Настроение сейчас - хорошее
Представляю на Ваш честной суд свои тварения(от слова тварь))))
Представляйте все свои мнения, не жалейте, интересно посмотреть , что получится.
ЦИКЛ «ЗАПИСКИ ЭМПАТА».
(Кто знает, что такое эмпат, тому объяснять не надо ничего. Кто не знает – посмотрите в толковом словаре) Подсказка – с английского- Empathise - сопереживать.
Хотя могу успокоить всех – эту срань я писал года 2 назад, следова-тельно был еще маленький и глупенький. ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ всерьез не принимать!!! Но подумать над этой фигней можно на досуге. )))))
***
- О, как я ошибался! Как я ошибался в тот далекий, туманный отсюда 2002 год. Я думал, что пошлая газетная статья о конце света права. Думал, что Россия выстоит…
Думаю, я и сейчас, три года спустя, туманным утром, глядя в свое отражение на спине океана. “О чем?”- спросите Вы. Обо всем. Мысли воз-никают сами по себе и уходят сами. Они текут неторопливой, величавой рекой (как давно я не видел рек!). Вот проплывает мысль о том, что и я оказался провидцем. Помню, как я сидел на подоконнике, впитывал ветер и слепил глаза догорающим закатом. А пальцы заносили на бумагу мои мысли.
Не буду пересказывать все мои размышления – они никому не инте-ресны. Скажу лишь о главной линии. А она была далеко не утешительной для человечества. Во-первых, оно представало там во всей своей ужасной наготе: развращенное, избалованное, капризное, деградировавшее. И, ко-нечно же, жестокое. Когда люди не были жестокими?!
Во – вторых, людское сообщество вставало перед проблемной необ-ходимостью своего исчезновения. Вы удивленно вскинули брови? Да, именно исчезновения. Ибо человечество исчерпало свой потенциал, подо-шло к конечной черте. И оно должно уступить место другой цивилизации. Какой? Не знаю. Цикл развития разумного существа должен повториться. От вируса до разумного существа, целеустремленного, сильного, стойкого, способного к созиданию в большей степени, чем к уничтожению. Кому-то, а скорее всего многим, моя идея покажется сумасшедшей. Я сам так ино-гда думал. Но история оказалась на моей стороне. Человечество само нака-зало себя…
Скорее всего, я – последний или один из последних, оставшихся от людей. Мы, оставшиеся, должны умереть и с нами уйдет в небытие чело-веческая цивилизация. А пока мы живы, мы - свидетели рождения нового мира, зарождения новой цивилизации.
Кстати, ученые оказались правы: жизнь пришла из воды, из океана. Только они об этом уже никогда не узнают. Жаль…
Волны что-то тихо нашептывают. Прискорбно, но я не знаю, о чем они повествуют. Быть может, о бренности всего физического. Или о дру-гих планетах. Но я этого не узнаю.
Туман понемногу рассеивается, и начинается новый день, один из тех дней, которые мне остались. Я напряженно всматриваюсь в горизонт. Ничего, кроме воды. Обнажающийся океан предстает могучим, непоколе-бимым, грозным, словно титан, скидывающий тунику со своих мощных плеч.
А я, я – безумец, решился бросить ему вызов. Жалкая точка на его глади.
И только сейчас, затерянный черт знает где, понимаешь, что океан живет. Ты чувствуешь это всеми фибрами души. Ощущаешь какое-то не-ведомое, потаенное движение в недрах воды, недоступное пониманию че-ловека. Стыдно становится за человечество от мысли, что мы, жалкие лю-ди, смели тревожить эту мощь и, о - безумцы, вредить ей.
Что ж, за все надо платить. И человечество свой счет оплатило спол-на, убив себя по своей самоуверенности. Счет закрыт. А океан так и остал-ся вековечной твердыней. Ничто его не сломит.
Солнце – мой друг и враг, восходит все выше. Друг, потому что даст мне тепло, но через несколько часов я буду проклинать это тепло. Ибо све-тило опустошает мой бочонок с водой. Жажда страшная вещь. А когда кончится вода, я умру.
Так не лучше ли сейчас взять тяжелый, покрытый росой револьвер и нажать на спуск. Нет, я хочу жить. Глупец! Я думал, что если у меня будут веские основания на прекращение жизни, мне хватит сил сделать шаг на-встречу смерти. Глупец! Тогда я еще ничего не понимал.
Теперь-то я понимаю: да, действительно, смерть – великое благо, но так хочется жить.
Я поднимаюсь со дна моего плота и, опершись на резиновые борта тревожного желтого цвета, всматриваюсь в воду. Отблески безжалостного солнца режут глаза. Но взгляд мой пытается проникнуть в синеватую хо-лодную глубину. Ничего. Ложусь на спину на дно плота. Просыпаюсь от жара. Открываю глаза и цепенею от ужаса. Около борта лежит разбитый бочонок, а на дне плота, в небольшой ложбинке, осталось немного воды. Глотка на два…
Как я это сделал? Когда? Не знаю.
В голове, как будто обложенной ватой, мыслей нет, кроме одной: проклятое солнце, оно выпило всю мою жизнь, всю воду. Апатия.
Ложусь на спину и смотрю в ярко-синее, безразличное небо. Вдруг вскакиваю и допиваю остатки воды. Зачем? Не знаю.
Снова ложусь. Забываюсь.
…Двенадцать часов дня, если мои часы не врут. Хотя уже все равно. Не все равно то, что солнце жжет все немилосерднее, а воды нет. Как нет мне больше жизни.
Нащупываю револьвер. Он тяжелый, горячий, отвратительно пахну-щий железом. Чувствую кожей лба раскаленное дуло пистолета. Будто вход в царство теней.
