, как ты губы раскатал, твоё сиятельство. Он ведает, что делает: Олень. Науку предков и уроки метаистории усвоил крепко. Когда хазары Русь оседлали, Святослав что сделал?!
Полковник победно огляделся, будто это он был на месте Святослава. Насладился подвисшей паузой и продолжил:
– Не на Итиль пошёл. Саркел – летнюю резиденцию кагана – не тронул, хоть рядом был: к Дону по Цимле заходил. Прогулялся огородами по каким-то своим приметам,…и остались хазары без золота. Ладили они свои тайники с золотом под захоронения скифов, их бы Святослав не тронул: родня. Но он – Святослав. Всё понял, с волхвами о том пошептался… и руки хазарам в нашем мире укоротил. Эх, кабы не атланты…

– Ну что, воины, – были первые слова сидящего на троне, – не надоело с такими-то возможностями по буеракам шляться, да от всякой мелкой дряни отбиваться?!
– Нормальное занятие для мужчин.
Графа смутить было трудно.
– Правда профессора желательно, наконец, избавить от этих самых…мелких. А то ведь стрелять взялись сдуру. Сегодня стреляют, а завтра?!
– Завтра уничтожить попробуют, и в первую очередь Оленя: сами же и насчитали. Кстати, как сам он к этому отнёсся?
– А Вы, любезнейший, сами у него и спросите.
Полковнику, до сих пор молчавшему, разговор этот никчемный начал надоедать. Опять какие-то деятели в белом. Понять бы, куда это их занесло, а этот…на троне…о ерунде всякой. Любят они с высоты трона,…да ещё в белом…
– Напрасно Вы так, Виктор Егорович, и разговор этот не пустой, а трон и вообще ни при чём. Сейчас Олень присоединится, да я ещё атлантов кликнул, и сына Вашего. И всё-таки…
– Похоже, здесь намечается военный совет.
Полковник гнул своё.
– Хотелось бы знать в таком случае – Собор в курсе?
– В курсе, полковник, – новое лицо явилось на сцене и привлекло к себе пристальное внимание.
– И Собор в курсе, и мы…
– Мы – это кто?
Полковника начала раздражать вся эта неопределённость.
– Насколько я понимаю, хоть Вы и тоже в белом...
Полковник не скрывает сарказма.
– А с господином на троне Вы в разных командах?!
– Отнюдь.
Незнакомец, наконец, вышел из полумрака на свет факелов. Одет он был, похоже, в те же одежды, что и тронный сиделец: просторный белый плащ с капюшоном, перетянутый на чреслах вервием. Посох в руке, лицо в тени капюшона. Пожалуй – всё.
– Отнюдь, – повторил незнакомец, – просто уважаемый махатма ещё не услышал меня.
– Махатма Мори, – раздалось с трона, – ты ли это?! И зачем ты здесь?
– Предотвратить ошибку, уважаемый махатма Хуми.
– Какую?
– Ту, что была сделана в отношении Рериха.
Махатма Хуми встал с трона, вероятно желая что-то сказать, но тут вмешался неугомонный Граф.
– А вам не кажется, господа, что это невежливо по отношению к присутствующим здесь?!
Граф при этом вид имел вовсе не оскорблённый, напротив – величественный. Умел его сиятельство при случае так вот, внушительно, поставить на место любого.
– И потом: вы и свои-то разборы не закончили, а уж и в чужие норовите залезть. Нехорошо, господа махатмы.
– Кто там поминает Учителей и Наставников Шамбалы?!
Я только что заявился на пеленг и оглядывал с интересом и залу, и её присутствующих.
– Ты, что ли, Граф?
– Да вот,… – начал Граф, но полковник весьма импульсивно и даже грубо перебил его.
– Мне даёт эту явку Мерлин, – полковник кипит, – на крайний случай. Который час назад имел место быть у дома профессора. Какие-то прохвосты напали на нас, я вынужден был воспользоваться любезностью друида.
Полковника явно утомили столь длинные периоды, конец речи был краток и конкретен.
– Являюсь, а тут – проходной двор.
Скупой жест в сторону севшего на место тронника и велеречивого незнакомца.
– Вижу, – я присмотрелся к обоим махатмам.
– А напрасно.
Народу в зале всё прибывает, на сей раз это – Отче. Граф вальяжно усаживается на скамью, а утомлённый изрядно всем происходящим профессор – прямо на шкуры.
– Учителей Белого Воинства вызвал я.
Отче делает неуловимый знак, оба махатмы отвечают тем же. Статус высоких сторон установлен. И тут опять вмешивается Граф.
– Пожрать бы после всех передряг, а полковник?
Узрев, что такой оборот Отче не по нраву, бухтит:
– Пусть хоть свет вернут, я и сам разберусь с едой.
И не удерживается от шпильки.
– Пока вы тут великие дела…натощак. Оно понятно – дух! А нам, сирым, без куска мяса никак. Не сотворите, а, маги?
– Перестань, – велит Отче, – гости у нас.
– Да? А я, грешным делом решил, что хозяева, – не унимается Граф. – Свет притушили…и вообще…
– Извини, твоё сиятельство.
Тронник уже сидит рядом и его можно, наконец, рассмотреть. Ничего особенного.
– Просто ваши последние дела не только зело колыхнули тонкие магические поля. Часть Чёрного Воинства вне себя, так их Ваал допёк. Кагал тоже от Оленя трясёт. Споются – добра не ждите.
– Ага, – снова встревает Граф, – есть и Чёрное Воинство. Случаем – не Чернобога?
– Его. – Ваал тут как тут, а с ним Ур, Саул и Сеня.
– Мои воины давно с вами, но тех Чёрных Воинов я знаю: сейчас только от них.
– И что же тебе про них известно?
Это уже я что-то почуял, напрягся.
– Ничего хорошего. Братец Чернобог – и тот с ними никаких дел иметь не захотел, когда Твастырь его низверг и они помощь предлагали. Он тогда помилования ждал. Дождался, начудил, но с ними – ни-ни! А вот ныне связался на позор роду Коршунов. И Сатана тут как тут! Ничего, я им уже устроил…и ещё устрою!
– И как с ними бороться, если с Кагалом споются? Похоже, получил-таки Кагал поддержку. Они кто: маги, чёрные волхвы, авеши чьи, или слуги самого Дьявола?
– Всего понемножку.
Про гостей как бы забыли, но они напоминают о себе.
– Потому мы здесь…

