Третье сентября 1941 года. В этот день родился человек, что оставил значительный след в публицистике и литературе.

Журналист, писатель, литераторовед. Все это соединилось и переплелось в одном человеке. Его писательскому мастерству можно лишь завидовать, его умением рассказывать - восхищаться. 

Имя его Сергей Довлатов.

 

Трудно найти человека с похожей судьбой, какая выпала Сергею Донатовичу Довлатову. Родился он в Уфе, в семье армянки и еврея. Вскоре семья переехала в Ленинград, где Сергей прожил большую часть своей, пусть и не очень счастливой, жизни. 

 

Писать рассказы он начал в период 1962-1965 гг, когда сразу после службы в армии поступил на факультет журналистики. Раннее творчество несколько туманно и не понятно (относительно содержания). Сергей сам писал позднее, что стыдится этих рассказов. Но ведь все писатели с чего-то начинают.

Все книги Довлатова (за исключением рассказов) носят автобиографический характер. Вряд ли удастся узнать о его жизни лучше, чем по его собственным книгам. Человек совершает смелый поступок, когда решает представить основные эпизоды частной жизни на широкий круг обозрения. Особенно если в этой жизни как тараканы кишат пошлость, грязь и убожество. Даже не в его конкретной жизни, а в жизни общества в целом. Когда людей кормили сказками о лучшей жизни, что ожидает их впереди (как только коммунизм построим вместе), Довлатов занимал особую позицию касаемо партии, а именно, он был беспартийным. 

 

Он писал прозу, старался напечататься в советских журналах. Все тщетно. Был момент, когда одну из его книг (говоря точнее, это была его первая книга) приняли и уже отправили в типографию для набора. После набор затянулся, а потом и вовсе был уничтожен по распоряжению КГБ.

 

Вот что он пишет о себе в книге "Ремесло":

 

Я вынужден сообщать какие-то детали моей биографии, иначе многое останется неясным. Сделаю это коротко, пунктиром. 
     Толстый застенчивый мальчик... Бедность... Мать самокритично бросила театр и работает корректором... 
     Школа... Дружба с Алешей Лаврентьевым, за которым приезжает "форд"... Алеша шалит, мне поручено воспитывать его... Тогда меня возьмут на дачу... Я становлюсь маленьким гувернером... Я умнее и больше читал... Я знаю, как угодить взрослым... 
     Черные дворы... Зарождающаяся тяга к плебсу... Мечты о силе и бесстрашии... Похороны дохлой кошки за сараями... Моя надгробная речь, вызвавшая слезы Жанны, дочери электромонтера... Я умею говорить, рассказывать... 
     Бесконечные двойки... Равнодушие к точным наукам... Совместное обучение... Девочки... Алла Горшкова... Мой длинный язык... Неуклюжие эпиграммы... Тяжкое бремя сексуальной невинности... 
     1952 год. Я отсылаю в газету "Ленинские искры" четыре стихотворения. Одно, конечно, про Сталина. Три — про животных... 
     Первые рассказы. Они публикуются в детском журнале "Костер". Напоминают худшие вещи средних профессионалов... 
     С поэзией кончено навсегда. С невинностью — тоже... 
     Аттестат зрелости... Производственный стаж... Типография имени Володарского... Сигареты, вино и мужские разговоры... Растущая тяга к плебсу. (То есть буквально ни одного интеллигентного приятеля. ) Университет имени Жданова. (Звучит не хуже, чем "Университет имени Аль Капоне")... Филфак... Прогулы... Студенческие литературные упражнения... 
     Бесконечные переэкзаменовки... Несчастная любовь, окончившаяся женитьбой... Знакомство с молодыми ленинградскими поэтами — Рейном, Найманом, Бродским... 

. . .

     1960 год. Новый творческий подъем. Рассказы, пошлые до крайности. Тема — одиночество. 
     Неизменный антураж — вечеринка. 
     Выпирающие ребра подтекста. Хемингуэй как идеал литературный и человеческий... Недолгие занятия боксом... Развод, отмеченный трехдневной пьянкой... Безделье... Повестка из военкомата... За три месяца до этого я покинул университет. 
     В дальнейшем я говорил о причинах ухода — туманно. Загадочно касался неких политических мотивов. 
     На самом деле все было проще. Раза четыре я сдавал экзамен по немецкому языку. И каждый раз проваливался. 
     Языка я не знал совершенно. Ни единого слова. Кроме имен вождей мирового пролетариата. И наконец меня выгнали. Я же, как водится, намекал, что страдаю за правду. Затем меня призвали в армию. И я попал в конвойную охрану. Очевидно, мне суждено было побывать в аду...

