Часть III. Священство

29. Кидар с золотой дощечкой

И сделали кидар из виссона, и головные повязки из виссона
(Исх. 39:28)
И сделай полированную дощечку из чистого золота, и вырежь на ней, как вырезывают на печати: Святыня Господня, и прикрепи ее шнуром голубого цвета к кидару, так чтобы она была на передней стороне кидара; и будет она на челе Аароновом, и понесет на себе Аарон недостатки приношений, посвящаемых от сынов Израилевых, и всех даров, ими приносимых; и будет она непрестанно на челе его, для благоволения Господня к ним.
(Исх. 28:36-38)

Мы дошли сегодня до последней из первосвященнических одежд. Кидаром его вполне заканчивалось возложенное на него Господом чудное украшение. Кидар не представлял собою головного убора, какой мы могли бы себе представить по нашим западным понятиям, потому что еврейское слово указывает на совсем другой род головного убора, оно происходит от глагола, означающего "свертывать" или "обвивать", так что кидар первосвященника во всяком случае представлял собою головную повязку, которая должна была быть не без сходства с современной восточной чалмой. Именно этим первосвященническое головное украшение отличалось от уборов священников, которые, хотя и были из той же ткани, но имели совсем другую форму, а именно форму чепца, как они совершенно верно и названы в немецком переводе Библии. И в этом отношении первосвященник был единственным в своем роде и имел предпочтение пред своими сыновьями. Сюда присоединялась еще золотая дощечка со знаменательной надписью, которая еще увеличивала это преимущество.

Это должно было быть нечто в роде венка из искусно вычеканенных золотых цветов, на что указывает еврейское слово "Tzaz", или "цветок", так что первосвященник является увенчанным пред Богом. На это, впрочем, мы указывали уже и раньше. Что все это исполнено глубокого, поучительного духовного смысла, в этом не может быть ни малейшего сомнения; да будет же благоугодно Господу открыть нам Свой смысл в перво-священническом
кидаре и его золотой дощечке.

Прежде всего, рассмотрим в отдельности кидар. Он был, подобно всем одеждам, которые первосвященник носил непосредственно на своем теле, сделан из хорошо известного нам белого виссона, изображающего, как мы тоже уже знаем, чистоту и праведность. Итак, с этим кидаром он являлся сокрытым с головы до ног в эти чудные качества.

Кроме того, покрытие головы имеет в Писании еще свое отдельное значение. Точное расследование этого вопроса легко даст всякому надлежащий свет. Мы не намерены рассматривать здесь все случаи, но хотели бы все-таки указать на некоторые из них, где покрытие головы имеет отношение к положению пред Богом. Прочтем, прежде всего, Лев. 10:6 : "Аарону же и Елеазару и Ифамару, сынам его, Моисей сказал: голов ваших не обнажайте и одежд ваших не раздирайте, чтобы вам не умереть и не навести гнева на все общество. Но братья ваши, весь дом Израилев, могут плакать о сожженных, которых сжег Господь". Далее, Лев. 21:10-12. "Великий же священник из братьев своих, на голову которого возлит елей помазания и который освящен, чтобы облачаться в священные одежды, не должен обнажать головы своей и раздирать одежд своих. И ни к какому умершему не должен он приступать; даже прикосновением к умершему отцу своему и матери своей он не должен осквернять себя. И от святилища он не должен отходить и бесчестить святилище Бога своего, ибо освящение елеем помазания Бога его на нем. Я Господь."

Далее прочтем еще одно место Нового Завета, а именно 1 Кор. 11:3-10. "Хочу также, чтобы вы знали, что всякому мужу глава Христос; жене глава муж; а Христу глава Бог. Всякий муж, молящийся или пророчествующий с покрытою головою, постыжает свою голову. И всякая жена, молящаяся или пророчествующая с открытою головою, постыжает свою голову; ибо это то же, как если бы она была обритая. Ибо если жена не хочет покрываться, то пусть и стрижется; а если жене стыдно быть остриженной или обритой, то пусть покрывается. Итак, муж не должен покрывать голову, потому что он есть образ и слава Божия; а жена есть слава мужа. Ибо не муж от жены, но жена от мужа. И не муж создан для жены, но жена для мужа. Посему жена и должна иметь на голове своей знак власти".