Предчувствовал ведь я новые шевеления после своих провокаций и оказался прав: на неразлучных теперь приятелей Орлова и полковника напали прямо у дома профессора. Полковник такой наглости не ждал никак и на секунду замешкался. Зато Граф оказался на высоте. Ещё по пути приметил он две машинки, ведущие себя весьма странно. Не определив точно, в чём заключается эта странность, эта соринка в глазу, он машинки сии взял на примету.
И не ошибся: при въезде во двор одна из машин, нахально выскочив из-за спины, перед самым носом лихо перекрыла въездную арку, а другая подпёрла сзади, лишая манёвра. Ещё профессор собирался интеллигентно возмутиться, а всё понявший полковник заканчивал загогулистый матерок, как из машин густо полезли кряжистые типы, а навстречу им – Граф. Вот это действо любителям и ценителям истинного боя желательно было бы видеть.
Двух детин передней машины он вынес с линии атаки в три темпа. Сначала пнул в коленку правого от себя шкафа в коже, затем, не меняя ритма движения, ударом локтя по восходящей дуге вынес второго из нападавших с проезжей части. А на отведённую при этом манёвре (т. е. ударе в челюсть) правую руку, буквально насадил подсевшего на ушибленную ногу «кожаного». Красавец! Он тащил из-под плаща меч, когда в дело вступил полковник.
Он не был столь колоритен и реактивен, даже слегка замедлен, но результат был не меньший – две обездвиженные туши позади машины профессора. И тут по ним начали палить из бесшумок. Полковник услышал хлопок и по машине будто стеганули прутом. Он на автомате «качнул сферу» и засёк одного из стрелков. Расстояние в десять метров того не спасло ни от вывиха руки, ни от улёта к бордюру, где он и затих на всех уровнях. А полковник, качая маятник, уже выискивал четвёртого «своего». И, надо же, нашёл его тянущим за шиворот профессора к задней машине. Настиг его у самой двери машины нападавших и впечатал в неё, резко двинув попутно ногой по открытой двери водителя. За дверцей коротко охнуло и ещё один в коже вывалился из машины на асфальт. Полковник в темпе поднял с асфальта уроненного вместе со "шкафом" профессора, отряхнул его, так ничего и не успевшего понять, и повёл к машине. В Графа, надо думать, тоже постреляли, и также без толку – он уже сидел за рулём передней машины и загонял её во двор. А пятеро его «клиентов» лежали рядком у обочины. Полковник усадил профессора в машину и принялся рачительно собирать трофеи, когда к нему, отогнав в сторону и вторую машину, подошёл Граф.
– Зачем тебе эти железки?
Граф брезгливо оглядел кучку «пукалок» с бесшумными насадками, а также запасные обоймы на заднем сидении: всё это собрал полковник.
– Трофеи, – полковник был краток.
– По Закону ими можно пользоваться против тех, особенно если те, нарушая Закон, таскают свои пушки, а не запасаются здесь.
Он уловил презрительную гримасу Графа и ткнул пальцем в профессора.
– Ему, например, можно.
– Ни за что в жизни!
Юрий Андреич был крайне возмущён.
– Лучше уж драться научите. Я заставлю этих подонков уважать себя!
– Поехали, супермен, – ехидно проскрипел полковник, – дай-ка, я за руль…
– А их, – профессор указал на два штабеля из нападавших по обе стороны проезжей части, – куда?
– Пусть отдохнут, – буркнул полковник, выжимая сцепление. – Я им не нянька.
– Да уж.
Граф разглядывал, брюзгливо оттопырив нижнюю губу, свой плащ, в котором нашёл уже несколько пулевых отверстий.
– Не заслужили заботы, мазилы.
– Небось, крутился волчком, вот и мазали, а? Мечиком, небось помахивал – как же попасть, они и мазали. И плащик оттого в дырках – профессионалы всё-таки.
– Может мне вообще стоять надо было?
Граф сердито тычет в прореху.
– Тогда б шкура вот такой была, в дырочках для вентиляции. Чего вентиляции – души?
– А и постоял бы, чай обучен.
Полковник выкручивает в тёмный переулок.
– Плащ бы целей был.
– Ты себе такой заведи, а уж потом умничай!
– А на хрена он мне?
Полковник останавливает машину у ворот особняка, скрытого за высоким кирпичным забором.
– Всё, приехали…
Особняк, куда привёз приятелей полковник, поразил их. Снаружи добротный, из кирпича дом, внутри оказался чем-то вроде малого замка. И, вероятно, неплохо укреплённого убежища, поскольку внешние окна, непонятно как, маскировали узкие внутренние бойницы, все двери изнутри были окованы и снабжены отнюдь не декоративными засовами. Оружие на стенах, факелы в бронзовых кольцах, несмотря на яркую подсветку, замаскированную в потолочных карнизах. А ещё огромный камин из дикого камня, с решеткой и вертелами, грубый стол и массивные скамьи, в том числе и вдоль стен. Стены кроме оружия и факелов украшали ещё и охотничьи трофеи в виде рогатых или клыкастых голов, а также шкур. Шкуры и на полу из дубовых плашек. Лежат себе там и здесь в продуманном беспорядке, в основном волчьи, рысьи и медвежьи шкуры. Ну прямо тронная зала – такая напрашивалась ассоциация. И, как бы в подтверждение догадки, дальнюю часть стола венчало возвышение, на котором стоял,… да-да, стоял трон. И виделся здесь трон, в этой зале, предметом вполне уместным.
– Н-да, – Граф несколько ошарашен. – И чьи ж это хоромы?
– Да, на замок Мерлина это мало похоже, – ясно видно, что полковник удивлён не меньше.
– Тогда чьи хоромы?
Граф озирается по сторонам: ищет подвоха.
– И кто нас сюда пригласил?!
– Я пригласил.
Звучный голос шёл от трона, который минуту назад, они готовы были поклясться, был пуст.
– Я, воины.
И в неверном свете факелов и подсветки, которая медленно угасла и теперь еле теплилась, они увидели наливающийся золотым сиянием трон, а на нем восседал некто в белом плаще с капюшоном…

