Каждый бой ведется интуитивно, иначе он превращается в ремесло (с)

Я не боюсь быть слабым. Отбили этот страх. Если ты встретил сильного противника, это хорошо, потому что за один бой с ним, ты выучишь намного больше того, что проходить будешь постепенно и с противником твоего уровня, или же слабее. Со слабыми драться – можно, и нужно, но не всегда, далеко не всегда.
Потому что только сильный, знающий противник действительно опасен. Я не говорю о самородках, тех, кто силен и достаточно быстро учится, у кого вместе со слабой техникой есть одно из самых сильных оружий – импровизация, эти всегда опасны и только с ними у тебя получится настоящий бой. Бой, о котором ты можешь с удовольствием вспоминать. Бой, который многому тебя научил.
Я не боюсь проигрывать, я боюсь не победить. Это две разные вещи, по сути дела, даже проиграв бой, ты можешь выиграть войну, даже проиграв сейчас, ты потом можешь выиграть сражение, но никогда и не при каких обстоятельствах, нельзя забывать, ты не должен быть машиной. Машина всегда будет машиной, пока не научится импровизировать, пока у нее нет интуиции, она не станет человеком.
Я не боюсь проиграть, там, где я проигрываю, я становлюсь более сильным, учась на своих ошибках. Только дурак учится ТОЛЬКО на чужих промахах.
Я вспоминаю один танец – со - смертью, ни один из нас, тогда не выиграл, я, потому что достал его только потому, что принял в себя его клинок, он, потому что я его достал. Помню его глаза в тот момент, помню его запах, смешанный с кровью. Помню его ненависть и ярость. Он старше по возрасту, а я все равно почувствовал себя рядом с ним… мудрее, что ли?
Я помню, как выхаживал его, лепя его новое тело, чиня и затачивая свое. Помню и ненависть, и смирение и равнодушие. Помню напряжение.
Знаю и помню, как он может смотреть, как улыбаться, как его голос может растекаться патокой и завораживать, гипнотизируя.
Тогда, мы оба проиграли, выиграв намного больше, от этого.
Я знаю, сейчас выйду из тренировочного зала, дойду до дома, и меня встретит пустая тишина одинокой квартиры. Знаю, я поставлю чай, приму душ, и заварю чай. Буду долго размышлять, стоит ли есть или же оставить это дело, и, сдавшись своему желудку, приготовлю ужин. Немного больше, чем сможет съесть один человек, успею снова вскипятить чайник и достать кружку, насыпать туда ровно полторы чайные ложки сахара… я все это успею сделать, как неожиданно меня коснется тепло-прохладное дыхание, тонкие и сильные пальцы пробегутся по шее, осторожно пройдутся по горлу и зароются в волосы. Чтобы через мгновение грубо схватить и оттянуть голову назад, чтобы впиться в поцелуе, больше голодном и клеймящем, чем нежном и приветственном.
Он всегда приходит тогда, когда я положу полторы чайные ложки сахара к себе в кружку, садится в угол, ближайший к окну и небрежно закидывает ногу на ногу, лениво следя за каждым моим движением. Изредка бросает косые взгляды в коридор, будто проверяя, нет ли там кого постороннего, он всегда чуть кривит губы, перед тем, как сказать, что не голоден. И всегда, после небольшого спора, соглашается съесть чуть-чуть. Он всегда напряжен и никогда не пьет сладкий чай, он не любит простой черный чай, при этом как ребенок радуется, когда я достаю свой травяной сбор.
Мы долго сидим, прежде чем я иду в ванную, чтобы почистить зубы перед сном, а он чуть погодя входит за мной, иронично интересуясь, в кого я такой чистюля. Я всегда отвечаю, что в родителей, а он только фыркает и заходит в душ. И как только я собираюсь уйти, меня ловят, скручивают и утаскивают под чуть тепловатые струи…
За эту рутину, которую я получил в подарок, я без раздумий, проиграю еще раз. И буду проигрывать, чтобы стать сильнее. Просто потому, что я не боюсь смерти, я знаю, когда и кто за мной придет. Став моим личным, ангелом смерти…