Маленькое черное пятно, донельзя раскаленное. Как будто через жерло вулкана спускаешься в ад…
…Нет, не могу. Я умру, а мое тело будет оставлено жадному голод-ному солнцу. Оно растерзает мой прах. Не хочу!…
Нет, уж лучше я упокоюсь на дне морском. Пистолет направлен вниз и, прочитав приговор плоту и эпитафию себе, я нажимаю на гашетку. Вы-стрел звучит как-то глухо. Вода стремительно наполняет плот, мое по-следнее пристанище.
Резким движением приставляю пистолет к виску и быстро, чтобы не успеть передумать, нажимаю на курок.
…И ничего не чувствую. Слышится только бульканье воды, запол-няющей плот.
Осечка – понимаю я. Попытка номер два: сухой щелчок и более ни-чего.
Тут нервы сдают. Истерично начинаю нажимать на курок, ожидая благословенной смерти. Ничего. Только солнце, безразличное солнце, пронзает меня раскаленными копьями – лучами.
Дрожащими руками открываю барабан: все шесть желобков глядят пустыми глазницами и ухмыляются.
Судорожно ищу патрон в плоту. Нет.
…Что ж, мне придется утонуть. Я стою уже по пояс в воде, и она стремительно прибывает. Еще миг и я уже не чувствую твердой поверхно-сти под собой.
Я так слаб, что сразу иду на дно…
…Никогда не думал, что вода изнутри так красива.
А последним видением была огромная темная тень, стремительно приближающаяся ко мне.
- Галлюцинация?- последний кислород покидает мою грудь.
Агония - как мало значит это слово, - вспыхивает мысль в моем го-рящем зеленым огнем мозгу.
И гаснет...
РАЗМЫШЛИЗМЫ ПО ПОВОДУ БУЛГАКОВА И «МАСТЕРА И МАРГАРИТЫ».
Холодный воздух обжигает легкие и белыми облаками вырывается из моих ноздрей.
Глаза режет мрак вокруг… Слух терзают обвалы в невидимых отсю-да горах. Отсюда они не видны в чернильной тьме, но они здесь и не вы-пускают меня из моей тюрьмы.
Из темноты провала, жадным недреманным оком стерегущего меня, выползает страх. Тот неясный, необоснованный липкий страх, который так часто посещает в детстве. Кажется, что сейчас из темноты на тебя прыгнет чудовище. Хочется прижаться к матери и застыть, вдыхая аромат ее волос. Но моя мать не бессмертна.
Да и какое чудовище здесь! Тут только одно чудовище – я сам…
Тяжелое каменное кресло леденит тело. Я весь промерз, но согреться мне уже не суждено. Скорее всего, здесь всегда властвует холод…
Встаю с кресла, чтобы поглубже запахнуться в белый плащ с крова-вым подбоем… Кровавым… Да, я искупаю кровь…Но искуплю ли я ее ко-гда-нибудь? Не знаю…слишком ужасен мой поступок, слишком тяжка моя вина.
И все это из-за проклятой трусости! О, философ, которого я обрек на смерть, ты был прав – трусость самый страшный грех! О, боги! Нет… Нет!… Не взывай к богам… Во всем повинен я, один я!… Я?!
Тут не выдерживаю, мечусь по маленькому пятачку моей тюрьмы. А красная, как бы кровавая луна самодовольно и злорадно наблюдает за мной.
На, смотри!…смотри…и радуйся. Ну что же ты не смеешься, круглая луна цвета крови? Мне отвечают гулким хохотом обвалов скалистые пики гор.
Луна цвета крови… Кровь.. Я ее пролил… Ни в чем не повинен…Он - святой…
А я… я - убийца! Вероотступник! Пес! О, черт, черт, черт…
Он меня все равно не услышит…
Тупо смотрю на серые свинцовые камни, устилающие мой острог, на кремни, тускло сверкающие в холодном свете. Беру рукой горсть песка. Он влажен. Взгляд останавливается на поле плаща, запачканной в чем-то тем-ном.
На фоне белого цвета темное пятно кажется кровавым. Передвигаю по земле руку – влага на пальцах. О нет, эта проклятая лужа опять здесь! Неужели?! Да, она никогда не исчезнет…
Вглядываюсь во тьму провалов, дышащую холодом. Помню, как я впервые решил уйти в небытие. Я так страшился этого… Но я сделал шаг навстречу… Ха! Глупец! Я думал, я могу уйти в небытие, получить покой. О нет… Нет! Слишком тяжек мой грех! И ужасна моя кара! Убив его то-гда, я умираю сейчас. Но умирая каждую секунду, я бессмертен…
О, если бы я знал, какое наказание, какая мука мне предстоит. Что по сравнению с ней пытки в застенках на острове Капри?! …Но отку-да…откуда я мог знать, что нелепая глупая мысль о бессмертии, вспых-нувшая в моем больном мозгу в тот ужасный день, окажется пророческой? Откуда?!
Но это и не важно. Ведь я прекрасно знал, что избираю неверный путь…
Иешуа… Ты поманил меня в свой светлый и чистый мир правды… Но в моих ушах звучали леденящие мозг рассказы, которые передают свистя-щим шепотом, глаза к глазам, страх к страху. И я променял свой крест на лысой горе на твой… О, если бы я знал. О-о-о – глухой стон терзает мою грудь. О боги мои, почему я не ушел в небытие… Почему вы не даруете мне прощение и покой?
Почему?! Ведь я… Я вспомнил до секунды тот чертов день, каждый свой шаг, и проклял. Проклял всю свою жизнь, тот день, когда попал под тень, черную, багровую, мертвящую тень власти Тиверия… Проклял все! Все!
А будущее я сжег. Да и какое будущее может быть здесь! Тут время мертво, мертво пространство. Напрасно бы спорили, бессмертные филосо-фы, – разделимы они или нет. Здесь не существует ни времени, ни про-странства.