Только повидав Магистра, я убедился, насколько был прав Отче, предсказывая нереальность войны Кагала с Собором. Снова вспомнился Василий Васильевич Розанов:
«Еврей всегда начинает с услуг и услужливости и кончает властью и господством. Оттого в первой фазе он неуловим и неустраним... А во второй фазе никто уже не может с ним справиться. «Вода затопила всё». И гибнут страны, народы».
И дальше:
«Услуги» еврейские как гвозди в руки мои, ласковость еврейская как пламя обжигает меня. Ибо, пользуясь этими услугами, погибнет народ мой… Все побегут к евреям. И через сто лет «всё будет у евреев». Писано пол века назад великим патриотом и православным просветителем, а вовсе не антисемитом. Я провидел: всё так и будет и именно через век. А сейчас основы сего закладываются Кагалом. Но вот насчёт «неуловим» и «неустраним» после посещения Магистра я имел мнение, отличное от антиципаций автора «Легенды о Великом инквизиторе Ф. М. Достоевского».
– Время «услуг» практически закончено, и не пришло ещё время власти. Но за будущую власть над миром внутри Кагала уже началась драчка. – я только что поделился с собором своими и Розанова мыслями.
– После Октября евреи Троцкий, Бухарин и Блюмкин вчистую проиграли масонам Дзержинскому, Бокию и Чичерину. Что привело к разгрому Коминтерна и вырвало из рук Кагала вполне осязаемую власть над шестой частью суши. Однако, есть тут своё "но"… Весьма неприятное.
Новая веточка Рода собралась ныне у Эллин Са. Отче, полковник и профессор тоже прибыли на мой ментальный зов. Только Граф, опять что-то затеявший с Уром и Ваалом, ожидался позднее. А поводом для посиделок стало скорое, хоть и относительное, расставание моё с собором. Вырос в соборе Мастер, который поведёт их дальше по избранному пути – Маражак. А шемаханская поможет и подстрахует своим знанием во время неизбежных хождений Мороза по Тропам. Нет нужды ей прятаться со своим знанием от mr, здесь оно много ценнее. Особенно после того, как Ур с Ваалом изловили астероид из чистого (шесть девяток) таллия и нашли способ переправить его в Китеж-град, оставив пока болтаться среди колец Сатурна. Профессор так вообще предложил расположить генераторы на обратной стороне Луны и даже посчитал немножко. Это надо будет обсудить, но потом, потом. Теперь же я решил поделиться своими соображениями по поводу Кагала и Отче был тут как нельзя кстати. Да и только что явившимся на зов Графу, Уру и Ваалу не грех послушать.
– «Но» тут заключается в том, что своих адептов Кагал вербует во власти, или приводит во власть. Вон сколько их сидит в парламентах Европы. Мы – исключение. У них нет выбора, коли владеть миром хотят. Без русских это не выйдет.
«Знати» из партийной верхушки власти достает ума беречь такие патернальные ценности, как долг, служение Отечеству, земля предков. Не будучи при этом государством патерналистским, а, скорее традиционным. А им нужна «знать» из грязи по духу. Вот и растят такую поросль. МГИМО, Плехановский, работа за бугром, идеалы Запада.
Зрил я Магистра, не тянет он на этот уровень: есть кто-то ещё. Ох, накачают нам на шею однажды эти идеалы. Государство-то и тю-тю! Снова смена «знати» на грязь и беспредел кары?! На сей раз для всего народа. Бедная Русь...
А Магистр – блеф. Он ещё попробует поквитаться за унижение чужими руками, чую я даже - как и чьими... Есть у «трёхсот» дублёры – истинный Кагал, за тысячелетия мелькнувший дважды: хазары и Октябрь. И оба раза – на Руси. Мы их, поди, достали, значит будет и третий раз, скоро, а пока надо ждать от них подлян…

Моя мысль – палач.
КОЛЬДЕРОН

– Скоро ты станешь единолично принимать решения, – Магистра трясло от ужаса и болезненного возбуждения, – ну и какие это будут решения, после того, как мы хотели тебя убить, и не раз?!
– Встань, – я поддел концом меча подбородок готового лишиться чувств Магистра. – И не мели чушь. Тоже мне умник. Понимал бы хоть смысл принимаемых у нас решений. Соборных решений! Однако, что это я?! Верно ты и впрямь, как считает его сиятельство, головкой подвинулся среди своих холуёв. Атланты неуёмные, – я со свистом вогнал меч в ножны, – унялись, наши ученики! А вы всё никак, всё неймётся. Пошли Граф, говорил я тебе, что весь этот балаган – авантюра. Не понял он ничего.
– Но зачем-то же ты приходил?!
Истерика пробивалось сквозь страх и унижение в голосе Магистра. Рушился на глазах его мир.
– Зачем-то рисковал!
– Зря рисковал. Вон, Граф уговорил. Прибить тебя грозился.
– Ты хоть понял, – обратился я к Графу, мрачно крутящему ус, – что за публика правит тут бал?! У тебя на конюшне порядку и совести поболе. Да и Бог с ними, убогими.
И снова повернулся к Магистру, начинавшему приходить в себя.
– Рано я здесь, пустая трата времени. Через срок снова приду, авось что путное надумаете. Но если хоть один из моих друзей на тебя укажет, тобой займётся его сиятельство, – я указал на Графа, – а я подсоблю.
– Верни ему жезл, Граф, не то этого умника свои же и сожрут. Я здешние нравы ведаю.
– Этот, – я кивнул головой в сторону Спикера, – ничего не вспомнит, охранник – тоже. Но я то помню, Магистр, и тебе не советую забывать. Пошли, твоё сиятельство…
…Спикер раскуривал сигару в третий раз. И обозревал результаты чьего-то налёта на резиденцию. Охранник валялся у двери. Мордой в ковёр. Секретарь со стрелой в плече и тоже в отрубе, скорчился прямо у ног Магистра. Бывшего явно не в себе.
Проклятая сигара никак не хотела раскуриваться, в голове гудело, но, главное, он никак не мог вспомнить, каким образом он оказался на ковре в апартаментах Магистра. А тот высосал уже треть бутылки «Джонни Уокер» и помогать явно не собирался. Но и карать – тоже. Сигара уже потрескивала, и он, наконец, укутался клубами ароматного дыма «Корона Коронас». Магистр не реагировал никак. Даже когда Спикер не без умысла сунул сигару в его пепельницу. Что же произошло?!