Эти места Писания показываюсь нам, возлюбленные, что покрытие головы означает, в духовном смысле, подчиненность и покорность высшей власти и добровольное признание этой высшей власти над собою. В первом из этих прочитанных мест Аарон и сыны его должны с полнейшим подчинением и покорностью принять из руки Господа глубокую и жгучую скорбь, причиненную им истреблением огнем сынов Надана и Авиуда, так что им даже не было разрешено проявить какой-либо признак печали, т.е. обнажить голову или разодрать одежды; но они должны были явиться в таком совершенном согласии с Господом, не только как будто ничего не случилось, но как во дни полного благополучия. Обнажение головы Аарона или сынов его заставило бы их явиться мужами, стоящими в противоречии с действиями Иеговы. Во втором месте дается на все случаи ясное повеление, чтобы обнажение головы, даже при смерти самых дорогих его сердцу, никогда не допускалось. Итак, та же покорность, та же совершенная подчиненность раз навсегда. Но особенно ясно свидетельствует об этом вышеприведенное место из Нового Завета. Муж, названный там образом Божиим и славой Его, не должен покрывать голову свою; жена же, являющая, как говорить в другом месте апостол Павел (Еф.5:22,23) образ Церкви Христовой, должна, в доказательство своей полной подчиненности, иметь на голове своей знак власти, т.е. появлялась в собрании верующих с покрытою головою. Это, кажется, доказываете что покрытие головы первосвященника было знаком его подчиненности и покорности Богу. А так как он никогда не смел обнажать голову и должен был постоянно предстоять пред Богом, то этим Господь показал, что в этом положении не может быть перемены даже ни на одно мгновение и что он должен подчиняться одной только воле Божией.

"Вот иду исполнить волю Твою, Боже", таково решение, выраженное Сыном еще прежде, нежели Он сошел на землю. Никто не исполнил воли Божией, никто не подчинился Ему, но все возмутились и попирали ногами волю Господню; поэтому Он пришел восстановить честь Отца Своего, и во все время Его земного хождения эти слова остались Его правилом, как Он неоднократно громко свидетельствует о том: "Я сошел с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца" (Иоан.6:38). Для Него было пищей творить волю Отца Его и совершать дело Его (Иоан.4:34). И это дело все еще продолжается до сих пор и именно рукою Его, как предсказал пророк (Ис.53:10). Он, Сын, под ноги Которого покорено все, Который сидит одесную Отца, облеченный всякою властью на небе и на земле, исполняет предначертания Отца, Главы Своей, (1Кор.11:3) в совершенном согласии с Ним. Какое глубокое успокоение дает это душе моей! В то время, как я, один из членов Его здесь на земле, все еще искушаюсь творить мою собственную волю, и этим согрешаю к моему глубокому горю, моя превознесенная Глава пребывает там, на небе, за меня, в совершеннейшем согласии с Отцом, в полной покорности и отдаче Ему. Отец видит Его и исполнен благоволением к Возлюбленному, а чрез Него и ко мне.

Но обратимся к золотой дощечке. Точно вникнув в прочитанный нами текст, мы скоро увидим, что эта дощечка на кидаре первосвященника описана очень подробно, тогда как о самом кидаре упоминается только между другими предметами, как бы этим намекая, что самый кидар существовал только для того, чтобы носить на себе дощечку. Последняя была, бесспорно, главной принадлежностью кидара и выразительно названа "диадимой святыни" (Лев.29:6). Как мы уже говорили вначале она, по всей вероятности, представляла из себя искусно сработанный из золота цветок. Увенчание головы цветами было издревле прославлением того человека и повело к увенчанию или коронованию драгоценными диадимами в знак высшего достоинства царского величия и славы. Так являлся и первосвященник, как увенчанный золотым венцом священник, высоко превознесенный над всеми собратьями его.