Здесь существует только прошлое. Оно терзает меня ужасными сталь-ными крюками воспоминаний. И я не властен их уничтожить…Я уже ни над чем не властен...
Замечаю, что стою на самом краю над пропастью, где ворочается тень. Носком сандалии сбрасываю несколько камней в пасть бездне. Она сразу же проглатывает их – будто они канули в черную воду. Сажусь обратно в свой каменный, тяжелый, холодный трон.
– Будто саркофаг, - мелькает мысль.
Постепенно холод сковывает мое тело, и сознание проваливается в забытье…
… На колоннах пляшут солнечные зайчики, задорно улыбающиеся мне. От фонтана, поющего свою замысловатую песню, веет прохладой. Самодовольные и высокомерные золотые идолы вызывают усмешку на губах…
В необычайно легкой и светлой голове стремительно проносятся ка-кие-то мысли. Но одна мысль, как белая чайка, расправляет широкие кры-лья и захватывает внимание. Она победоносна и чиста.
Спасен! А перед глазами пляшет слово “невиновен”. Один росчерк пера – и все кончено. Конвоиры развяжут ему руки, и мы побежим… По-летим, понесемся навстречу солнцу. Да, побежим…
Так хочется сорвать горячую пряжку, скинуть плащ и тяжелые подко-ванные сандалии. И как в светлом детстве кинуться наперегонки к речке. А потом под тенью деревьев разговаривать об истине…
Так хочется…
Но почему только хочется? Я же всевластен. Это в моих силах. Ведь поэтому так веселы глаза арестованного, так мило глядят конвоиры, так радостно деловит секретарь, чертящий знаки на пергаменте…
Вот сейчас он протянет мне бумагу о помиловании этого удивитель-ного и веселого бродяги, и я выбегу из этого чертового дворца на волю…
Но почему же ты не подаешь мне на утверждение отмену его и моей смерти? Почему, секретарь?! Ведь жить – это так хорошо!
Я оборачиваюсь к секретарю и задыхаюсь в беззвучном вопле. Хочется кричать, но сдавливает что-то холодное, сильное и обжигающе раскален-ное грудь. В лицо мне впивается ледяной, тяжелый, повелевающий взгляд. Вместо головы секретаря почему-то какая-то чудовищная маска с беззубой запавшей щелью рта, провалившимся носом и венцом черного огня на че-ле…
Вдруг мой слух ударом копья пронзает хохот. И я падаю во тьму… Все быстрее и быстрее… Во тьму…Тут какая-то сила рывком выхватывает ме-ня из колодца вечной ночи…
…Луна все так же освещает мою тюрьму… Провожу рукой по волосам – они все в поту. Все тело бьет озноб.
Странно, здесь мне никогда не снились сны. Вдруг вся душа взмета-ется вверх от неожиданной мысли: “Будет перемена”. …Нет… Конечно, нет… Какое изменение здесь.
Темнота, окружающая мое пристанище, вдруг начинает душить ме-ня. Кажется, что ее удерживают непрочные, прозрачные стенки лунного света. Я как будто в хрупкой стеклянной гробнице на самом дне океана мрака и холода. Вот-вот, и толщи черной непрозрачной воды продавят, прорвут и уничтожат мою усыпальницу. А меня разорвут и поглотят…
Резким движением срываю тяжелую холодную пряжку. Плащ растер-занной тенью ложится к моим ногам. Растерзанной тенью…
Многие человеческие жизни так же пали к моим стопам. Но я был неумолим, ибо знал, что если моим сердцем овладеет колебание, моя смерть будет медленна и ужасна… знал… “О нет, нет! Что я мог знать то-гда? Что я вообще знал? Что?” – шепчу я.
То, что рубить мечом лучше не сплеча, а в живот? Ведь в животе лезвие не застревает. То, что человек, пронзенный тобой насквозь, еще может отправить в царство Аида и тебя? Или то, что кровь, чужую кровь очень сложно смыть с белого плаща? Кровь… Да, ее очень сложно смыть…
Ну что ж, кровь за кровь. Душа за душу. Душа за душу? Так ли ?! Ведь ты, Иешуа, познал только телесные муки. Да и что тебе какие-то не-сколько часов на кресте взамен на вечное бессмертие?! Нет! Не мое про-клятое бессмертие и вечная слава. О нет…
Ты ведь верил, верил, верил, нищий из Эк-Сарида. Ты истинно ве-рил, сын блудливой собаки. И получил бессмертие.
А перед смертью ты простил мне мое злодеяние. Благодарствую, Сын Божий! Как же не простить, если ты у порога света. Знаю, знаю, я должен верить. Верить?… Во что, верящий в добро?! Во что?! Во что?! – спрашиваю я тебя, лицемер истины. Почему же ты, помощник всех уни-женных, ты, считающий, что наступит царство истины, почему ты не нау-чил меня верить? Не дал мне сил? Где твое милосердие?! Где твое смире-ние?! Ты, ты распял меня на кресте бессмертия в этом аду. Ну где же ты? Раздели мои страдания, если ты святой? Или пошли мне небытие! Но нет, ты предпочитаешь оставаться вне игры, воспевая псалмы об истине.
Так разве ты Бог?! Разве ты….
Споткнувшись о камень в своей бешеной пляске, я падаю и мрак впивается в меня холодом…
О боги… О боги мои, что я делаю! Что я сотворил! Глупец, на что я пошел! К пролитой крови прибавилась новая…Наклоняюсь, чтобы под-нять плащ. Лужа, темнеющая у подножия кресла, расширилась почти вдвое. О черт! И это здесь, где нет ни капли влаги?! Темная влага… Кровь! Кровь…
Я заново убил себя…
Вот и все. Нет мне прощения… Я убил веру – убил и себя. Судорож-но сжимаю зубы, сдерживая рвущийся крик.