 

В СССР Сергея знали по самиздату и по собственной передаче на радиостанции "Свобода". За то, что он показывал реальную жизнь в своем творчестве его старались задушить. Отсутствие возможности опубликоваться - почти смертный приговор для творческого человека. Алкоголь тогда стал родным братом многих людей, чей творческий путь был перекошен. А потом пили не только из-за отсутствия работы, но и до и после работы, и на работе, и вместо работы...

Тут даже уже не в самой работе дело, а в той жизни, что окружает человека. Убогость жизни. Безумие как нормальное состояние человеческого разума. 

 

И тем не менее, несмотря на нескладывающуюся жизнь, Сергей Довлатов продолжал являться частью этого общества. Он все равно шел вперед. Его творчеству присуще невероятное чувство юмора. В большей степени это добрый смех над самим собой. Он не стеснялся своего большого роста, смешанной национальности (себя он называл русским евреем), не стеснялся рассказывать о беспутстве, что преследовало его многие годы, о бесконечных пьянках и дебошах.

 

Время от времени на страницах вкраплялась черная тоска. Даже в юмористичной истории иногда можно встретить между строк печаль и страдание. 

 

Работав журналистом он писал и сомнительные репортажи, о некоторых из них он рассказывает в книге "Компромисс". Здесь к каждой истории пишет преамбулу, в роли которой выступает репортаж или заметка, а далее рассказывает историю создания журналисткой работы.

 

Довлатов писал о том, как живут люди его времени, и как они жить не умеют. Его герой не вызывает отторжения, наоборот, становится приятен, вызывает сочувствие. Читая книги Сергея, ты начинаешь понимать его и переживать все то, о чем он расскаывает, вместе с ним. 

Книги писателя впервые были опубликованы в Нью-Йорке. Он прожил в эмиграции 12 лет. Там же он и умер. От сердечной недостаточности, когда заслуженная слава, наконец, пришла к нему.

 

"Если писатель хороший, редактор вроде бы не требуется. Если плохой, то редактор его не спасет".

"В борьбе с абсурдом так и надо действовать. Реакция должна быть столь же абсурдной. А в идеале - тихое помешательство".

"Я заметил - когда человек влюблен и у него долги, то предметом разговора стновится его моральный облик".

"Я притворялся сдержанным. Хотя догадывался, что утаить любовь еще труднее, чем симулировать ее".

"Ты утверждаешь - значит не было любви. Любовь была. Любовь ушла вперед, а ты отстал. Вон поскрипывает табличка. Кусок зеленой жести с номеро троллейбуса. Троллейбуса, который отошел..."

"Бывает, ты разговариваешь с женщиной, приводишь красноречивые и убедительные аргументы. А ей не до аргументов. Ей противен сам звук твоего голоса".

"Кризис - это лучшее время для перестройки".

"Человек рождается,  страдает и умирает - неизменный, как формула воды. Меняются только актеры, когда выходят на сцену. Да и то не все, а только самые лучшие".

 

Здесь приведены далеко не все цитаты Довлатова. Здесь, в основном, только грустные фразы, в частности из книги "Филиал", которая из всех самая печальная, самая откровенная и самая трогательная. 

Смешные фразы нелегко цитировать вне контекста. Их нужно именно читать, зная всю сложившуюся ситуацию. 

 

Читая Довлатова, открываешь новые приемы писательства. Как литератор он трепетно относился к тексту. У него были свои предпочтения в стилистике, например, он хотел быть похожим на Чехова. Еще, писав, он строго следил за тем, чтобы следующее слово не начиналось на ту же букву, что и предыдущее.

Как тонко и тщательно подобраны слова, как коротки, но содержательны фразы автора. Как удивительно искусно вкраплены в текст средства выразительности речи. Вот эти мои любимые (не знаю, почему, но в памяти осели):

"Галстук цвета рухнувшей надежды".

"Зарецкий подарил Марусе тронутую увяданием розу".

 

Довлатов писал грустно о смешном и смешно о грустном. Он считал, что зло не вокруг нас, в мире. Зло, по его мнению, внутри нас самих.

Все его творчество можно разобрать на цитаты. И в каждой цитате что-то родное, что-то близкое и пронизывающее до костей. Прочитав около десятка его книг, я поймала себя на мысли о сожалении, что не жила с ним в одно время. Что у меня не было возможности познакомиться с ним, поговорить. Мне есть о чем с ним поспорить. И больше всего я жалею даже ни о том, что мужчина моей мечты умер за год до моего рождения. Печальнее всего, что воистину талантливые люди крайне редко могут быть счастливыми и успешными.

 

Сегодня я в глубокой скорби по Сергею Донатовичу. И пусть кто-нибудь скажет, что он не был гениальным, что в его книгах много насмешек, издевок, плевков в партию, и на страницах книг отображен весь каждодневный абсурд, что и без мата в текстах не обошлось. Пусть. Для меня он истинный гений и образец подражания.