Не кажется ли это в применении ко Христу противоречием? Не видели ли мы только, что перед этим, что покрытие головы обозначало подчинение, покорность? Да, это так; но именно эти качества во Христе Иисусе увенчаны и прославлены Отцом. Кто из нас может прочитать Фил. 2:6-11, чтобы эта действительность не сделалась ему ясной, как солнце? До 8 стиха мы видим нашего Господа сходящим с одной ступени на другую, до тех пор, что дальше идти уже некуда, потому что Он уже не мог спуститься ниже крестной смерти. И кто же из нас, читая следующие за этим в 9 стихе слова: " Посему и Бог превознес Его", не скажет себе: итак, Его глубокое унижение есть причина Его величайшего прославления. И Евр.2:7-9 эти две противоположности снова стоят так же близко одна к другой, как они обе видны здесь на голове первосвященника. "Не много (т.е. не долго) Ты унизил Его пред Ангелами" - это указывает нам, очевидно, на Его униженное положение; но апостол не останавливается, но дополняет свое изречение: "Славою и честию увенчал Его, и поставил Его над делами рук Твоих" (7 ст.). И чтобы мы не заблуждались в понимании этого ветхозаветного места, Дух Святой еще раз сопоставляет чрез апостола обе эти противоположности, прямо говоря, что они встречаются во Христе, продолжая: "Но видим, что за претерпение смерти увенчан славою и честию Иисус, Который немного был унижен пред Ангелами" (9 ст.). Итак, здесь нет никакого противоречия. Он, первородный между многими братиями, второй Адам, стоить в этом образе, как увенчанный Ходатай Своего, Ему принадлежащая, рода пред Своим и нашим Отцом, пред Своим и нашим Богом.

Мы, собственно, должны бы были ожидать этого сияющего венца на голове первосвященника, потому что, рассматривая еще золотые и позолоченные предметы во святилище, из которых каждый изображал собою Христа с известной точки зрения, мы видели их всех увенчанными. Золотой жертвенник, стол для хлебов предложения, золотой светильник и ковчег завета во Святом-святых, все они там имели венцы; могло ли быть иначе, чтобы теперь, когда весь Христос, во "всей полноте Своей личности, изображался первосвященником, Он явился не увенчанным? И какое блаженное наслаждение для каждого чада Божия в отдельности и для всего собранного воедино народа Господня, видеть Его таким! Видеть Его "посаженным одесную Бога на небесах, превыше всякого начальства, и власти, и силы, и господства, и всякого имени, именуемого не только в сем веке, но и в будущем" (Еф.1:20,21), и притом знать, что Он вместе с теми "священнодействователь" будущих благ, предназначенных для нас.