Боги! Бо-о-о ги! Простите меня! Простите! Молю! Молю вас, все боги, которые правят этим чертовым миром, даруйте мне небытие.
О нет, не-е-е-т! Тихо шепчу, впиваясь больными воспаленными гла-зами во мрак:
- Бессмертие… Вечность… Вечность бессмертия… Без веры, без надеж-ды на прощение. О нет!
Нет, нет, нет.
Кричу, захожусь в судорожном и сухом вопле. Но сам не слышу себя…
И никто и ничто меня не услышит. Ни скалы, хохочущие надо мной, ни круглая кровавая луна, брезгливо косящаяся на мои муки, ни бездна, ко-лышущаяся, словно океан страданий и боли у моих ног… А он, тем более, не внемлет мне. Не слышит… и не будет мне прощения. Не будет конца этой адской муки. Да, не будет. Будет только жажда крика, глухая темная томящая жажда. Но крик замрет в груди. И лишь душа будет метаться в ужасе по оболочке тела.
Только здесь я понял, как страшно, когда не можешь кричать. Не мо-жешь выдохнуть ту муку, накопившуюся внутри.
Я несу полную тяжелую чашу страданий без возможности ее разлить, а тем более разбить. Я могу только брести неведомо куда во тьме под про-ливным дождем горя и отчаяния, который наполняет мою ношу. И сколько бы я не брел во мраке чаша не переполнится. Все тяжелее и тяжелее моя ноша. Все меньше и меньше сил. Но силы тоже никогда не истощатся. Так и будут они иссякать каждую секунду, час… вечность…
Ведь, если бы силы иссякли, то моему бытию, а следовательно, моему наказанию пришел конец. Но кара – вечна. Вечна! Вот в чем дело!
В чем дело?! дело…дело…
Потираю руки: - Конечно, ведь все дело в моей неслыханной и ненави-димой славе… славе… Конечно же, славе… В чем же еще?
О боги… Я схожу с ума?! Молю вас боги… Прошу тебя, дьявол… Черт побери!.. Черт… черт…черт!… Сумасшествие? О нет, я не могу сойти с ума…хотя так жажду этого.
Все силы, управляющие этим безумным, жестоким и бесполезным ми-ром… Заклинаю вас, пошлите мне сумасшествие! Сумасшествие… сума-сшествие… – сдавливаю руками налитый свинцовой болью висок, - нет, это слишком легко, ведь мое осознание бытия, а значит, кара закончится, это прощение. “Но оно не суждено мне…”.
Я осужден… осужденный…осужденный Га-Ноцри. Светлые глаза… мягкий взгляд... добро, истина…истинный путь без тупика…
Тупик… Я… Я в тупике. В западне… В ловушке Вечности. Хитрые Ловушки вы научились делать… Хитрые… Ну и что? Да, я в ловушке. Но что с того? Подумаешь… Кто не попадал в капкан? Все мы люди.
Тут я усаживаюсь поудобнее на мой трон и, окидывая взглядом импера-тора мои владения, начинаю рассуждать с самим собой:
- Ведь все мы люди. Так?
- Так! – соглашаюсь сам с собой.
- И значит, все мы, как люди, можем ошибаться.
Правильно?
- Правильно, – с удовольствием подтверждаю я, поглядывая на носок сандалии.
- Мы много, очень много раз ошибались там, до смерти. А из-за этих ошибок попадали в переплет. Но ведь каждый раз мы выбирались из проблемы.
- Верно?
- Верно! – заключаю я. Значит, и я выберусь из этого темного закоулка. Конечно же, это просто темный закоулок, каких много в Нижнем Горо-де Иершалайме.
- Я попросту немного заплутал. Всего лишь заплутал… Вот и все.. ви-дишь, как все просто и хорошо… Все хорошо… Ведь все мы люди… Все мы…
Но вдруг в моем мозгу тяжкой молнией сверкнул один единствен-ный вопрос. И вся моя столь тщательно построенная теория рухнула. А вопрос прост и ужасен:
Разве я – человек? Я, хладнокровно отнявший сотни человеческих жизней, сжегший тысячи судеб? И после этого всего я – человек? Чудови-ще… Чудовище – вот я… Без веры, без надежды, без чувств… Чудовище, движимое тупой душащей злостью, ненавистью ко всему живому, жаждой крови, боли, страданий…
Вспомни, Пилат Понтийский, сын звездочета, все то зло, что ты при-нес в этот мир. Вспомнил?
Или тебе напомнить? Всех, кто тщетно искал перед смертью в твоих глазах хоть искру сожаления, поддержки, сочувствия, наконец.
Но они видели только брезгливое презрение и безразличие. Вспомнил?!
- Вспомнил, – сухими губами шепчу я, - вспомнил…
- Смерть за смерть, мой прокуратор. А сотни смертей за сотни смертей… Вот ты и умираешь каждое мгновение, каждую секунду. Но, погибая каждый миг, ты бессмертен, как боги, к которым ты взываешь.
Кровь за кровь. Вся кровь за всю кровь.
А все смерти и вся кровь, пролитая тобой – есть Вечность, есть бес-смертие.
Вот и твой приговор, 5-й прокуратор Иудеи. Внимай!
Pontium Pilatum, veritas imperante - per procuratorem
Pontium Pilatum supplicio affectus erit!
Слышишь его?! Слышишь, сын красавицы Пилы?
- Слышу, - хрип вырывается из моего горла.
Я, Понтий Пилат, слышу тебя Пилат Понтийский, Всадник Золо-тое копье!