Правительство скромно объявило о 85 млн.т ожидаемого урожая, но по нашим оценкам на сотню выйти можно. Погода по заказу выдала всё что могла: дождь после посевов и вёдро в уборочную. Отменили эмбарго на зерно и крестьянин получил и солярку не только на уборку, но и подготовке к севу озимых: важное дело. Да и под пары можно подготовиться, коли ещё удобрений подбросят. Убит я по полной, спал почти пол суток. А вот настроение почему-то шепчет: всё ещё будет хорошо. Вон и перевозчики хвалятся, грузоперевозки в этом году проблем не вызовут, а ведь возить прийдётся и масло, и лес, и сельхозтехнику перебрасывать. И всё-таки бьюсь я об заклад - быть сотне!

Просто неловко после Фукусимы, вечных американских торнадо,тайфунов и прочей "прелести" поднимать смерчь в СМИ. Фукнуло там, зато какие раскошные фотки и слайд-шоу. Вся страна работает на путинский проект. А ребятам так - размяться. Интернет отрубился - так сразу допгенератор поставили, 6 "пострадавших" зелёнкой помазали. Но зудеть в СМИ ещё денька 3 будут...

Каковых поискать даже в старом Центральном аппарате КГБ СССР. Бульдозеры на Манежной, разнос Вознесенского, Рождественского и Евтушенко ЛИЧНО Хрущёвым с применением ненормативной лексики, идут громкие политические процессы, и вдруг...В центре Москвы создана труппа сплошь из диссидентов (вспомните хоть Высоцкого), по сравнению с которыми высланный Бродский - щенок. А эти как дети играют со своей Фрондой. Но у этих детей есть добротно, как на службу, ходящий в КГБ папа. Да там и была его служба, а театр жил и творил уникальными личносстями со своими творческими и не только амбициями, не позволившими превратить Театр в коммуналку, чего не удалось избежать всего-то Ефремову и Дорониной.

Вспоминаю, как мы с Гусевым пытались усовестить наших миллиардеров из ФОРБС заказными письмами с уведомлениемм. Море временни из-за нашей неумелости. Вот же - решение: распространение печатной продукции сделал заказ и жди. Это тебе не тётка с сумкой на плече.
Я почему это вспомнил? Тут у трактора какой-то фрикцион полетел. Ну наши, известно как: мать и кувалда. А там бы подварить чуток. Это я к тому, что для всякого дела есть профессионал и коли документ надо послать надёжно, то есть почтовая перевозка, а не проводник поезда или таксист. А в нашем случае есть служба "распространение печатной продукции": и слава Богу.

ХОЧУ

Хочу быть дерзким, хочу быть смелым,
Из сочных гроздий венки свивать.
Хочу упиться роскошным телом.
Хочу одежды с тебя сорвать!

Хочу я зноя атласной груди,
Мы два желанья в одно сольем.
Уйдите, боги! Уйдите, люди!
Мне сладко с нею побыть вдвоем!

Пусть будет завтра и мрак и холод,
Сегодня сердце отдам лучу.
Я буду счастлив! Я буду молод!
Я буду дерзок! Я так хочу!

Константин БАЛЬМОНТ

Честность и открытость в любви у Бальмонта граничит с самопожертвованием. Сколько раз под ударом были его стихи, а после вынужденного изгнания он лиш с началом войны вернулся в Петербург и только в 1916 году Брюсов колоссальным усилием сумел напечатать его 10-ти томник! Со всего мира к этому времени свёз переводы этот кудесник, но о любви не забывал ни на минуту, радуя нас такими вот откровениями на фоне лепета "символистов" о бутонах любви и невинности лилий, скрывая за показной невинностью почти животную слюну вожделения. А Бальмонт, будучи истинно символистом и членом "серебряной шестёрки", прост - хочу!