 

И на последок еще несколько цитат:

 

"Я давно заметил: когда от человека требуют идиотизма, его всегда называют профессионалом".

"Улыбающийся человек не угоден тоталитаризму. Смеющийся — опасен. Хохочущий — опасен втройне".

"Либеральная точка зрения: «Родина — это свобода». Есть вариант: «Родина там, где человек находит себя».

Одного моего знакомого провожали друзья в эмиграцию. Кто-то сказал ему:
— Помни, старик! Где водка, там и родина!"

"Я думаю, можно быть провинциалом в столице и столичным жителем в тундре".

"Человек привык себя спрашивать: кто я? Там ученый, американец, шофер, еврей, иммигрант... А надо бы все время себя спрашивать: не говно ли я?"

 

Составила список книг, которых мне необходимо прочитать у зарубежных классиков. Начала с Франции последней трети XIX века. Для меня зарубежная литература более ранних периодов уж слишном невыносима. Речь скудна и безобразна, сюжеты "кретинистческие", идейная задумка где-то на уровне двойки. Короче говоря, для меня никакой ценности произведения не представляют. Да простят меня великие классики и литературоведы.

 

Знакомство с французской литературой я начала с братьев Гонкур, да и то тут два фактора сыграло: мы проходили их в прошлом семестре и во мне вспыхнуло любопытство, потому как их фамилию я впервые услышала из уст престарелой преподавательницы, походившей на спящего гномика во время чтения лекции. Одного  романа Жюля и Эдмонда Гонкур "Жермини Ласерте" было предостаточно для начала знакомства с французской классикой.

 

Хотя не знаю, написали ли они еще что-то, кроме романа на шестьсот страниц, в котором повествуется о судьбе богатой старой девы и ее прислуги; главная героиня все же прислуга, ее именем назван роман. На страницах произведения представлен внутренний конфликт двух абсолютно разных женщин, которых ждет нелегкая судьба, независимо от их положения в обществе. Обе они одиноки, но каждая по-своему, и ни та, ни другая не решается открыться и поговорить на чистоту. Финал немного опечалил меня.

 

Теперь же я добралась до более известного классика, чье имя Эмиль Золя. Пока прочитала один роман, но на примете еще как минимум один.

 

"Радость жизни". Довольно-таки объемный роман. Однако слог писателя легок для чтения, предложения не перегружены средствами выразителности речи, и автор избаил от многочисленных скучных описаний окружения, в том числе и внешности героев. Здесь нет лишних персонажей, каждый играет до конца важную роль. Один большой конфликт, который никак не может разрешиться. Золя не вдается в подробности описания. Здесь нет такого, что ты читаешь страницу, другую и ловишь себя на мысли, что ты все еще читаешь, как легкий весенний ветерок колыхал юбку ее платья или что-то в этом роде.

 

В романе важны черты характера, особенности поведения, жизненная позиция, мышление героев. Даже служанке и той отведена важная роль в романе. Кажется, даже нет одного главного героя. Титул главного героя делят двое: молодая девушка и, можно сказать, мужчина. Это не роман о любовных страстях, несмотря не то, что теме любви уделено достаточно много внимания. Это не роман о семейных неурядицах, хоть и об этом здесь идет речь. Этот роман не о дружбе, верности, чести и морали, однако и это все переплетается на страницах книги.

 

"Радость жизни" - это роман, который прививает любовь к жизни. Любовь к жизни собственной, а также любовь к жизни в принципе. Один из главных героев законченный ипохондрик и пессимист, он даже поклоняется теории пессимизма Артура Шопенгауэра. Он вызывает к себе и жалость, и презрение, и ненависть, и частично поклонение (редкий тип найдет смысл жизни в полном бездейстии).

 

Не могу сказать, что роман вызвал у меня восхищение или отвращение. Да, написан он складно и интересно. Ни разу не было такого, что мне хотелось закрыть книгу и больше никогда не притрагиваться к ней. И прочитала ее за каких-то четыре дня.

 

Моего внимания заслужило сочетание своевременных метафор, сравнений и эпитетов с повседневной жизнью героев. И это не было чтение для забавы или пустой траты времени. Произведение вызвало у меня эмоции, я думала вместе с героями, чувствовала, предполагала и пыталась угадать, что будет дальше. Что касаемо самих героев, то каждая реплика, каждый поступок, каждая черта характера продумана идеальна. Больше всего меня затонул как раз-таки ипохондрик. Именно благодаря его унынию, пустому влачению своего существования, беспрестанной скуке и быстрой утомляемости от любого дела, за которое он брался, я осознала всю "Радость Жизни".