- Кровь за кровь, прокуратор…кровь за кровь…
Настала пора самому быть и осуждающим и осужденным. Зачитать са-мому себе приговор и распять себя на кресте бессмертия. А иначе бы была слишком легка кара, слишком незаметно наказание. Только такие уроки врезаются в память навек. Только такие…
Вот и все… Все ответы на вопросы названы. Все недомолвки сказаны. Остается только искупление… Долгий тернистый жуткий путь искупле-ния. Но я пройду этот путь.
Я верую! Я признал все мои грехи и готов полностью искупить их. Я изопью чашу искупления до конца. Ибо я верую в прощение.
Пускай хохочут обвалами скалистые горы. Пускай скалится тьма у мо-их ног. Пусть кровит темная лужа у подножия кресла, и полная самодо-вольная луна цвета крови злорадно смотрит на меня…
Я искупаю свое зло. Все зло. Кровь за кровь. Вся кровь за всю кровь. Каждая смерть за каждую смерть… Ведь искупление может быть только полным. Все за все.
И я обрету прощение. Так пусть холод грызет меня. Пусть ледяной воз-дух обжигает мои легкие… Я, распятый на кресте бессмертия, верую…
Никто: ни человек в белом плаще, невидящим взором смотрящий во тьму, ни скалистые горы, укрытые мраком, ни полная луна - не слышали, как к одинокой скале в вечности приблизились всадники на черных, как смоль, конях…
***
НАПИСАНО НЕ ПОСЛЕ ТРАВЫ!!! (ПРИНЯТЬ ВО ВНИМАНИЕ)
Серый гранит холодит тело, бездна внизу притягивает душу. Хочется разбежаться и нырнуть в темно-серый океан облаков. И плавать в их вол-нах...
Я сижу на высоте, доступной разве что богам. На самом краю обрыва. Подо мной несколько сот метров отвесного камня. Основание этой твер-дыни теряется в облаках. Вся земля под свинцовым одеялом туч.
А я наверху... И мне хорошо... Хорошо просто сидеть и не думать ни о чем. В голове пусто, но душа вся трепещет от сладкого ужаса перед про-пастью, которая жадно просит меня соскользнуть вниз.
Душа трепещет, поет от высоты, грустит и радуется. А вдали над об-лачным океаном парит орел - мой верный спутник, моя судьба.
О, я знаю... знаю, когда - то, в один из таких дней, он камнем упадет на меня, расправив крылья и разжав когти. И не хищным птичьим голодом будут гореть его глаза. О нет! Не птичьим!..
А гореть они будут голодом, который нельзя утолить, голодом смер-ти...
Что ж, тогда мою свечу потушит ледяной ветер от широкого хладного крыла... Но это будет потом. Я пока я сижу и чувствую глубинную мощь гор. Там, у самых их корней, скопилась она. Я пью ее, как ледяную клю-чевую воду в знойный безветренный полдень, когда все замирает и хочет-ся также застыть в прохладном омуте, утопая в бездонных зеленых глазах наяды...
Сколько бы я не пил их силу, их энергию, они этого даже не заметят. Ведь для них вечность - миг. Что горам какие - то жалкие людишки, жи-вущие всего несколько миллиардов лет! Мы умрем, исчезнем, ветер разве-ет наш прах, время с победным блеском в глазах разрушит наши творе-ния, а горы будут также стоять. И медленно будет течь их разговор, где каждое слово бесконечность...
А я все сижу, и гранит холодит мое тело...
***
А ЗДЕСЬ МОЖЕТ БЫТЬ ЧЕГО И ЗАТЕСАЛОСЬ… (ШУТКА!)
Господи! Как же хорошо жить!..
Когда идешь вдоль дороги, а вокруг тебя тихая белизна, так хочется окунуться в это мягкое покрывало, так хочется... Ты идешь... И вдруг, как будто что-то переворачивается в тебе. Это происходит так быстро и так мягко, что ты даже не замечаешь этого.
Только что тебя грызли колючие проблемы, нудные планы и мысли о том, что нужно купить домой и как протянуть до следующей зарплаты. О том, как вообще выжить. Все это было только что...
И вот ты уже стоишь посреди улицы с задранной головой и счастли-во смеешься хмурому сероватому небу. Ликуешь тишине, которая вокруг тебя, смеешься снегу, улыбаешься свежему ветру, который принес эти яр-кие и мягкие запахи откуда-то издалека. Ты радуешься всему...
Мягкость снега, мягкость звуков, мягкость цветов... Тебя тоже запол-няет эта мягкость. Душа улыбается, смеется, ликует... Душа парит в этой тишине и мягкости!..
И ты вопишь: “Господи, как хорошо жить!” Тебе все равно на изум-ленные взгляды немногих прохожих, тихо ступающих вокруг. Тебе все равно до шепотка: “Псих”, вспорхнувшего среди группы хорошо одетых людей.
Тебе все равно... Ты летаешь ... Ты счастлив...
***
НЕУЖЕЛИ?!
Неужели никто из людей не чувствует этого? Неужели, никто не ви-дит чуда? Неужели, никто не слышит? ... Тишину...
Тишина... Тишина...
Она задернула небо серым пологом... Она выпустила на волю белых бабочек, чей полет так не слышен... Она пригласила мягкость и покой. И взявшись за руки, они кружатся вокруг вместе с белыми хлопьями каши, которую варит небо. Оно, как опытный повар, тихонько помешивает свое блюдо ложкой - ветром. И густой рой молчаливых ос бесшумно и чинно плывет к земле. Но она уже вся потонула в пушистых мехах снега, при-ласкалась и заснула. А осы, зная, что земля уже заснула, все медленнее и медленнее падают на нее. Они боятся разбудить ее. Поэтому они все дольше и дольше танцуют свой замысловатый вальс...
Тишина... Тишина... Тишина...
Не спугни ее.... Вслушайся в нее.... Услышь и ощути... Тишину...