Когда лазутчики обнаружили у ивы почти три десятка раненых воинов в путах, те были не без труда «эвакуированы» на базу. А через час Спикер, ещё недавно яростно желавший немедля удавить Хана, уже сам очутился на ковре у Магистра. И выглядел как описавшийся пудель. За спиной у Магистра маячил Секретарь.
– Двадцать лет потратили мы на Хана. Тебе же нужна минута, чтобы всё перечеркнуть. У тебя есть ему замена?
Спикер молчал, ожидая продолжения и оно незамедлительно последовало.
– Ты – Спикер.
Магистр со вкусом произнёс ипостась и, едино, главное имя стоящего перед ним на ногах-спагетти, но в почтительной позе, одного из трёхсот.
– Я прошёл через это и знаю: сладко быть спикером. Ты можешь спорить даже со мной. Но, – глаза Магистра грозно сверкнули, – не советую. Хан говорит, что ты ведёшь свою игру и засветил его лучшего агента на русском Юге. Что скажешь, Спикер?
– Я,… – начал Спикер, – но Магистр уже не слышал его.
– Это что такое?! – он смотрел вбок. – Спикер оглянулся. В метре от него стоял тот, кто олицетворял кошмар всех его последних месяцев. И то была его последняя мысль. Получив полный дох в висок, он мягко завалился на ковёр. А я уже держал в руке невиданный для Магистра лук и стрела смотрела прямо ему в переносье. Слева Секретарь лапал под мышкой что-то стреляющее. Магистр не любил все эти пукалки. Дзинь! Стрела швырнула Секретаря вместе с «Люггером» на пол, а другая снова смотрела Магистру в переносье.
Магистр криво усмехнулся, потянул на себя кокон защиты и сразу ударил всей мощью сил Элоим, добавив фрустирующее заклинание, усиленное Чёрным Жезлом. В следующий миг Жезл вышибло из руки стрелой, а я вернул Магистру «винтом» всю магическую шелуху, добавив от себя арийский «привет». Магистра вынесло из кресла и, сделав три неверных шага, он буквально рухнул на колени, лоб его покрылся испариной, по спине струёй потёк холодный пот. А я уже нависал над ним и в руке у меня был меч. Дверь в апартаменты Магистра чуть приоткрылась, и в раствор посунулись голова и плечи Графа. Он обозрел немую сцену, удовлетворённо крякнул и, как мешок, втащил за шиворот бесчувственное тело охранника.
– Мог бы и сам его снять, – сварливо заявил Граф мне, миновавшему стража отводом глаз. Я только отмахнулся и обратился к Магистру, полностью уничтоженному морально нашей с Графом резвящейся парочкой. И Магистр впервые услышал голос, который уже больше года фантомом преследовал его даже во сне.
– Вот мы и встретились, Магистр. Ты доволен? – Тот, однако, никак не мог отойти от моей ментальной атаки и только бросал затравленные взгляды с одного «шутника» на другого.
– А дай-ка, я его слегка приложу разок по соображалке, – ехидно предложил Граф, – совсем обалдел болезный. А прав ты был, однако, вот и магию против нас запустили. Слабаки, однако…
– Уймись, однако, да жезл подбери, пригодится, – в тон Графу ёрнически отреагировал я. И уже вовсе уничижительно предложил Магистру. – Любезный, ты чего таращищься-то, может тебя и впрямь подлечить, однако?
– Что тебе надо? – у того, наконец, прорезался голос.
– Мне?! – от хорошего настроения и осознания всей прелести создавшейся ситуации я едва удержался от ехидного смешка. – Абсолютно ничего. А вот что надо Кагалу от меня – вопрос. Лепите свое «мировое правительство» – ну и лепите: всё одно пересобачитесь. Ресурсы полумира, чёртово племя, подгребли, эка беда – далее Земли не утащите. Но от меня и моих друзей, от нас-то что вам надо?!
И так глянул на Магистра, что того, как давеча, повело: чуть не бухнулся навзничь. А я всё не отпускал его взгляд, давил, как когда-то учил Гвидон, лишая остатков воли к сопротивлению.
– Не слышу ответа!
– За тобой знание двухсот веков и это может разрушить все наши планы. – Магистр хотел и не мог отвести взгляда. – Нам нужно ваше знание…или твоя смерть.
Он ужаснулся тому, что сказал, но слова лезли из него помимо воли. Мистика, но он уже не мог остановиться…

Осторожно перегружая с дальнего от баркасов борта раненых в лодку, я заметил у одного из них в волосах сетку из тонкой проволоки. У остальных были такие же. Значит, в бою ментальные выпады магов будут существенно ослаблены. Прошёл уже час, скоро рассвет, надо что-то делать, имея союзником ночь. За этими думами не забывал следить за баркасами, которые на относительно безопасном расстоянии хитро перестраивались так, чтобы отрезать нас от берега. Готовясь, имея четыре полноценных гребца в лодке, ринуться в погоню по любому направлению.
За сими невесёлыми констатациями я не сразу уловил ментальный призыв полковника, а потом и надрывный рёв мотора катера. Сразу всё понял и теперь надо было отвлечь от катера противника. В следующую минуту залп из десяти стрел (включая семь из трофейных арбалетов) со свистом ушёл в сторону одного из баркасов. Затем был обстрелян другой. Ещё и ещё повторил я уловку и, когда с баркасов заметили надвигающийся катер, было поздно.
Подняв катер на редан, полковник нёсся к одному из баркасов. На таран: поняв это, воины стали прыгать в воду прямо под стрелы. Бонд едва успел отвернуть катер от пустого баркаса. Воинов другого баркаса, попытавшихся догрести до спасительных камышей, постигла та же участь – часть из них вывели из строя стрелки, остальных уходили в абордажном бою Граф с Морозом, пока мы с полковником вылавливали из воды раненых и, спутав их, отправляли на дно баркаса. Через час всё было кончено. До рассвета надо было доставить раненых к кривой иве, откуда они, скорее всего просочились в наш мир. Ну, ребе, погоди! А пока надо смыть кровь с баркасов и вернуть их ничего не подозревающим хозяевам. Потом – домой…

Да пребудут в целости
Хмуры и усталы
Делатели ценностей
Профессионалы.
А. МЕЖИРОВ

Когда нашли агентурное подтверждение все умозрительные рассуждения Бонда, у него вздыбило волосы и решение пришло мгновенно: «жёлтенького» надо брать немедля. После моего нахального налёта и последующей возни с ребе, совсем запутавшей ситуацию для противной стороны, начались агентурные шевеления. И вылезла скверная для любого профи штука: Бонд «проморгал» целую агентурную сеть, которую курировал…«вьетнамец»! У того в агентах ходили такие фигуры, как Валера Пак, президент центра боевых искусств и начальник УВД Кировского района, Вадик Лысенко - шеф всех баз левого берега Дона, зав. кафедрой теоретической физики университета Левин и сошки помельче. Через них тянулись ниточки в Москву. Брать, брать немедленно! А уж потом в храм к Оленю.
Главные потрясения, однако, ждали Бонда, когда он «вьетнамца» взял. Быстро поняв, что он попал в частные руки, тот начал «болтать». Сперва предложил выкуп и указал гаранта. Это был первый фрагмент мозаики и его первая ошибка: полковник складывать подобные мозаики умел отменно. Потом этот "Лин" стал угрожать и пугать именами, что было второй ошибкой: полковник слушать тоже умел. Знал бы этот Лин, как он назвался, с кем имеет дело, прикусил бы язык, а то и вовсе откусил во избежание красного шнурка.
Куратор резидентской сети от северной Африки и юго-восточной Европы до исламских стран Среднего Востока – вот что такое был скромный клерк сирийского посольства недавно. Он был экспертом по Среднему Востоку, но не чурался и Дальнего. Там сидел такой же «кит», способный гнать информацию в обход Кремля и Смоленской площади. На базе взаимности, разумеется, с чем полковник не подводил. И когда он услышал одно из имён, то испытал настоящий шок. Этот деятель был в разработке последние десять лет. От Хайфона и до Хайфы его ловили не менее дюжины разведок. В Японии, Южной Корее, Эмиратах и большинстве стран Европы он был персоной нон грата и при том оставался неуязвимым. А это означало одно – за ним стоял Кагал…