Прочтем же знаменательную надпись дощечки. Посмотрите, возлюбленные, там, на золотой дощечке, глубоко вырезаны резцом немногие, но столь содержательные слова: "Святыня Господня". Что же они обозначали? Каково было их содержание и какой смысл вложил в них Иегова? Почти с удивлением спрашиваем мы: Что же, собственно, придавали они первосвященнику? Не был ли он сам свят, не было ли сделано все, чтобы он и являлся таковым? И не все ли на нем было свято? Конечно; свята была каждая вещь, каждая одежда, каждое возложенное на него украшение и все действия его; об этом многократно говорил Господь, и, если б это было не так, то он никогда не мог бы и явиться пред Господом. Какое значение могла иметь эта надпись? Не должна ли была эта, приложенная ему в дощечке, "Святыня Господня" превосходить ту святость, которая была ему придана одеждами и украшениями его? Так это по моему мнению и было. Что касается меня, то я вижу здесь личную собственность Божию, святость, Ему Самому присущую, в этой дощечке прообразно перенесенную на первосвященника. Это двояким образом выразилось в этой дощечке. Во-первых, самим металлом, золотом, означающим божественную природу; затем - словами самой надписи. Итак, мы видим в первосвященнике двоякую святость: личную, человеческую, и божественную. Обе должны были безусловно находиться в посреднике между Богом и человеками. По своей личной святости он имел право предстать за себя лично пред Иеговой; в святости Господней, бесконечной, непостижимой и превосходящей всякое разумение, он мог являться и за других. У Аарона как тот, так и другой род святости были извне и должны были быть ему приданы; у Того же, Кто один обладает вечным, неоспоримым правом носить имя "Первосвященника великого", и тот, и другой присущи Ему по природе. Ему не нужно было придать ничего. По Своей человеческой природе Он был от воплощения Своего посвященным Богу, отделенным для Него; по Своей божественной природе Он был и есть "Святыня Господня". Оба рода святости стояли и стоят еще ныне на благословенном служении Отца, во спасение Его искупленных. Он родился, как мы уже неоднократно видели, Святым Божиим; Он прожил земные дни Свои в совершеннейшем отделении и отдаче Отцу и для Него и пребыл в этом ненарушенном посвящении, несмотря на искушение и борьбу, окруженный грешниками и грехом, даже в страданиях и смерти. Но эта святость была приобретенная, достигнутая борьбой, дело Человека Иисуса, Который, еще будучи на земле, среди нас, говорил о ней, как о еще совершающейся: "За них", - говорил Он, - "за них Я посвящаю Себя, чтобы и они были освящены истиною" (Иоан.17:19). Но одновременно с этим Его облекала и вечная святость, присущая Ему в силу тождественности естества Его с Отцом. Ведь Он был Тот, о Котором говорил апостол Иоанн, что Исаия видел славу Его, от которой серафимы закрывали лица свои и непрестанно поклонялись Ему, восклицая: "Свят, Свят, Свят Господь Саваоф! вся земля полна славы Его"! (Сравни Иоан.12:39-41 и Ис.6:1-4). Да, Он есть "сущий над всем Бог, благословенный вовеки. Аминь" (Рим.9:5). Неправда ли, братия мои, "таков и должен быть у нас Первосвященник: святой, непричастный злу, непорочный, отделенный от грешников и превознесенный выше небес" (Евр.7:26)? И да будет Ему вечная хвала и поклонение, мы имеем Его таким, Он наш Первосвященник на престоле славы и величия. О, как это радует и укрепляет сердце и последнее тем более, когда мы обратить особенное внимание также и на цель этой дощечки, носящей на себе эту чудную надпись. Относительно этого Господом было сказано: "И будет она на челе Аароновом, и понесет на себе Аарон недостатки приношений, посвящаемых от сынов Израилевых и всех даров, ими приносимых" (Исх.28:38). Какое милостивое мероприятие со стороны Божией! Кто бы мог подумать о нем, если не Он Сам? Мы знаем еще из прежних бесед, как кровавый жертвы, приносившаяся Израилем по точному божественному постановлению, должны были покрывать грехи их; и мы читаем, что для каждого преступления была назначена жертва; каждый единичный грех требовал смерти и крови какого-либо чистого, непорочного жертвенного животного. И вот Израиль приносил их по предписанию, и священники наблюдали за этим; но не могли ли случиться грех, недостаток и немощи в самом приношении этих даров и жертв и в жертвователе их, когда он приносил их к жертвеннику? И даже когда они не приносили жертву за грех или жертву повинности, как грешники, но как уже очищенные приносили пред Господа добровольный жертвы благодарности, хлебного приношения или жертвы мирные, то сколько нечистого, не благоугодного Ему могло видеть в них око Господне.