Все охраняет ее, боясь спугнуть. Даже машины медленно, тихо и почтительно ступают по дорогам. Вот уже притих даже ветер...
Все внимает тишине...
Лишь твои шаги ранят ее нежное тело. И ты сам не замечаешь, как останавливаешься и подставляешь лицо потоку свежего снега. А тишина заливает тебя, накатывает, как приливная волна. Она проводит мягким белым крылом груди, затопляет твой рот. Ты вдыхаешь ее свежесть вместе с легким воздухом в легкие. Тишина светлыми и невесомыми потоками вливается в уши, врачуя твой истерзанный звуками слух. А потом, мед-ленно поднимаясь, затопляет усталый мозг.
Вот ты уже стоишь посреди дороги и ликуешь, глядя на снег, чинно прогуливающийся по воздуху. И ничто: Ни холод, ни толчки угрюмых прохожих, ненужно бегущих куда - то по каким - то ненужным делам, не могут прервать твою радость. Радость тишины... Торжествующий смех торжествующей жизни... Но прохожие не могут понять этого и злятся.
Ты же нахлобучиваешь шапку и, хохоча от ощущения кипящего тока жизни в каждом уголке тела, идешь домой... Идешь творить...
А в вышине над тобой, в непросветной мягкой белой мгле, горит ог-ромный крест. И он будет светить, указывая нам путь, пока мы надеемся и верим...
***
ТИШИНА
Тихо... Тихо... Тихо...
Тихо ступаю я, стараясь не спугнуть тишину...
Пологие холмы... Рождающиеся вечерние тени... Золотое солнце, по-сылающее свои прощальные лучи - копья...
И древний Тракт, упирающийся в небо. А между небом и землей - туманные голубоватые горы - исполины...
Я иду...
Много дней пути позади. Нескончаемая вереница дней впереди...
Тихо... Тихо...
Только бы не спугнуть тишину - ведь она так осторожна. Она сразу же умчится прочь, как гибкая лань, оставив замирающие испугавшие ее звуки.
Но нет... Слишком дорог для меня древний Тракт, красное умирающее солнце и тишь...
Они необходимы мне, как каждое мгновение бытия, которое прожива-ешь.
Теперь, когда все счета сведены, когда сказания окончены и произне-сены все прощальные слов, мне остается только идти навстречу небу... Впрочем, мне другого и не надо.
Я счастлив... как никогда... Идти по пути, конец которого в твоих ру-ках, ощущать каждую секунду своей жизни - вот оно, счастье. Все люди, бившиеся над загадкой этого слова, искали именно это...
Мой меч преломлен пополам, а моя кольчуга пробита копьем.
Все это там, далеко, где были войны, пожары, эпидемии. Там, где не-нависть сталкивается с ненавистью, а любовь погибает, не успев родиться.
...Вечерние тени, прячущиеся в основаниях холмов, все смелее. Они мягкими шагами выходят из своих дневных прибежищ, чтобы занять ноч-ные ниши. Солнце уже почти уснуло, и сумерки кутают землю в свой чер-ный пуховый платок. Через час взойдет луна...
Я схожу с дороги и, облюбовав себе место для ночлега, разжигаю кос-тер, готовлю ложе.... Спешить уже некуда. Все это осталось там... И спеш-ка тоже.
Достаю свою нехитрую снедь и разделяю трапезу со звездами, уже мягко улыбающимися с бархатных небес...
Встаю, опираясь на дорожный посох, и глубоко вдыхаю напоенный ароматами цветов и трав воздух.
Из ложбинок понемногу выбирается туман. Он, как большой добрый кот, уселся рядом со мной, обвив своим пушистым хвостом костер... И мурлычет, прищурив глаза.
Запоздавшая в свою нору лисица, пробегая мимо костра, увидит че-ловека, смотрящего вослед себе и беседующего с желто - красным пламе-нем.
А память, присев напротив, заглянула мне в глаза...
Вот вижу я отблески солнца на жалах копий и клинках обнаженных мечей... Лицо мне овевает ветер, который через миг будет бесстрастно взирать на скрещение клинков, копий, ненависти. Еще миг - и грянет бой. Но моя собеседница уже укрывает белыми крылами поле битвы...
И я уже стою на краю обрыва. У моих ног весь мир, а я - у ног Вечно-сти. Холодный леденящий ветер бьет мне в лицо. А мой взгляд следит за полетом орла, описывающего круги. Он - мой страж и всегда будет кру-жить надо мной. Знаю... О знаю, настанет день, когда мой сторож ринется с небес на меня, расправив крылья...
Так я думал тогда. Но я был глуп и самовлюблен. Оказывается, и от старухи - судьбы можно сбежать. И жадную, слепую, голодную могилу можно обмануть... Тогда же я этого и не подозревал...
Костер горит, потрескивая, рассказывает о чем - то. О чем? Не знаю... В действительности, все говорит, только мы глухи и слепы, мы ничего не слышим. Жаль. Нам надо еще многому учится...
Туман все гуще. Он словно обнимает меня за плечи, желая согреть и убаюкать. Может быть, это он нашептал мне что - то на ухо...
Струйки воды что - то шепчут, успокаивая. А из омута появляется на-яда. Стройна, женственна. Она манит тебя за собой в омут. И не имея сил сопротивляться, да и не желая этого, ты погружаешься в мягкий полумрак. Видишь изгибы ее тела, полускрытые бальным платьем воды. Ты чувству-ешь ее, впитываешь черты прекрасного лица. Каждая линия - божествен-на. Каждый штрих - само совершенство...
Вы сливаетесь и уже неразделимы. Вот вы уже струйки воды, шеп-чущие что-то усталому путнику. Вы - разъяренная цунами, сметающая взмахом руки все на своем пути. И капли дождя, серебряным пологом за-весившие свинцовое небо, - тоже вы...