Крестный ход подошёл к концу. Я проводил Элю и Дарью, уже получившую от неугомонных царевен имя Дар, до околицы и вернулся назад к храму. Большая часть лицеистов разъехалась на папиных машинах, прихватив всех тех гостей, кто жил в центре. Остался собор, в который входил теперь и Граф, и несколько кандидатов разной степени посвящения – всего пятнадцать человек. Договорившись здесь же, у храма, со стариками о лодках и, накупив свечей, все гурьбой двинулись к Дону.
По пути я отсыпал царевнам по десятку астр. То же сделал Маражак – астры от него получили Завет и Вера. У Лады были свои, выкованные ещё при посвящении на Буяне. Кроме того, один из кандидатов, маг пятой ступени и ученик Графа, имел при себе «примоченный» складной арбалет с ночной оптикой: «мажор» тоже мечтал принять участие в ночных подвигах, а Граф обещал похлопотать.
Каждая из лодок теперь имела на борту по гребцу на каждое весло из кандидатов и по три воина, если считать юного кудесника с арбалетом. Плыть решили, как обычно, уступом: я с Натой и Ладой впереди, а Маражак, Мила и Вера, так же, как Граф с учеником и Завет – на корпус сзади по обе стороны от моей лодки. Я, Маражак и Граф сидели на носу каждый своей лодки, командуя гребцами. Остальные разместились по двое на корме своих лодок. Тронулись: Маражак контролировал берег, а Граф – глубину. Свечи решили зажечь только на острове. Я был вперёд смотрящим. Именно я и увидел первый, как из камышей, что у старой водокачки, в ста метрах от нас выскочили, пеня воду вёслами, три баркаса.
Баркасы шустро взяли лодки в полукольцо и теперь, зловещие в неверном лунном свете, медленно и осторожно приближались к маленькой флотилии. Высокие борта баркасов скрывали стрелков, лишь изредка и наудачу пускавших арбалетные стрелы в сторону лодок. Стереглись, верно зная, какие стрелки сидят в тех лодках. И потому решили действовать наверняка. Я без труда разгадал их план: подойти вплотную и с рассветом по команде засыпать тучей стрел. Преимущество в количестве стрелков сулит скорый и простой путь к победе и минимум потерь. Потому перед каждым гребцом стоял воин со щитом, а стрелки до срока прятались за высокими бортами баркасов.
Я таки выцелил гребца ближнего к берегу баркаса и пробил ему кисть астрой. Баркасы остановились и, пока меняли гребца, я в неизбежной толчее нашёл стрелой воина. Маражак тоже расстарался: находясь чуть сбоку от понёсшего потери баркаса, он ещё отклонился вбок и высмотрел всё ж заднего дальнего гребца, которого и уложил на месте. Мы тотчас сосредоточили всё внимание на потерявшем манёвр баркасе, и не даром. При вынужденном передвижении на нём ради замены гребца, кто-то потерял равновесие, баркас накренился открыв половину стрелков. Туда разом ушли три стрелы и четыре астры: на дальней лодке тоже не зевали. В секунды всё было кончено – баркас встал окончательно. Два других вынуждены были тоже табанить. И всё-таки преимущество их перед лодками было слишком велико. От немедленного расстрела лодки спасала только ночь.
– Там только двое, – я указал на баркас, – вперёд! – Из обречённого баркаса выпрыгнули двое, а за ними гребец с пробитой мною рукой. Они, стараясь не плескаться, поплыли к камышам, но их и так не трогали. Через минуты все комбатанты и два гребца были в баркасе, а пятеро кандидатов в кудесники, перебравшись в одну из лодок, уходили вверх по течению и далее к храму, где их должен был ждать полковник: им ввязываться в подобное было рано. Передышка…

Приобщая свой собор к Традиции и основам Универсального знания, я полагал, что никакое иное знание и вера не будет воспринята русским человеком без осознания православного пласта арийской культуры, порождённого ведическим знанием. Я провидел скорое время, когда ныне «атеисты» будут пихаться у алтаря, изображая подсвечники и шлёпая губами в тщетных потугах упомнить рыхлыми мозгами клерков от власти хоть частичку Слова Божьего. А жирующая на льготах от продажи водки и табака (как когда-то Паисий Лигарид) Церковь, ставшая вместо Храма веры домом обрядов, будет возводить новоделы на месте старых и древних святынь руками иудеев. Не брезгуя подачками бандитов и вороватого капитала, в том числе еврейского. И служить в новоделы кинется шпана, близко не стоявшая у Его Престола.
Но, слава Богу, Церковь, находясь в загоне у ныне «атеистов», хранит частички сакральной сущности. И я спешу приобщить к этим, тлеющим пока, искоркам веры тех, кто имеет в том осознанную или подсознательную нужду. Но, обязательно, тех, кому прямой путь в кудесники. Знающая бабушка Пелагия как и прежде гостит на Страстную неделю. И я провожу с ней в храме долгие часы. Уже не один. Сперва присоединились царевны – ещё до лицея. Позже – Лиза, получившая арийское имя Завет, с Верой, а также Сеня, взявший славную фамилию предка Маражак.
Ныне на Пасху с собором являются приглашёнными пол лицея. И Эля с Дарьей, племяницей, приехавшей учиться в мединститут из Цимлы, которые приходят пешком и одни. Как ни настаиваю я на их охране хотя бы Графом. Граф является сюда на чудном аргамаке и во всём великолепии. Лошадью здесь, в казачьей станице, мало кого удивишь, да Графу сие и без надобности: просто привычно и удобно. На одеяние же, среди старых казаков при полном параде, обращают мало внимания. Так будет и завтра.
После крестного хода я организую несколько лодок у рыбаков. Вдоль бортов установим свечи, кавалькада рассядется в лодки и поплывёт тихонько к Зелёному острову, распевая гимны ариев. Я ныне не расстаюсь с луком и мечом, а карманы вельветовой куртки оттягивают астры. Мороз следует моему примеру. Мы уже не раз устраивали показательные ристалища на широкой и ровной как стол песчаной косе острова. Рубились на мечах, метали астры в прибрежные коряги из самых немыслимых положений и поражали коряги из лука с разного расстояния, лёжа, сидя, на бегу и даже в прыжке. А если ещё являлся Граф при оружии (впрочем, он с ним не расставался), то устраивали настоящие сражения: я с царевнами против Графа, Маражака и Завета. Так будет и завтра. Должно быть…