И, конечно, Он видел и называл это " недостатками приношений, посвящаемых от сынов Израилевых". Как могла такая запятнанная недостатками жертва и такое оскверненное богослужение быть угодным Иегове? И где была та жертва, которая покрывала эти недостатки? Не был ли каждый приносимый Израилем новый дар в опасности быть одержимым этими недостатками? Конечно; исповедью каждого должно бы было быть: "Вся праведность наша, как запачканная одежда" (Ис.64:6). О, как чудно, что "Святыня Господня", возложенная на первосвященника Божия, несла на себе недостатки посвященных ими даров. То облеченное и вооруженное святыней Господней лицо, стоявшее за народ свой, простирало эту святость на дары, посвященные в немощи и недостатке, и делало их благоугодными Иегове.
Не видим ли мы уже смысл этого славного постановления Божия во Христе Иисусе, нашем превознесенном Первосвященнике? Мы знаем, кровь Его покрывает нашу вину; мы стоим пред Богом освященные и очищенные Его смертью; но как обстоит дело с нашей практической святостью, как святых, с тем, что мы, как дар и жертву, приносим во двор Его, с тем, на что мы сами смотрим, как на святее? Возлюбленные, если мы открытыми глазами смотрим на эти вещи, то как много пятен обнаруживаем уже мы; а что же тогда Он? Не должен ли Он сказать о большинстве наших жертв: "Я не нахожу их совершенными"? Приходя к Нему с нашими молитвами, как часто сами мы усматриваем в них то недостаток горячности, то недостаток упования; иногда они были вознесены только для успокоения, что мы все-таки помолились; но не были ли они часто не более, как одни слова? А наше песнопение? Сколько стройности и красоты в напевах, сколько приятности и нежности в тонах; но где сердце, которое в полнейшем единстве соглашалось бы со словами песни? Далее, как обстоит с нашими богослужениями? И они, конечно, совершаются обычным порядком; но мы, мы сами часто отсутствуем в них, т.е. наш дух и наши мысли находятся где-то в другом месте, а не в присутствии Господнем. Мы посвящаем Ему самих себя, наше имущество, наши силы и наше время; но так ли это в действительности? Отдаем ли мы Ему все это на самом деле, даем ли мы Ему это всецело и бесповоротно? Ах, как редко! И как часто случается, что приносимое нами на Его жертвенник оказалось хромым, слепым, вынужденным или принесенным после долгой борьбы! Так во всем. Это в действительности так, как говорит об этом предмете Роджерс: "Даже к самому искреннему благочестию нашему примешивается столько греха и самолюбия, что даже наши слезы должны бы были быть омыты и в нашем раскаянии следовало бы еще раскаяться! Итак, какая милость, что мы можем с полным доверием поднять глаза наши на Того, Кто Сам свят, Сам "святыня Господня", Кто носитель всей нашей несостоятельности, немощи, освещающий и делающий благоугодными Отцу приносимые чрез Него дары наши: еще больше - мы взираем на Него, как на нашу превознесенную Главу, в которой мы сокрыты и облечены. Теперь мы знаем, что "если, будучи врагами, мы примирились с Богом смертью Сына Его, то тем более, примирившись с Богом смертью Сына Его, спасемся жизнью Его" (Рим.5:10). Его божественная святость теперь уже более не ужас для нас, как было некогда; но она наша радость, наша жизнь, наша святость навеки.
Но возвратимся к золотой дощечке первосвященника. Взглянем на то место, где мы находись эту драгоценную надпись. "И прикрепи его шнуром голубого цвета к кидару, так чтоб она была на передней стороне кидара, и будет она на челе Аароновом", было сказано Моисею. Неправда ли, это было место, на котором она тотчас бросалась в глаза. Кто может смотреть на человека, не взглянув ему в глаза, не увидев чела его; и всякий, видевший Аарона, невольно должен был увидеть эту золотую диадиму с ее многозначительной надписью. Чело есть также место, обнаруживающее внутреннее состояние человека; оно отражает его настроение, его направление мыслей, и мы можем, хотя бы только частью, читать их там. За челом скрывается разум, дух, все существо человека. Если бы мы пожелали изучать значение тех мест Св. Писания, которые говорят о челе в переносном смысле, то нашли бы, что это совершенно так. И вот, на челе Аарона светились для Иеговы и всего Израиля, как знак его настроения, мыслей, внутреннего и внешнего существа: "Святыня Господня". Она стояла впереди всего другого, была характерным отпечатком его личности.