Ты обрел то, что хотел. Покой и бурю чувств. Вы счастливы и благо-словенны...
- А я? - тихо спрашиваю у тумана. Он безмолвен...
- А я покинул эту сказку, - отвечу сам себе.
Да, я ушел...
Солнце застает меня уже в дороге... Котомка со всем необходимым - за спиной, в руках посох, окованный металлом....
А в душе - тишина и покой... В голубом омуте неба трепещет, звенит, переливается песня жаворонков...
Солнце дает тепло, вода утоляет жажду, земля даст пищу, а огонь со-греет ночью. Что еще надо?
- Много! - возопил бы я еще два года назад. Но я уже не тот, что пре-жде...
Эти 24 месяца изменили все внутри меня. Тогда я жаждал славы, де-нег, любви, порока... Тьма, разрываемая вспышками, чудилась мне... Хаос пленил меня... Мрак был вокруг меня... Смерть с улыбкой наблюдала за моими пустыми и пошлыми мыслями... Я мнил себя думающим, чувст-вующим и говорящим правду... Я гордился собой. Конечно, глубоко-глубоко в душе, но гордился. Однако там все гордятся...
В общем, я был глуп, слеп, глух и нем... Естественно, и сейчас я еще не полностью прозрел, но...
... Но прохладная тень деревьев у омута манит меня. Скидывая одеж-ду, эту шелуху цивилизации, и отдаюсь воде... От холода перехватывает дыхание, но, вынырнув на поверхность, я торжествую. Когда я выхожу умиротворенный на берег, прошло около получаса. Хотя, какое значение сейчас имеет время. Это там оно правит людьми. Здесь богиня Хронос бес-сильна...
Провожу день в отдыхе у радушного затона реки, вникаю в жизнь, вслушиваюсь в бытие мира, созерцаю. Прошу природу открыть мне двери своего царства. Но она глуха - я еще недостоин этого... Царица природы мудрее нас, людей. Хотя, раньше я думал иначе.
Наполненный тишиной мира, не замечаю наступления заката. Еще один заход солнца из бесконечного числа, пока дорога не приведет меня к цели. Какой? Этого я не знаю. Когда это случится, я обрету вечный покой.
… Запасаюсь водой из реки. Кланяюсь властительнице влаги, одной из четырех сестер-стихий, правящих миром.
Поднимаю с земли мой верный тисовый посох и…и вдруг светлая ми-молетная тоска пронзает меня. Тоска, которая доступна только русскому. Тоска о том, что наша жизнь так коротка и бессмысленна, о том, что мы всего лишь люди, искорки во тьме хаоса, а не боги… И живем мы как-то не так… Это чувство не до конца понятно даже нам самим – слишком пол-на, чиста и быстра эта тоска… Словно стрела, выпущенная из арбалета. Словно солнечный луч, несущийся через холод космоса…
Тоска уже давно исчезла, унеслась, оставив лишь тихую, теплую и свет-лую грусть. Так грустит природа во время бабьего лета.
На небе смеются и плачут звезды… Ветер ласковым прикосновением, как любимая, перебирает волосы. Голову кружат ароматы, несущиеся из темного и загадочного, но совсем не страшного леса.
А я все иду по дороге, уходящей вдаль…
Неясные, таинственные звуки наполняют душу приятной и веселой жутью… Кажется, что деревья покинули свои места и следуют за мной по пятам, поскрипывая ветвями. Может быть, так оно и есть, только мы не видим этого. Ведь мы так мало чувствуем и понимаем. Используя всего лишь пять органов чувств, мы в своей гордыне думаем, что познали все в этом мире, что наш мир именно таков, каким мы его ощущаем. Но это не так.
Имей мы еще один орган восприятия - все, все бы изменилось… И, быть может, все имена и свойства предметов, которые мы усваиваем с дет-ства, окажутся ложными. Просто мы в своей ограниченности не замечаем этого… Кто знает… Или, возможно, мы просто спим и видим всю свою жизнь в забытьи, считая, что мы живем. Но если мы проснемся… Что то-гда?!
Что же существует в реальности? А что - всего лишь плод нашего вооб-ражения, действительно сон. Ведь мы не знаем, что за гранью ощущаемого нами мира, проживаемого нами сна. И видел ли кто-нибудь это “что”?
… Воздух все свежее. Я в пути уже несколько часов после моего послед-него привала, но усталость все не берет меня под руку.
Неуловимо меняется местность. Дорога становится каменистой. Мои шаги уже не вздымают темных облаков пыли. Луна уже валится за гори-зонт. И словно негодуя на это, откуда-то издалека доносится глухой и мощный шум, будто огромный великан ворочается и вздыхает во сне.
По моему телу пробегает дрожь… Все мускулы напрягаются – прошлое овладевает мною. Моя рука ищет рукоять меча у бедра. Его нет…
Это возвращает меня в действительность.
Но возможная опасность, риск, предчувствие чего-то нового все рав-но волнует и горячит кровь.
Невольно я убыстряю шаг. Все вокруг меня притихло в ожидании чего-то… Чего?!
Дорога поднимается на возвышенность, лишенную всякой раститель-ности. Не в силах себя больше сдерживать, я мчусь по этому пути, сжимая посох… Вперед! Вперед! Мой бег глухо отдается под сводами неба.
Как птица взлетаю на плоскую плиту, которая, кажется, парит под небом. Несусь к ее краю. стремясь к полету… Вперед! Вперед! Опасность будоражит кровь и застилает пеленой мозг… Все ближе… ближе…
… И…чуть не попадаю в пасть голодной бездне, разинувшей свою глотку у моих ног… Несколько мгновений балансирую на грани между жизнью и смертью.