– Не пойму я тебя. И пока нет девиц, я тебе вопрос задать хочу.
Граф, нагло пользуясь отсутствием «девиц», хочет втянуть меня в дискуссию.
– Ты иногда, прямо какой-то блаженный, вроде как с тех Островов.
– Маккарейских, – невинно подсказываю я благожелательно улыбаясь.
Потому как уже понял, куда гнёт Граф и готовлю сюрприз.
– Ты, как всегда, вовремя. А то я и не знал как начать.
– Ты это про что?
Граф озадачен моей улыбкой и чует подвох. Правильно чует, только поздновато.
– Как про что?! – Я изображаю искреннее, незамутнённое удивление.
– Я про Кагал, а ты?
– Причём здесь Кагал?! – начинает Граф, но я не даю ему закончить.
– При всём. Тебя же волнует, почему это ребе до сих пор не висит на яйцах у того коня, что против горсовета с ещё двумя собратьями не только свои гениталии выдающиеся прёт, но ещё и тачанку, в которой, кстати, наверняка сидит юркий еврей и рубит из пулемёта цвет донского казачества.
– Господи, – стонет Граф, – а тачанка-то причём?! Только не говори, что тоже при всём!
– Именно.
Я с деланным удивлением озираю мученический лик Графа.
– А ты умён, зело умён, твоё сиятельство. Ты верно сказал, что юркие стрелки неспроста в тачанки залезли, а мир завоёвывать! Как ныне – Кагал, это ты правильно заметил, а полковник молчанием подтвердил.
Полковник вздрагивает, чуя приближение и своей очереди, а я продолжаю нагнетать.
– Иначе зачем бы он, полковник, велел бугаю двойника ребе давить именно здесь, на скорбном памятнике Гражданской войне: чёрному детищу Кагала.
– Случайно, – обречённо роняет Бонд.
Он уже понял: влип. Говорил же Графу, так нет, связался чёрт с младенцем.
– Отнюдь. Случайность – это лишь нераспознанная закономерность.
Я поучительно подымаю вверх палец.
– Нераспознанная.
И становлюсь собранным и серьёзным.
– Ребе надо было отправить обратно, Граф. И чтобы сделал это я. А помог ты с Сеней и царевнами. Пока полковник прикрывал нас отсюда. И развлекал Кагал так, как только он и может. Видишь, Граф, какой серьёзный вопрос ты поднял.
Я лукаво улыбаюсь.
– Может ещё хочешь попробовать? По глазам вижу, что нет, не хочешь что-то. Хочешь ты купаться во славе мудреца. Ну и купайся себе на здоровье: имеешь право. Пока Бонд свой вопрос задаст для своей славы. Видишь какая заразительная штука слава: почти как власть.
– Воздержусь я, Дух леса, пока ты из меня дух не вышиб. Его сиятельство после твоих добрых слов посинел как от удушья, того и гляди кондрашка хватит. А ты лишь на его, Графа, вопрос ответил и какая беда в том, что он его задать не успел? Я вон тоже не успел, а ты уж отвечаешь. Или ты про власть к слову брякнул?
– Ну уж нет, мудрейший.
Я не без пользы поддерживаю взятый тон.
– Коли вы такие умные, что ж мне-то в дураках ходить. Когда это я что к слову, как ты изволил выразиться, брякал?
И снова сама серьёзность.
– Нам хорошая провокация нужна была, теперь Кагал точно высунется. Собору этого «великого» события ждать – себе дороже. Помнишь Бонд, что я тебе как-то сказал о связке еврей-полковник. Ты тогда о другой связке подумал: еврей-сановник как более древней. Только куда им обеим, связочкам этим, до тандема еврей-наследник. Если эти дихотомии свести в монады Аристотеля, получится занятно: власть тайная, явная и будущая. О! Опять мы Аристотеля на блуде ума словили.
– Если Стагирит и выделял декаду монад, то этой триаде, Виктор Егорыч, явно отдавал предпочтение. Потому что всё это – власть. Таков и Кагал – отрыжка Аристотеля, а у смешливых наших предков «привет из глубины души».
– Кагал без власти химера, вот почему в отличие от самодостаточных ариев он будет пытаться утвердиться через власть, и только через неё. А теперь пусть мне ответят, что мы ещё не сделали, чтобы их власть расшатать и изничтожить?
Вопрос выглядел, как чисто риторический, но никто не попался на эту уду: знали мою простоту таких вопросов и полковник и Граф. И знали, что за этим может последовать. Оно и последовало.
– Мы до сих пор так и не узнали, что же такое Кагал! И мне не стыдно в этом признаться.
Я коротко глянул на Бонда: не лицо - медаль.
– Что ты вообще надеялся услышать, полковник, по поводу власти?! Да ещё и без «девиц», как тут безумно остроумно выразился Граф. Попадёшь, ох попадёшь ты в срок на зубок одной их этих созданий, остряк! Тогда и узнаешь, что такое власть. Да не забудь Бонду поведать, эк его распирает: узнать он хочет, что же такое власть.
– Да ничего я уже не хочу, кроме как делом заняться, а этот твой Кагал, химера твоя, – полковник в сердцах ахнул кулаком по коленке, – мешает! А, стало быть не химера это. А что ищу я его опять рядом с властью всякой, так то привычка: я так раньше всегда делал.
– Ну вот, а некоторые полагают, что мы не своим делом занялись.
Я вдруг улыбаюсь своей особенной улыбкой и друзья понимают: пока пронесло.
– Извини, Виктор Егорыч, за трюкачество словесное. Ты тоже.
Я подошёл с протянутой рукой к сердито надутому Графу.
– Не изволь обижаться, твоё сиятельство. Видишь, а ларчик-то просто открывался.
– Ничего я не вижу, – бурчит Граф, – кроме того, что ты опять хаханьки строишь.
– Помилуй, Граф, нас с тобой намедни чуть не прибили, а ты – хаханьки.
– Кто кого?!!
– Они нас.
Я снова собран и неулыбчив.
– Они, Граф. Пометили они ребе, когда я его брал. На тот случай, если я уйду. А я взял, да действительно и ушёл. Ещё сдуру решил: игра. А они просто лопухнулись и только ждали шанс. Мы и дали шанс: пять против одного. Их пятнадцать было, Граф, пятнадцать воинов!
– Полковник прав – не химера это, но мне очень важно было услышать это именно от него. Теперь это его вывод, его уверенность. И он знает, лучше всех нас знает, что ему с этим делать. Поэтому ты не обижайся, Граф, на мой розыгрыш. Ребе не должен был висеть, он должен был нас подставить. Он и подставил: пять против одного. И две девочки, да и Сеня не совсем воин пока, ученик, хоть и атлантов.
Я сделал паузу.
– Если бы они не были так уверены, а спокойно разобрали нас на схватки или издали из луков встретили, мы бы не ушли.
– До Графа начало доходить, но я закончил:
– Это уже для полковника гадость и смертельное оскорбление. Не получилось у них и теперь они вылезут, обязательно высунутся. Ну а мы подождём…

Полковник тоже не терял времени даром. За каждым чужим топтуном ходил его хвост. За тем – люди Руди. Игра,…и он сразу засёк «вьетнамца», студента мединститута. Хе-ех! Поначалу его просто разобрал смех от такой глупости. Уж он-то знал: в мединститут в это время из иностранцев мог попасть только негр.
Под видом несчастных, замученных расизмом ниггеров, скрывались дети диктаторов и их окружения из тех режимов, что поддерживал Союз. Даже братья по Варшавскому договору в Ростове имели потолок – артиллерийское училище (РАУ), где из них готовили ракетчиков. Вьетнамцам уготовили строительное профтехучилище и гетто в битком набитом общежитии. Откуда их направляли на летние каникулы в качестве дармовой рабсилы в колхозы-миллионеры. На строительство свинарников, коровников и силосных башен с ямами, а также – на уборочную. И никаких техникумов, а, тем более, ВУЗов.
Легенда о папе-начальнике, пославшем сына учиться самой нужной для воюющей страны профессии, у полковника также не выдерживала никакой критики. Во-первых, врачи, лётчики, ракетчики и военачальники, то есть все профессионалы, были русскими. Не хватало ещё плодить в феодальном сателлите национальные кадры. Во-вторых, если деньги начальникам аборигенов-инсургентов и давали, то на вербовку соседей из Камбоджи, Лаоса и на мелкие пакости по отношению к китайцам.
Ещё давали деньги на опий-сырец из «золотого треугольника». Где мы, как и янки, имели свой интерес. Иначе ухайдакали бы «маленький свободолюбивый» ковровыми бомбардировками и напалмом в месяц. Воина эта шла за контроль над наркотой и торговлей оружием (как это позже будет в Афгане, и ещё позже у вайнахов, когда моджахеды пополнят ряды чеченских боевиков).
Полковник знал: главе крупного отряда партизан («военачальнику») деньги давали на опий и оружие для защиты его от янки. Опием платили за «крышу» МИГами и «общественным мнением». И не дай Бог пустить деньги налево, тем более на своего косоглазого ублюдка. Восток! Явственно шевелится Восток. Сам, или кто подтолкнул?! И так некстати – запахло вожделенным архивом: Руди где-то рядом…

Господь не позволяет заглянуть себе в карты, но каждый может увидеть, как он их тасует. Грэм ГРИН
У меня подросли мальчишки-близнецы и Грина я вспомнил, когда они нашёптывали мне свои вечерние секреты. Вся их дружная стайка является постоянными подписчиками на мой блог: преимуществом такой корпоративности была возмлжность живого обсуждения прочитанного в ближайшем лесочке. Среди прочих тем, начитавшись "серебряных" с моими коментариями, затрагивались не только темы любви, но и гораздо более правтичные, связанные с ожиданием из армии и дальнейшей жизни. Тема обручальные кольца буквально висела в воздухе наряду с церковным венчанием и заменой свадьбы на экзотическое путешествие. Приходилось объяснять различие между кольцыми, которыми обмениваются влюблённые как знаком любви и теми, ритуальными, которыми обмениваются они в ЗАГСе. Ребята слушали раскрыв рот, а я добавлял из традиционного русского уклада сведения о сватовстве, традициях и обычаях. Не осталась в стороне и тыква, что выкатывала украинская девушка незадачливому жениху. Так и родилась у меня идея создать в блоге нечто вроде брачной странички. Несколько тем, связанных со свадебной фотосессией я уже тут поднимал. Вернёмся к Грину. Я люблю объясняться притчами и одну из них предложил мальчикам на ночь, а они озвучили её друзьям и подругам.
Как-то архангел Гавриил застал Бога за странным занятием. Он сплетал нить из пыльной мешковины с золотой и бросал жгутик на землю. На безмолвный вопрос любимого архангела Господь сказал:
- Так я устраиваю браки на земле.
И лишь изредка он брал две золотые нити и, соединив, бросал их на землю:
- Это для истинно любящих.

Недавно ходил по развалам игрушек для выбора в подарок, сильно был удивлен качеством!
Один Китай все игрушки из непонятных для меня материалов (все пахнет отвратительно) и это продают нашим детям!
Геноцид против народа да и только, отечественный Российский производитель предоставлен очень слабо, и в тоже время дороже чем китай раза в 4, сертификаты в порядке но цена!
Побродив по просторам интернета нашел только несколько интернет магазинов все перечислять не стано ну вот один запомнил, поставил ссылку себе в закладкиa немецкая детская мебель , очень сильно удивился когда изучив всю продукцию обнаружил, что мебель для детей купить проще чем сходить в супермаркет за продуктами, но в супермаркетах пытаются "надуть", а тут товар налицо сертификаты все, одним словом немцы.