Самый важный праздник русскоязычного мира, Новый год, остается важным козырем в вечном споре западников и славянофилов

Это приятный, уютный спор, дискуссия ни о чем, в которой словом и делом, и с явным удовольствием, принимают участие дети и взрослые, богач и бедняк, москвичи и гости столицы. В связи с Новым годом времени — навалом, и тем не менее оно, время, не ждет, оно поджимает, торопит, зовет действовать. Ведь наш Новый год начинается значительно раньше календарного.

            К началу ноября должна быть полная ясность: что (ну, это в общих чертах понятно), где, когда и с кем. Сначала общие соображения, потом план-схема, план-конспект — ну а затем вдумчивое, скрупулезное вчитывание в детали. На Рублевке (это шоссе — все-таки лучший поставщик высокой социальной фактуры) создаются инициативные группы, всерьез, до хрипоты и хлопанья дверями карельской березы обсуждающие, белый шоколад (более модный) уместен на столе или черный (более традиционный) в самую волшебную ночь года и не стоит ли разнообразить веселье появлением черного же Деда Мороза — то есть, натурально, негра, в рамках воспитания подлинного интернационализма.

         Славянофилы — ну, те, кто себе ими кажется, — стоят на том, что лучший Новый год — дома, на Родине-матушке. А кто не с нами — тот против нас, и счастья тому не будет. Их идеальный Новый год справляет колбасник Вадим Дымов. Загородный дом в окрестностях Владимира-Суздаля, баня с веничком, ныряние в сугроб и ушаты “оливье”, посыпанного конфетти. Магия такого Нового года настолько сильна, что даже нетронутое морозом окно кажется заиндевевшим, любая звезда — Большой Медведицей, а Алла Пугачева по первому каналу — малой.

 
             Но шутки в сторону. У Нового года в России есть масса преимуществ. И главное из них заключается, конечно, в том, что праздник из детства справляешь в декорациях из детства. Лунная дорожка блистает серебром? Блистает. Белочка на елочке семечки грызет? Грызет. Часы двенадцать бьют? Бьют! Людмила Марковна поет? Поет. В этой повторяемости есть неотменяемость — и конечно же, наоборот. Солидность. Надежность. Основательность. Мы пришли на Землю не вчера — и уйдем с нее не завтра. Конечно, не каждый Новый год преподносит такие сюрпризы, как, скажем, отставка Б. Н. Ельцина в традиционном обращении, — но в целом контуры празднования не менялись с семидесятых.

               Единственная беда — нет елочных украшений. Самые обычные, простые, советские игрушки, раньше числа с пятого декабря продававшиеся в любом универмаге, исчезли из продажи. Нет настоящих снежинок, нет дождя, нет пик, нет звезд, которыми украшали неоправданно вытянутую макушку. Нет, что самое чудовищное, электрических гирлянд с лампами из мощного стекла — той вполне мрачной цветовой гаммы, которая, единственная, шла к темной хвое, с трудом вырванной из лап барыги на елочном базаре. Сколько, помню, было страданий: замерзшая елка казалась неправильной, однобокой, хилой, какой-то не такой — но стоило ее нарядить, как становилась она лучшей елкой в мире, лучше кремлевской, и в этом не могло быть никаких сомнений.

                  В Риге, этом сахарном зимнем уголке, на центральной площади вот тоже стоит елка, елка-смежница — новогодняя и рождественская, по совместительству. Она сделана из пластмассовых пластин, и электронные часы, подвешенные рядом, показывают, сколько времени осталось до момента торжественного ее зажжения. Господа! Не позорьтесь! Поставьте нормальную, пушистую, как шмель, елку — не воспитывайте поколение роботов, они воспитаются и так. И уберите часы. Часы уместны за пять минут до Нового года, не раньше. Не крохоборствуйте!

 
                   Говорят, что как Новый год встретишь — так его и проведешь. Я склонен верить в это. Опоздав 31 декабря прошлого года на самолет (спасибо гостю столицы, подрабатывающему извозом: завез меня вместо Ленинградки в плотно стоявший тоннель на Волоколамке) и встретив 2010-й почти за пустым столом, в сомнениях относительно собственной состоятельности, я весь год пожинал плоды новогодней недопланированности — и никакие судорожные вылеты 1 января в город Санкт-Петербург с катанием на санях по Неве и “Шопенианой” в Мариинке дела не исправили. Увы.

            У сторонников Нового года на западной территории есть тоже множество аргументов “за”. Среди них, кстати, и финансовый: Новый год за рубежом парадоксальным образом обходится дешевле, чем в ресторане “Галерея”. Но главный аргумент — отсутствие сюрпризов. В плохом, но и в хорошем смысле слова. Новый год в отеле-дворце избавляет от огромного числа забот. Мудрые отельеры заботятся не только о еде и напитках, но и о том, чтобы дети не скучали и старикам послали в их номер люкс ну не генерала с девочкой, так хоть грелку с миллезимным бордо. Фейерверк тоже будет вверен попечению зорких гостиничных служащих. И музыкальное сопровождение, и даже подарки. Наше дело — получать удовольствие, оплатив его кредитной картой.

             Есть особая радость в том, чтобы каждый год 30-го утром начинать крошить “оливье”, во второй половине дня занимать очередь за “Птичьим молоком” в “Праге”, 31-го взволнованно собираться на “Щелкунчик”, как в первый раз загадывая: пополнел Цискаридзе или похудел, потом обнаружить, что не хватает хрена, — и долго-долго стоять в “Елисеевском”, разглядывая заполненные до краев тележки с едой тех несчастных, кто не сам готовил заливное.

         А потом — домой, горкой укладывать мандарины, расставлять (и развешивать) шоколадных зайцев, досыпать ватного снега и поплотнее вкручивать в скатерть канделябры — а ну как дойдет до танцев под “Миллион алых роз”?.. И клятв любви и верности? И “такси сейчас не поймаешь — поеду завтра”? Новый год же — такая ночь, когда и невозможное — возможно.
Автор: шеф-редактор журнала Tatler

http://kp.vedomosti.ru/article.shtml?2010/12/13/716