Резким движением падаю на спину и откатываюсь от зева пропасти. Нет! Не возьмешь…
Долго лежу на холодном камне, переводя дыхание и приходя в себя. Наконец встаю и оглядываюсь…
О, боги мои! О природа, сотворившая меня! О хаос, устрашающий меня!
Картина… Да нет, нельзя назвать то божественное, открывшееся мо-ему взору, банальным и пустым словом картина. Это…это невозможно описать. Мой язык слишком беден…
Серая каменная скала, упирающаяся в небо, высунутая как язык далеко вперед над пропастью. С другой стороны ущелья скалу приветствует утес, вздымающийся вниз. Далеко внизу, сжатое двумя стенами из камня, лежит ущелье, оканчивающееся песчаным пляжем. А у подножия ворчит оно, море.
Даже с моей высоты не виден предел волнам, шумно вздыхающим у подножия гранитных монолитов.
Вся местность еще погружена в сон, тот трепетный сон перед рас-светом, когда так горяча и томна кровь, сладостны поцелуи и неспокойно дыхание.
Все еще дремлет в истоме: селения, раскинувшиеся у моих ног, ро-щи, нивы, уходящие к горизонту, поля, покрытые сочной травой. Даже ре-ка, прихотливо вьющаяся по ущелью и впадающая в море, укрыта нестой-ким туманом.
Лишь я, стоя на высоте, доступной разве что богам, упиваюсь чудес-ным видением, вслушиваюсь…
Волны накатываются на берег, шелестит галька. Полумрак мягко глушит звуки.
Но вот на облаках появляется первый розовый отсвет. Он все больше и ярче... А через секунду на землю падают первые лучи - стрелы восходя-щего солнца. Все притихло, даже волны как будто остановились… Приро-да внимает священнодействию. Огненный солнечный диск, будто власте-лин в золотых слепящих одеждах, медленно всплывает из океана. Вся при-рода нежится под лучами солнца. Просыпаются деревья, травы, животные, люди. Все славят восход.
Ярко-желтый, бушующий и играющий поток заливает все вокруг золо-тистым светом. Каждая травинка переливается ожерельем бриллиантов, достойным королевы. Душа трепещет от радости жизни и величия приро-ды. Я не выдерживаю и преклоняю колени. Да, я преклоняюсь.
Благословен час восхода, когда дремотную красоту ночи заливает яркий свет. Но ведь всего через час этот свет уничтожит это великолепие, выжжет росу, смахнет дремоту… Но это будет через час.
А пока…
Да, то, что я обрел, стоило бы даже смерти.
Так я думаю, шагая по тракту, упирающемуся в заходящее солнце.
Ибо гармония и понимание природы, истинное понимание превыше всего. Мать-природа распахнула передо мной врата в царство жизни, за это можно заплатить даже смертью…
Может быть, просто надо оставить все мелочные дела, забыть свою гордыню, стереть тщеславие и, взяв верный посох, ступить на древний тракт, ведущий к Небу?
Ведь после искупления всегда следует награда. На этом устроен мир…
Так, может быть, нужно просто сделать один единственный шаг. Доро-га сама приведет к цели. Может быть, потом будет все равно - к какой...
Я же иду навстречу солнцу.
Шаг - вдох, шаг - выдох, шаг - вдох, еще шаг…
И так до конца...
Я иду...
А тишина окутывает холмы и рождающиеся вечерние тени...
Люди, реально, знали бы вы, как весело ощущать то, что чувствует другой человек!!! Не замечать какие-то проявления его чувств, а ощущать сами чувства. Однажды я слышал фразу, что все люди – уроды. Не совсем согласен. Люди просто смешные и глупые. Замечали вы когда-нибудь, как пыжится кто-либо, с кем вы не в очень хороших отношениях, показать, насколько он Вас терпеть не может. Наиглупейшая позиция. Ведь ничего этим он все равно не добьется. Так то, если логически подумать. Ну да, поймете Вы, что он вас не переносит. Ну а дальше что? (вообще очень хороший вопрос, рекомендую задавать его почаще, помогает много в чем разобраться) НИЧЕГО! В лучшем случае Вы с ним стараетесь не контактировать, в худших – Вы становитесь врагами. А скажите мне, зачем Вам лишний враг. Теперь другой случай – он не разглашает своих мыслей относительно Вас и Вы продолжаете прекрасно общаться. Огромное количество плюсов. Хотя бы от выгоды Вашего общения. (В конце концов от любого человека можно что-то получить и что-то дать ему, будь то радость общения или какая либо помощь). Конечно же это правило не касается всех случаев. С братоубийцей и предателем я общаться не буду – тот, кто предал раз может предать в другой. НО в большинстве случаев правило очень и очень хорошее. Вы можете сказать – получается он будет лгать и обманывать тебя. Можете сказать правду – только проблем будет больше и зло поиграет вами вволю. Ненависть всегда рождает ненависть(закон природы). Тем более, Вы думаете люди хотят услышать правду? НЕТ! Люди хотят услышать то, что их бы успокоило, очередной миф, который бы закрыл им глаза на реальность. Люди не подготовлены видеть реальность – они никогда не хотел видеть действительность. И рождаются мифы о бессмертной душе и вечной жизни – страх смерти. Я атеист? Нет, я православный, честно вам скажу. Но вот в бессмертие души не верю. Это ложь, но ложь во благо – смогли бы люди, в основной своей массе, жить, зная, что после смерти тела они исчезнуть полностью?. Правда - кому она нужна? За правду нужно платить огромную цену – ничто в этой жизни не бывает бесплатно. Так что, запомните практически на все случаи жизни – ПРАВИЛЬНО ЕЩЕ НЕ ЗНАЧИТ ХОРОШО! Кто поймет, тот поймет. 
Хе-хе