И как драгоценна для нас эта мысль, когда мы применяем ее ко Христу, нашему Первосвященнику! Иисус, Святой Божий, святой в сердце и настроении Своем, в духе и жизни Своей, святой, как Бог, достохвальный вовеки, носит за нас эту святость Свою впереди всего; она отпечаток Его во всем. Взгляд Отца видит ее, если я могу так выразиться, раньше всего и прежде всего другого, и мы тоже должны бы видеть ее всегда прежде всего. С какой радостью, с каким детским доверием и с какой полной уверенностью в услышании молитв являлись бы мы постоянно пред Богом, если бы очи наши покоились на Его святости. Поэтому, братия мои, если наша несостоятельность восстает перед нами, если наша немощь подавляет нас, так что мы не можем в радости поднять головы своей, взглянем тогда на Иисуса; взглянем на Его благословенное чело, покрывающее наши недостатки, и не забудем никогда, что Иегова смотрит на Него, а чрез Него и на нас в Его совершенстве. Без сомнения, сокрытые в Нем, мы должны являться пред Ним без пятна или порока или чего-либо подобного, в Его полное благоволение.

Скажем еще несколько слов относительно последнего повеления, касающегося этой дощечки. Господь заключил Свое повеление Моисею следующими словами: - "И будет она непрестанно на челе его, для благоволения Господня к ним" (Исх.28:38). Какое точное повеление Аарону и какое благословенное, спасительное мероприятие для Израиля лежит в этом слове непрестанно на челе его. Бог никогда не хотел видеть Аарона без этой дощечки; на нем всегда должен был быть этот знак, вполне покрывавший пред Ним тех, за которых он ходатайствовал, и не только покрывавший, но и делавший их благоугодными. Какая беспредельная любовь к Израилю заключалась в этом повелении Иеговы: они должны были быть вполне угодными Ему, благоугодными со всем, что они приносили, и благоугодными всегда. И какая это была святость! Их должна была покрывать не какая иная святость, как святость Им назначенного ходатая, которому Он придал Свою собственную.
Как обеспечено для нас навеки благоволение Отца нашего, когда мы переводим наш взгляд с ветхозаветного первосвященника на Иисуса. Его дощечка, Его святость не прикреплена к голове Его только голубыми шнурами, как та прообразная, где она сегодня была на его челе, а завтра могла быть снята; и она там не только по повелению Божию, но она нераздельно связана с существом и сутью нашего великого Первосвященника. Она, как Он, и Он, как она, вечны и неизменны, а поэтому мы вполне освящены и спасены Им. Кровь Его навсегда отвратила гнев Божий от нас, бывших по природе чадами гнева; ибо некогда Он сказал нам: "И будет у вас кровь знамением на домах, где вы находитесь, и увижу кровь, и пройду мимо вас, и не будет между вами язвы губительной" (Исх.12:13); но святость Христова навеки приобретает нам благоволение Божие. "Он облагодатствовал нас в Возлюбленном" (Еф.1:6). О, если бы мы со всем бременем нашей немощи, бедности, недостоинства и нечистоты положились бы всецело на Него, Который носит нас на Своих могучих плечах и на Своем горящем любовью сердце, покрывая нас Своею вечно пребывающей святостью. С другой же стороны, да отразится на нас чудная печать, украшающая чело Его, чтобы всякий, взглянув на нас, мог тотчас же прочитать: "Навеки освященный для Господа". Аминь.
(продолжение следует)