– Я знаю, зачем профессору дали позвонить.
Граф прогуливается по аллее, усыпанной гравием, в саду у полковника. Сам полковник сидит на лавочке. Руки на эфесе меча, на них подбородок: слушает. Ур с Ваалом сидят напротив. При полной амуниции, под плащами доспехи. У Ваала в руке неизменная трость, которой он задумчиво чертит на песке знаки каббалы. Ур оперся на меч, который он держит чуть на отлёте. И Граф при мече и трости. Легкомысленно помахивает ею, хоть обсуждает важное: одно слово – пижон. Дюжина шагов к забору и обратно к лавочкам. Реплика, ответная реплика – и снова моцион Графа: беседуют.
– У нас профессора хотели похитить, – вводит атлантов в тему полковник, – и прокололись как полные болваны. Были б какие поляки – нормально, а тут – СДЕКЕ. Мы полагаем подставу, но зачем? Делись, Граф.
– Можно ли угадать, чт
о у тебя в доме?
Граф, помахивая тросточкой, дефилирует к забору и обратно.
– Им
это надо было знать. И как мы отреагируем. Потому упёрли профессора, ну, мы отреагировали. В астрале их вели, глаза отводили, тайники умело обшарили. Болваны не они – мы. Потому что раскрылись, и даже удавил твой холуй не ребе.
– Да уж, – по тону видно, что полковник за промах винит себя – профи то он, а не Граф.
– Те, кто их послал, всё, что хотели, узнали. Как далеко продвинулся в знании не человек Круга, кто его прикрывает, каковы их возможности.
Граф со свистом рубанул тростью воздух.
– Наши возможности! Теперь они закрылись. Потому я решил позвать вас.
Поклон в сторону атлантов.
– И получил подтверждение своим догадкам. Да, ребе жив. Скоро здесь будут все и Сергий. Ну и нюх у преемника Отца Ария. Собор полагает, что Сергий прибыл выволочку Оленю за самостийность делать. А тот вон крестного уговорил заночевать. Потому как поддержки от него в борьбе с Собором за эту самую самостийность ищет. Не ведает дерзкий в
простоте своей, что скоро, может, всем под землю лезть до срока придется.
Это они про меня, юнца дерзкого.
– Вот уж
простоты его, Граф, ты б лучше не касался. А уж коли она тебя коснётся, молись! Головка так разболится, что одно лекарство – палач с топором, у профессора поспрошай. Правда он и вылечит сам, да уж лучше не пробовать этого зелья – простоты его. Посмотришь, с чем бы Сергий ни прибыл, а будет он крестнику помогать. А если ещё про ребе узнает? Вот и давайте, пока не поздно, исправим всё.
– Поздно, полковник, – все оглянулись.
В другом конце аллеи немым укором стоял я. Но, Боже мой, что за вид! Лук на плече, колчан за спиной, меч у пояса, в руке – ногайка. Другой держу за шиворот…ребе, подсевшего в ужасе на карачки. Плащ в клочья, рукав продран, на шее красная, чуть залеченная борозда: хорош! Но кураж при мне, хоть еле стою на ногах.
– Прими-ка этого, да скажи баньку. И коня, коня…
– Эй, там, – полковник опомнился первый, – баню, коня в
ыводить, жида – в подвал.
– Ты, – Граф гулко сглотнул, – ты где это…и как? Ты же с крестным, я сам видел, в верхнюю горницу. Я, когда сюда уходил, глянул: спишь. Ну я – ладно, но Сергий!
– Всё
просто…
– Но тут полковник истово перекрестился и возопил:
– Не надо
просто, пусть как у людей!
– Ты чего вопишь, оглашенный, всех перебудишь.
Граф глянул на дверь. Я хмыкнул:
– Некого там будить, разве что Ладу, так она и так и не спит: меня ждёт. Голограммы там. И Отче обманку оставил, совет держать отбыл, вона как я его нагрузил. Иначе как бы я сбежал: он не вы. Всё просто.
Я глянул ехидно на полковника: у того не лик – бронза.
– А насчёт где и как: вы же
туда и собрались? Только ты, твоё сиятельство, опять двойника кагана по буеракам бы таскал. Друг твой, Асат…
Тут я вынужден был прерваться. Через заиндевелую лужайку от летней веранды, босая, в пуховом платке, накинутом поверх…ну, ясно, Лада! Одна осталась в дому – все остальные шастают в ночи, оставив обманки. Дела у них. Она видела мой уход…и осталась ждать. Главное дело подруги жизни – ждать, даже если тебе только пятнадцать. Так учит Род, так считает Лада. И дождалась: синие круги под глазами, запёкшаяся борозда от стрелы на шее – красавец!
