Единственный свет был от луны, отчего она казалась необычайно яркой по сравнению с городом. До кладбища было метров 30, но это абсолютно не пугало, даже как-то притягивало. Но идти туда я все же не захотел.
Примотанный проволокой к почти двухметровому куску рельса старый деревянный столбик разваливался на глазах, а когда-то прочно прибитый гвоздем-двухсоткой к нему забор шатался. Да уж, рельсы эти, пусть и закопанные в землю, простоят еще лет двести, если к этому времени их не выдернут и не выкинут к чертовой бабушке.
На улице было градусов 8-9, но я ходил в майке и не чувствовал холода. Какая-то всеобщая пофигистичность к обстановке не давала мне замерзнуть, а еще подталкивала забить на все и уйти куда-нибудь далеко. Именно уйти, а не уехать, и не в Минск, а куда-то в пустоту и чернь леса. Из этого же направления донесся лай своры разъярëнных собак.
Черт, как же хочется стать на минут десять Стрелком или майором Дегтярëвым из СБУ. Они ведь так бесстрашно расправлялись с любой сворой собак, отстреливая их на дальнем расстоянии из бельгийской винтовочки с оптикой, а в ближнем бою два выстрела из СПСА-14 не давали ни шанса на выживание собаке.
Фонарь резко вторгся в освещаемое луной пространство и пытался наполнить какую-то его часть своим ярким, но противно-желтым светом. Где же ваша СВД или \"Рысь\", товарищ майор? Хотя попасть из такой вещи в фонарь на расстоянии ста метров - это, наверное, слишком для вас примитивно. Но ведь какое это удовольствие: наблюдать, как пуля сантиметр за сантиметром просто таки сжирает расстояние до цели, преодолевая километр всего за секунду, а затем смертельно ранит вашу жертву. Но вы ведь благородный человек, товарищ майор, вы ведь не будете просто стрелять в человека, чтобы он затем еще несколько часов мучился под проливным дождем на холодной земле в попытках отдалить миг смерти как можно сильнее. Нет, Дегтярëв, ты стреляешь в голову. Всегда и четко. Конечно, это менее эстетично: кровь, сопли и мозги расплескаются по прошлогодней траве, лицо искарëжено, а через дыру в черепе можно заглянуть, наверное, до желудка. Но это избавляет беднягу от нескольких часов жутких мучений, заменяя их секундой.
Вот уже фонарь, кажется, услышал мои мысли и перестал светить так ярко и противно. А может это моя пофигистичность уже сработала и в этом направлении. В любом случае, я твердо решил, что я уже не буду в него стрелять, даже если у меня сейчас в руках будет оружие.
Мания моя к стрельбе и оружию брала свои истоки в детстве, когда в лагере вояки дали нам выстрелить холостым из АК-47. С тех пор я всегда мечтал пострелять из него сам, не холостыми, хорошей очередью. Еще я хочу пострелять из СВД. Пусть она уже не лучшая в мире, но ничто, наверное, не сравнится с поражением цели на расстоянии двух километров. И, конечно же, я мечтаю высадить тысяч эдак пятьдесят патрончиков из американского вертолетного шестиствольного пулемета, производя настоящий хаос и тотальное разрушение моей цели. Но сейчас это все далеко. Это все где-то в моих мечтах, на полигонах и в воинских частях, а у меня есть лишь луна и темнота, которую она тщетно пытается осветить.

* © Баста

25.09.2010