– Полечить? – она приложила пальчик к краю раны и стало мне так хорошо, что на миг прикрыл глаза.
– Я сам, спасибо. Ступай-ка в дом, Ланочка, а мы сейчас закончим, да я в баньку. А уж потом хвастать к тебе приду, но ты не давай. Хорошо?
– Ладно, Аника-воин, не стану спрашивать, кто это тебя, – и вдруг совсем по матерински, – поспать тебе надо, а я песенку спою, можно?
И пошла к дому, а я смотрел ей вслед. Милая… Повернулся к Графу.
– Так вот, Асата заговорили, – я видел, что Граф боялся худого, и успокоил, – Халдей уже его заговор снял. Он у персов сейчас, я его еле отбил. Сам всё расскажет, и про ребе…
– Так это он?
Граф яростно сунулся в сторону ребе, но я осадил его.
– Ти-и-ше, ти-и-ше: он такого,… ста смертей мало. Ур, выпей-ка вот это.
Я п
одал склянку в серебряной паутинке с рубиновой жидкостью.
– Три капли, иначе уйдёшь в Навь: это против яда – тоже его, ребе, работа. Сам плесень, но за ним Кагал. Чую, нам предстоит скоро встреча с его наймитами. И здесь, и у них. А, возможно, и в иных планах. Пора готовиться…
<¢er>
Мои близнецы хоть и были избалованы памперсами, но я старался ими не злоупотреблять. Летом, в коляске-броневике на двоих, я прихватывал на лесные тропинки горшок, по которым мы гуляли в Зеленограде, и передо мной вовсе не стояла проблема, как приучить ребенка к горшку как приучить ребенка к горшку. Пацанчики были послушные и сообразительные, так что летом мы обходились без памперсной сбруи: я претпочитал лишние пелёнки постирать, а так тело у них дышало. Ну а в садик они уже шли "мастерами своего дела". Сайт вы всё-таки внимательно почитайте, там много полезного.
После того, что открылось на последнем Соборе, всех охватила жажда деятельности. Ковалевские жаждали всё, абсолютно всё пересчитать. Мороз с Верой рвались на Тропы. Ната с Ладой не отходили от меня, ждали своего. И Граф рвался заняться Кагалом и не понимал моей озабоченности и того, что я совсем по иному оценил поведение ребе. А меня мучил вопрос: на что надеялся у пещер ядовитый старик? И вроде бы нащупал ответ... Ай да ребе! Не даром твои предки Русь два века обирали, то нам наука. Щит на ворота Царьграда прибили, а взамен крест и попов в придачу насильно получили. Хазар на торжища пустили менялами, а они – в мытари к ленивым до грамоты воеводам. Раз, и вся Русь пограблена и распродана. Опять?!! Графу я только и буркнул сердито:
Выманить ребе из норы мне помог Саул. Успел-таки на Падуне предупредить его Никола, а уже Ур в срок прислал парню противоядие. Ту самую склянку, что привёз теперь я самому Уру от Саула. Долг платежом… Как и с ребе…остолбенел поганый, увидев Саула. Хорошо разыграл спектакль Воин, даже Ваал ему поверил. Отправляясь к звёздам, оставил Ур надёжные глаза и уши. И явился к сроку…получить свой яд. Зато теперь сам ребе сдаст свои дела полковнику. И будет любезная сердцу Бонда двойная игра. Но теперь он не то что давить – волоску не даст упасть с плеши ребе. Сотворённый ментальный двойник - всё же двойник. А нужны точные реакции и его самого, ребе, «мысли по поводу». После обращения, а, точнее, возврата к атлантов к истокам, на Земле остались лишь две реальные силы: Род и Кагал. И первое же столкновение, устроенное мною, высекло искру в виде облика пакостника ребе. Агент влияния, любимое детище Кагала. Сразу раскрывший, как я и надеялся, интересы Кагала к делам Рода. Затевая очередной «последний и решительный» не могли изгои не считаться с очевидным: существует некое недоступное им знание, способное внести серьёзные коррективы в их планы. Гимн вызвал у верхушки Кагала настоящий шок. Это не ментальные заморочки, коими многие из них владели в той или иной степени. Это ключ ариев к подсознанию. Невидимый, вне времени и расстояния. Жуть…Страх плохой советчик. Так думал наш собор, так считал и я, тайно отправляясь за ребе.
Больше других стран Нострадамуса всегда интересовала Россия, что лишний раз подчёркивает: перед нами действительно великий Посвящённый в высшие тайны Мира. Достаточно вглядеться в следующий катрен:
